Не убоюсь я зла! Частям особого назначения посвящается

Евгений Баранов

«Мужики!» – Джон кричал, стараясь перекрыть грохот двигателя. «Нам придется вернуться». Его встретили недоуменные взгляды. «Почему?» – хрипло, с внезапно пересохшим горлом спросил Кир. «Я забыл там зубную щетку». Грохот, который показался пилоту взрывом ракеты в салоне, оказался хохотом, рука дрогнула, и машина качнулась в воздухе. Странные они какие-то, хохот этот дурацкий, сами чуть живы, а смотри-ка что. А они смеялись до слез, до колик в животе. Они снова живы, вместе и впереди целая жизнь.

Глава 3

«УМЕЮЩИЙ ПОБЕЖДАТЬ НЕ НАПАДАЕТ»

ЛАО ЦЗЫ

К утру, что называется чуть свет, устав от бесконечного вычерпывания кепкой воды из лодки, мокрые и грязные, замерзшие от свежего ветерка, срывающего пену с волны, наконец, благополучно высадились, почти там где хотели. Километров шесть в темпе, чтобы согреться, и можно сказать — дома. Немного «почистив перышки», в полной боевой-предстали, для доклада, перед комбатом. Еще на подходе к базе, заметили: какие-то части спешно высаживались, другие грузились на корабли. Суета. С устатку, не сразу сообразили, а когда сообразили — разбираться было поздно. Выложив все без утайки отцу-командиру, ждали высочайшего решения. Комбат потер небритую щеку ладонью, крякнул, вроде как с досады и разразился длинной речью, достойной военноначальника такого ранга. Только к концу речи удалось вникнуть и понять, что большая часть сыр бора из-за них. Задействованы такие высокие эшелоны, что если поглядеть — шляпа упадет. «Короче, мужики, — закончил свою речь комбат, — быть тише воды, ниже травы». Ну что же и на том спасибо. Могло быть, наверно, и хуже. Зато теперь есть день-другой на отдых, по крайней мере в это верится. Еще нужно найти замену ребятам, хотя равноценную — вряд ли. Зашли на склад и под причитания и ругань начсклада, сдали ему все что осталось. Видя бешенные глаза и побелевшие костяшки кулаков, начальник не решился развить свою мысль о том, что нужно сделать с теми, итог теряет вверенные ему фонарики.

Все шестеро молча сидели под той же стеной на кирпичах и курили. Прошли сутки с небольшим, вроде бы ерунда, но эти сутки, как тысяча лет. И вернувшиеся обратно сейчас чувствовали себя абсолютными дураками. Говорить не хотелось, от сигарет-только горечь во рту и противно на душе. Да, ребят не вернешь. Жизнь идет дальше и живым нужно жить. А здесь, чтобы жить, нужно выжить. Остаток дня прошел в никому не нужной суете. Вечером в разбитом, засыпанном мусором подвале появился новый человек. Заметил его глазастый Балаган, шлявшийся, как обычно, по помойкам и пополняя свою бездонную сумку. Там же он встретил парнишку, который собирал непонятного назначения прибор, покачивая лысой головой, повязанной платком, и цокая языком от удовольствия. Из путанных объяснений Балагана было ясно, что самые нужные вещи и люди встречаются только на помойках и что он лично гарантирует «насчет лысого». Конечно, гарантии Балагана стоят немного, как уже известно, но проверить не мешает.

