Обреченные выстоять. Мужские расказы

Дмитрий Чарков, 2014

В центре всех рассказов – мужчины: взрослые и подрастающие. И их отношения. Отношения разные – между отцом и сыном, Родиной и дедом, внуком и поступком, компьютером и одиночеством, войной и Россией. Но какие отношения без мамы, бабушки, близкой подруги… – именно они зачастую определяют, что у тебя в душе по отношению к той земле, на которой ты родился, и к тем людям, которые окружали тебя с детства. ISBN 978-5-00071-204-7

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Обреченные выстоять. Мужские расказы предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

***

Я, как и ты, ожиданьем живу

Верю молчанью, как обещанью,

Пасмурным днём вижу я синеву.

Русское поле, русское поле…

Инна Гофф

ТИГРЫ, МИШКИ, ТОПОЛЯ…

Велик не тот, кто никогда не падал, но тот велик, кто падал и вставал.

Конфуций

Когда перед собой ты вдруг обнаруживаешь вертолёт, который плавно зависает, разглядывая тебя пристально своими выпуклыми глазищами и покачивая при этом многоствольными пулемётами — ты невольно замираешь и лишь пялишься заворожено в его холодные и бездушные веки. Или в то, что ты за них принимаешь — стёкла кабины пилотов. Сами пилоты и их глаза проявляются, как изображения на полароиде, мгновениями позже. Но Митя слышал от некоторых своих друзей, и старшего брата тоже, что иногда ты даже не видишь их глаза — не потому, что они избегают прямого взгляда, а потому, как правило, что просто не успеваешь: эти люди смотрят поверх тебя, куда-то вдаль, ты инстинктивно сбрасываешь оцепенение, оглядываешься, и тут же падаешь, отброшенный чудовищной силой навзничь: кто-то из тех людей в «вертушке» незаметно для тебя нажал на какую-то кнопку. И ты уже мёртв. Всего-то кнопка — не педаль даже.

Каково это — быть мёртвым — Тамерлан не представлял. Иса сказал не думать — значит, не надо: он старший, он разбирается, и у него есть свой «калаш». За последние два месяца Мите попадалось много неподвижных людей вдоль дороги между Грозным и Урус-Мартаном, и они не производили впечатление тех, кто испытывал хоть какой-то дискомфорт, несмотря на нелепые позы, застывшую мимику или недостающие, обожжённые некоторые части тел. Впрочем, и на чрезмерные удобства по ту сторону бытия такое зрелище тоже не очень-то указывало. Но парнишке не верилось, что Аллах их сделал бессмертными, как говорил отец, или что Иисус теперь молится за них, как шептала мать. Просто не верилось, глядя на эти предметы, бывшими когда-то такими же человеками, как и он.

— Вот уж не думал, что снова доведётся отступать к Москве, — прохрипел дед Кирилл из темноты своего угла. Он сильно болел эти дни, почти не вставал с постели, и бабушка кормила его, как ещё недавно Адама — с ложечки. Митя про себя посмеивался иногда, наблюдая за бабой Галей, подносящей ложку к отросшей седой бороде.

— Почему опять, деда? — спросил он.

— Да в сорок первом-то… — дед Кирилл закашлялся, — ох ты ж, господи. Тьфу!…Я примерно такой ж был, как Иса наш — вот мы драпали от фрицев…

— Да ну! Ты ж говорил, вы били их!

— Это в сорок четвертом били их, да в сорок пятом… Били. И нас били. Так не свои же!

— Ладно уже, Кирилл, опять за своё! — всплеснула руками бабушка.

— Ма-ам, давай другую свечку зажжём, — предложила бабушке мама Ира, входя в комнату из недостроенной кухни. В руках у неё был старый эмалированный тазик, полный спелой черешни. — Тамерланчик, бери ягоду, вот только набрала, с дерева прямо.

Тамерланчиком его звала только мама, а бабушка с дедушкой — Митей: им так больше нравилось. Старший брат частенько дразнил Митю Там-Тамом, да и то так, чтобы отец не слышал, который обращался к нему не иначе, как по полной форме — Тамерлан. Ему это нравилось гораздо больше, чем Там-Там. Но ласковое «Митя» тоже ценил.

Электричества в Урус-Мартане уже давно не было, «федералы» все станции подорвали. Митя вспомнил, как отец на днях сказал, что свой новый дом они уже не успеют достроить. При этом мама на него посмотрела как-то странно и, отведя глаза, пробормотала еле слышно: «Самим бы ноги успеть унести».

