Соблазн осенних акварелей. Психологический детектив

Ева Гончар

Единственное, чего хотела Майя – вырваться ненадолго из серого и сырого московского октября, а заодно помочь управляющему «Сердца гор» выяснить, кто и зачем треплет нервы обитателям вверенного его заботам заведения. Она и представить себе не могла, что игра в детектив превратится в опасное расследование, от исхода которого будет зависеть судьба её близких. И уж тем более не предполагала, что десять осенних дней перевернут вверх тормашками всю её устоявшуюся жизнь.

Глава 4. Ночные контуры, дневные краски

Майя рывком уселась на постели и прислушалась. Было так тихо, что она различала стук собственного сердца, которое колотилось как бешеное. Ни шагов в коридоре, ни голосов за стеной, ни собачьего лая снаружи. Похоже, никого, кроме Майи, зловещие звуки не потревожили. А ведь они, и в самом деле, пробирали до костей — не знай она заранее, что в этом доме кто-то разыгрывает «ужастик», испугалась бы по-настоящему, особенно спросонья. Минуту спустя и скрежет, и смех, и стоны раздались опять, теперь к ним добавились приглушённые крики, похожие на отчаянные мольбы о помощи. «Сильно! — с оттенком восхищения подумала Майя. — Я бодрствую и я уверена, что это спектакль, а всё равно мороз по коже!» Она поднялась, подошла к двери, приоткрыла её и снова прислушалась. Дом продолжал безмятежно спать, из чего Майя сделала вывод, что представление устроили персонально для неё.

Первым её побуждением было отправиться на поиски злоумышленника, но она сдержалась. Пользы всё равно не будет — пока она спускается по лестнице, он успеет удрать. А навредить можно — если шутник насторожится раньше времени, это усложнит расследование. Поэтому Майя поступила так, как, на её месте, поступила бы обычная, неосведомлённая женщина: вернулась в номер и крепко-накрепко заперлась изнутри.

Звуки больше не повторились, но и спать уже расхотелось. Майя включила свет — пусть тот, кто её пугал, думает, что достиг цели. На подносе с фруктами отыскала несколько персиков, забралась с ногами в кресло и принялась размышлять, вытирая ладонью текущий по подбородку душистый сок. Итак, подозреваемых изначально было шестеро: Нури, Натэлла, Тамара, Павлик, Мадина и Мурат. Теперь их осталось пятеро — Тамара появится в доме только завтра, а значит, к недавнему происшествию она, определённо, непричастна. Для простоты, решила Майя, нужно пока исходить из того, что задача у шутника самая очевидная — лишить гостевой дом потока клиентов — и что действует он в одиночку и добровольно. Если всё так, значит, им должен быть человек, который не связывает своего будущего с «Сердцем гор» — по крайней мере, в том виде, в каком этот дом существует сейчас. Стало быть, именно с поисков временщика и нужно начинать.

Пока не закончились персики, Майя прикидывала, о чём и как ей беседовать с каждым подозреваемым. Затем умылась, вместе с липкими следами чревоугодия смывая остатки сонливости, расчесала волосы, поменяла измятое платье на брюки и блузку и занялась ещё одним нужным делом — залезла в интернет и стала разбираться, что представляют собой источники направленного звука. Перескакивая с одной страницы на другую, она не забывала прислушиваться — ей не терпелось спуститься вниз, чтобы проверить одну свою гипотезу, но следовало дождаться подходящего момента.

Без четверти пять этот момент, наконец, наступил — внизу громко хлопнула какая-то дверь. Сунув телефон в карман, Майя выскользнула из комнаты и поспешила на первый этаж.

В холле у входа она увидела Мурата. На парне была штормовка — он или только что вернулся со двора, или намеревался выйти. Майя окликнула его ещё с лестницы:

— Доброе утро!

Помощник Нури поднял на неё глубоко посаженные тёмные глаза, но не ответил. «Очень неразговорчивый» — вспомнила она слова Артёма.

Мурат был юн — вряд ли ему перевалило за двадцать. Простое квадратное лицо казалось бы симпатичным, если бы не стиснутые губы и не резкая складка между широких чёрных бровей. «Хотела бы я знать, из-за чего он так напрягается!» — подумала Майя и спросила, изобразив особенную улыбку — приветливую и испуганную одновременно:

— Вам тоже не спится?

— Бэсоница! — с заметным кавказским акцентом выговорил Мурат после долгой паузы, когда Майя уже решила, что ответа не будет.

Голос у него оказался слишком низким для его возраста.

— А меня, — вздохнула Майя, — посреди ночи разбудили какие-то жуткие звуки. Вы ничего не слышали?

— Нэт! — теперь уже без паузы ответил он, невежливо развернулся и вышел из дома.

Как минимум одно из двух произнесённых им слов было ложью. А может, и оба сразу. Но ни ложь, ни напряжённая мимика ещё не делали Мурата подозреваемым номер один — мало ли у людей бывает причин для беспокойства и вранья?

В доме по-прежнему стояла тишина, и Майя, ловя момент, переместилась в гостиную, расположенную непосредственно под её номером. В незанавешенное окно снаружи светил фонарь; во дворе было пусто. Осмотревшись, Майя определила, над какой частью гостиной расположено изголовье кровати, направила в потолок свет телефонного фонарика и тут же нашла искомое. На белой водоэмульсионной краске виднелся тонкий дугообразный след — такой слабый, что его не удалось бы заметить, если не знать заранее, что искать. Этот след был оставлен раструбом звукового приспособления, который прижимал к потолку злоумышленник.