Примерно через час с помощью кучи хлама из проводов, ламп, каких-то схем и непонятных слов, скорее всего матерных, Джон с удивлением услышал в трубке голос матери. Мать он не слышал уже давно, а не видел и того больше. Растерявшись, смог только сказать: «Здравствуй, мама. Это я.» Мать что-то спрашивала, говорила и вдруг, замолчав, спросила: «Ты где, сынок?» Что ей сказать? — «мама я жив… здоров… не волнуйся… все нормально…» Мать, сердцем почуяв недоброе, заплакала в трубку, что-то говоря сквозь слезы. Джон, может быть, впервые в жизни почувствовал себя подлецом. Сказать матери ничего не мог, не имел права, да и будет-ли ей от этого легче? Не сказать ничего? Так тоже не мог, представив ее худенькие плечи, вздрагивающие под шалью, седую голову отца, прильнувшего к телефонной трубке с другой стороны, щека к щеке с матерью. В горле — ком, в груди сдавило. Смог только выдавить из себя: «Я вернусь, мама! Вот увидишь, я обязательно вернусь». — и рывком оторвал трубку от уха, понимая чего стоят его обещания и сколько их уже давали до него. Ну Лысый, я тебе сейчас! Предупреждать надо. Балаган повис на руках, не дав добраться до виновника. Обессиленный Джон сел, постепенно отходя от накала. После третьей подряд сигареты сказал: «Ладно, посмотрим на что ты сгодишься, можешь бросить шмотки там, в углу». Лысый, пожав плечами и бормоча что-то про неблагодарных людей, кои нет-нет да встречаются-исчез в углу подвала вместе с Балаганом. Там они сейчас же стали хвастаться друг перед разными, на их взгляд, незаменимыми вещами. Ближе к ночи собрались почти все, кроме Боба-тот на корабле в медсанбате. Ему все завидовали. Повезло же, валяется на чистых белых простынях и к девчонкам пристает. Хотя насчет девчонок-зря. Корабль военный-все мужики. Не было только Чеки.

Тот появился ночью, слегка пошатываясь в сопровождении неизвестного. Последний был тоже пьян, но на ногах держался крепко. Он и привел Чеку. Утром, чуть свет, в дополнении ко всему, выяснилось, что Кир-так звали неизвестного, еще и обладает непревзойденным чутьем. Когда Джон, высунувшись по пояс из окопа, разглядывал в бинокль развалины, Кир внезапно резко и неожиданно что-то крикнул ему, так что Джон чуть не упал с подставки и уже было повернулся, дабы поставить вопиющего на место-не гоже отвлекать командира от самого что ни на есть командирского дела, и тут-же слетел на землю, сбитый, как ему показалось, ударом толи кулака, толи палки в грудь. К нему подскочили, но он уже пытался встать сам, кашляя и выплевывая кровь. На груди по касательной, была здоровенная дыра по всему бронежилету. «Лифчик» со сменными магазинами был сорван и валялся в пыли. Первым сообразил Чук-снайпер! Вот где не хватало Боба. Что ни говори, а дурацкий вопль Кира спас Джона. Снайперская пуля прошила бы его насквозь, если бы не попала вскользь.

Ближе к завтраку, утрясая все дела, уверились, что эти два новых парня им нужны. Тем более, что их послужные списки были весьма впечатляющи. В ЧОН оба уже два года-профессионалы. Комбат только крякнул, узнав обо всем. Потом положил поверх бумаг свою лапу и крякнул еще раз. Это и было решение. И тут-же не откладывая, приступил к делу, как-бы между прочим-тут надо бы одному плохому парню по шее надавать… это очень серьезное начало. Видимо паренек еще тот, раз командир не уверен-короче, ты по железкам мастер-тебе с ним и разбираться. Завтра утречком, на берегу, в заливе». С этими словами комбат достал из под ящиков два меча-короткий и длинный и подал Джону. Из последующих объяснений выяснилось, что нужно рубиться на мечах с представителем какого-то там клана и что если наша возьмет, то и всегда брать будет, а если нет, то все равно наша возьмет. Но честь мундира обязывает русских выставить своего бойца перед решающей потасовкой. А если все обойдется удачно, то возможно, потасовки вообще не будет. А это уже серьезно, это значит, что многие парни смогут выполнить свое обещание матерям и вернуться.

