В кривом зеркале (30 ноября 1908 г.)

Вацлав Воровский, 1908

«Воодушевленный редким успехом, который выпал в пятницу на долю „Хохота“, я поспешил интервьюировать автора этого действа. – Как пришли вы к этой глубокой, единственной в мире философии хохота? – спросил я, преисполненный восторга. – О, это целая история, – начал автор и рассказал мне следующее…»

Воодушевленный редким успехом, который выпал в пятницу на долю «Хохота»^[1], я поспешил интервьюировать автора этого действа.

— Как пришли вы к этой глубокой, единственной в мире философии хохота? — спросил я, преисполненный восторга.

— О, это целая история, — начал автор и рассказал мне следующее:

— Еще недавно я делил космос на три неравные половины. Самой большой из этих половин был я сам, я — царь природы, обладатель разума и воли. Второй половиной была моя пьеса — эта сокровищница моих мыслей и сценической бутафории. Третьей, самой маленькой половиной была публика, т. е. серая масса зрителей, читателей, покупателей моих книг и театральных билетом.

— Как это глубоко и тонко, — невольно перебил я.

Автор пропустил мимо ушей мое робкое замечание и продолжал:

— В этом делении я был властелином. Я царил над моей пьесой, а пьеса царила — т. е. должна была царить — над публикой. Я чувствовал себя сверхчеловеком. Я был счастлив. Так продолжалось до пятницы вечером, — прибавил он с меланхолической улыбкой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«Хохот» — банальная, полная символики, без сюжета и образов пьеса одесского писателя Ал. Вознесенского (псевдоним А. Е. Бродского). Ее постановке на сцене Одесского городского театра предшествовала в печати громкая реклама. Пьеса была опубликована в одном из номеров декадентского альманаха «Шиповник» в Петербурге, поставлена в ряде городов страны. Премьера пьесы Вознесенского в Одессе, приуроченная к бенефису его жены, талантливой актрисы В. Юреневой, закончилась провалом.