Бегство из Туманной Лощины

Дуглас Кейн, 2023

Долгожданное продолжение мистического вестерна!Путь мести завершён, Джерри уверен, что свёл счёты со своим прошлым. Осталась одна проблема: призраки Туманной Лощины не собираются отпускать его. Стрелок, быстрее которого только молния, зачем-то нужен мёртвой ведьме Оливии и жутковатой компании её домочадцев.Джерри решается на бегство, не догадываясь, что ему уготовано оказаться в Новом Орлеане, где он родился. Там его ждут бандиты и ожившие мертвецы, знаменитый стрелок Нидл, бесчестный владелец казино Сандерс, страшный колдун Ланмо и новые тайны прошлого, которые потрясут его больше, чем всё остальное.Book Seeker: «На этот раз Дуглас Кейн обыгрывает хит The House of Raising Sun, который принёс славу группе Animals, превращая известный сюжет в безумную историю насилия внутри петли времени».

Глава 1. Преследователи

На следующий день после того, как шериф Стив Бакстер и Кони Симс по прозвищу Полпенса поймали по пуле в Туманной Лощине, роксделльцы пришли за их телами.

Они появились около полудня: дюжина ковбоев и охотников, ощетинившихся ружьями, серых от страха.

Но они нашли только место гибели шерифа и его помощника. Сломанные ветви кустов, примятая трава и пятна крови указывали, где лежали тела.

Старший из роксделльцев, крупный мужчина в сером стэтсоне с заломленными полями, сделал знак, чтобы остальные держались подальше, и сказал:

— Давай, Илайя, посмотри, что тут к чему. А вы, парни, глядите по сторонам.

Напоминание было излишним: все и так поминутно оглядывались и вздрагивали при каждом шорохе.

Седоусый охотник, названный Илайей, был единственным, кто не держал свой карабин наизготовку. Он сошёл с седла и, слегка припадая на левую ногу, стал осматривать место перестрелки.

Наконец он сказал, качая головой:

— Можешь никогда больше не ставить мне выпивку, Тэдди, но это выше моего разумения.

Илайя встал на то место, где вчера Стив Бакстер застал меня врасплох.

— Здесь был один из парней, которые устроили резню на ранчо Гэллоуэев. Молодой — тот, что называл себя Барни Стоуном. Стив зашёл к нему со спины и, видимо, взял на мушку. Стоун оставил две пары глубоких следов. Вот эти, почти без каблуков, означают, что он таился, сидя на корточках, и наблюдал из-за кустарника за местом, где Стив и Полпенса привязали лошадей. А вот тут он переступил с ноги на ногу, когда выпрямлялся… и выпрямлялся, как пить дать, с поднятыми руками…

— Слушай, здесь никто не сомневается в твоих талантах! — прервал его предводитель — тот самый Тэдди, на которого следопыт Илайя рассчитывал в плане выпивки. — Не нужно о самих следах, говори о том, что здесь было. Время дорого.

— Дорога только жизнь, Тэдди! — сердито отрезал Илайя. — И мы рискуем ей понапрасну, разгуливая по Туманной Лощине… Ладно, вот что очевидно: Барни Стоун резко развернулся и подстрелил Стива и Полпенса. Подошёл к ним, обшарил карманы. Отправился за лошадьми. А потом… тела опять шевелились.

— Ты хочешь сказать, они ожили? — хрипло спросил один из ковбоев.

— Что я хотел сказать, то и сказал! Стив и Полпенса не вставали на ноги после того, как упали.

— Они были ранены и… ворочались? — попытался уточнить Тэдди.

— Раненый человек пытается приподняться и оставляет отпечатки ладоней! Здесь их нет. Кто-то их ворочал… Но не спрашивай меня, кто.

Седоусый Илайя опять присмотрелся к следам и наморщил лоб, пытаясь представить себе не слишком противоречивую картину того, что здесь могло произойти.

