Опубликованное в 90-х—10-х. Методика, математика, система образования

Евгений Беляков

Эта книга – второй том из опубликованного мной в разных педагогических изданиях: «Учительской газете», «Семье и школе», «Обруче» и т. д. приблизительно в девяностых и нулевых годах. Здесь – та философия, к которой я, отец пятерых детей, уже взрослых сейчас, пришел в те годы.

Интегральный урок

Море как элемент русского этноландшафта

История+словесность

Человек может покидать родину и возвращаться. Он любит родину, и это — природное свойство человека. Но слово «родина» имеет два смысла: это может быть «малая родина», место, где человек родился и вырос, к чему прикипела его душа. А есть «историческая родина», которую я, как сказано в заголовке, называю этноландшафт. Это — родина культуры, предков. А так как поколения уходят и уходят «под землю», а народы меняют свою этническую территорию, то и этноландшафт с течением времени меняется, причем более древние слои уходят в этническое подсознание точно также, как детские травмирующие воспоминания вытесняются в бессознательное отдельного человека. Но они стремятся возвратиться в символах, снах, искусстве и неосознаваемых компонентах и интенциях этноса. И именно они, эти невидимые слои становятся важнейшим фактором, определяющим как фон и орнамент исторических событий, так и часто вообще саму судьбу народов земли.

Этносы мигрируют так же, как и люди. Археологи чаще всего ведут происхождение славян от тшинецко-комаровской культуры, датируемой XIX — XI веками до н.э., и расположенной в Восточной Европе от Одера до Днепра, то есть на территории современных Польши и Украины. Предание же говорит по-другому. Автор «Повести временных лет» ведет славянский род с побережья Адриатики, от нориков, иллирийцев и венедов, оттуда, где нынче расположена Венеция, прежде город венедов.

Конечно, это совсем другая природная среда, если конечно, древние авторы не ошибаются (а мы их правильно толкуем). И уже даже в русских сказках почти не осталось следа морских этноландшафтов. В русских сказках этноландшафт чаще всего представлен как густой дремучий лес, куда выезжает Иван-царевич на своем богатырском коне, это искры озер, топкие болота, пригорки.

Только откуда-то с самого дна души у некоторых художественных натур вдруг всплывают странные воспоминания о «другой родине». Однажды русский художник Петр Чахотин реставрировал часовню в горах близ Пьемонта, построенную ещё до разделения церквей. Часовня считалась чудотворной, и каждый раз, когда случалась чума или иная эпидемия, народ стекался сюда. После же выздоровления, фрески рисовали заново, новым слоем, чтобы уничтожить заразу. И вот Петр Чахотин, снимая слой за слоем, добрался до 12-го века… Все это само по себе очень интересно, но к теме нашей не имело бы отношения, если бы неожиданно в книжке о Чахотине я не наткнулся бы на такую сказанную им фразу: «О, как северная Италия похожа на русский север!» В этот момент я перевел взгляд на экран работавшего телевизора и вдруг услышал, что говорил диктор: «Псков предстал как русская Венеция!» Я был поражен. И действительно, старинный русский Псков, ровесник Киева, построенный в месте слияния Псковы и Великой, причем под острым углом, кажется весь покоящимся «на воде»… А ведь в Адриатическом море, сравнительно неподалеку от Венеции, есть развалины древних городов, затопленные морем в древние времена.

Публицист П. Перцев писал в 1905 году (я цитирую по книге «Россия распятая» Ильи Глазунова): «Каждый из нас (русских, Е.Б.), не бывая в Венеции, знает Венецию… Венеция — именно огромный, заброшенный дом без хозяина. Его теперешние жильцы не более как случайные пришельцы, которых не замечаешь, глядя на него, и забываешь, думая о нем». И Глазунов продолжает: «…Войдя в собор Сан-Марко, испытываешь чувства, близкие от посещения Софии Киевской, построенной приблизительно в то же время, в XII веке… Я обратил внимание, что в капителях первого этажа дворца Дожей, выходящих на море, изображены разноликие скульптурные барельефы, среди которых угадываются знакомые черты славянина. Никто не может по сей день объяснить, что они означают и почему древний скульптор изобразил эти барельефы…

Венеция основана древними венедами в незапамятные времена переселения народов. Большинство из них, основав на сваях свой удивительный город, ушли на север, расселившись по всей протяженности Балтийского моря, которое в старину называлось Венедским. Историки всех времен и народов — даже советские — подтверждают, что венеды — предки славян. Не в первый раз хочу напомнить читателю, что до сих пор наши северные соседи, например финны, называют Россию страной вендов, а нас, русских, вендами. Венецианцы не были похожи поначалу на расовый тип итало-латинских племен, населявших полуостров «итальянский сапог». Светловолосые женщины, воспетые Тицианом и несравненными колористами венецианской школы, характерны для Венеции, но не для континентальной Италии. И не случайно герб господина Великого Новгорода походил на герб Венеции».

На северном побережье Европы, венеты построили город Винету (северную Венецию), которую И.Г.Гердер в свое время называл «славянским Амстердамом». Справочный отдел книги Гердера «Идеи к философии истории человечества», М., 1977, с. 672, сообщает, что Винета — «древний славянский город на острове Волин, в устье реки Одер, по легенде ПОГЛОЩЕННЫЙ МОРЕМ».

Итак, давайте подумаем: как же примирить имеющиеся данные? С одной стороны — автохтонные «славянские» племена тшинецко-комаровской (XIX — XI вв. до н. э.), пшеворско-зарубинецкой (II до н. э. — II в. н. э.), пражско-корчакской (VI в. н. э.) культур, ареалы которых совпадают, и которые вообще очень похожи, так что можно предполагать, что на самом деле речь идет об одной праславянской культуре. С другой — венеты (и какие-то ещё многочисленные русы, руги, русены — с корнем «рус» — вместе с ними), которые распространились на эту географическую зону гораздо позднее, где-то в первые века нашей эры. Эти русы и венеды были членами «мобильных отрядов», гулявших по Европе и вокруг в поисках добычи. Они очень напоминали казаков, описанных Гоголем в «Тарасе Бульбе», даже такой же чуб, как был у Тараса, носил рус Святослав, киевский князь. Вероятно, эти совпадения отнюдь не случайны.