Очень довольная находкой, Майя немедленно отправилась к Артёму, ночевавшему, как она помнила, в крошечном помещении позади кабинета. Её нимало не смущал тот факт, что на часах нет ещё и пяти — она была готова поднять управляющего с постели и только не могла сходу сообразить, стучать ли к нему, рискуя раньше времени перебудить обитателей «Сердца гор», или позвонить по телефону.

Но будить никого не пришлось. Артём открыл на первое же осторожное царапанье в дверь кабинета и, судя по прибранной одежде, бодрому внешнему виду и включённому компьютеру, не спал уже давно. Майя приложила палец к губам и шагнула внутрь, прежде чем администратор успел что-то сказать. Он кивнул, понимая, заперся изнутри и лишь тогда вполголоса произнёс:

— Доброе утро, Майя Михайловна! Что-то случилось?

— Доброе утро. А вы чего так рано встали?

Артём пожал плечами:

— Проснулся и встал. По утрам лучше работается, — и настойчиво повторил вопрос: — Случилось что-то, Майя Михайловна?

— Ничего неожиданного, — улыбнулась она. — Просто у меня к вам дело. С которым лучше было бы разобраться, пока все спят.

— Садитесь, пожалуйста, — он показал на стул для посетителей, а сам вернулся за компьютер.

Майя примостилась на краю сиденья, намекая, что разговор будет недолгим.

— Скажите, Артём, в доме есть место, где можно спрятать громоздкий и длинный предмет?

— Громоздкий и длинный предмет?.. — удивлённо переспросил её визави.

— Акустический волновод — кажется, так это называется. Видите ли, я ночью слышала звуки…

— Вас напугали?! — удивление сменилось тревогой.

— Нет. Я же была готова к чему-то в этом роде… Иначе, да, могли бы и напугать — звуки, прямо скажем, очень неприятные. Но главное не это, — заторопилась объяснить Майя. — Главное, что их, по-видимому, не слышал никто, кроме меня, хотя они были достаточно громкими. Отсюда следует, что наш шутник не бродил по дому с динамиком…

–…А использовал какую-то приблуду для избирательной слышимости! — подхватил Артём.

— Именно так. Я думаю, вы бы и раньше догадались, если бы специально расспрашивали гостей и персонал, не слышат ли они по ночам чего-нибудь странного. Но вы, как я понимаю, этого не делали — не хотели привлекать внимание к происходящему.

Артём кивнул с сосредоточенным видом.

— Эта, как вы её назвали, приблуда маленькой быть не может, по определению. Колонка, усилитель, звукоизоляция, ручка, чтобы поднимать под потолок… Я не физик и не совсем понимаю, как всё это работает. Но зато понимаю, что держать такую конструкцию у себя в комнате — самоубийство, её моментально обнаружат. Значит, следует прятать в другом месте, и наша задача там её найти.

— В другом месте, говорите… — протянул он задумчиво. — Если вы имеете в виду схрон, где сидел Кирилл, то мы с Нури и вход, и выход заблокировали ещё зимой, от греха подальше.

— Я ничего не имею в виду, Артём, — качнула головой Майя. — Зимой такую штуку, кроме той норы, спрятать было бы, действительно, негде, это я помню. Но с тех пор наверняка что-то изменилось.

— Изменилось, точно! — управляющий хлопнул ладонью по столу. — А пойдёмте-ка, проверим.

Он посмотрел на Майю, глаза у него заблестели.

— «Как в старые добрые времена», да, Майя Михайловна?

— Угу, — усмехнулась она, — «как в старые добрые времена». Надеюсь, наше нынешнее расследование закончится так же благополучно, как предыдущее.

— Я в этом даже не сомневаюсь, — заключил Артём, поднялся и поманил её за собой.

Он привёл её в подсобное помещение около кухни, зимой стоявшее наполовину пустым. Тогда там был лишь один стеллаж от пола до потолка, занятый утварью, которой не хватило места в сияющем чистотой и порядком Натэллином царстве. Стеллаж и теперь никуда не делся, но остальную часть подсобки заполонила всякая всячина, по-видимому, оставшаяся после ремонта дома — банки с краской и клеем, рулоны обоев, обрезки труб, паркетные доски и деревянные рейки.

— Раньше всё это хранилось в сарае, — шёпотом объяснил Артём. Здесь было так тесно, что Майя чувствовала его дыхание на своём лице. — Но потом Нури понадобилось больше места — пришлось перенести сюда. Выбрасывать мы пожалели, пригодится на починку.

— Понятно, — так же шёпотом откликнулась Майя. — Идеальное место! Будем искать, — она секунду подумала и сама себя поправила: — Хотя нет, искать буду я. А вы покараульте снаружи.

Он послушно вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Она же, стараясь производить как можно меньше шума, принялась за поиски — и вскоре они увенчались успехом! «Приблуда», чашеобразным расширением вниз, стояла в углу вместе с трубами; верхняя её часть от них была неотличима.

— Артём! Я нашла!..

— Надо же, как вы ловко! — протиснувшись обратно в кладовку и рассмотрев находку, восхитился он.

— Спрятать что-либо на видном месте, где никому не придёт в голову искать — это классика, — прошептала она.

