3. Светлицкий
Самолет упруго коснулся бетонной полосы и покатился, постепенно снижая скорость. Голос стюардессы жизнерадостно зажурчал в динамиках:
— Уважаемые пассажиры! Наш самолет совершил посадку в аэропорту города Санкт-Петербург…
Минут через пятнадцать Светлицкий уже входил в здание аэропорта Пулково, которое в обиходе называли «Пять стаканов». Почти сразу же к нему проворно подбежал молодой человек в модном двубортном пиджаке с золотыми пуговицами и заулыбался.
— Здравствуйте, Андрей Сергеевич! Как долетели? Давайте вашу сумку. Другого багажа у вас нет? Получать ничего не нужно? Тогда пойдемте, я машину на стоянке оставил.
— Костя, не тарахти так, у меня что-то голова раскалывается.
— Так может таблетку дать? У меня в машине есть…
Андрей Сергеевич только рукой махнул.
— Не надо. Давай докладывай, что нового за эти дни.
Костя мигом стал серьезным и, понизив голос, сказал:
— В Епифани убили вашего знакомого, Берсенева.
— Знаю, — кивнул он. — Еще что?
Костя открыл заднюю дверь темно-синего «Кадиллака» и подождал, пока Андрей Сергеевич устроится на светлом кожаном сиденье, потом обошел машину и сел за руль. Завел мотор и, поймав в салонном зеркале взгляд своего пассажира, сообщил:
— Максу карельскому кто-то звонил, поручил человека забрать из какого-то лесного поселка. Шалговаара что ли, я не очень разбираюсь в этих чухонских названиях.
— А кто звонил?
— Неизвестно. Вроде из Феодосии был звонок.
— Вы телефон Макса слушаете, что ли?
Костя пожал плечами.
— Мы же не можем полтора зеленых «лимона» без присмотра оставить.
— Узнает, предъявит вам. Я отмазывать не буду.
Костя ничего не ответил и включил передачу. «Кадиллак», как большой корабль, медленно выплыл со стоянки и выбрался на шоссе, где резко прибавил скорость. Светлицкий надолго задумался.
Он давно уже убедился, что абсолютное большинство людей не способно выстроить протяженные логические цепочки и путает причины и следствия. Винить их в этом нельзя — против отдельно взятого человека работает мировой механизм, задача которого состоит в стандартизации мышления, его упрощении.
Средний человек убежден, что цель и смысл жизни в том, чтобы обеспечивать продолжение этой самой жизни, но даже не отдает себе отчет — зачем. Он с детства уже запрограммирован своим окружением, в него заложено столько конструктов, что он не в силах в них разобраться. И даже не пытается этого делать, довольствуясь существующим порядком.
Практически все свои усилия он направляет на улучшение материального положения, искренне веря, что в удовлетворении чувственных желаний и есть смысл бытия. Люди тратят время, ресурсы, финансы на то, чтобы обладать как можно большим количеством вещей — но не понимают, что пытаются заполнить бесконечную пустоту. В которую потом и уходят, так и не поняв, зачем они были здесь, но в полной уверенности, что все правильно, что так и должно быть.
Они привыкли ставить себя в центр жизни и все измерять относительно своего ограниченного ума. И не могут осознать такой простой вещи — мир сотворен цельным, законченным произведением Мастера. В нем одновременно пребывают Адам первый и Адам последний. И перед Мастером они стоят здесь и сейчас, как любой другой человек.
Но Мастер спит. Он шесть дней работал, а на седьмой посмотрел на результат и решил отдохнуть. Уснул и спит. До Восьмого дня. В Книге написано это, но мало кто понимает. Все уже здесь — не вчера, не завтра, а сейчас. Одновременно. Время — одно. Относительно спящего Мастера. Он все сделал так, как посчитал нужным. Каждому дал свободу стать Мастером и творить самому. Но люди выбрали рабство и стали тварями.