Славяне в VI в.н. э. Территория не соприкасается с морем.

Происхождение слов «рус» и «вене» вызывает споры, но, скорее всего, они означают «кровное братство»: «рус» — это КРАСНАЯ кровь, а «вене» — тоже кровь, от чего произошло слово «вена» (сравни также венок, венец — атрибуты русской свадьбы, символ принятия в род). Эти слова в прошлом означали клятву и братство (например, итальянская вента — тайное братство).

Не следует ли, примиряя обе точки зрения, объявить, что возможно, первый век нашей эры — временная точкой РОЖДЕНИЯ славянской этнической группы в результате СЛИЯНИЯ венетской и автохтонной, протославянской этнических ветвей? И, возможно, это слияние МОРЯ и ЛЕСА в дальнейшем ретранслировалось и в наших летописях, и стало легендой о призвании варягов, то есть русов или венедов, славянскими (а на самом деле праславянскими) князьями?

Древнейшую историю венедско-предславянского синтеза можно гипотетически реконструировать так. В начале тысячелетия протославяне представлены зарубинецкими древностями. Затем, в I — II вв. на их земли мигрируют венеды и другие народы римской периферии (черняховская культура). Её составляли беженцы. Они не имели оружия, и их клады содержали только серебряные римские монеты при полном отсутствии медных. Зарубинецкие протославяне продвинулись на север и взаимодействуют с балтами («балто-славянское единство»). Черняховская культура была завоевана в IV веке готскими племенами, частично включившими ее в свой состав. При этом венеды рассеиваются организованными военизированными группами по всей восточной Европе. Это и были русы. В дальнейшем, в V — VI веке, после гибели готского королевства от гуннов, зарубинецкие протославяне возвращаются южнее на старые места (культура пражского типа), а русы оседают на тех же и близлежащих территориях. Значит именно русы-венеды принесли любовь к морю: их, русов, даже и хоронили в ладье!

Похороны руса. Г.И.Семирамидский

А вот примеры «просвечивания» древнего морского этноландщафта в русской поэзии и прозе. В стихотворении «Венеция» А. Блок грезит о другой родине, помещая ее из прошлого в будущее:

…Очнусь ли я в другой отчизне,

Не в этой сумрачной стране?

И памятью об этой жизни

Вздохну ль когда-нибудь во сне?

Кто даст мне жизнь? Потомок дожа,

Купец, рыбак иль иерей

В грядущем мраке делит ложе

С грядущей матерью моей?

Быть может, веницейской девы

Канцоной нежной слух пленя,

Отец грядущий сквозь напевы

Уже предчувствует меня?

И неужель в грядущем веке

Младенцу мне — велит судьба

Впервые дрогнувшие веки

Открыть у львиного столба?…

В «Слове о полку Игореве» Ярославна шлет свою молитву-плач на море, где томится князь Игорь.

…И расплескалось МОРЕ ко полуночи,

Понесло мглу-туман к северу.

То сам Бог указывал путь Игорю

На землю Русскую, ко златому престолу отчему…

Создается впечатление, что это Азовское море или Керченский пролив. Но мы знаем, что Игоря не увозили так далеко. «Море» «Слова о полку» — это озеро (возможно, Торское озеро, расположенное в самом центре земли Половецкой). Вот так и град Китеж погрузился не в море, а в озеро. Море само погрузилось в море русской души. Вспомним стихи Пушкина:

Прощай же, море! Не забуду

Твоей торжественной красы

И долго, долго помнить буду

Твой гул в вечерние часы.

В леса, в пустыни молчаливы

Перенесу, тобою полн,

Твои скалы, твои заливы,

И блеск, и тень, и говор волн.

Именно так и сделали наши венедские предки. Из глубины исторической памяти русского человека как бы просвечивает прежняя морская родина венетов-мореплавателей, открывших путь по рекам и морям «из варяг в греки», средиземную кругосветку.. Русский человек перенес «в леса, в пустыни молчаливы» образ морских просторов, и в русских лесных просторах он — вечный мореплаватель.

Лермонтов в стихотворении «Родина» вдруг неожиданно вспоминает о море. Да! В это трудно верится, но откройте сами томик его стихотворений:

…Но я люблю — за что, не знаю сам —

Ее степей холодное молчанье,

Ее лесов безбрежных колыханье,

Разливы рек ее, ПОДОБНЫЕ МОРЯМ…

Море Лермонтов видит и в небе:

На воздушном океане,

Без руля и без ветрил,

Тихо плавают в тумане

Хоры стройные светил…

Как и Борис Пастернак в стихотворении «Сосны»:

В траве меж диких бальзаминов,

Ромашек и лесных купав,

Лежим мы, руки запрокинув,

И к небу головы задрав.

…И столько широты во взоре,

И так покорно все извне,

Что где-то за стволами море

Мерещится все время мне.

Там волны выше этих веток,

И, сваливаясь с валуна,

Обрушивают град креветок

Со взбаламученного дна.

…Смеркается, и постепенно

Луна хоронит все следы

Под белой магиею пены

И черной магией воды…

Или — в стихотворении «Ветер».

…И ветер, жалуясь и плача,

Раскачивает лес и дачу.

Не каждую сосну отдельно,

А полностью все дерева

Со всею далью беспредельной,

Как парусников кузова

На глади бухты корабельной.

У Паустовского: «В сумерки луга похожи на море: как в море, садится солнце в травы и маяками горят сигнальные огни на берегу Оки. Так же, как в море, над лугами дуют свежие ветры и высокое небо опрокинулось бледной зеленеющей чащей».

Таким образом утверждение, будто этноландшафт — чисто «географическая» часть этноса не совсем верно. Когда этнос мигрирует, его первоначальная родина остается с ним в воспоминаниях, в символах, в метаформах, погружается в глубину психики, в бессознательное…

Мне кажется, в этом контексте по-новому можно посмотреть и на порыв Петра Великого построить русскую флотилию и новую столицу на берегу моря (попытку восстановить древний путь «из славян в греки»), и на роль в русской литературе Александра Грина, на явление Коктебеля в поэзии «серебряного века», и на выход Гагарина в Космос на космическом фрегате. Ведь даже само название «космический корабль» происходит от сравнения управляемого дирижабля с кораблем. Характерно, что космические миры К.Э.Циолковский называл «эфирными островами».

