Бомба для империи

Евгений Сухов, 2012

Ни разу не бывало осечек у компании махинаторов под водительством Всеволода Долгорукова. Все их комбинации проходили как по маслу, принося солидные барыши. Вот и теперь, казалось бы, все сложилось – и сумму они взяли серьезную, и концы в воду спрятали… Да не тут-то было. Ведь аферисты, сами того не зная, присвоили деньги зловещей террористической организации «Центр», предназначенные для покушения на жизнь царя Александра Третьего. А бомбометатели – люди серьезные и шуток не прощают. И теперь компания Севы Долгорукова срочно ищет способ спастись от неминуемой расправы…

Глава 4

ОДИН И БЕЗ ОРУЖИЯ, или ДОРОГА В ЦЮРИХ

Некогда на месте сада «Русская Швейцария» стояла прекрасная липовая роща, одна из тех, которыми начинался дремучий Арский лес, тянущийся до самого Арского городка-засеки. Когда границы губернской Казани стали приближаться к этой роще, некоторые зажиточные горожане начали строить в ней загородные дома, дабы проводить в них лето, отдыхая от трудов праведных: качаться в гамаках, пить в летних беседках чай с вареньем и бубликами и вести задушевные разговоры.

Место это на крутом берегу реки Казанки было очень приятным, отдохновенным и живописным и скоро стало застраиваться домами, при которых разводились сады и прокладывались аллеи. Сады были открыты для публики, и нередко сюда заглядывали профессора Императорского Казанского университета, преимущественно из немцев, дабы побродить по красивой роще, испещренной холмами и оврагами, столь напоминающими им ландшафт Швейцарии. Один из них, ординарный профессор физики Ксаверий Иванович Броннер, и придумал это название — «Русская Швейцария», с его легкой руки это место и стало так прозываться у остальной казанской публики.

Сам профессор Броннер был в Казани личностью известной и прелюбопытнейшей. Начальное образование, как это ни странно, он получил в женской монастырской школе, а затем поступил в иезуитскую семинарию города Диллингена. Скоро он принял послушание в монастыре Святого Креста в Донауверте, а через год, выдержав испытание, постригся в монахи-бенедиктинцы, и на деньги сего ордена постигал за границей математические науки. Он сумел дослужиться даже до чина пресвитера, потом бежал из ордена от преследований, работал журналистом в какой-то бульварной газете. А немного позже перебрался в Швейцарию, откуда был приглашен в Казанский университет. В возрасте шестидесяти двух лет женился на молодой гувернантке, и его частенько можно было увидеть с тремя отпрысками, прогуливающимся по «Русской Швейцарии».

Здесь бывали многие знаменитости. Известный литератор и театрал Иван Панаев водил сюда девиц и, прислонив к липовому стволу, целовал их в губы и истекал юношескими соками. Будущий прославленный бытописатель Сергей Аксаков ловил здесь бабочек для своего гербария. А знаменитая народоволка и террористка Вера Фигнер, будучи еще воспитанницей Родионовского института благородных девиц, выросшего в северной части сей липовой рощи, сочиняла стихи…

Зачах ты в страданьях неволи,

Прекрасный, отважный герой!

Достоин был лучшей ты доли,

Мечтал ты о смерти иной…

Параллельно с написанием стихов она вынашивала вместе с сестрой Евгенией планы убийства государя императора, и тенистые аллеи «Русской Швейцарии» помогали течь мыслям в нужном русле.

Со временем сад еще более облагородили, поставили скульптуры, стилизованные под античность, навели над оврагами симпатичные мостики и открыли летний ресторан — все, мол, для публики, все для горожан. «Русская Швейцария» и правда стала излюбленным местом отдыха, а на Троицын день — центром народных гуляний. В «Русской Швейцарии», казалось, собирался весь город. Зрелищ хватало всем: качели, балаганы, механический театр и собачьи концерты, передвижной цирк с гуттаперчевыми акробатами и вольной борьбой. Приезжие могли остановиться в гостинице, которая располагалась недалеко от центрального входа в парк. А перекусить и отдохнуть публика отправлялась в кондитерскую. В сей кондитерской седьмого сентября 1833 года пил кофей титулярный советник при Министерстве внутренних дел и пиит Александр Пушкин. Он осматривал Арское поле, работая над своей «Историей пугачевского бунта», и зашел сюда немного отдохнуть и подумать над своей исторической монографией.

Пил кофей за отдельным столиком и плотный господин в очках с золотой оправой, когда Сева вошел в кондитерскую. Он повернул лицо в его сторону, окинул острым взглядом фигуру Всеволода Аркадьевича на предмет припрятанного револьвера и удовлетворенно кивнул ему, слегка приподняв руку в приветствии: мол, вот он я.

Долгоруков жест увидел и подошел к столику:

— Разрешите присесть?