Артём приподнял волновод, и они заглянули в раструб. Внутри, действительно, торчала небольшая колонка.

— А запись, скорее всего, идёт на неё через «блютуз», — предположил администратор. — Мне кажется, это самоделка.

— Я тоже так думаю, — кивнула Майя.

— Выходит, у нашего шутника есть технические навыки?

— Необязательно. Он мог получить все детали вместе с инструкцией по сборке. Или даже исхитриться и пронести в дом готовую вещь.

— Да… согласен.

Из подсобки они вышли, расставив в ней всё, как было.

— Я не буду спрашивать, кто, кроме вас, может сюда войти, — вздохнула Майя. — Ключ торчал в замке, а значит — кто угодно.

— Увы, — развёл руками Артём. — Его тут часто забывают, хотя вообще-то должны возвращать на стенд в кабинете.

— По-моему, сейчас имеет смысл его забрать — и понаблюдать, кому, когда и зачем он понадобится.

— Отличный совет! — кивнул управляющий и, заперев дверь в подсобку, спрятал ключ в карман.

Он снова выглядит взвинченным, без удивления отметила Майя. Она уже успела привыкнуть ко всему тому, чего в Артёме не было зимой — и к приступам беспричинной нервозности, и к фальшивым нотам, порою звучащим в его речи. Устраивать ему допрос Майя не собиралась — разгадать секрет самостоятельно, похоже, стало для неё частью игры.

* * *

Расставшись с Артёмом в холле у лестницы, в номер она не возвратилась — пошла в гостиную, дожидаться, когда на кухне загремит кастрюлями Натэлла. У неё можно будет раздобыть кофе и ещё какую-нибудь снедь. Живот подвело от голода, и персики ситуацию не спасли — зверский аппетит, просыпавшийся у Майи в этом доме, не простил ей пропущенного накануне ужина.

Пунктуальная повариха приступила к своим обязанностям в шесть ноль-ноль, а в восемь минут седьмого Майя получила, наконец, вожделенную кружку крепчайшего кофе.

— Вот я всегда говорю: нельзя ложиться спать на голодный желудок — душа по миру пойдёт, — отвернувшись к плите, проворчала Натэлла.

— А я всегда вас спрашиваю: что это значит — «душа по миру пойдёт»? Но вы ни разу мне не ответили, — засмеялась Майя.

Возле неё стояла корзинка с печеньем, но сладкого не хотелось. Взгляд зацепился за поднос с пресными лепёшками на подоконнике. Майя приподнялась и ухватила три штуки.

— Вчерашние, — так же ворчливо предупредила Натэлла.

— Ну и что? Я всё равно их съем.

Натэлла возмущённо фыркнула, даже спина у неё теперь выражала негодование. Но через несколько секунд перед Майей возникла пиалка, наполненная сметанным соусом с чесноком и зеленью.

Есть вчерашние лепёшки, макая их в острый пахучий соус и запивая кофе, было смешно и странно, но почему-то ужасно вкусно.

— Сюда бы Вадима Альбертовича, — сказала, не оборачиваясь, повариха. — Я бы такие лепёшки каждый день пекла — они ему особенно понравились. Жалко, что он не приехал.

— Вадим Альбертович сейчас на конгрессе.

— Но летом-то он будет отдыхать? Привозите его к нам летом!

— Постараюсь, — улыбнулась Майя, не позволяя себе задержаться на мысли, что следующий отпуск Вадим почти наверняка проведёт в другой компании.

— Лучшего лета, чем здесь, у меня не было, — Натэлла поставила в духовку противень с крошечными овальными пирожками, сполоснула руки и села за стол напротив Майи. — Не хочется мне отсюда уезжать.

— А собираетесь?

— Рано или поздно придётся. Артём говорит, ещё один-два сезона, а потом мы подготовим себе замену и вернёмся в Адлер. Артёма я, конечно, не брошу. Да и родня у меня почти вся там, — родня имелась в виду дальняя; Натэлла давно овдовела, а её взрослая дочь вышла замуж за иностранца и уехала к мужу. — Но здесь я чувствую себя на своём месте.

— Понимаю. Это очень важно! — кивнула Майя и откусила очередной кусок лепёшки.

Смотреть на Натэллу и слушать её было очень приятно — каждое слово и каждый жест поварихи дышали искренностью. Но прежде чем со спокойной душой вычеркнуть её из списка, требовалось разведать кое-что ещё.

— Кстати, о родне, — промолвила Майя, прожевав. — Вахтанг, наверное, по-прежнему вас навещает?

— Не навещает, — разом поскучнев, бухнула Натэлла.

— Но почему?! Я же видела, как трепетно он к вам относится.

— Не хочу про него вспоминать, — повариха отвела глаза и уставилась куда-то в стену.

— Он вас обидел?.. — так мягко, как только могла, спросила Майя.

— Да лучше бы он меня обидел! Семью опозорил, паскудник! — не выдержала её собеседница. Повторив: — Не хочу про него вспоминать! — она тяжело и резко поднялась и снова встала к плите.

«Семью опозорил» прозвучало неожиданно. Для зимних проделок Вахтанга определение было слишком жёстким — репутации его семьи они повредить не могли. Пусть даже Натэлла каким-то образом узнала, чем промышлял её любимый племянник в «Сердце гор» — хотя Артём и уверяет, что ничего ей не рассказывал! — она бы, в любом случае, назвала его шалости как-то иначе. Похоже, Вахтанг успел натворить что-то ещё, и намного более серьёзное. Но выпытывать у Натэллы, что именно, Майя не стала. Ей было достаточно убедиться, что добрая женщина непричастна к «полтергейсту» — а информацию о Вахтанге можно получить и другими способами.