Много лет Светлицкий не понимал этого. Считал своей задачей хранить время, объединяя прошлое, настоящее и будущее. Пока не пришло понимание, что все на самом деле не так. И теперь он должен поступить в соответствии со своим пониманием. Он не всемогущий. Он всего лишь один из посвященных. Но сейчас он может изменить этот мир и должен это сделать.
Надо просто признать, что Мастер просчитался. Его план был блестящим, намерения — самые лучшие, реализация — безупречна. Но все испортил завистливый подмастерье, когда Мастер уснул. И пока он спит, ничего не изменится. Мастер проснется, если только рухнет этот мир, его творение. Лестница, некогда открывшаяся Иакову, уже давно просто пожарный выход. И свое предназначение Светлицкий видел так — он должен остановить этот безумный бег в пустоту.
Светлицкий знал, что убийство Лонгина — это лавина. Теперь нельзя предугадать, кого она снесет, а кто останется в стороне. По большому счету его это не волновало. Все пришло в движение, и надо что-то решать. Возможно, это именно тот шанс, которого он ждал много лет.
«Кадиллак» почти бесшумно шелестел по Московскому проспекту. Субботним утром не так много машин, народ еще спит после пятничных загулов.
— Костя, есть у нас в Карелии два-три человека, которых мы можем немедленно задействовать?
— Есть. — Костя коротко взглянул на него в зеркало. — Что нужно сделать?
— Посмотреть за Максом. Мне нужен тот, кого он должен перевезти. Этому человеку вред не причинять, аккуратно доставить к нам на базу.
Костя кивнул.
— Хорошо. Что-то еще?
— Вызови Кренделя, пусть ждет нас в офисе.
Костя достал из кожаного подлокотника черный кирпич с небольшой антенной — мобильный телефон, и несколько минут разговаривал с кем-то, раздавая поручения. Они подъехали к неприметному полуподвальному офису в одном из старых домов на набережной Фонтанки как раз в тот момент, когда туда подходил невысокий лысый крепыш в джинсах и синей куртке-ветровке. Светлицкий усмехнулся.
— Крендель легок на помине. Это ты ему дозвонился или он сам пришел?
— Не, Андрей Сергеевич, я только с Петрозаводском успел решить.
В безлюдном офисе за стойкой ресепшена расположился охранник в форме, напоминающей униформу нью-йоркских копов, и смотрел маленький телевизор. При виде Светлицкого он испуганно вскочил, рассыпав чипсы из пакета — явно не ожидал увидеть начальство в субботу. Но Андрею Сергеевичу было не до него.
Закрывшись с Кренделем в кабинете, он жестом указал ему на кресло, а сам присел на краешек стола.
— Слушай внимательно. В Тульской области есть такой городишко — Епифань. Прямо сейчас выдвигаешься туда. Возьми машину попроще, чтобы не светиться. Там убили библиотекаря. Мне нужно, чтобы ты обыскал его дом.
Крендель спокойно спросил:
— Что нужно найти?
Светлицкий подошел к стене, на которой висела копия картины Брюллова «Последний день Помпеи», закрывавшая небольшой сейф. Отодвинув картину в сторону, он набрал код и, открыв дверцу, достал обломок золотого стержня, который обвивали остатки двух змей без голов.
— Поймешь, если увидишь. Должна быть такая же вещь или ее фрагменты. Тут еще золотые крылья были изначально.
Крендель уточнил.
— Типа жезла, что ли? Я в школе что-то похожее видел на картинках про мифы древней Греции.
— Это и есть жезл. Из Керчи, кстати.
Крендель понимающе хмыкнул. Светлицкий строго посмотрел на него и продолжил:
— Я точно не знаю, есть он там или нет, так что осмотри все. Может, тайники какие-то обнаружишь. В общем, задание творческое. Главное, не засветись. И связь только со мной.
Крендель ушел. Светлицкий устало рухнул в кресло и прикрыл глаза. Все, теперь от него уже мало что зависело. Если ему повезет, то он получит второй жезл. И тогда останется дело только за третьим.