Притащив железяки с собой и немного покрутив в руках, вспоминая что и как делается, выложил ребятам что требуется. Решили дружно, в один голос, что пойдут все. Не то чтобы сильно помогать, а из чистого недоверия, дабы прикрыть спину бойца и обезопасить его тыл. Остаток вечера и половина ночи ушла на тренировку. Очень важно было было почувствовать меч как продолжение руки, ну и конечно, что бы руки тоже шевелились не как попало. Ближе к утру, совершенно измученно Джон завалился немного поспать, почти уверенный в себе как в великом бойце на мечах. Снов не было и казалось, только закрыл глаза-уже слышен голос Чеки-пора. Цепочкой вышли к заливу. Как раз напротив рейда наших кораблей был небольшой залив длинной километра полтора и шириной с полкилометра. Скалы закрывали берег от ветра и создавали ощущение уюта и тишины. Что еще нужно: солнце, теплый песок, ласковое бархатное море. Расположились в самом начале залива на камнях. По условиям-противник будет с другой стороны. Лысый уверял, что как минимум два эсминца держат залив на своих радарах, а возможно и на дальномерах прицела. Ну что-же, может быть. А еще может быть, на одном из них сидит однокашник Джона-Сашка и может быть, именно он держит ногу на педали залпа. И его нога, как мерило спокойствия и тишины в заливе. Залп ракетной установки не оставит здесь камня на камне. И скалы вокруг него наверно рухнут тоже. Но тем кто окажется там в момент залпа это будет уже не интересно. Все может быть.

Сейчас для Джона все это было не важно. Есть одно «золотое» правило-надейся только на себя Вот он и надеялся. Только как-то на душе было неспокойно. Слишком много неизвестных. Вроде как кота в мешке покупаешь. Кто знает кого там выставят? Наверно не самого худшего. А про себя Джон точно знал, что он-то далеко не лучший. Может быть и не худший, но, то что не лучший это точно. Ну неужели никого другого нет? Почему ему всегда больше всех достается? Конечно такое доверие начальства льстит, но по большому счету-ну его к черту, это доверие. Хотя конечно-игра стоит свеч. Такие мысли шевелились в стриженном затылке, пока их хозяин крутил два меча, выполняя восьмерки и круговые удары для разминки. Да, пожалуй, дайто-длинный меч-тяжеловат и немного не по руке, зато шото-короткий меч-как здесь и был. Минут через двадцать на другом конце залива показались люди. Все, жребий брошен и отступать некуда. При ближайшем рассмотрении это оказалась довольно многочисленная группа всадников, около сотни, одетых в разномастную одежонку. На конях они сидели лихо, да и вооружены солидно. Тут и пара пулеметов и гранатометы. Сотня подскакала с уханьем, свистом и криками метров на двадцать и замерла. Из-за лошадиных крупов и спин медленно вышел невысокий, крепко сбитый, поджарый паренек, как показалось на первый взгляд. Когда он подошел ближе, стало понятно, что ему, пожалуй за сорок, а то и за пятьдесят, но хорошо сохранился, стервец! Такие противники самые опасные — они много знают о рукопашном бое и еще больше умеют, но выкладывать все свои козыри не торопятся. Он остановился метрах в пяти от Джона и стал снимать куртку, разматывать тюрбан, складывая все это за спину. Его торс, весь перевитый узлами мышц покрывали множество старых шрамов заставлял задуматься о многом. Сзади все сразу примолкли. Джон понял, что его противник предлагает ему биться на смерть. Это древний обычай, когда противники обнажаются до пояса и рубятся до победы.

Снимать куртку Джону не хотелось. Еще-бы, в ней вшито столько хитрых железок, что пожалуй, можно было блокировать удар меча предплечьем. А продольные полосы, вшитые в куртку по бокам и спине предназначались для защиты хозяина от рубящих ударов. Прочее железо тоже было не лишним. К тому-же, снимая куртку он терял, наверно, две трети своего арсенала. Однако, подумав, решил все-таки снять и поддержать джентльмена в его благом начинании, иначе арсенал может просто не пригодиться. Ведь в нескольких шагах без малого сотня плохих парней и все они желают одного — скорейшей его смерти. Бросив куртку на песок и незаметно выбросив за спиной автоматический пистолет, почувствовал себя почти голым и беззащитным.