Все эти разнородные явления можно объединить единым названием: русский морской романтизм (русский маринизм) — мировоззрение, в котором «просвечивает» первоначальная морская родина русов-мореходов.

Мир — это задачник

Биология + обществознание + самопознание

Плох или хорош наш мир? Философы разделились на два больших лагеря в ответе на этот вопрос. Те, кто считает, что мир прекрасен и жить стоит, обвиняют своих оппонентов в ереси против божественного совершенства, ведь они считают, что мир был создан Богом. Но даже если это и не так, говорят они, то все равно резко отрицательная оценка окружающего мира, то есть, в частности, среды обитания, приводит к антиэкологическому мышлению и действиям.

Гностики в свое время утверждали порочность созданного «не тем богом» мира и призывали к его уничтожению и к самоубийству. А современные пессимисты и мироотрицатели создают «антисистемы» на основе науки и атеизма. Результат тот же — уничтожение природы…

Так хорош он все-таки или плох, наш мир? Заслуживает ли он существования?

Дарвиновская теория однозначно приводит к выводу: плох. Ибо основной принцип эволюции — игра в кости. Причем с каждым броском (то бишь с новыми мутациями) множатся страдания и уродства. Цена эволюции страшно велика: за каждое продвижение заплачено сверх меры. На одну мутацию, приводящую к развитию, приходится огромная масса вредных и приводящих к немедленной или, что даже еще хуже, замедленной смерти организма. Был ли по этой причине Чарлз Дарвин гностиком? Да нет, конечно. Раскрыв страшную тайну эволюционного «мотора», Дарвин как был, так и остался искателем истины, и только.

Я уверен: Бог, если он существует и/или существовал, отнюдь не обязан был создавать для нас мир, где царит райское наслаждение. Судя по Библии, и рай-то был создан как своего рода большой колхозный сад, куда Адам с Евой совершали свой труддесант. Нам никто не обещал, что мы будем сидеть под яблоней, кушать яблочки и запивать кисельком из кисельного болотца. Мир был создан для таких, как мы, в виде, скорее, тренировочного зала для наших душ. А такой мир не должен быть сплошным блаженством, отнюдь. Скорее — наоборот. И только от нас зависит, воспринимаем ли мы его таким, каким он был «задуман», если только тут подходит это слово.

В действительности можно представить себе и такую картину, где обе части «головоломки» (организм и среда) долго коэволюционировали, пока не стали теми, что есть: людьми разумными и «идеальной обучающей средой», поставляющей нам задачи, головоломки, проблемы — хорошо, слабо разрешимые и те, что, как на первый взгляд кажется, решить невозможно. То есть миром в совокупности с эволюцией или эволюционирующим по Дарвину миром… Мир, не поставляющий эволюционных загадок, не был бы приспособлен для естественного отбора.

Как показывает практика науки, есть еще одна интересная, загадочная закономерность, в существование которой можно верить, а можно и не верить, но которая подтверждается многочисленными фактами из истории. А именно любая из этих загадок, проблем и головоломок, как бы она ни казалась изначально неразрешимой, в конечном итоге получала четкое и ясное разрешение.

Посмотрите, что произошло с теоремой Ферма, над доказательством которой бились самые изобретательные из математиков много десятилетий (точнее, несколько столетий) и которая все-таки была доказана на переломе ХХ и ХХI веков.

Другие примеры нужны? Расшифровка генома, полеты на другие планеты, трансмутация — реальная, а не алхимическая — химических элементов и многое другое, что приводят в качестве примера всесилия науки. Этот тезис раньше формулировали как «принцип познаваемости мира». Другое дело, конечно, что решенная проблема порождает, подобно Лернейской гидре, целый ряд новых проблем. Но разве не так это и должно быть в мире, который и есть своего рода бесконечно читаемый «задачник» для человека разумного?

Это свойство мира хотелось бы транспонировать в личную жизнь: любая жизненная проблема разрешима, хотя, конечно, это решение может потребовать множество усилий и времени от человека.

Если ТАК воспринимать мир, то само его несовершенство, его сложность и трагичность будут аспектами и сторонами его гораздо более глубокого совершенства. В этом есть некая диалектика: мир должен быть несовершенным, так как иначе он потерял бы качество «быть пригодным для усовершенствования». И каждый из нас также внешне несовершенен именно для того, чтобы мы могли принять решение о самосовершенствовании. Мы попали в тот мир, куда должны были попасть. Ничего лучшего нам не нужно. Именно этот мир даст нам ровно столько, чтобы мы начали и продолжили работу над его усовершенствованием, которая всегда, при любых исходных начальных условиях, принесет результат, надо только приложить энергию в достаточном количестве и достаточное время (заранее неопределимые).

Вот только где же тут диалектика прогресса: восхождение от низшего к высшему? Где конечный идеал общественного совершенствования? Увы. Можно представить себе идеальное общество, общество блаженства и полного удовлетворения всех материальных и духовных потребностей. Вот только жить в таком обществе было бы невозможно, так как человеческая жизнь — вечное движение, а там двигаться было бы некуда и незачем.

А если цель (имеется в виду окончательный «итог» эволюции) недостижима, то какая же это цель? Тем более если учесть, что она ни при каких обстоятельствах не может быть достигнута в рамках одной жизни.

Но это еще не самое главное, — в конце концов, мир может и потерпеть, он развивается в своем собственном времени, различном для каждого уровня бытия: миллионолетия — для уровня космогеологии, тысячелетия и столетия — для истории, десятилетия — для человека… Но почему нам отпущено так мало времени для самосовершенствования? И почему в конце пути, каких бы мы ни достигали высот в своем жизненном акме, затем произойдет потеря всего этого достигнутого, старость и деградация?

Мне кажется, продумывание этих вопросов немаловажно для понимания смысла жизни. Поэтому разговор будет продолжен, но не стоит надеяться, что на все вопросы мы найдем окончательные ответы…

Эликсир бессмертия

Биология + педагогика + психология

Представим себе, что есть генетический «механизм смерти», запускающийся в каком-то возрасте. Причем, заметим, это соответствует современным представлениям в сфере биологии старения. И представим себе также человека, у которого этот механизм работает хуже, чем у других. В действительности любой орган и любая функция человеческого организма вариативны в своих проявлениях. И «механизм смерти» может быть подвержен таким же вариациям.