— К телам подходил только Барни Стоун, а его интересовали лишь карманы и патронташи, — продолжил следопыт. — Он, к примеру, перевернул Бакстера: вот тут видно, как упиралась в землю его подошва, а рядом отпечаталось правое колено. Готов поспорить, Стоун собирал патроны. Но уж точно не Стоун оттащил труп шерифа сперва на два фута в сторону, потом ещё на фут, причём здесь бедняга Стив лежал уже лицом вниз. И я не представляю, куда могли подеваться тела. Они просто исчезли. Больше ни о чём не спрашивайте. Это Туманная Лощина, и всё тут!

— А что с Барни Стоуном? — спросил Тэдди.

— Пойдём по следам и узнаем. Если тебе так уж хочется и дальше рисковать понапрасну…

— Риск не напрасен, Илайя! — потемнел Тэдди. — Нельзя оставлять безнаказанными такие преступления.

— Это единственная причина, по которой я здесь, — хмуро заметил Илайя.

Он осмотрел место, где шериф и его помощник привязывали своих скакунов, и вернулся в седло.

— Стоун забрал лошадей. Поехали, посмотрим, куда он их повёл.

Роксделльцы двинулись вглубь Туманной Лощины. Илайя ехал впереди, Тэдди держался рядом с ним, положив карабин на сгиб локтя. Остальные следовали на расстоянии и тихо переговаривались.

Было слышно, как кто-то сказал:

— То же самое, что у сухого русла. Следы, гильзы, кровь — и ни одного трупа…

— Это же Туманная Лощина! — отозвался Илайя, обладавший хорошим слухом. — Здесь многие пропадали.

Один из ковбоев, тощий парень, попытался приободрить себя и других:

— Ничего, сейчас день. И вообще, мы пока что не трупы, значит, исчезнуть нам не грозит.

Илайя криво усмехнулся.

— Не загадывай, парень. И не надейся на свет солнца. Это Туманная Лощина…

— Помяните её название ещё раз — и вам несдобровать, причём дожидаться таинственных сил не придётся! — раздражённо прервал их Тэдди. — Хватит болтать, у нас важное дело…

В молчании роксделльцы достигли старого пожарища. Чёрный костяк сожжённого дома ведьмы тонул в траве и свежих зарослях. В них терялись мои следы и отпечатки лошадиных копыт. Илайя посмотрел на своих спутников выразительным взглядом и ничего не сказал. Один из ковбоев истово перекрестился.

Я потешался, наблюдая за ними, хотя отлично понимал, что на их месте был бы так же ошеломлён.

Они ведь не могли знать, кто такой Приходящий За Непогребёнными. Следы этого чудовища таинственным образом исчезали с наступлением дня. Ни один следопыт не мог бы узнать, что тела перемолоты огромной пастью с несколькими рядами острых зубов.

Конечно, им было страшно! Туманная Лощина пользовалась дурной славой ещё до тех пор, как в ней попытался поселиться Фрэнсис Гэллоуэй. Он построил дом, но был вынужден бежать без оглядки от той чертовщины, что творилась тут по ночам.

Впрочем, не буду несправедлив к нему. Старик Фрэнсис, ненависть к которому превратила мою жизнь в сплошную тропу мести, был, конечно, мерзавцем и хладнокровным ублюдком, но только не трусом.

Он не бежал, а расчётливо отступил. Он не бросил, а продал дом — продал приезжей женщине с репутацией ведьмы. Трус не станет вступать в финансовые отношения с ведьмой, верно? Более того, между ними возникли чувства, которых Фрэнсис не предал.

По крайней мере, расстались они без вражды. И ни Фрэнсиса, ни кого-то из его людей не было среди роксделльцев, которые однажды пришли в Туманную Лощину с огнём, чтобы сжечь ведьму вместе с её жилищем.

Попытавшись расправиться со своим страхом, эти недоумки обрекли себя на ещё больший ужас, хотя не могли знать, что госпожа Оливия по сих пор живёт в призраке сгоревшего дома. И её домочадцы, убитые роксделльцами в ночь пожара, продолжают жить с ней. Причём один из них повелевает туманом, другая видит своими слепыми глазами то, что недоступно зрению других, а третий выпускает попастись Приходящего За Непогребёнными…

Что говорить, я сам чувствовал себя здесь очень неуютно. Слишком много в Туманной Лощине всяких фокусов, способных вывести из равновесия простого здравомыслящего парня.

