ЕАМ. Записки дилетанта. Сказки и истории, книга 1

ЕАМ (2024)

Записки, которые вы держите в руках, полны как сказочных, так и не совсем сказочных историй. Они расскажут вам о Жемчужине, о Божке тёмной любви, о смысле простых вещей и даже о неизвестном приключении капитана Блада. Но, надеюсь, они вызовут у вас не только улыбку или задумчивость, но и лёгкую грусть воспоминаний. Вот, взгляните: улыбается юная ведьмочка с зелёными глазами, хмурится отвернувшийся от зеркала Фавн, а на берегу моря блестит ненужная жемчужная раковина… Но это уже другие сказки или, быть может, сны о них? В конце концов, эти записки — для пока незнакомой мне Читательницы. Хотя и всем любопытствующим я рад сказать: добро пожаловать! Хотите узнать чуть больше? Загляните на последнюю страницу или начните с оглавления — выбор за вами!

Плетенье ткани повествованья, или игры в списки

Вот и вправду — в книге, в силу привычки читателя, должно быть действие, событие, ибо «что толку в книгах без событий и разговоров?»^[118]… В ней должна дышать «почва и судьба»^[119], рассказываться какая-то история, пусть хотя бы и о том, как «герцог Бофор сбежал из Венсенского замка»^[120]. А если никакой такой^[121] истории нет, если всего лишь мгновенные впечатления, «запечатлённые»^[122] осознанием уже post factum, вплетают в себя прошлые и нынешние воспоминанья, создавая странный, изящный, кружевной, но, увы!^[123] — неосмысленный и без строгого плана узор? Текст, состоящий местами из красивостей, местами — из несвязностей, или вовсе прорех, сквозь которые бьёт солнешный свет реальности^[124], или сквозь которые — в другом уже месте, в другие времена — пробивается лунный свет запретных, нереальных, сонных откровений (о них знают лишь наши-шварцевские тени^[125], да и самим себе-то мы не всегда готовы в них признаться) — и всё это не заслуживает названья «ткань повествованья». И пусть даже Алиска^[126], как вежливая девочка, время от времени подбирает в густой (чуть не написалось — траве, как это происходило взаправду, то есть — в книжке) вязи слов некую нить повествованья, ткани из неё, из этой нити, не получится.

А получится — разве что тот кружевно-прозрачный, холщовый занавес, который сметал со сцены любимовской Таганки всех неугодных героев, и на край которого так фамильярно усаживался Гамлет-Высоцкий, глядя в начинающий заполняться зал, и что-то тихонько подбирая на гитаре^[127]… В общем-то, образы пряж и кружев (не хочу называть их символами, чтобы не разбираться с формальными правилами всех и всяческих символизмов, в том числе, и прежде всего — Серебряновековского) уже давно и прочно затёрты, и стали общим местом, но для меня вот этот: «Мойры пряжу прядут… и вплетаются в ткань голоса»^[128] всё ещё остаётся странно притягательным, сравнимым с той самой чудесной, но непредставимой книгою, в которой, собственно, и написано, как мы её пишем…

И вот такая ж плетёная «косичка» (нематериальная вовсе, хотя как раз сейчас я увидел её вполне материально — широкой плетёной ручкой от старинной, ещё прабабушкиной шляпной коробки — из моего детства) — уходит, расплетаясь — там, где-то там, на том конце, разбегом нитей во временную счастливую бесконечность воспоминаний с одной стороны, и — в мои нынешние представленья, страхи, надежды и интерпретации — с другой, связывая теперешние бытиё с…^[129] Связывая — странной, меняющейся, непостоянной, хрупкой связью, но ведь… «бывают странные сближенья»^[130]. Понять их суть — мне не дано, но вот почувствовать в текстах^[131]:

Борхеса, Булгакова, Блока, Бунина, Белого, Бальмонта, Битлз, Брэдбери, Бердяева, Библии наконец; Высоцкого, Вознесенского, Волошина, Верна, Волкова (хм…. перешли к букве В, а что у нас на А?) — Анненского, Ахматовой, Акутагавы, Андерсена, Ахмадулиной, Азимова, Аврелия; Гоголя, Грина, Гомера, Гумилёва; Достоевского, Дюма, Дойля, Джойса, Драгунского, Джерома; Есенина, Желязны, Заходера; Искандера; Кузмина, Каттнера, Куна, Кэррола^[132], Кривина, Крона; Лема, Лескова, Лермонтова, Лотмана, Лондона, Линдгрен; Мандельштама, Мамардашвили, Милна, Майн-Рида; Набокова (уфф… добрались-таки!), Носова, Нагибина^[133]; Окуджавы, Остера, О’Генри; Пруста, Пастернака, По, Погодина^[134], Паустовского; Розанова, Рассела; Стругацких, Стивенсона, Саббатини, Соловьёва (Вл.), Сологуба; Толстого Л. и Толстого А., Толкиена, Твена, Тургенева, Трэверс; Уайльда, Успенского (Э, разумеется); Фаулза, Филатова (Л.), Флоренского, Фрейда; Ходасевича; Цветаевой; Чехова, Чуковского, Чёрного, Честерфильда; Шекли, Шестова, Шопенгауэра, Шекспира, конечно же; Экзюпери, Эко; Ю… хм^[135]… Юма, Юнга! Яссон, Якубенко — уфффф….

