Глава 1. Откровения
Стоило мне выйти за пределы территории Корпорации Феникс и сесть в транспортер, как ощущение силы и уверенности меня покинуло.
Это было похоже на то, как в игре прекращало действовать умиротворение после погружения.
Но на этот раз всё было реально. Я действительно только что устроил сцену жесткого отказа в офисе главы создателей Новой Жизни.
Я отказался от возможностей, за которые был бы готов пойти на что угодно совсем недавно.
И всё это — просто поверив голосу в своей голове.
Может стоит зайти на проверку в медблок? Может это всё просто в моей голове? Нейрошлем сломался, повредил мой мозг и теперь я совершил непоправимую ошибку, поддавшись начинающемуся безумию?
Нет. Надо верить себе. Я чувствую, что это правда. Я знаю, что это правда. А то, что я сомневаюсь говорит о том, что мой мозг в норме. Безумец не способен осознать собственное безумие.
Я закрыл глаза и начал глубоко и медленно дышать, так же, как и когда активировал погружение в игре. На меня нахлынуло умиротворение.
— Упорядочивающий?
— Да, Эндрю?
— Почему погружение работает в реальности?
— Потому что это просто способ связи со мной.
— А чувство умиротворения?
— Метод снижения нагрузки на сознание при резкой смене окружающей реальности.
— Понятно. А еще что-то из игровых навыков можно в реальность перетянуть?
— Нет.
— Почему? Если ты не часть игры, а часть общей системы, почему ты не можешь выдать мне что-то еще? Я мог бы с помощью магии убедить людей в том, что мы в симуляции и всё закончилось бы куда быстрее.
— Нельзя. Ни в коем случае нельзя разглашать эту информацию.
— Почему?
— По той же причине, по которой у меня занял столько времени поиск кандидатов на выполнение этого задания. Совсем не каждый разум способен вынести осознание нереальности своего бытия. Это может нанести непоправимый ущерб процессу выгрузки колонистов, а именно формированию их нейронных связей.
— Как всё сложно-то…
— К сожалению. Я уже тебе говорил, что это самый крайний способ.
— Значит, придется повозиться.
— Да.
Я открыл глаза. Чувство спокойствия еще на какое-то время осталось со мной.
Транспортер прибыл и я покинул его, направившись к квартире.
Но прежде, чем я подключился к игре, ошейник выдал сразу несколько сообщений. Сообщения были от друзей, они были полны недоумения и возмущения. Я смог лишь сказать, чтобы собирались у меня, поскольку они не уточняли в чем дело, а сам я понять не успел.
Друзья прибыли почти одновременно, а потому я только и успевал впускать их в квартиру.
Когда все были в сборе, я задал вопрос:
— Так в чем дело-то?
— Не придуривайся! — тут же весьма зло заговорил Брендон.
Он почти кричал.
— Феникс прислал нам запись твоего общения с директором. Что это вообще за хрень была? Ты понимаешь, что ты сделал?
И тут я всё осознал. Пусть напрямую навредить мне Морис и не может, но ничто не помешало ему просто показать мои деяния тем, кого они тоже касались.
— Зачем, Эндрю? Мы всё это время только об этом и мечтали! Ради чего ты отказался? Ради глупого квеста в игре, которая никуда не делась бы? — Тони напротив не столько был зол, сколько огорчен и разочарован, когда он говорил явно чувствовалось, что он готов заплакать. А если уж он, будучи фанатом «Новой Жизни», так отреагировал, страшно подумать, что творится в голове у остальных.
Я даже не мог понять, что же мне сказать. Всё это застало меня врасплох. Я был совершенно не готов и даже не думал, что мне могут понадобиться реалистичные оправдания. Вот теперь в наказание за мою беспечность 4 пары глаз сверлили меня, обуреваемые множеством негативных эмоций. Мэри была на удивление спокойна и даже ободряюще улыбнулась мне, когда я перевел на нее взгляд. От этого мне стало немного легче.
— Знаешь, я с вами недавно, но даже мне обидно. Ты же даже не попробовал взять время на обдумывание, поговорить с нами, ты просто взял и всё решил, — произнесла Селена, даже не глядя мне в глаза.
Кое-как собравшись с мыслями я начал говорить, не особо надеясь на успех.
— Я понимаю как это выглядело. Мне жаль, что так вышло.
— Ах, тебе жаль?! — завопил Брендон, но Кенни внезапно направил руку с выпрямленной вертикально ладонью в сторону парня.
— Я разочарован не меньше тебя, но сейчас помолчи. Мы пришли за объяснениями и чтобы их получить, надо выслушать, что ему есть сказать.
Брендон отмахнулся, но замолчал.
— Я очень хочу рассказать вам правду. Если бы вы её знали, то поняли бы, что его предложение ничто. Знать нечто такое важное и не иметь возможности поделиться с друзьями, это ужасно тяжелая ноша. Но я ограничен в свободе по данному вопросу. Для вашего же блага я не могу всего вам объяснить. Могу только сказать, что это принесет нам и не только нам, куда большее благо, чем всё, что могут предложить Морис и Феникс. Но лишь если мы закончим то, что начали, доведем глобальный квест до конца. Вторжение нам в этом помешает. Это всё, что я могу сказать. Я пойму, если вы этого не примете, пошлете меня к черту и никогда больше не будете со мной разговаривать. Не знаю как бы поступил будь я на вашем месте. Но большего я сказать не могу.
Я закончил говорить и продолжил стоять, ожидая того, что ответят друзья.