Как, скажите, простому здравомыслящему парню не рехнуться, если даже невозможно сказать, день сейчас или ночь?

Илайя, Тэдди и другие приходили по моим следам днём. Я прятался от них вместе с уведёнными лошадьми в распадке. Я держал наготове револьвер и думал о том, что следопыт с седыми усами, висящими ниже щёк, обязательно разгадает мою хитрость и укажет товарищам, где я укрываюсь на самом деле.

Этот день прошёл. Наступила ночь. И вот в ночи рядом со мной стоит Ахав. Таинственный туман, послушный его воле, окутывает нас. В его разрывах открываются видения того, что происходило в Лощине при свете солнца. Я вижу роксделльцев, наблюдаю, как Илайя изучает следы…

Иными словами, я был одновременно в двух местах и даже в двух временах.

Как тут не сойти с ума?

Конечно, ни я, ни лошади на месте пожарища не исчезали. Я просто замёл следы. Думаю, любой человек, если только он не законченный идиот, должен это смекнуть.

Однако ужас, который внушала роксделльцам Туманная Лощина, сделал своё дело. Даже Илайя сдался:

— Довольно. Ни перед одним человеком я ещё не отступал, но сейчас мы имеем дело с чем-то нечеловеческим…

— Брось эти глупости, Илайя! — вскипел Тэдди. — Мы так далеко зашли, возможно, осталось одно усилие, и убийцы будут болтаться в петле, как того требует закон…

— Закон — это важно, — перебил его Илайя. — Но, Тэдди, оглянись на людей, которые пришли с тобой. Разве их жизни ничего не стоят, чтобы так ими рисковать?

— Боунз и Стоун выжили здесь, значит, и нам нечего опасаться!

— Знаешь, я не спорю с тем, что они положили кучу народа, скрываясь в Туманной Лощине, — сказал следопыт. — Но, чёрт побери, с чего ты взял, что они выжили?

— Богом клянусь, ты прав, Илайя! — воскликнул ковбой-католик. — Мыслимо ли, чтобы два человека перебили столько людей, и белых, и краснокожих? Без дьявола тут не обошлось!

Тэдди в сердцах плюнул.

— Мужчины вы или нет? Боунз и Стоун убили наших соседей, они должны понести наказание!

Илайя сел в седло и сказал, разворачивая лошадь:

— Поверь, они уже понесли наказание, сунувшись в это богом проклятое место. И нам лучше поскорее покинуть его.

Остальные охотно последовали за Илайей. Тэдди глядел им в спины с нескрываемой ненавистью. Однако ничего поделать со страхами роксделльцев он не мог.

Я уже догадался, кто передо мной. Когда мы с Боунзом изучали связи Гэллоуэев, конечно, услышали и о Тэдди Риверхэде, родственнике давно почившей супруги старика Фрэнсиса.

Что пробудило в нём жажду мести, оставалось только гадать: близких отношений ни с Фрэнсисом, ни с его сыновьями Тэдди как будто не поддерживал.

Я никогда не видел его прежде, и всё же лицо Риверхэда показалось мне знакомым. Когда он начал злиться, я понял, в чём дело. Тэдди, тогда ещё свежий мужчина без морщин и мешков под глазами, был одним из тех, кто пришёл сюда много лет назад, чтобы предать огню дом Оливии. Я видел его во сне, навеянном Туманной Лощиной.

Его обрюзгшее лицо всё же сохраняло черты, выдававшие твёрдость духа. Проводив удаляющихся роксделльцев долгим плевком, но спешился и пригляделся к следам. Потом, взяв карабин наизготовку, стал обходить пожарище.