— Дед, а ты тоже «федерал»? — спросил Тамерлан, отправляя в рот спелую ягоду из тазика.

— Чего это вдруг я «федерал»? — откликнулся Кирилл Фёдорович, переворачиваясь на бок.

— Тогда папка мой — «федерал»?

— Аслан не «федерал», уж точно.

— Он в такой же форме на фотографиях, когда в армии служил, как и эти «федералы», — авторитетно заявил Тамерлан, кивнув неопределенно в сторону завешенного одеялом окна. — И твоя форма на войне тоже на их очень похожа. Там, где ты возле флага. На фотке той, помнишь?

— Помню, — тихо ответил дед.

Фоток больше не было. И кителя его армейского парадного тоже не было — как и не было их квартиры на втором этаже пятиэтажного дома на Фабричной в Грозном. Да и то, что осталось от той «хрущёвки», и домом-то уже назвать было сложно.

Мальчик подсел на краешек кровати к деду, пока баба Галя с мамой вышли из комнаты — они не разрешали ему приставать к больному.

— Я тебе кое-что расскажу, по большому-большому секрету, только ты никому не говори, обещаешь? — заговорщически спросил Митя. Дед Кирилл молча кивнул.

— Нет, ты скажи «клянусь аллахом!»

— Я не знаю никакого Аллаха, Митька, и Иисуса тоже, — в ответ прошипел дед. — С чего я ими клясться-то буду?

— Так… порядок такой. Поклянись, а то не скажу ничего! — не унимался мальчик, то и дело оглядываясь на темный проём двери. Пока всё было спокойно: старший брат с отцом что-то копали в погребе, «федералы» с ичкерами, видимо, и сами уже оглохли от своей стрельбы — потому и молчали, а женщины занимались с Адамом.

— Ну, клянусь, клянусь, — пробормотал Кирилл Фёдорович.

— Аллахом? — поднял брови Митя.

— Аллахом и Буддой, и Христом-богом, — заверил его дед.

— Перекрестись.

Перекрестился.

— Палец вверх подними. Да нет, указательный давай, не хлюзди — большой не пойдёт!

Дед поменял пальцы. Митя непроизвольно взглянул на потолок, но в свете отбрасываемого отблеска свечи разглядеть там ни Христа, ни Магомеда не смог: значит, можно! — сделал он вывод.

— Скажи сперва, ты видел на войне фрицев в вертолёте? Чтобы вот так прямо перед тобой, как этот… лист перед травой.

Дед невесело усмехнулся.

— Фрицев-то видел, конечно.

— Нет, а вот чтобы лопасти перед носом: вжих-вжих-прям, как из-под земли, вдруг? И пулемёты — настоящие, боевые, как… как змеи пучком уставятся на тебя и смотрят, смотрят…

— В Отечественную не было ещё вертолётов, Мить.

Тамерлан озадаченно посмотрел на старичка. Как так — не было вертолётов? Ми-24 были всегда: двух-глазые циклопы, один глаз над другим — побольше и пошире.

— У нас танки зато были, — продолжил Кирилл Фёдорович. — Ты же слышал про Курскую битву, про Жукова, Рокоссовского, Гудериана? Я к инженерному батальону тогда приписан был, после контузии. Довелось столкнуться с фашистским «тигром» нос к носу. Он, представляешь, заплутал, видимо — от своих отбился, и к нам прямо в тыл вышел.

— Да ну? Что он, баран, что ли, чтобы от своих отбиться? — засомневался Митя.

Тигр ему представлялся умным и вполне воспитанным хищником. Пусть даже и фашистским. Хотя бабушка рассказывала только про уссурийских — Боголюбовы в Грозный перебрались из Владивостока больше пятнадцати лет назад, когда мама Ира вышла замуж за папу Аслана. Тамерлану представлялось, что тигров там — как баранов в Урус-Мартане: ходят себе важно между Хабаровском и Владивостоком, охраняют свою территорию. Да-а-а, это тебе не бараны, не шиш-галыш!

— Клянусь тебе всеми ими! — дед поднял глаза кверху. Митя тоже — никого, чисто: можно больного деда помучить ещё немного.

— Представляешь, вытаскиваю из блиндажа корзину с провиантом, а он, «тигр» ихний — на-ка тебе! Как лист перед травой, ага: заворачивает с просеки прямо на нашу опушку.

— Так ты б с «калаша» его..! Та-та-та-та-та!!! Загрызёт же иначе, я знаю!

— А винтарь мой у паленицы прислонен остался. Да и проку-то стрелять: «тигровая» броня — там сотня тонн весу.