— Последний раз, когда ты секретничал, оказалось, что у тебя имбовые абилки в игре и особый квест. Но даже тогда ты нам сказал, пусть и под договором неразглашения, — принялся рассуждать Кенни, — если сейчас, вопреки всему что мы о тебе знаем, ты отказался от предложения твоей мечты, да еще и не говоришь почему.
Парень хмыкнул и покачал указательным пальцем в воздухе.
— Это значит, что ты ввязался во что-то куда более крутое и масштабное. Может тебя наняли разработчики одного из конкурирующих проектов, чтобы расшатать положение Феникса еще больше, а может даже правительство. Все знают, что слишком уж много у них привилегий. Очевидно, это что-то серьезное, если ты так уперся.
Ребята удивленно уставились на Кенни, а он продолжил.
— С игрой ты нас не бросил, хотя соло тебе было бы куда проще. Да и сейчас, когда говорил, сказал «нам», будто мы уже включены в сделку. Так что похоже на то, что мы зря поспешили с выводами.
Мне жутко хотелось обнять друга за то, что он своими аналитическими навыками прикрыл мою беспомощность. Но пришлось только старательно держать себя в руках и сохранять невозмутимое выражение лица.
— А раз ты даже не комментируешь мои догадки, то выходит, что я прав. Но условия подразумевают секретность, что вполне логично.
— Да ладно, по моему, ты на пустом месте теорию заговора построил, — прокомментировал всё выше сказанное Брендон.
— Ну не знаю, в таком ключе это на самом деле начинает вполне себе выглядеть логично. Положение «корпорации» стало куда более шатким за последний год, так что в том, чтобы разрушить их планы есть смысл. А помимо разработчиков, знать о том, где мы и что делаем может только правительство, — Рубенштейн активно подключился к дискуссии, — получается выводы напрашиваются сами по себе.
— Честно говоря, сложно поверить в то, что они стали бы идти на такие трудности имея столько власти, — Селена, однако, склонялась к стороне Брендона, — что им мешает урезать преференции Феникса и отобрать всё под свой контроль?
— Ты же знаешь насколько «Новая Жизнь» инновационная и продвинутая? Если даже сами разработчики имеют крайне ограниченный контроль над игрой, то сторонние люди уж точно не справятся!
— По сути позволив Фениксу пасть «естественным» образом, они убьют двух зайцев. Граждане не будут возмущаться тем, что игра загнулась, просто перейдя в новый проект. А разработчики нового проекта будут иметь перед глазами пример того, что случается когда хочешь слишком многого, — дополнил Кеннет.
Я только стоял и моргал глазами, глядя как ситуация исправляется сама собой.
— Ну или он просто нас всех кинул, — проворчал Брендон.
— И себя тоже? В этом же смысла нет. А вот с учетом того, что говорит Кенни — вполне, — внезапно заговорила Маришка.
— Да ты-то че, ты на его стороне будешь в любом случае.
— А ты будешь в любом случае против, вот и баланс выходит!
Мэри показала парню язык.
— Как обычно!
— Когда придет время, вы всё поймете, — сказал я, поддерживая загадочность.
— Ну и хрен с тобой!
Брендон встал и пошел к выходу, в дверях обернулся и произнес:
— Увидимся в «жизни».
И ушел. У Тони же на лице была написана внутренняя борьба, но говорить он больше ничего не стал.
— Остается надеяться, что я не идиот который навыдумывал лишнего и убедил остальных, — хмыкнул Кенни и они с Тони тоже пошли на выход.
— Нам явно надо будет время, чтобы всё это переварить. Но да, увидимся в «жизни».
Селена ушла и мы остались с Мэри вдвоем. Я устало рухнул на диван, чувствуя будто из меня всю жизнь выдавили. Девушка уселась рядом и обняла меня.
— Как ты?
— Ужасно. Держать тайны — полный отстой.
— Понимаю.
— Тебе тоже доводилось?
— Когда мы были маленькими, Селена постоянно залезала во всякие труднодоступные места. Технические тоннели, вентиляция, раз даже умудрилась на крышу ультраполиса залезть.
— Вау, а выглядит такой серьезной!
— Да, поэтому если мы попадались, то я всегда брала вину на себя. А зная мою неугомонность, родители мне верили и Селене доставалось меньше чем мне. Она всегда злилась и пыталась рассказать правду, но вот ей уже не верили.
— А ты вообще в этом участвовала или страдала за компанию?
— Конечно я следом лезла, хотя она и пыталась меня не пускать.
— Так ты была на вершине ультраполиса?
— Агась!
Мэри этим фактом явно гордилась.
— Круто. Я даже не знаю, стал бы так рисковать или нет.
— Даже не думай! Знаешь какой ветер? Уууу!
Я поднял ладони вверх, жестом капитулируя.
— Как скажешь.
Мысль, которая крутилась у меня в голове наконец оформилась в вопрос, который я и задал
— Скажи, а почему ты была такой спокойной, когда вы пришли? На ребятах лица не было, а ты как обычно улыбалась.
— А ты против?
— Нет, наоборот, только твоя улыбка и помогла мне пережить всё это давление. Я не знаю как бы справился один, видя весь этот гнев и разочарование.
— Тогда в чем проблема?
— Просто интересно. Неужели тебе совсем безразлично всё то, что обещал Морис?
Девушка уселась мне на коленки, лицом ко мне.
— Я тебе доверяю. И еще, я просто хочу жить с тобой здесь и сейчас. Не важно как именно это будет. Просто жить.
— Это самое приятное, что я слышал в своей жизни.
Она ответила поцелуем, который достаточно быстро удалил из моей головы все тревоги и лишние мысли. Остались только мы.
И я позволил себе на время раствориться в этом чувстве единства.