— Да, конечно, — господин в очках был сама галантность. — Очень, очень рад, что вы проявили благоразумие и пришли, спасая тем самым невинную душу.

— Где она? — с ходу спросил Сева, усаживаясь за столик.

— Вы имеете в виду душу или милейшую девицу Елизавету Матвеевну?

— Вы знаете, кого я имею в виду, — не очень вежливо ответил Всеволод.

— Она в надежном месте, — отхлебнув из чашки, спокойно произнес человек в очках с золотой оправой. — И как только мы с вами договоримся, она будет свободна.

— И о чем мы с вами будем договариваться? — сухо спросил Долгоруков.

Человек в очках, казалось, весьма искренне удивился:

— Как это «о чем»? Вы обманным путем присвоили чужие деньги, милейший. И должны их вернуть.

— Это невозможно. Деньги забрала полиция, — запустил Всеволод Аркадьевич пробный шар.

— Зря, — собеседник даже, кажется, обиделся. — Зря вы так со мной, Всеволод Аркадьевич. Скажу вам по совести, вы ведете себя крайне неразумно. Ваш друг актер мне все рассказал. Правда, не сразу, пришлось немного повозиться… — При этих словах человек в очках напрягся, словно готовясь отразить удар, потому как Долгоруков едва сдержался, чтобы не нанести его. — Но, в конце концов, он поведал мне все, что я хотел знать. Хорошая была проведена вами афера, грамотная. Классическая, я бы сказал. Только вот в одном вы промахнулись…

— В чем же? — спросил Сева, поверивший, что Актер все рассказал. Да оно и понятно: кто ж стерпит такие муки?

— А в том, что вы «кинули» курьера столь могущественной организации, что при желании она может стереть вас в порошок в одно мгновение. Ведь это были ее деньги.

— Прямо-таки в порошок? — посмотрел Долгоруков в глаза человека, сидящего напротив.

— Прямо-таки так, — спокойно ответил тот, не опуская взгляда. — И прошу вас, поверьте мне на слово.

— Хорошо, — после недолгого молчания произнес Всеволод Аркадьевич. — Только деньги я вернуть не могу.

— Почему?

— У меня их нет.

— А где они?

— Я их раздал…

— И что, собрать обратно невозможно? — участливо посмотрел на Севу собеседник.

— Думаю, невозможно.

Человек в очках сделал еще глоток:

— Тогда завтра, господин Долгоруков, вы получите по почте посылку. В ней будет голова насильственно убиенной девицы Елизаветы Матвеевны, совершенно не повинной в ваших махинациях. Убиенной практически вами. Вернее, вашим неумным упрямством. Потом, через малое время, поверьте, безвременно уйдет из жизни ваш друг и товарищ Самсон Африканыч Неофитов, умница, красавец и ловелас. За ним следом отправится несгибаемый Павел Иванович Давыдовский, незаконно присвоивший себе титул графа и тем самым «подставивший» своего батюшку, который этот титул должен был получить законно по высочайшему волеизъявлению. Следом за ним отправятся к праотцам самый молодой из вашей компании Ленчик и самый старый — Алексей Васильевич Огонь-Догановский, папаша какового обыграл поэта Александра Пушкина в штос на двадцать пять тысяч рублей серебром. Как вы, полагаю, уже убедились, — человек в очках с золотой оправой мило улыбнулся, — мне о вас известно многое. Почти все. Равно, как известно все о вас и организации, интересы которой я представляю. Ну, а последним будете вы, милейший Всеволод Аркадьевич. Почему последним? — он снова улыбнулся. — Да чтобы перед смертью вас свел с ума страх и загрызла совесть…

Какое-то время Сева молчал. Спорить не имело никакого смысла. Было очень похоже, что все будет именно так, как говорит человек в очках с золотой оправой. Если, конечно…

— У меня будет к вам другое, встречное предложение, — тихо произнес Долгоруков.

— Какое же?

— Позвольте, я достану для вашей организации деньги иным путем, — попросил Сева.

— Каким же? — перестал улыбаться человек в очках.

— Проверну новую крупную аферу, — ответил Всеволод Аркадьевич и посмотрел прямо в глаза собеседнику.

— Я думаю, это не устроит мою организацию, — не раздумывая, ответил человек в очках.

— Денег будет много больше, чем те, которые вез организации ваш человек, — твердо сказал Долгоруков.

— Насколько больше? — проявил некоторый интерес собеседник Всеволода Аркадьевича.

— Думаю, тысяч триста.

— Я один не могу решать подобного рода вопросы, — раздумчиво произнес человек в очках с золотой оправой. — К тому же деньги нужны нам к определенному сроку.

— Вся операция не займет больше двух недель… — продолжал настаивать Долгоруков.

— Я не решаю такие вопросы, — повторился собеседник.

— А кто решает?