Видите, я взялся за забавную игру: перечислить (причём в алфавитном порядке!) наилюбимейших авторов — из тех, что нынче (и тех, что ещё тогда, из детства, из воспоминаний^[136]) — стали плотью и кровью моей… Быть может, кого-то и запамятовал, вы уж простите великодушно^[137]… Но дело в том, что в них во всех (всех-всех!) чувствую я эти самые «сближенья» — времён, ощущений, страхов, комплексов, нежностей, мечтаний и страданий, ощутить, услышать которые может лишь тот, у кого^[138]… Ах, я уже не раз говорил, каким особым образом должен быть устроен слух у такого читателя — такой читательницы^[139]. Но это — авторский идеал, конечно же, на самом-то деле нужно всего лишь доброжелательное уменье вслушиваться, вглядываться в разноцветнокалейдоскопические, исчезающие вспышки смысла^[140] и бессмыслиц, в последовательности (зачастую у многих, а у меня — почти всегда — беспорядошную) предъявляемых ему узоров-текстов, и, сплетая их своими воспоминаньями, со своим — сбывшимся-несбывшимся, воскрешать в себе — мгновенное существование автора… That’s it^[141].

PS: Вот только — всё ли? Это ведь всего лишь очередная (и, ебж^[142] — не последняя) попытка вернуться к…

И — странно! — не в первый уж раз мне хочется повторить: «Вот так всё и было…», только с воландовской интонацией: «Всё будет правильно, на этом построен мир…»

Примечания

118

О да. Любимейшая «Алиска в стране чудес»

119

И кончаться искусство — согласно Борису Леонидовичу

120

Двойное, даже тройное дно: моё чтенье «Двадцати лет спустя», потом — Крапивинских «Всадников на станции Роса», а потом, собственно, опять сам Дюма. А в целом… нужен, желателен-таки хоть какой «дискурс», да;-)

121

Словечко «такой» вставлено позднее, под влиянием, по-видимому, утреннего чтенья писем Булгакова…

122

Угу-угу… как тот, Лесковский ангел. А кроме того, «впечатленья, запечатлённые», не говоря уж о корне «чат» — дивная стилистическая тавтология (не путать с тавтологией, откуда воронка ассоциаций к «мушке из чёрной тафты» и Анжелике (дивной Мишель Мерсье!) из «Анжелики»)…

123

«Всем хорошего, да вот беда! — умом тронутого Дона…» © АБС, то есть интонация Аркадия и Бориса Стругацких из..

124

Той самой реальности, которую узор этот тщетно пытался вплести в свои сети. Ах, сети? Ну и куда тут деться от: Кузмина, от «Тятя, тятя! Наши сети…», сетей Шелоб, глобальных сетей? Да и сети «обычных» паучков тоже вспомним… Но — мы отвлеклись.

125

«Тень, знай свой место!» — от Шварца, Андерсена и…

126

Которую я с течением времени всё меньше и меньше почему-то считаю реальной девочкою; несмотря на мягкую нежность черт её самого знаменитого фотопортрета, она всё больше превращается для меня в некое сказошное существо… («Единорог! Это… сказочный-то зверь?» © кажется, Дж. Тербер)

127

А вот и реальность. И ведь я это видел, и помню. И как помню…

128

Мои «Зеркала»

129

С чем? Я задумался. А вам как кажется — с чем?:-)

130

Слова эти, как вы помните, если дочитали до этого места, принадлежат Пушкину, а сказаны по поводу судьбы, восстания декабристов, и поэмы «Граф Нулин», в которой он, по его словам, «пародировал историю и Шекспира»

131

А теперь внимание! — автор готовится показать «смертельный номер» («Ten summersets he’ll undertake» © «For The benefit of Mr. Kite» с гениального «Sergeant…» — музыка Beatles слышна повсюду)

132

Он же Чарльз Лютвидж Доджсон, он же Додо;-)

133

Носов — тот, что автор «Незнайки», а Нагибин — ох, одни «Дневники» чего стоят…

134

Радий который. Что, мы разве уже перешли к «Р»?;-)

135

Никого, кроме как «поговорить о Ювенале» © Наше всё. Поговорить-то — да, но вот читать… нет. И всё ж кой-что на «Ю» остаётся…:-)

136

А ведь есть и ещё — те, у кого «из детства» моего книжного отдельные вещички тож остались — Вогт и Воннегут, Бестер и Гаррисон, Бажов и Гайдар, Ганн и Гёте, Купер и Гофман…

137

Поймал себя на том, что эта просьба о прощении — обращена к ним. Ну как же: «С Пушкиным на дружеской ноге!»

138

Чуть не написалось: «Может лишь тот, кто пережил их сам» — но нет, неправда

139

В идеале это слух Гриновской Дэзи, Набоковской Клэр или Зины М…

140

«Загадай желание! Загадай же скорее желание!» — и вот он, дополнительный смысл для тех, кто читал и вспомнит грустный «Калейдоскоп» от Брэдбери…

141

И всё, всего-то?

142

Ничегошеньки неприличного, вспомните Толстого: «ебж» — если будем живы…