Буквально с первых движений противника, Джон понял, что перед ним мастер. Его изящное, отточенное мастерство владения двумя кривыми арабскими саблями заставило завороженно восхищаться легкостью и быстротой мелькания смертоносных лезвий. Они как будто живые-сходились и расходились, разлетались в стороны и вдруг замирали вместе, устремляя острые концы в одну точку сверкая на солнце Передвижения бойца четкие, отточенные, верные, ничего лишнего. Он действовал как хорошо отлаженная машина без раздумий и промедления. Джон уже секунд через тридцать боя взмок, по ребрам тянулась длинная царапина, левая скула наливалась синевой от удара правой гарды сабли противника. Да, похоже теперь не выпутаться. Джон не успевал уследить за его перемещениями и вовремя среагировать, а движения сверкающих лезвий он вообще не все видел. Это очень плохо. К концу первой минуты штаны на уровне правого бедра были разрублены, хорошо, что лезвие наткнулось на хитрые железяки в бедренном кармане, а не то бой был бы уже закончен. Однако и противник стал осторожнее после того как Джону удалось его подсечь и зацепить левое плечо длинным мечом. Но рана на супостата не произвела никакого воздействия. Он стал еще быстрее двигаться и чаще наносить круговые удары, одновременно включив веерную защиту, за которой он был совершенно не досягаем. Джон уже еле держался на ногах. Правый ботинок был разрублен по подошве, левое плечо онемело от удара клинком плашмя. Видимо приятель решил поиграть с ним, что бы потом закончить красиво и эффектно. И ведь закончит! Нужно было срочно что-то делать, но что? Он еле успевал отбивать железо то от лица, то от ног, то слева, то справа. Мыслей не было. Желание убить терялось перед сверкающим веером лезвий, оставалось желание выжить, но и это пока не получалось. Пытаясь достать вражеское колено, Джон «провалился», тот словно все рассчитал заранее, с разворота нанес удар сразу двумя саблями в голову и бедро. Чтобы блокировать сие коварство, Джону пришлось бросить «шото» в песок и в низком уходе назад блокировать нижний удар длинным мечом одновременно пропуская верхний над головой.

Мастер есть мастер. Уже пронеся правую саблю над головой Джона, он ее вернул и ударил тупой кромкой в плечо сверху вниз. Правая рука Джона повисла плетью, меч выпал из враз ослабевших пальцев. Еще не поднимаясь он понял-это конец. Игрушки кончились. До куртки с оружием метров пять. Пусть даже он успеет и свалит этого воина, но остальная сотня ему тут-же это напомнит, а за его спиной еще семеро ребят и их сметут заодно. А потом будет залп эсминца и этого будет вполне достаточно для всех присутствующих. Значит зря он обещал матери вернуться-не получилось. Прости мама. Может быть у кого-то другого в другой раз. Супостат стоял напротив и, опустив сабли, смеялся. Смеялся громко, скаля белые зубы, четко выделявшиеся на смуглом лице.

В полуметре от ноги Джона торчал «шото». Он медленно вставал, как бы устало, перенося вес тела на левую ногу. Бросок короткого меча снизу-вверх противник, пожалуй, и не видел. По крайней мере не ожидал, иначе бы успел среагировать, и сейчас он уже лежал с пробитым навылет горлом, хрипя и выплевывая с кровью последние слова. Хорошо смеется тот… Все. Бой закончен.

Джон устало сел не поднимая головы. Все тело болело, в глазах красные круги, в голове полная пустота. Хотелось и кричать и плакать и смеяться одновременно. И все еще не верилось в победу. Хотя-победа! Над кем? То, что получилось-это случайность, везение. Но оно, это везение, не всегда будет с нами. Это победа, больше, над собой, над своим страхом, над своим дурацким самомнением. Слава богу, что все обошлось, но в следующий раз может уже так не повезти.

Всадники молча забрали своего и, перевесив через седло, медленно развернулись и шагом пошли к дальнему краю залива. Сзади подошли ребята и тоже молча сели рядом. Как будто и они отдали все силы этому бою. И дай бог-последнему. Ну что же, не опозорили Россию. И видимо уже не опозорим никогда. Все мы можем, все умеем, а вот это — не судьба. Запомни нас Россия злых и усталых, таких, какие мы есть.