— Густав, — последовал ответ. Правда, не сразу.

— Кто такой Густав? — спросил Сева, поняв, что обладатель такового имени и является главным во всей этой затее.

— Неважно, — услышал Сева ответ, который и предполагал услышать. Но он укрепил его во мнении о Густаве.

— Хорошо, — закончил разговор, более похожий на словесную перепалку, Всеволод Аркадьевич. — Тогда устройте мне встречу с этим Густавом.

— Зачем? — поднял на Севу брови его собеседник.

— Поговорить, — просто сказал Всеволод Аркадьевич. И добавил: — Убить меня вы всегда успеете.

— Это верно, — ухмыльнулся человек в очках.

— Так что? — нетерпеливо спросил Долгоруков.

— Хорошо, — немного подумав, ответил собеседник Севы. — Я устрою вам такую встречу.

— Но перед этим вы отпустите мою экономку, — выдвинул условие Всеволод Аркадьевич. И получил вполне определенный ответ:

— Нет.

— Почему?

— Я не верю вам.

— Но я же пришел к вам на встречу! — едва не воскликнул Сева.

— Пришли, — насмешливо посмотрел на него человек в очках. — Это потому, что я загнал вас в тупик.

— Но, помимо экономки, под угрозой мои товарищи, — быстро сказал Долгоруков.

— Опять с вами соглашусь, — подтвердил собеседник Всеволода Аркадьевича.

— Вот видите, вы согласны с этим. А мне жизни моих товарищей дороже судьбы какой-то экономки, которую я нанял всего-то несколько дней назад, — как можно убедительней произнес Долгоруков.

— Тоже верно, — сказал человек в очках с золотой оправой.

— Вот видите! — повторился Сева. — Я еду с вами к этому вашему Густаву, а вы отпускаете экономку. Я не сбегу по дороге, поскольку заложниками остаются мои друзья. Это же ясно, как божий день. А потом уже я делаюсь заложником этого вашего шефа.

— Мне кажется, вы не слишком уважительны к Густаву, — заметил плотный человек в очках.

— Прошу прощения, — быстро извинился Сева. — Так что скажете?

— Что ж, — раздумчиво произнес тот. — Пожалуй, я приму ваше предложение…

— А куда ехать? — спросил Всеволод Аркадьевич.

— В Швейцарию, — коротко ответил человек в очках и насмешливо посмотрел на Севу. Долгоруков и правда был у него в руках…

* * *

— Ты что, поедешь один?!

— Один.

— Этого никогда не будет!

— Это будет уже завтра.

— Ты сошел с ума, Сева.

— Это единственный наш выход. Иначе всем нам каюк. Крест, выражаясь языком, принятым в среде арестантов Московского губернского острога. Разве это не понятно? — начинал кипятиться Всеволод Аркадьевич.

— Ты не прав. Если ты поедешь туда один, то тебе будет крест, — едва не заорал на него Давыдовский.

— Хорошо, хорошо, мы поедем с тобой вдвоем, — из последних сил старался быть спокойным Долгоруков. — И нам обоим там придет крест. Чем это лучше, нежели крест будет мне одному? Да и не факт это, Паша. Если бы этот плотный в очках хотел меня убить, то уже убил бы. Им нужны деньги, и мы достанем их. И отдадим им свой долг. Может быть…

При последних словах Всеволод Аркадьевич зло и мстительно усмехнулся, что привело всегда спокойного и рассудительного «старика» Огонь-Догановского почти в бешенство:

— Ты что задумал? Кинуть их?!

Таким Алексея Васильевича мало кто видел.

— Имеется такая мыслишка…

Огонь-Догановский аж привскочил в кресле:

— Не смей даже думать об этом!

— Я уже подумал, старик…

— А с чего ты решил, Сева, что они тебе позволят провернуть новую аферу? — нервически спросил Давыдовский. Нервическим «графа» трудно было даже представить…

— Я их об этом попрошу, — ответил Всеволод Аркадьевич не без язвительности в голосе.

— Ты сумасшедший, — продолжал психовать самый старый из бывших «валетов». Таким Огонь-Догановского и в самом деле мало кто видел. Разве что в молодости…

— Не-ет, — Сева выразительно посмотрел на него. — Я в своем уме… Они думают, что они — вершители судеб и могут крутить людьми, как пожелают: хотят — казнят, хотят — милуют. Не-ет, — снова протянул Долгоруков, — с нами такой номер не пройдет. Не на тех напали…

— Но раз они послали этого плотного в очках, значит, догадались, что мы кинули их курьера! И Актер лишь укрепил их в этой мысли, — ввел новый аргумент Африканыч. — Почему ты думаешь, что они снова не догадаются, что ты их кинул?

— На сей раз все будет происходить у них на глазах, — повернулся к Африканычу Сева.

Конец ознакомительного фрагмента.