Я, наблюдающий за этим через туман ночью, оглянулся на заросли, в которых находился я, прячущийся днём. Чёрт побери, до чего неуютно думать, что я сейчас нахожусь вон там, за искривлённым стволом! Лежу, не дыша, и наблюдаю, как Тэдди разнюхивает мой след…

— Этот опаснее других, — сказал Ахав. — Кажется, у него к тебе какие-то счёты. Стоило пристрелить его днём.

В тишине Лощины голос его прозвучал неприятно громко.

— Тише! — прошипел я.

Хромой слуга ведьмы отмахнулся.

— Он тебя не услышит и не увидит! Ты же днём, прячась вон там, не видел и не слышал самого себя!

— Слушай, так не стоит ли пристрелить его сейчас, раз уж я невидим и неслышим?

Ахав вздрогнул.

— Не смей даже думать об этом! Нельзя менять прошлое.

— Почему?

Его буквально затрясло от ярости.

— Потому что я так сказал! Не смей — и точка!

Я примирительно кивнул, но, как только мой неприятный спутник расслабился, шагнул вперёд.

Ахав не ошибся. Тэдди и ухом не повёл, когда мои сапоги зашуршали по траве. Зато его лошадь захрапела и отшатнулась от меня. Родич Гэллоуэев поспешно осмотрелся, но так и не понял, что встревожило животное. Я шёл прямо на него, однако его взгляд скользил мимо меня.

Я был невидим! Усмехнувшись, я подошёл к лошади. Рука сама потянулась к шее скакуна, чтобы погладить и успокоить.

— Что ты делаешь? — раздался за спиной голос Ахава.

Он был в гневе, но говорил шёпотом.

— Что не так? — спросил я. — Нас же не видно.

— Немедленно вернись. Не знаю, почему, но лошадь тебя чует. А этого не было днём. Тебя здесь нет… то есть, не было здесь в это время, ты был там! — Ахав ткнул пальцем в моё дневное укрытие, тяжко вздохнул и велел: — Просто отойди, приятель.

На свете было не так много людей, которых я слушался безоговорочно.

Я даже не могу отнести к ним отца. Он всегда был слишком занят бесконечными трудами в поле и на заброшенном руднике, откуда ночь за ночью приносил крупицы золота. Мы не много общались.

А в те редкие минуты, когда он говорил со мной, не касаясь повседневных дел, речь заходила о слишком уж необычных вещах. С чем можно спорить, согласиться или не согласиться, если отец спрашивает, о чём я мечтаю, или рассказывает о своих мечтах?

Попросту говоря, моё сыновнее послушание ни разу не подверглось настоящему испытанию.

Старый охотник Зеф Коул, впоследствии заменивший мне потерянного отца, заслуживал послушания потому, что подробно объяснял каждое своё требование.

Только Джефф Боунз, заменивший мне и семью, и бога, и часть меня самого, был человеком, которого я слушался безоговорочно.

Но и этим отношениям пришёл конец после того, как Боунз бросил меня на верную смерть в Туманной Лощине…

Потом я нашёл его, благодаря силам тумана. Я посмотрел ему в глаза. И не увидел того человека, которому доверял и которого стал бы слушать.

Он признался напоследок, что приходился мне двоюродным дядей. Во время резни в Голденгроуве Чёрные маски перебили мою семью, и Боунз, возглавлявший банду, застрелил моего отца — своего кузена. Через три года случай свёл нас, и он, убив Зефа Коула, меня вдруг пощадил и взял с собой. Я принял помощь, не задумываясь над причинами.

В затянутом облаками ущелье между чёрной и белой скалой он во всём признался, приготовившись к смерти. Боунз знал, что я стреляю быстрее, что по скорости я на всём свете — первый после молнии.

Однако я не стал его убивать.

Я не стал говорить ему, что было ещё смутное предсказание карты из колоды Оливии о том, что Боунза всё равно ждёт виселица.

Мы просто разошлись в разные стороны.

И теперь уже ни один человек на свете не мог рассчитывать на моё безоговорочное повиновение.