Итак, есть люди, у которых этот механизм срабатывает позже. И это тоже правда: одни живут дольше, другие умирают раньше. Это факт. Но что из этого следует? А следуют из этого странные и трудно постижимые вещи.

Дело в том, что человек, имеющий генетически заданную длинную жизнь, имеет больше шансов завести потомство. А значит, его гены будут иметь большую вероятность сохраниться в естественном отборе. Если так…

Вы уже догадались: долгожители должны были отбираться веками до тех пор, пока все люди не стали бы бессмертными. Но это не так! Сменяются поколения за поколениями, а биологический возраст смерти у человека в среднем примерно тот же самый, он не растет с той скоростью, как это полагалось бы. Почему? Почему нам всем не 300 000 лет? И даже не 1000?

Как вы думаете?

Хорошо, представим себе человека, который прожил 1000 лет. Трудно представить? Разумеется. Человек в 70 лет отстал от жизни. Увы, это так. Все его воспоминания — в детстве, в юности, когда его восприятие было юным, гибким, впитывающим новые впечатления. С возрастом память его стала менее восприимчивой, привычки остались прежними. Постепенно он превращается в некое «засохшее дерево», которое не дает новых ростков. Он несет память о прошлом, но не адаптирован в полной мере к живой реальности настоящего… Правда, бывают исключения. Это люди, сохранившие юность в душе, способность изменяться, но таких мало.

Груз жизни придавливает человека, годы наваливаются и сгибают его. Подумайте, как бы он мог жить до 1000 лет, если уже в 70—100 он не нужен эволюции? Молодое поколение вытесняет его из жизни, даже если относится к старости с почтением и уважением. И это для эволюции, действующей по своим неумолимым законам, вполне естественно. Вид должен шествовать вперед, двигаться, изменяться. Иначе этот вид вытеснят другие виды. Никакой жалости, абсолютная целесообразность естественного отбора.

В связи с этим вновь возникает проблема: хорош или плох естественный отбор? Для вида, безусловно, хорош. Вид — своего рода «коллектив». Естественный отбор — «коллективист». А вот для индивида он трагичен. Ради процветания вида, ради сохранения равновесия в численности видов представители одного вида пожирают представителей другого, а подчас и своего. Чтобы процветал вид, каждый из нас стареет и умирает. Чтобы вид развивался, вовсю работает безжалостная рулетка мутаций: многие индивиды не доживают до репродуктивного возраста, не то что до старости. Абсолютное большинство мутаций летально (смертельно) для организма, он погибает в первые же мгновения после рождения. А если не умирает, то остается уродливым на всю жизнь. Это тоже смерть, только замедленная. Вся биосфера, как огромная чаша, просто переполнена страданием безвинных существ! Вот что такое естественный отбор для индивида.

Если все это месилово создал Бог, как можно было бы говорить о Его милосердии…

Но давайте подумаем: ведь, строго говоря, отставания от жизни, которое мы видим в старости, могло бы и не быть. Если бы внутренние изменения в организме человека шли с такой же скоростью, как в детстве, он успевал бы, очевидно, приспособиться к изменяющейся реальности. Ведь человек (как и любое другое живое существо) не механизм, который требует починки и обязательной замены износившихся деталей. Существуют мощнейшие силы обновления внутри самих нас. И природа могла бы сделать так, чтобы они были еще сильнее.

Однако мы видим иное. Наш выдающийся педагог Борис Никитин всю жизнь пытался доказать (и, мне кажется, это ему вполне удалось) реальность явления, которое он называл нувэрс — «необратимое угасание возможностей эффективного развития способностей». Мне довелось общаться с Борисом Павловичем во время его очень продуктивной дискуссии с другим замечательным педагогом того времени Александром Ивановичем Новиковым, учителем-новатором из Перми. Для Никитина нувэрс был неоспоримым аргументом в пользу раннего развития способностей детей. Ибо позднее начало развития в силу нувэрса становится гораздо менее эффективным.

Александр Новиков возражал: угасание возможностей эффективного развития существует, но оно не является необратимым. Мы видим, как с помощью волевого усилия эффективность развития способностей возрастает даже у пожилых людей. Кстати, два этих педагога сами были замечательным примером обратимости возрастных изменений! Более того, говорил Новиков, если для развития способностей существуют необратимые пределы, это может привести к тому, что педагог «сложит ручки», столкнувшись с необходимостью развивать способности в старшем возрасте, тогда как природа дает нам возможность развиваться всю жизнь. Нуверс, скажу я, теперь все то же самое, но другими словами, есть не нувэрс, а оувэрс — «ОБРАТИМОЕ угасание возможностей эффективного развития способностей».

Об этой обратимости поговорим позднее, а сейчас придется констатировать, что все-таки сам факт угасания способностей с возрастом — это реальность. То есть фактически это означает, что старение начинается с самого детства. И мне хочется еще обратить внимание на некое психическое явление, которое, как мне кажется, есть субъективное отражение все того же оувэрса. Я имею в виду инстинкт смерти, который Зигмунд Фрейд обнаружил в глубинах бессознательного обычных взрослых людей, а русский ученый Илья Мечников — в явном выражении у глубоких стариков (за 100 лет). Например, однажды Мечников беседовал с одной очень древней старухой, которая помнила Великую французскую революцию (1789 год). «Почему вы не хотите жить?» — спрашивал он. «Если ты поживешь с мое, — отвечала старуха, — ты будешь относиться к жизни совершенно иначе, чем сейчас, и поймешь меня».

В целом, можно полагать, это есть одно и то же явление, — это ТОРМОЖЕНИЕ адаптации и возможностей развития и изменения с возрастом. Торможение, также, наверное, заданное генетически, как и «механизм смерти». Но это не одно и то же. Торможение (я еще буду называть его Т-фактор) действует с детства всю жизнь, по нарастающей. Механизм смерти действует только в старости, «очищая» популяцию от слишком затормозившихся индивидов (стариков).