Допив последний глоток, она подошла к поварихе, приобняла её за плечи и быстро проговорила:

— Простите, пожалуйста, не буду вас терзать! — не дождавшись ответа, прибавила: — Спасибо за кофе, Натэлла, я себя человеком почувствовала! — после чего отправилась в номер.

* * *

Письмо от Чулпан прилетело очень вовремя. В теме значилось: «Юрий Федюхин». Чулпан удалось найти одного-единственного человека с таким именем, удовлетворяющего нужным критериям — взрослого, обеспеченного и заинтересованного в покупке дома в Абхазии. Это был довольно известный московский врач-пульмонолог. Несколько раз его приглашали в ток-шоу, где он рассказывал об авторском методе лечения болезней лёгких и о намерении открыть собственную лечебницу — причём упоминалась именно Абхазия, в которой, якобы, есть районы с идеальным микроклиматом. Последнее, что удалось узнать о докторе Федюхине из открытых источников — что он нашёл инвесторов для своего проекта. В конце письма Чулпан интересовалась, нужно ли вытаскивать что-то ещё из источников закрытых.

Обрадованная тем, что коллега уже проснулась, Майя перезвонила в ответ и сказала: не нужно. Её, Майю, больше всего волнует судьба Федюхинского проекта, а для этого закрытые источники не требуются — достаточно пообщаться с самим врачом частным порядком и спросить, скоро ли заработает его лечебница и где она находится.

— Сделаю, не вопрос, — легко согласилась Чулпан, не вынуждая Майю объяснять, почему та не может связаться с ним от своего имени.

— И вот ещё что. Пожалуйста, наведи для меня справки о Вахтанге Шанава, восемьдесят третьего года рождения. Гражданство может быть любое — российское, абхазское или двойное. Зимой жил в Сухуме, называл себя предпринимателем; где находится сейчас и что делает — не знаю; скорее всего, замешан в каком-то криминале.

— С криминалом — это не ко мне. Покровского попрошу, ты не против?

— Проси, конечно, мне без разницы.

— К вечеру всё будет, — пообещала Чулпан и отключилась.

А утро, тем временем, вступало в свои права. Небо стремительно светлело, дом оживал и наполнялся уютным курортным шумом. На балконе соседнего номера заливался смехом ребёнок. Поодаль включили телевизор. Из коридора донёсся голос женщины, обещавшей кому-то заказать завтрак наверх. «Я тоже так сделаю, но позже», — подумала Майя. Идти в столовую ей не хотелось — хотелось сладкого утреннего уединения. Знакомство с другими постояльцами можно и отложить, практического смысла оно пока не имело.

Одно из окон Майиного углового номера выходило на ту самую калитку, которую зимой караулил смышлёный мальчик Боря, и на крыши построек позади неё, где были владения егеря. Поэтому лай собак и лошадиное ржание хозяйка комнаты различала даже лучше, чем голоса соседей. Привлечённая звуками, она подошла к окну и выглянула наружу. Калитка стояла распахнутая настежь, людей видно не было. После завтрака, рассудила Майя, первым делом нужно навестить Нури — посмотреть на его питомцев и на то, как у него всё устроено. Она хотела отодвинуться от окна, но тут из дома через заднюю дверь вышла невысокая, крепко сбитая девушка с объёмистой эмалированной кастрюлей — очевидно, Мадина.

— Мурат! — густым и «плотным», под стать комплекции, голосом позвала девушка.

Ответа не было. Горничная вздохнула, поставила кастрюлю на землю и снова крикнула:

— Мурат!

Вместо помощника Нури из-за угла дома вырулил помятый и заспанный Павлик в серых трикотажных штанах, вытянутых на коленях, и широкой футболке очаровательного цыплячьего цвета.

— Доброе утро, козочка! — игривым тоном приветствовал он Мадину. — Как спалось?

Девушка обернулась к нему, и Майя получила возможность рассмотреть её лицо — такое же квадратное и простое, как у Мурата. Неровная смуглая кожа, широкие сросшиеся брови, крупный мясистый нос, тёмный пушок над верхней губой, тяжёлый подбородок… да уж, назвать Мадину хорошенькой было невозможно. Одинаково плоская и сзади, и спереди, не могла она похвастаться и фигурой. Единственное, что её украшало — пышные и блестящие чёрные волосы, собранные сейчас в низкий хвост. Но зато взгляд, которым горничная смерила Павлика, был умным и цепким. Пожалуй, Артём не ошибся, отметив, что она из тех, кто «способен вырасти от курьера до директора компании».

— Меня зовут Мадина, вы опять забыли? — проронила девушка с точно отмеренным раздражением в голосе — ровно таким, чтобы показать, что фамильярное «козочка» ей не нравится, но не провоцировать Павлика дразнить её постоянно.

Акцент у Мадины почти отсутствовал.

— Не забыл, бодливенькая ты наша, — хохотнул Павлик. — Но, согласись, «козочка» тебе идёт гораздо больше? Целыми днями бодаешься и прыгаешь!

Горничная поджала губы.