Разве только госпожа Оливия…

Но она и человеком едва ли была.

Так что повеление Ахава я благополучно пропустил мимо ушей и полез в седельные сумки Тэдди.

— Что ты творишь? Не смей этого делать!

— К чёрту! — прорычал я. — У меня не так много еды, и, между прочим, ты ещё ни разу не прошёл мимо моих припасов, а сам даже перепёлки не принесёшь. Интересно, чем ты вообще питался до моего появления?

Тэдди как раз остановился на открытом месте. Я помнил, как днём, наблюдая за ним со взведённым револьвером в руке, подумал, что этот человек не лишён чутья. Сделай он ещё несколько шагов в моём направлении, мне бы точно пришлось всадить в него пулю. Однако Тэдди, закинув карабин за плечо, вдруг отправился назад.

Теперь, ночью, мне следовало поторопиться. Может, я и невидим, но стоит закончить раньше, чем Тэдди вернётся и увидит, как исчезают его припасы!

Я поспешно осмотрел седельные сумки. Как и большинство здравомыслящих людей, Тэдди держал наготове запас сухарей. А вот солонины не было, и кофе я, к великому сожалению, не нашёл. Зато обнаружил кожаный мешочек с патронами 22 калибра. Как раз такие мне были нужны.

— Верни на место! — прошипел Ахав и попытался загородить мне дорогу.

Я, ничего не ответив, обогнул его и пошёл к хижине.

Свет минувшего дня померк, мгла заклубилась вокруг. Я остановился, дожидаясь, когда туман расступится, и свет луны позволит найти дорогу. Но минуты шли, а тьма не отпускала.

Я сел на холодную траву и принялся грызть сухарь. Если Ахав решил таким образом наказать меня за ослушание, пусть не надеется, что я начну трепетать.

Время шло, я уже наелся сухарями. Где-то за сердцем шевелился страх. Когда я поджидал Боунза между чёрной и белой скалой, я хорошо понял, что в тумане можно провести сколько угодно времени. Здесь нет разницы между минутой и тысячей лет.

И всё же пока я оставался спокоен. Ахав — тот ещё упрямый сукин сын, и будь на это только его воля, он бы, пожалуй, избавился от меня любым способом. Но для его госпожи, мёртвой ведьмы Оливии, я был что-то вроде дрессированного чудовища. Как Приходящий за Непогребёнными. Эта жуткая тварь «пришла из головы» Расщепленного Пера, как нынешняя Амелия — из моей, если верить Оливии. Так я это понимал, хотя, понятно, мог и ошибаться.

Эта мысль не дала мне запаниковать, даже когда я понял, что теряю счёт времени, и уже не могу сказать, длится ли ожидание минут или час.

И Ахав сдался первым. Туман разошёлся, открыв звёздную россыпь на чёрном небе. Привратник Оливии стоял у меня за спиной. Он стукнул меня кулаком по плечу со словами:

— Вставай! В доме уже светятся окна.

***

Он был зол, как сто чертей.

— Госпожа, вам следует строго наказать этого негодяя! — заявил он с порога, входя в гостиную. — Он осмелился вмешаться в прошлое!

Мёртвая ведьма не шелохнулась. Она ждала, когда иссякнет янтарная струя заварки из носика чайника, который держала над её кружкой Амелия. Огни свечей отражались на гладких фарфоровых боках. Ахав замялся и замолчал. Я осмотрелся и сел на стул в стороне.

Мне было не по себе, но вовсе не из-за Ахава. Оливия прямо сказала, что не отпустит меня.

Оливия выпила чашку чая и лёгким движением указала Амелии на остальных. Убитая мной дочка Фрэнсиса Гэллоуэя стала наливать чай домочадцам ведьмы, начав с улыбающейся Хильды.

— Теперь говори, Ахав, — велела Оливия.

— Он вмешался в прошлое! — прогремел привратник, выпрямившись и подняв корявый указательный палец, как прокурор в суде. — Я показывал ему события минувшего дня. Сегодня роксделльцы приходили за телами. Этот недоумок обокрал Тэдди Риверхэда, вытащив у него из седельных сумок еду и патроны!