Теперь эволюционный смысл механизма смерти становится ясен: это есть «мусорщик», уничтожающий «биологические отходы» (обвиняйте в цинизме не меня, а эволюцию!). Но, увы, остается проблема — зачем нужен Т-фактор? Почему вид не может без него обойтись? Почему бы индивиду не жить вечно, постоянно совершенствуясь?!

Или темпы совершенствования индивида резко обгоняют темпы вида? Тогда происходящее ускорение развития общества не должно ли привести к синхронизации этих темпов?

Выскажу еще одну «еретическую» мысль уже практического толка. Итак, если механизм смерти включается по достижении определенной «критической точки» в развитии оувэрса, то почему бы не попробовать его затормозить? Как? Ну, например, попытаться противостоять ему элементарным волевым способом: продолжать развиваться и учиться всю жизнь. Ведь у нас как: учимся до 20—25 лет, а потом работаем. Почему бы не продолжать этот процесс самообучения всю жизнь? Например, изучим то, что учат в год, и в два, и в три все дети, у которых оувэрс еще очень мал, — новые языки…

Очевидно, существует способность индивида противостоять оувэрсу — вспомним, что говорил А.И.Новиков, — и эту способность можно тренировать, сводя оуверс к минимуму! На практике люди, которые учатся всю жизнь, всегда живут дольше — и это не фантастика, не оккультизм какой-то, а жизненная реальность, которую все мы видим.

Многие выдающиеся люди были долгожителями в силу своего всежизненного настроя на саморазвитие, самообучение, на восприятие нового, на движение и тренировки. И начинать сопротивление оувэрсу нужно с детства, то есть тогда, когда он начал проявляться. Но не поздно начать делать это и в любом возрасте.

Это и есть «эликсир молодости», о котором заявка в названии статьи. Рано или поздно ученые, конечно, разгадают тайну и механизма смерти. Но без постоянного развития это будет всего лишь способ продолжить (до бесконечности, лишь затормозив) старческую деградацию человека. Тогда как реальный «эликсир молодости» — в руках каждого из нас: это установка на саморазвитие, самообучение, психофизическую тренировку, на восприятие нового в жизни, на ее изучение, понимание, на постоянное творчество.

Я замечал, что женщины, воспитавшие в себе такую установку, практически не стареют. В сорок и в пятьдесят они могут выглядеть как школьницы, сохранив первозданную красоту юности. В семьдесят лет у людей вдруг вскрываются удивительные, не известные раньше таланты. Мой учитель, Станислав Николаевич Жидков, в результате методичных занятий йогой без одышки взбегает за пятый этаж, а ведь ему за восемьдесят…

Возникновение изобразительного искусства

МХК, история, эстетика

Что такое изобразительное искусство? Откуда ведется отсчет его истории? Где его Начало?

Произведения искусства это вещи, но не такие, которые используют, употребляют. Эти вещи хранят и выставляют в музеях, на них любуются, ими восхищаются. Это — картины, рисунки, фрески, статуи, архитектурные сооружения, росписи на сосудах, узоры на ткани, украшения. Также это книги, спектакли, кинофильмы… И танец может быть произведением искусства, если он гениален, талантлив, и музыка, хотя и то, и другое может быть импровизацией, будет исполнено один раз и потом будет забыто

Хотя, если подумать, и из этого правила тоже есть исключения. Например, дизайн — искусство красоты промышленных изделий — занимается вещами, которые предназначены для потребления. Грань между предметами потребления и произведениями искусства размыта. Люди хотят, чтобы вещи, которыми они пользуются повседневно, были столь же красивы. Но обычно произведения искусства настолько ценны, что их предпочитают беречь.

Одно из первых проявлений искусства древнего человека археологи нашли на южном побережье Африки в пещере Бломбос. Это бусинки из 41 раковины которым 75 тыс. лет. Приблизительно одного размера, с аккуратными отверстиями. Раскрашенные охрой. Это природная краска, которую люди находили повсюду. Этим же красителем — покрывали тела и волосы. Возможно это был замысловатый геометрический рисунок повторяющий очертания раковин. Люди издавна украшали себя и свои жилища цветами. И в древних захоронениях находят остатки цветов и краски. Ученые недавно выяснили, что древние люди любили украшать себя темными перьями, характерными для воронов, грачей и коршунов.

Бусинки из пещеры Бломбос (Африка, 75 тыс. лет назад)

Эти бусинки невозможно съесть или как-либо иначе употребить. Они существуют для каких-то иных целей. Для каких? Бусинки украшали, делали красивее человека, который их носил, будь то женщина или мужчина (сейчас мы не знаем, кто это был). Эти бусинки, как и любые современные, несли в себе красоту.

Значит уже первобытный человек, создавая обычные вещи, требующиеся в обиходе, стремился их украсить: в этом выражалась потребность видеть рядом с собой множество красивых, утонченных вещей. узоры на ткани одежды, резной узор на рукоятке оружия, красивый камень в кольце… И все это тоже имеет отношение к искусству. Если среди вещей, окружающих человека, мало по-настоящему красивых, человек, говорят психологи, может даже заболеть…

Что же такое красота, и зачем она нужна человеку? Почему издревле (вспомните, бусинкам на рисунке 75 тысяч лет!!) человек стремился к прекрасному?

Может быть, красота, — говорят ученые, — это соединение признаков жизненности, интуитивно осознаваемое людьми? Знак будущего здоровья и безопасной долгой жизни?

Русский философ Чернышевский так сформулировал это: «Прекрасное есть жизнь». А другой русский философ и писатель Иван Ефремов дал определение красоты как «высшей целесообразности», пригодности человека к жизни, к борьбе за существование.

«Пора перевести понятия искусства на общедоступный язык знания, — писал Ефремов. — и пользоваться научными определениями. Говоря этим общим языком, красота — это наивысшая степень целесообразности, степень гармонического соответствия и сочетания противоречивых элементов во всяком устройстве, во всякой вещи, всяком организме. А восприятие красоты нельзя никак иначе себе представить, как инстинктивное. Иначе говоря, закрепившееся в подсознательной памяти человека благодаря миллиардам поколений с их бессознательным опытом и тысячам поколений — с опытом осознаваемым. Поэтому каждая красивая линия, форма, сочетание — это целесообразное решение, выработанное природой за миллионы лет естественного отбора или найденное человеком в его поисках прекрасного, то есть наиболее правильного для данной вещи. Красота и есть та выравнивающая хаос общая закономерность, великая середина в целесообразной универсальности, всесторонне привлекательная, как статуя».