— Ну ладно, не дуйся! — он подался к ней, взял за локоток и вдруг предложил: — Поехали со мной на пляж. После завтрака повезу людей — и тебя возьму.

— Спасибо, но я работаю, — она аккуратно, но очень решительно высвободилась и отступила в сторону.

— Работа не волк, в лес не убежит. А тепло скоро закончится, нужно им пользоваться.

В этот момент из дома вышел управляющий.

— Ах, вот ты где! — разгневанно бросил он, обращаясь к Павлику. — Почему мне приходится тебя искать?! И где счет на бытовую химию, который я просил принести ещё вчера вечером?

— Будет, Артём, сейчас всё будет, чего ты расшумелся? — засуетился помощник. — Я подумал, вечером ты, в любом случае, не…

— Нужно не думать, а делать, как велено. Чтобы через пять минут счёт лежал у меня на столе, — отрезал Артём и вернулся в дом; Павлик кинулся следом.

Мадина подняла кастрюлю и шагнула к калитке, в которую в ту же секунду вошёл Мурат. Сама не зная, как — не то по скорости его появления, не то по выражению лица — Майя догадалась, что он всё слышал. Вокруг Мурата, размахивая висячими ушами и повизгивая от счастья, скакала большая коричневая собака с рыжими подпалинами. Он прикрикнул на псину, которая сразу присмирела и села у его ног, буркнул что-то по-абхазски своей невесте, забирая у неё ношу — и за ручки кастрюли ухватился так яростно, что побелели костяшки. Мадина нежнейшим образом прикоснулась к его плечу и принялась говорить, успокаивая и словно объясняя нечто важное. Майе почудилось, что в потоке непонятной речи пару раз мелькнуло слово «Артём». Мурат продолжал бурчать, но постепенно смягчился, руки расслабились, по лицу пробежала улыбка. Парень и девушка вскоре разошлись, возвращаясь к своим обязанностям, а Майя ещё какое-то время стояла у окна — осмысливала увиденное.

Положа руку на сердце, сценка была странная. Странная не поведением Павлика, цеплявшегося к Мадине явно не ради того, чтобы замутить интрижку, а просто от скуки. И не спокойствием горничной, знающей себе цену и умеющей за себя постоять. По-настоящему заинтриговало Майю бездействие Мурата. Почему он не вступился за невесту? Даже если допустить, что ссориться с помощником Артёма ему не позволяют субординация и страх потерять работу — хотя особого уважения к Павлику в «Сердце гор», похоже, не испытывали — даже в этом случае непонятно, что мешало Мурату войти во двор на две минуты раньше, обозначив своё присутствие? Да и сама Мадина, кстати, держала себя совсем не так, как следовало бы девушке, жених которой трусит защитить её от приставаний других мужчин — что тоже казалось довольно странным. Фантазировать, придумывая разгадку, Майя не стала — сложила очередной кусочек мозаики в мысленную «коробочку», уверенная, что рано или поздно ему найдётся место в общей картине, и на этом успокоилась.

* * *

Остаток утра она провела, как мечталось — светло и безмятежно. Всласть поплескалась в душе, неприлично плотно позавтракала, поболтала по телефону с девочками, повалялась на постели с книжкой, а потом, когда стрелки часов уже подползали к одиннадцати, вдруг вспомнила о лежащем на дне чемодана пакете с рисовальными принадлежностями — и решила в него заглянуть. Обещанное Краузе вдохновение не приходило, но терять надежду, что это случится, было ещё совсем рано.

Майя достала пакет, разложила на журнальном столике кисти и краски и немножко полюбовалась своими сокровищами. Потом раскрыла папку с бумагой, намереваясь взять чистый лист — и увидела лежащую сверху незаконченную акварель. Досадливо поморщилась — рисунок оказался тут случайно; последнее, что она собиралась делать — портить себе отпуск попытками довести до ума неудачные заброшенные работы. Раздумывая, куда девать находку — убрать назад в чемодан или просто выкинуть, — Майя пробежала по ней оценивающим взглядом.

Задумка была неоригинальная, но симпатичная: дождливая осенняя аллея, чёрные от сырости стволы деревьев, багряные и охристые кроны, облака голубиного цвета и их отражения в лужах, а в дальнем конце аллеи — силуэты мужчины и женщины, идущих под одним зонтом. Реализация же, как обычно, подкачала: вместо деревьев была аляповатая мазня, стволы расплылись, небо вышло унылым, как белёный потолок, лужи Майя изобразить не успела. И только парочка получилась как надо — в лаконичных мазках раскрывалась целая история. Немолодой, но статный мужчина ступал с достоинством, подставив руку своей спутнице, а та, совсем ещё молоденькая, длинноногая, худенькая и коротко стриженная, льнула к нему, как воплощение первой любви. Над парочкой Майя корпела в мастерской у Краузе, под личным его руководством. Она давно привыкла, что он не только умеет угадывать её замыслы, но зачастую понимает их лучше неё самой. Однако в тот день наставник превзошёл себя. Майя не рассказывала ему про Вадима и Фиби — она вообще никому про них не рассказывала. Откуда же он тогда узнал, как именно должны выглядеть мужчина и женщина на её картине?..

Искушение отправить акварель в мусорную корзину было велико — но столь же велико было и непонятное желание её сохранить. Деликатный стук в дверь избавил Майю от необходимости немедленно принять решение.