К его удивлению, реакция Оливии была сдержанной.

— Вот как? Что скажешь, Хильда?

Белокурая девушка с глазами под чёрной повязкой отняла от губ дымящуюся кружку и улыбнулась:

— Я теряюсь, госпожа. Это как лавина, на которую я смотрю в вершины горы. Но кое-что очевидно. Теперь Тэдди Риверхэд твёрдо знает, что Джей Би жив и скрывается в лощине. Если бы Джей Би послушался Ахава, погоня прекратилась бы. А сейчас, как раз в эту минуту, Тэдди говорит Илайе, что мертвецу не нужны сухари и патроны. Илайя соглашается. Другие последствия зависят от решения Джея Би.

Оливия отставила кружку и задумчиво побарабанила пальцем по столу. Потом оглянулась на девушку, «пришедшую из моей головы», на Ахава, на меня. И сказала:

— Я обещала тебе ответы на вопросы, Джерри. Я не отказываюсь от своих слов. Но сегодня отвечу только на один из них.

Амелия бесшумно подошла ко мне и поднесла кружку чая. Я старался не смотреть на неё.

— Какой вопрос ты задашь сегодня, Джерри?

Я сосредоточился.

— Вы знаете про Тэдди Риверхеда? Можете ответить, почему он так сильно хочет настичь меня? Я не вижу каких-то особых причин…

Оливия вздохнула.

— Надеюсь, ты понимаешь, что если я отвечу: «Да, Джерри, я знаю это и могу ответить», — это уже будет ответом? Причём даже не на один, а на два вопроса.

Я мотнул головой, медленно соображая, что она права.

— Давай сделаем так, — предложила Оливия. — Мы посидим минутку, и ты снова задашь вопрос, но только один и правильно поставленный, хорошо?

— Хорошо, леди. Вот мой вопрос: почему Тэдди Риверхэд хочет моей смерти?

— Другое дело, — кивнула она. — Что скажешь, Хильда? То, что он задал именно этот вопрос…

— Никакой случайности, моя госпожа. В данную минуту это именно то, что гложет его сильнее всего.

— Что ж… — как-то рассеянно пожала плечами Оливия. — Слушай, Джей Би. На тебя сердиты шайенны. Тот, кто принесёт им твою голову, может рассчитывать на благосклонность краснокожих. Тэдди Риверхэд хочет торговать с ними вместо Фрэнсиса Гэллоуэя. Твоя голова нужна ему как залог доверия.

Я откинулся на спинку стула. Объяснение было простым и понятным. Мне стало легче.

— Значит, внешний мир для него важнее? — спросила тем временем Оливия.

— Да, госпожа, — ответила Хильда. — Пока что, во всяком случае.

— Но в итоге?..

— Простите, моя госпожа. Это лавина в горах! Если я смотрю сверху, то не вижу, где она заканчивается. Если смотрю снизу, мне не видно, с какого камушка она началась. Но вы можете разложить пасьянс.

Оливия кивнула. Понятия не имею, как слепая Хольда могла это увидеть, но белокурая красавица тотчас встала и подала хозяйке дома колоду карт. Цветастые картонки запорхали в пальцах ведьмы.

— Подойди сюда, Джерри, и выбери одну, — велела она, разложив карты полукругом.

Я неохотно приблизился.

Прежде я не верил гаданиям. Слишком много повидал ярмарочных плутов, некоторых знал накоротке. Ну, и Боунз делился наблюдениями: «Чем меньше знаний в голове человека, тем больше шансов у него столкнуться со сверхъестественным, дружище».

И, хотя несколько дней и ночей в Туманной Лощине изменили моё мировоззрение, отношение к гаданиям оставалось неприязненным.

В прошлый раз мне выпала карта с человеком в чёрной маске. И потом оказалось, что эта карта была предвестием таких открытий, которые перевернули моё сердце.

Что же, меня опять ждёт нечто похожее?