— Искусство, — скажет биолог, — возникло раньше человека. Взгляните на украшения птиц, например, на хвост самца павлина. Этот хвост не носит никакой полезной функции, однако привлекает самку… Это и есть искусство, искусство птиц.

— Посмотрите, как прекрасны закаты, восходы, как удивительны горы и степи, озера, подсвеченные солнцем облака, — скажет географ…

— Как прекрасны камни! — это слова геолога.

— Самое прекрасное — это звездное небо над головой, — вступит в разговор астроном.

Спорить и судить о сущности красоты можно бесконечно.

Во все века искусству выпадала роль своего рода маяка, идеала, к которому стремился человек. Так — в наше время, но так же было и в далекой древности, наверно, с того самого момента, когда из предка человека, палеоантропа, в какой-то удивительный и рубежный момент (около 150—200 тысяч лет назад) возник современный человек…

Возникновение человека — это тайна, которая вряд ли будет когда-либо открыта и исследована до конца. Что отличает человека от животных?

Нейрофизиологи, исследователи мозга открыли особый вид нейронов, клеток мозга: так называемые «зеркальные нейроны». С их появлением могло усилиться явление имитации. Гоминиды, предки человека, имитировали поведение друг друга. Это давало возможность передавать от поколения к поколению навыки трудовой деятельности. Это было эволюционно выгодно. Изготовление изобретенного однажды каменного топора стало передаваться от поколения к поколению в результате своего рода обряда обучения. Одновременно (в качестве «бесплатного приложения») человек получил неодолимую потребность «отражать» (поначалу в танцах и ритуалах) разнообразные эмоционально окрашенные для него явления природы, которую он населял живыми и разумными существами, чередования природных стихий, ритмы охоты…

Вдумайтесь в эту фразу: «Искусство отражает мир природы и человека». В те далекие времена, когда человечество использовало для жизни природные пещеры, среди людей появились потенциальные художники, которые испытывали огромную тягу к тому, чтобы сохранить в своей памяти и в памяти своих потомков окружающий их мир. И он был, этот момент, когда в первый раз в истории первый художник провел на стене пещеры первую черту…

Может быть, он хотел изобразить спину мамонта, огромного древнего животного, похожего на слона, мощь которого его поразила? Или он попытался сохранить в своем воображении какой-то момент охоты? Может быть, просто обвел свою тень? Мы не знаем. Но можно предположить, что первыми «рисунками» были отпечатки рук человека, которые встречаются во всех первобытных культурах.

Древние «картины» на стенах пещер

Возможно, первобытный художник, пытался передать идею единства рода, и прикладывание ладоней с нанесенной на них краской к стене пещеры был важный ритуал клятвы быть вместе в охоте на опасных хищников или врагов из другого племени? В этой лекции у нас много вопросов, на которые мы не сможем дать окончательного ответа.

В чем причина появления изображений? Откуда появилось это стремление повторять именно в рисунке (не в ритуальном танце, не в движениях, а именно в рисунке) формы внешнего мира? Это — очень сложный вопрос. До сих пор психологи, культурологи (ученые, изучающие культуру), антропологи (изучающие человека) и историки спорят по этой теме.

Одна из интереснейших гипотез на эту тему принадлежит советскому психологу Б.Ф.Поршневу. Известно, что животное, которое считается тотемом, нельзя трогать руками, нельзя погладить, нельзя на него даже взглянуть. Согласно гипотезе Поршнева, возникновение рисунка — это попытка психологической компенсации осматривания, трогания и поглаживания. Если нельзя смотреть и трогать реальные вещи, то это ведь не относится к изображениям этих вещей! Так давайте же создавать рисунки-модели зверей и людей, на которые смотреть можно и которые можно трогать, — решил первобытный человек.

История изображений длится от самых первых рисунков, известных нам, сделанных первобытным человеком, до сегодняшнего дня, до великих художников: Рубенса, Леонардо да Винчи, Рембрандта, Ван-Гога, Пикассо, Андрея Рублева… (Все ли эти художники вам известны?)

Кино — это тоже жанр изобразительного искусства, это — движущиеся изображения. Создано множество произведений изобразительного искусства, хранящихся в музеях и в частных коллекциях, вызывающих восхищение знатоков и простых людей. Это результат творчества всех поколений людей на Земле.

В искусстве всегда есть красота, влекущая к подвигам, к любви, к солидарности людей. Искусство показывает внутренний мир человека, и то, как человек видит окружающий мир. Искусство помогает нам ответить на самые важные вопросы: кто я? Кто мы? Откуда мы пришли? Зачем мы здесь? Куда мы идём? А ответ на эти вопросы помогает нам понять себя. Ощутить себя Личностью. Почувствовать связь с прошлым. С историей своего рода, с нашими предками. Ведь знать свою историю, это значит знать самих себя.

Очень важные слова сказал Иван Антонович Ефремов (о котором уже шла речь): «…Прекрасное служит опорой души народа. Сломив его, разбив, разметав, мы ломаем устои, заставляющие людей биться и отдавать за родину жизни. На изгаженном, вытоптанном месте не вырастет любви к своему народу, своему прошлому, воинского мужества и гражданской доблести. Забыв о своем славном прошлом, народ обращается в толпу оборванцев, жаждущих лишь набить брюхо и выпить вина!» Не потому ли так важно понимать красоту, собирать, создавать, любить и охранять ее от вандалов. Изучать историю искусства.

(Курсивом выделены вопросы, которые можно задать учащимся в диалоге с классом. Материал для этой лекции я готовил вместе с крымским экскурсоводом Наталией Царевой).

Очевидное или невероятное?

Физика — философия — этнография

Мир Колобка

На уроках физики мы встретились с теорией относительности Эйнштейна и обнаружили, что она парадоксальна, противоречит обыденному опыту. Конечно, трудно поверить, что в быстро пролетающем мимо, например, космическом корабле часы идут медленнее. Трудно поверить, что происходит сокращение расстояний. Это не очевидно. Но тем не менее не все, что с нами обычно происходит, очевидно.

Давайте задумаемся над тем, что такое «очевидно». Сегодня мы попробуем понять смысл так называемой очевидности и близкого понятия «здравый смысл» на примере физических теорий.