— Войдите! — крикнула она, и на пороге возник Артём, выглядевший слегка виноватым.

— Майя Михайловна, простите! — он внедрился в комнату и прикрыл за собой дверную створку. — Только сейчас сообразил, что не предупредил вас, в котором часу мы отвозим гостей на пляж. Павлик уже уехал. Я сам могу, если хотите…

Майя с улыбкой поднялась ему навстречу.

— Сейчас? Нет, не хочу. Отвезёте вечером, как вчера. Если, конечно, у вас найдётся время.

— Как вам будет угодно, — Артём улыбнулся в ответ.

— Но раз вы сейчас не слишком заняты… — начала она; план действий у неё уже сложился.

— Не слишком! — с готовностью подхватил он.

— Тогда, пожалуйста, дайте мне возможность взглянуть на ваших соседей. Как называется их заведение? «Приют в поднебесье»?

— Угу.

— Я бы хотела с ними познакомиться. Это можно устроить?

— Без проблем, — закивал администратор. — Я позвоню Алле — она там главная. Скажу, что собираюсь показать вам её цветы. Цветник у них, и правда, обалденный.

«Алла, — повторила про себя Майя. — Отлично!» Появление на горизонте ещё одной женщины её обрадовало — дурнушка Мадина на роль Артёмовой тайной любви решительно не годилась. Хотя кто знает, какова она в близком общении? А эта Алла, в действительности, может быть пятидесятилетней матроной, вроде самой Майи. Но познакомиться, в любом случае, стоило, и чем скорее, тем лучше.

— Когда пойдём?

Артём промолчал — уставился, хмурясь, куда-то ей за плечо. Майя обернулась и поняла, что он разглядывает осеннюю акварель. Ей стало неприятно. Свои работы она стеснялась демонстрировать даже членам семьи, чего уж говорить о посторонних?

— Это ваш рисунок, Майя Михайловна?

— Мой. Но он не стоит того, чтобы на него смотреть, — вздохнула она и спрятала акварель в папку.

— А по-моему, очень красиво! — на губах у Артёма опять заиграла улыбка, складка между бровей разгладилась.

— Когда-нибудь будет красиво. Но пока я только учусь. Решила вот заняться на старости лет.

— Скажете тоже — на старости! — возмутился он.

— Как выяснилось, наличие хобби здорово украшает жизнь, — Майя решила не углубляться в обсуждение собственного возраста. — Ужасно жалею, что не начала раньше. Вернее, начинала давным-давно, но тогда же и забросила.

— А у меня нет хобби, — развёл руками молодой человек. — Всё как-то… не до того. Сначала учёба — спецшкола английская, университет, год в Европе… потом работа. В детстве ходил в музыкалку, играл на кларнете. Родители настояли — типа, для лёгких полезно, и вообще. Я как доучился, так этот чёртов кларнет запихал на шкаф — и больше никогда не доставал.

— Непременно придумайте себе дело для души! — шутливо-назидательным тоном произнесла Майя. — Придумайте теперь, не откладывая, а не тогда, когда уйдёте на пенсию. Неужели вам совсем ничего не хочется, кроме собственной гостиницы?

— Хочется. Постараюсь придумать, — с неожиданным смущением пробормотал он.

Озадаченная острой реакцией, Майя поспешно сменила тему:

— Вы не ответили, Артём. Когда мы пойдём в «Приют в поднебесье»?

— Не пойдём, а поедем, — встрепенулся управляющий. — Это довольно далеко. И знаете, что, Майя Михайловна… У меня есть идея! Предлагаю поехать не на машине, а верхом.

Настал её черёд смутиться — и переспросить изумлённо:

— Верхо-ом?.. Что вы такое придумали?! Я не умею верхом.

Прокатиться на лошади Майе довелось один раз в жизни, и так давно, словно этого не было вовсе.

— Невелика печаль! — засмеялся Артём. — Мы с Нури в два счёта вас научим. И лошадку дадим самую смирную — сама довезёт, куда надо.

— О Боже! — она провела ладонями по лицу. — Мне уже заранее страшно. Отказаться я, видимо, не могу?

Он удивился:

— Почему не можете? Ваши желания для меня закон. И нежелания тоже. Я просто подумал, что конная прогулка в горах доставит вам удовольствие.

* * *

Майя и сама не знала толком, почему согласилась. Может, не захотела выглядеть трусихой — не столько в глазах управляющего «Сердца гор», сколько в своих собственных. А может, и в самом деле, увлеклась идеей маленького приключения. Так или иначе, но десять минут спустя, подобрав волосы и переодевшись в подходящие случаю бежевые капри и лёгкую белую блузку в золотисто-розовый цветочек, она явилась на задний двор. Артём дожидался там, вместе с Нури и Муратом. Первым делом Майя собиралась попросить Нури показать ей четвероногих подопечных. Однако при виде двух лошадей, к тому времени уже выведенных из конюшни и осёдланных, так сильно растерялась, что о своём намерении позабыла — и беспокоилась теперь лишь о том, как бы растерянность не стала совсем уж явной.

— Её зовут Аира, — с удовольствием произнёс Нури, подводя Майю к предназначенной ей лошади, серой в белых пятнышках.

Такие пятнышки, вспомнила Майя, называются «яблоками».

Аира лениво помахивала холёным хвостом и косила на будущую наездницу внимательным голубым глазом.