— Мы можем обойтись без этого? — спросил я.

— Нет, не можем.

Я выбрал и перевернул карту. На ней была тонко нарисована тушью молодая женщина, кормящая младенца. На углах стояла масть — бубны, но ничто не указывало на достоинство карты. Чёрт знает почему, мне стало жутко.

Оливия не проронила ни слова. Хильда промурлыкала: «Любопытно…»

Ненавидя себя за то, что поддаюсь тайне гадания, я всё же спросил:

— Что это значит?

— Это второй вопрос. Если хочешь узнать ответ, задай его в другой раз.

Я осторожно положил карту на край стола и вернулся на стул…

— Значит, его путь ещё не окончен?

Оливия снова обращалась к Хильде. Об Ахаве она словно забыла. А тот продолжал истекать ядом в мой адрес и теперь, не утерпев, воскликнул:

— Госпожа, как же быть с тем, что он изменил прошлое?

— Никак. Не понимаю, почему это тебя волнует, Ахав, — пожала плечами Оливия.

— Просто он думает о том, что у него самого было много возможностей изменить прошлое, но он не рискнул воспользоваться ни одной из них, — подал голос горбатый индеец Расщепленное Перо, привычно расположившийся около камина. — Иными словами, наш Ахав завидует этому парню…

— Заткнись! — потемнел хромой привратник. — Что ты можешь смыслить в моих делах, падальщик?

Это слово, судя по всему, не на шутку обидело индейца. Он не изменился в лице, но его глаза вспыхнули холодной ненавистью. Однако Оливия быстро прекратила их перепалку. Ей достаточно было сказать:

— Вы, оба…

Они притихли, как мыши, и, повинуясь движению её брови, покинули комнату.

— Мужчины не умеют держать себя в руках, — вздохнула Оливия.

— Если бы они это умели, то были бы женщинами, — улыбнулась Хильда.

Ведьме это замечание показалось очень смешным. Я так не считал, но был благодарен слепой девице за то, что разрядила обстановку. Я не мог представить, на что способна Оливия, но страх перед ней Ахава и Расщепленного Пера заставлял призадуматься.

Оливия перевела взгляд на меня и спросила:

— Что ж, иди, Джерри. И прихвати с собой Амелию.

Девушка, пришедшая из моей головы, расцвела непонятной для меня радостью:

— Госпожа, вы полагаете…

Однако её радость была погашена несколькими прохладными словами:

— Я имею в виду, что не нуждаюсь в тебе, Амелия. Ты славная девочка, но ты мне не нужна.

— Понимаю, госпожа… — Амелия с опустевшими глазами присела перед ней, подобрав юбки. — Позвольте поблагодарить вас.

Сожжённая ведьма молча кивнула, показывая, что принимает благодарность, и прикоснулась пальцами к чайной чашке. Хильда тотчас оказалась рядом и наполнила её.

Дверь закрылась, отделив нас с Амелией от гостиной.

Ночь, неизменный туман… Амелия потянула меня за руку.

— Куда ты ведёшь меня?

— Куда угодно. Из дома нас выставили, в хижину к Ахаву ты не хочешь. Пойдём, к примеру, на ручей!

Я высвободил руку из её пальцев.

— Мне нужно готовиться к встрече с Риверхедом.

Амелия отвела глаза.

— Зачем обманываешь? В Туманной Лощине никто не причинит тебе вреда. Ты просто избегаешь меня.

Да, мне было всё тяжелее смотреть на неё.

Она была тем, что я думаю об Амелии Гэллоуэй, девушке, которую я застрелил во время резни на ранчо, и не смог забыть. Но каждый раз она была какой-то другой, словно передо мной появлялись разные женщины в одной маске. К каждой меня по-своему тянуло, и когда я это осознавал, меня охватывал необъяснимый страх.

— Я привык рассчитывать только на себя, — сказал я и отвернулся, чтобы она не увидела ложь в моих глазах.

Едва ли у меня получилось обмануть Амелию, но, во всяком случае, она оставила меня в покое.