Прежде всего очень очевидно, что каждое утро на востоке поднимается небольшого размера солнечный круглый шарик. Может быть, это и не шар, а какая-нибудь тарелка или солнечный блин?

В связи с этим приходит в голову интересная мысль. Есть такая русская народная сказка — «Колобок». Колобок — это блин или шар из теста. Колобок — символ Солнца.

Сначала колобок, солнышко «возникает». Небо при этом напоминает часовой циферблат. Солнышко должно проснуться, выглянуть. Для этого нужно по сусекам поскрести, замесить тесто. Белое тесто — это облака. Затем наконец солнышко, творение неких подземных бабки и деда, выкатывается. Потом — встреча с зайцем, час зайца. Потом — встреча с волком. Пушкин говорит: «Пора меж волком и собаки»… Что это? Не указание ли на некие древние «часы», аналогичные восточным наименованиям часов дня? Дальше встреча с медведем. Последняя встреча — с лисой — это уже последний час, время заката. Потом солнышко исчезает. Лиса — красные облака заката — его съедает. Солнце заходит. Зажигаются звездочки на небе, которое темнеет. Вот как-то так. Во всяком случае, эта картина мира достаточно очевидна.

А между тем это совершенно не отвечает той реальной картине, реальным процессам, которые, как мы знаем, происходят на самом деле. Это совершенно другое устройство мира, чем то, что предлагает наука начиная с эпохи Возрождения. Это мир индивидуальной сказки, мир очевидного. Очевидное — не верно, но полезно и красиво.

Вообще, что понимать под образом мира в сознании? Существует детская картина мира, где солнце крутится вокруг плоской земли. В жизни, в наших конкретных расчетах дневных поездок, встреч, дел мы ориентируемся именно на нее. Потому что мы не совершаем обычно кругосветных поездок, и вся «научная» геометрия земного шара для нас абстрактна (за исключением тех случаев, когда мы переставляем часы, переезжая из одного часового пояса в другой). Поэтому «детская» концепция здравого смысла остается с нами на всю жизнь. И мы пользуемся ею.

Другое дело, что иногда, когда мы наблюдаем закат солнца или звездное небо в течение нескольких часов, когда оно неслышно сдвигается над головой, то мы можем себе представить, что это не солнце садится и исчезает за горизонтом, а огромный земной шар сдвигается, так что солнце оказывается за чертой видимого горизонта и исчезает из виду. Мы можем представить себя пылинкой на огромном глобусе, который сдвинулся. В общем, мы можем поместить себя каким-то образом в рамки «реальности», более близкой к научной концепции, которая, как утверждает наука, более истинна (эта модель была разработана в эпоху Возрождения).

Движение и покой относительны

В древних «моделях мира», возникших в разных культурах (Индия, Мезоамерика, Китай, Шумер), так или иначе просматриваются черты этой «детской картины мира». Все эти карты Вселенной можно считать очевидными. Например, северные народы, скандинавы, русы, наши предки, считали, что мир — это огромное Древо, в корнях которого спит огнедышащий Змей, напоминающий Волка, по ветвям прыгает волшебная Белка (или мудрый Кот), а над кроной парит священный Орел… А какие вы еще знаете древние «модели Мира»?

Даже в Средневековье, когда была принята теория Птолемея, по которой Земля все-таки в центре Мира, все еще можно полагать, что люди не отступили от «здравого смысла».

И возникает вопрос: где та граница, которая отделяет эту очевидность от неочевидности? Я утверждаю, что уже Галилей перешел эту границу, а то, что сделал с неочевидностью Эйнштейн, было всего лишь очередным шагом по этому пути.

Чтобы обсудить этот вопрос, нужно вернуться немножечко назад. Вернемся мы к проблеме, связанной с Землей и Солнцем, и обратимся к одному из текстов Галилея, написанному в 1630 году. Книга называлась «Диалоги о двух главнейших системах мира». Вот что писал Галилей:

«Все утверждают, что решающим доводом в пользу неподвижности Земли является факт свободного падения тяжелых тел вниз по перпендикуляру к поверхности Земли. Говорят, что в противном случае за тот срок, который нужен камню для падения с башни, вращение Земли отнесло бы этот камень к востоку на много саженей. И именно на таком расстоянии от башни камень достиг бы почвы. Этот довод они подкрепляют еще и таким мысленным опытом. Уроните свинцовое ядро с корзины на мачте корабля, стоящего на якоре. Если же такое ядро упадет с мачты корабля, находящегося в плавании, то ядро будет отнесено от места своего прежнего падения ровно на столько, на сколько ушел корабль вперед за время, требующееся ядру, чтобы упасть. Они добавляют к этому еще третий, кажущийся очевидным опыт. А именно, что при выстреле из пушки в горизонтальном направлении на восток и при таком же выстреле с горизонтальным направлением на запад дальность полета снаряда в сторону запада в случае вращения Земли должна быть намного больше, чем в сторону запада. Однако, — продолжает Галилей, — заметьте, какой бы из этих опытов вы ни произвели, все получится в точности наоборот, чем они утверждают. Так, камень на корабле всегда будет падать в одном и том же месте, стоит ли корабль или идет с какой-то скоростью. Значит, одно и то же будет верно и на суше, и на корабле. Так что из факта перпендикулярного падения камня на почву у основания башни невозможно вообще ничего заключить относительно движения или неподвижности Земли».

К этому мы можем добавить следующее. Подумаем о нашем движении с Землей вокруг Солнца. За 365 дней мы проходим расстояние в 939 млн км, пролетая, следовательно, почти 2,6 млн км в день, по 108 тыс. км в час или по 30 км в секунду. Мы движемся со скоростью 30 км/сек по орбите. Но ведь как раз этого движения вокруг Солнца мы совершенно не замечаем.