— Угостите её, — егерь вложил в Майину руку кусок сахара. — Раскройте ладонь… вот так. Она возьмёт.

После недолгого раздумья Аира потянулась к лакомству, мягкие лошадиные губы коснулись ладони, и сахар исчез. Майя медленно выдохнула, осторожно погладила тёплую шелковистую шею и вымолвила:

— Как по-твоему, мы подружимся?

Лошадь тихонько фыркнула и шевельнула ушами. Майе хотелось поверить, что это означает: «Да!»

Началась весёлая и слегка неловкая суета: Майе в шесть рук помогали забраться в седло, проверяли, удобно ли ей, подтягивали стремена, а потом сообща учили трогаться с места, поворачивать и останавливаться. Лошадка, и правда, оказалась смирной — движение и смех вокруг себя, и Майины ахи и вздохи она воспринимала с философским спокойствием. Её собрат, буланый черногривый жеребец Гучар, предназначенный Артёму, переступал с места на место и всхрапывал; вот он-то, видимо, нервничал — или попросту измучился в ожидании прогулки. Сама же всадница изо всех сил старалась не паниковать и втайне радовалась своей хорошей физической форме. «Ну и позорище было бы, — думала Майя, — если бы пришлось закидывать меня наверх, как куль с мукой!» В седло она взобралась хоть и с поддержкой, но самостоятельно — и держалась в нём крепко. И когда стало понятно, что Аира, действительно, слушается, подчиняясь командам и натяжению уздечки, страх отступил и рассеялся, освободив место жажде новых ощущений.

Тренировки ради Майя несколько раз прокатилась туда-сюда вдоль конюшни и псарни и, наконец, смогла осмотреться по сторонам. Постройки вплотную примыкали друг к другу, свободного пространства между ними почти не осталось, но, несмотря на это, ощущения тесноты не возникало — вероятно, потому, что чистота и порядок здесь были почти такие же, как в кухне у Натэллы. Майя полюбовалась лоснившимися довольством собаками, которые флегматично взирали на неё через сетку вольера. Поинтересовалась у Нури, сколько всего у него лошадей, получила ответ: четыре — и предложение познакомиться с остальными двумя. Отметила, какими влюблёнными глазами смотрит он на животных, как молодеет и светлеет его лицо и сколько радости появляется в его низком и хриплом голосе, когда он обращается к ним. И сделала вывод: этот человек абсолютно счастлив. Он получил всё, что хотел, и по доброй воле с полученным не расстанется. Майя хоть и с трудом, но могла себе представить, что Нури обидится на Артёма и начнёт «копать» под него лично. Однако вредить репутации «Сердца гор» старый горец не станет ни за какие коврижки.

Прямо сейчас, впрочем, ни о какой обиде речи не шло. С Артёмом Нури вёл себя приветливо и корректно, от прежнего раздражения не осталось и следа. Вместо него в интонациях и взгляде появилась едва заметная снисходительность, на которую впору было обижаться уже Артёму. Но дело есть дело — управляющий, если и чувствовал себя задетым, виду не подавал и вообще держался молодцом. «Всё в порядке, — понаблюдав за обоими, заключила Майя. — Даже лучше, чем я рассчитывала!» Она была очень довольна, что зимние усилия не пропали даром.

Кто её сумел удивить — так это Мурат! К Нури, как и предполагалось, он испытывал почтение, граничившее с подобострастием — указания егеря парнишка кидался выполнять раньше, чем тот успевал договорить. На Артёма такое почтение не распространялось, но повода упрекнуть себя в нарушении субординации Мурат не давал — он был и вежливым, и исполнительным. Чего-то большего от родственника Нури ожидать не стоило. Сюрпризом для Майи оказалось отношение Мурата к ней самой. Она пыталась завязать с ним разговор, пока он крутился рядом, снаряжая её на прогулку, но не добилась даже односложных ответов; взгляд у него стал ещё более настороженным, чем утром — и в какой-то момент Майя поняла: да он же просто боится! Как будто кто-то сказал ему, что она — опасная женщина, к которой лучше не приближаться… вот как это выглядело! Связан ли страх Мурата с «полтергейстом», оставалось только гадать. Мальчишка, конечно, всей душою предан Нури и вряд ли ввязался бы в сомнительную авантюру без его одобрения. Но, кроме Нури, есть ещё Мадина, на которую её жених тоже смотрит снизу вверх. А с Мадиной пока совсем ничего не ясно.

— У вас отлично выходит! — вмешался в Майины размышления наблюдавший за ней Артём, когда она в очередной раз проехала мимо. — По-моему, можно отправляться. Как думаете, Нури?

— Думаю, можно, — отозвался егерь от дверей конюшни.

— Как скажете! — Майя улыбнулась и заправила за уши выпавшие из пучка пряди. — Погодите только, я возьму тёмные очки, — полуденное солнце, даром, что октябрьское, светило очень ярко.

Артём помог ей спешиться, и она побежала в номер.

А там её ожидал очередной сюрприз. Отыскивая взглядом очки, она заметила, что коробка с красками и папка с рисунками лежат совсем не так, как были оставлены. Пары секунд хватило, чтобы убедиться: брошенные на журнальном столике принадлежности для рисования не только «сами собой» поменяли местоположение, но и изрядно уменьшились в количестве. Майя поняла, что лишилась самой тонкой и самой толстой кисточек, а заодно и желтых красок всех оттенков — золотистых, рыжеватых и охристых, названия которых — «индийская», «неаполитанская», «тициановая» — звучали для неё, как музыка.

* * *

— Так и живём, — покачал головой Артём несколько минут спустя, когда она рассказала ему о случившемся. — У нас всё время что-нибудь теряется в номерах, а потом находится где попало — помните, я рассказывал?

— Помню, конечно, — кивнула она.

Они неспешным шагом ехали через лес, и на лошади она чувствовала себя уже достаточно уверенно, чтобы поддерживать разговор.

— Не расстраивайтесь, Майя Михайловна, — вздохнул администратор. — Ваша краски и кисточки скоро к вам вернутся.

— Да я не расстраиваюсь, что вы, — улыбнулась она. — То есть я, конечно, буду ждать их возвращения. Но, если честно, я даже рада, что они исчезли именно теперь.

Артём посмотрел на неё вопросительно.

— Потому что теперь я могу точно сказать, кто из персонала «Сердца гор» непричастен к такого рода шалостям. По крайней мере, к сегодняшней шалости… но я пока исхожу из того, что наш шалунишка действует в одиночку.

— И кто же? — поинтересовался было он, но тут же сообразил: — А, понятно: Нури и Мурат. Ваши вещи пропали как раз тогда, когда вы были на заднем дворе. А эти двое постоянно маячили перед глазами.

— Верно, — подтвердила Майя. — Так что у них есть алиби. Тамары в доме нет; Натэлла, я думаю, вне подозрений…

— Был бы удар под дых, окажись это Натэлла… — буркнул Артём.

— Не волнуйтесь — это не она. Насколько я могу судить, ваша повариха очень привязана и к «Сердцу гор», и к вам лично. А кстати, мне теперь известно, почему она больше не ждёт в гости Вахтанга.

— Почему?

— Он что-то натворил — как она выразилась, «опозорил семью». Бедняжка о нём и слышать больше не желает.

Майин спутник поморщился:

— Неудивительно. Всё к тому и шло.

— Я попросила коллег навести справки. Так… на всякий случай. Хочу узнать, не впутался ли Вахтанг в какой-нибудь криминал. Ещё я выяснила, который из Юриев Федюхиных пытался перекупить дом у вашего дяди, — Майя пересказала Артёму всё, что узнала от Чулпан, и заключила: — Непонятно пока только одно: доктор Федюхин до сих пор носится с идеей устроить свою лечебницу именно здесь — или всё-таки подыскал другое место? Но, надеюсь, ответ на этот вопрос мы скоро получим.

— Как много вы уже успели, Майя Михайловна! — восхитился Артём. — А мне особо нечем похвастаться. Я перерыл всю свою базу — пытался найти хоть какие-нибудь привязки к Ростову. Без толку! Кроме Анжелы и Валентина, никаких намёток.

— Жаль, конечно… но ничего не поделаешь. Шут с ним, с Ростовом, свет клином у нас на нём не сошёлся. На самом деле, подозреваемых осталось мало. Ведь если ко мне в номер сегодня наведались не Натэлла, не Тамара, не Нури и не Мурат — значит, это сделали Мадина или Павлик, согласны?

— Согласен, — с задумчивым видом покивал он.

— Нури, впрочем, в алиби и не нуждается. Он чрезвычайно доволен своей нынешней жизнью и не станет её рушить. Можно, конечно, предположить, что Нури — исполнитель, которому заказчик пообещал, что гостевой дом не закроется, а всего лишь поменяет владельца, и для самого Нури всё останется как есть. Но ваш егерь слишком давно живёт на свете, чтобы верить подобным обещаниям. А вот Мурат…

— Что Мурат? — поднял тёмные брови Артём.

— Он меня боится, вы заметили? Я обменялась с ним всего парой слов и ничем его не обидела. Стало быть, он заранее узнал обо мне что-то такое, что его пугает. Репутации капризной клиентки, которой невозможно угодить, у меня, наверное, нет?

— Разумеется, нет!

— Зато у меня есть репутация человека, который видит и понимает больше других. И ещё я работаю в МВД. Иными словами, бояться меня может тот, кто не в ладу с законом… или тот, кому просто есть, что скрывать.

— Насчёт проблем с законом — вряд ли… — помолчав, протянул управляющий. — Мурат всю жизнь живёт в своей деревне, ни в чём криминальном замечен вроде бы не был. Я наводил о нём справки, прежде чем взять к себе. Видимо, правильная — вторая версия. Ему просто есть, что скрывать.

— Причём, имейте в виду… совсем не обязательно, что сам он это осознаёт. Мурат, мне кажется, парень простодушный — ненароком может ляпнуть что-нибудь лишнее. Поэтому, возможно, его напугали намеренно — наплели небылиц, дабы он от меня шарахался и не болтал.

«Ведьма. Вы ведьма!» — всплыло в Майиной памяти услышанное зимой от Нури.

— И кто, по-вашему, мог… наплести? — уточнил Артём.

— Понятия не имею. Кто угодно! Неясно даже, имеет ли это отношение к событиям, из-за которых я сюда приехала.

— Лично я, во всяком случае, говорил ему только о том, что вы — моя гостья и что он должен выполнять любые ваши просьбы, а если не имеет возможности — сообщать мне.

Артём устремил взгляд на дорогу, лицо у него было напряжённое. «Он знает гораздо больше, чем хочет показать!» — в очередной раз подумала Майя.