И это, конечно, удивительная вещь — противоречие со здравым смыслом. Еще сравнительно легко представить себе, что Земля круглая, что мы не падаем в Космос, потому что нас держит притяжение. Но очень трудно представить себе, что Земля движется вокруг своей оси и, кроме того, пролетает по своей орбите со скоростью 30 км в секунду, а мы этого не замечаем…

В доказательстве этого состояла огромная заслуга Галилея. Престарелого Галилея под угрозой пыток инквизиция заставила отречься от своих убеждений по поводу вращения Земли. Людям тогда было очень трудно оказать доверие концепции Галилея о вращении Земли. Между тем сейчас именно в этом практически никто не сомневается. И поэтому выдвижение таких понятий и концепций, которые кажутся противоречащими здравому смыслу, в начале ХХ века имело право на существование: почему бы им не оказаться «обычными» века через два-три или даже гораздо раньше?

Главная заслуга Галилея

Галилей сформулировал принцип, который действует неукоснительно. Это принцип относительности Галилея. Он звучит следующим образом.

Представим себе, говорил Галилей, корабль, который плывет вдали от берега, плывет равномерно и прямолинейно, трение о воду незначительно… Мы в наше время можем себе представить космический корабль, чтобы уже полностью избавиться от трения. И внутри этого корабля ставятся разные эксперименты. И устанавливаются законы природы. И вот эти законы природы на движущемся равномерно и прямолинейно корабле — точно такие же, как и на берегу. И таким образом, если люди на корабле находятся в замкнутых лабораториях, не имеют возможности посмотреть на звезды, они не смогут определить, движется их лаборатория или покоится. Это принцип относительности Галилея. Он означает, что понятие «движение» или «покой» ОТНОСИТЕЛЬНО. Можно говорить о двух группах понятий: относительные и абсолютные, в зависимости от того, меняются ли они при переходе от одного наблюдателя к другому. (Например, то, что мне кажется «правым», наблюдателю, стоящему передо мной, представится «левым», так что эти понятия — из первой группы.) Галилей перевел понятия «движение» и «покой» в группу относительных.

Этот принцип при эксплицитном (развернутом) формулировании включает такие понятия, как «инерциальная система», «законы природы» и т. д. Достаточно логических проблем связано с этими вещами, но основные идеи Галилея вполне ясны.

Конечно, и на берегу, и в море лаборатория на Земле не будет обладать полной инерциальностью, поскольку Земля вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца, а вращение — это не совсем прямолинейное движение. Но с достаточно большой степенью точности траектория нашего движения является прямолинейной, так как маленькие кусочки окружности являются почти прямолинейными. И даже если эти системы (Земли и Солнца) будут двигаться одна по отношению к другой с большой скоростью, практически никто ничего не заметит. С точки зрения Галилея, и замечать будет нечего. Заслуга Галилея состояла не в том, что он доказал, что Земля движется вокруг Солнца. Он объяснил, ПОЧЕМУ МЫ ЭТОГО НЕ ЗАМЕЧАЕМ.

Я не могу определить, движусь ли я или покоюсь, если я ОДИН. Я должен иметь другую систему отсчета, относительно которой я буду двигаться или покоиться. Не существует абсолютного покоя. Понятие «покой» также является относительным. И среди инерциальных систем, которые находятся относительно друг друга в состоянии равномерного и прямолинейного движения, ни одна не может претендовать на звание абсолютно покоящейся системы. Именно ЭТО является наиболее фундаментальным достижением Галилея. И это-то и было наиболее антитеологическим, опасным с точки зрения теологов того времени, той эпохи положением. Потому что Бог представлялся как некая Абсолютная Неподвижность. А теперь, после Галилея, любая неподвижность оказалась понятием субъективным, относительным, понятием первой группы.

Это было теоретическое, абстрактное утверждение. Но мы воспринимаем принцип Галилея как эмпирически (то есть на опыте) установленный закон природы. И действительно, Галилей опирался на массу опытов. После Кеплера, который установил более точную форму планетных орбит, Солнечная система оказалась «вычислимой по Галилею» гораздо более компактно и точно, чем по Птолемею. Были еще исследования, связанные с поведением маятника (Фуко). Маятник должен качаться в одной плоскости, и вращение Земли приводит к тому, что маятник смещается относительно Земли. Следовательно, Земля вращается.

Когда постепенно выяснилась проблема размеров космических тел, то установили, что Солнце — это не маленький шарик, летящий с востока на запад, а огромное тело, гораздо большее, чем Земля, огромная звезда… Теперь кажется немыслимым, чтобы Земля была чем-то иным, каким-то выделенным «центром» в огромной Вселенной. Выяснились чудовищные размеры самой Вселенной, постепенно симметрия Вселенной стала еще более «аксиоматичной». И в результате «неоптолемеевские» концепции остаются на периферии прогресса.

А когда космические полеты из мечты превратятся в скучную обыденность (так всегда бывает с исполнившимися мечтами), галилеевско-эйнштейновский мир, вероятно, станет столь же ОЧЕВИДНЫМ, как ребенку, древнему, да и современному человеку очевиден «мир Колобка»…

Пойми меня

Физика — Философия — Этика

Предлагаю поразмышлять на темы «Теория и Мир», «Исследователь и Мир». Мы также затронем вопросы коммуникабельности, ее границ, поговорим о том, как общаются исследователи, ученые, и о том, что из этого следует… Понятия «индивидуальные» и «инвариантные». Существуют относительные понятия. Они не регистрируют никакой реальности, общей всем исследователям, и понятны только одному, тому, кто их использует. И существует процедура перевода этой информации, чтобы ее мог понять другой. Приведу примеры. «Левый-правый». Например, левое и правое окно. Я могу войти в дом, и «левое-правое» поменяются местами. Предположим, я стою лицом к Светлане и говорю: «Вот это — правая рука». Она от меня правая, но по отношению к Светлане она левая. Моя правая рука для Светланы будет «твоей правой». Мой правый глаз, с ее точки зрения, левый или «твой правый», и ее левый глаз, с моей точки зрения, правый и т. д.

Трудно разобраться, какой глаз левый, какой глаз правый вообще. И это просто невозможно. Правый и левый — понятия, имеющие неразрывную связь с тем субъектом, кто наблюдает. Например, если мы встретимся и будем говорить: «Этот глаз какой? Правый?», мы не придем к достаточно ясному результату. Потому что эти понятия составляют индивидуальный мир каждого из нас и не передаются речью. В сознании должен возникнуть механизм автоматической замены «я» на «ты». Более или менее сознательным актом мышления мы заменяем «правое» на «левое».

Конец ознакомительного фрагмента.