Баба Галя про броню ничего не говорила: шкура — да, хорошая папаха могла бы выйти.

— А танк-то ваш где был?

— Наши все на Дуге уже стояли.

— Ну, деда, а из танка по тигру… Мокрое место, наверно, потом — клочки по закоулочкам!

Кирилл Фёдорович засомневался: о том же самом ли они с внуком говорят?

— «Тигры» фрицевские крепкие были, — уверенно провозгласил дед, откидываясь на подушку. — Завернул он, значит, и встал. Понял, что к чужим угодил, вот казус-то! И я встал, рот открыл.

— Ты б ему подкинул хлебца — может, и ушёл бы, сытый — предложил Митя.

Дед опять привстал на локте:

— О! Моя кровь, хоть и в чеченских жилах! Верно ведь: я от неожиданности-то сперва выронил всё, а потом схватил сверху краюху — да в него! Да второй, и третьей…

Митя захихикал тихонько. В последние дни повышать голос в доме отец запретил.

— И не поверишь ведь: как дал фриц задний ход, и мигом — фьюить! Только я его и видел. Даже не успел наш пост прозвонить. Так и не обнаружили его во всём радиусе — может, в речушке увяз там рядом.

Мальчик, оглянувшись на дверь, тихо прошептал:

— Деда, а тебе страшно было? Испугался? Да?

Кирилл Фёдорович почесал бороду, глянул на внука и ответил:

— Да, Мить, очень страшно.

— А ты… это… не написал в штаны?

Дед от неожиданности замер — уж не потешаться ли над ним вздумал этот шалопай черноглазый? Но парень смотрел на старшего с серьёзным и несколько настороженным, как показалось деду, выражением.

— Нет, Митька, не вышло такого со мной — я ж на войне был. Мало ли чего там увидишь — так и портков не напасёшься.

Мальчик тяжело вздохнул и отвернулся. Дед Кирилл насторожился:

— А ну-к, погоди, ты ж мне рассказать хотел что-то? Про «вертушку», небось? Давай, твоя очередь.

Митя немного помялся, потом выдавил из себя:

— Я тоже так вот, нос к носу… с «мишкой».

Дед ахнул:

— Гималайским?!

— Нет, — помотал головой мальчик, — с «двадцать четвёртым».

Кирилл Фёдорович сообразил, что гималайские остались на Дальнем Востоке, а тут речь может идти только о Ми-24. Их в Грозном узнавали все.

— Как так? Тебе ж отец запретил ходить со двора? А если брат узнает? Иса тебе голову оторвёт сразу.

— Тсс! — испуганно приложил палец к губам Тамерлан. — Не оторвёт, а отрежет, между прочим. Но ты же поклялся не говорить!

— Поклялся, как же… Теперь ты мне клянись, что ни шагу впредь отсюда.

Митя перекрестился, затем направил указательный палец вверх, одновременно поклонившись и омыв ладонями лик свой, при этом пробормотав что-то под нос. Глянул вверх — верно: Там его уж на этот раз, должно быть, заметили непременно. Значит, можно продолжать.

— За домом Муслима — у них, знаешь ведь, овражек такой, и забор кирпичный, красный.

— Ну?

— Я на минутку только: хотел добежать, поменять ему кассету «Рэмбо» на «Рокки», и сразу назад. Представляешь, только подбежал к воротам, а тут из-за забора, снизу из оврага как будто — «мишка». Прям на меня. И, как твой тигр: замер, будто сам меня испугался, понимаешь? А я… вот… в общем, штаны мои потом мокрые оказались. Деда, скажи: я теперь трус, значит?

В глазах мальчика Кирилл Фёдорович видел крошечное отражение мягко колышущегося пламени свечи, стоявшей тут же на столе, рядом с черешней, про которую Митька совершенно забыл. На миг даже показалось, что отражение как-то поплыло вниз в Митиных глазах, к длинной реснице, и растаяло… Парень отвернулся, шмыгнув носом.

— Мить, честное ветеранское: это не имеет никакого отношение к храбрости…

— Но ты-то ведь тогда один на один с целым тигром оказался, и ничего — сам сказал..!

Митя осёкся, потому что где-то за окном послышался нарастающий свист. Кирилл Фёдорович скорее по его выражению лица догадался, чем сам услышал, что началось всё по кругу: опять и опять, снова и снова, в который уже раз за минувшие сутки.

За минувшие годы.

Снаряд разорвался, наверно, в трёх-пяти домах вниз по переулку. Митя резко прижал ладони к своим ушам и зажмурился, прошептав:

— Хоть бы не в Мусика, хоть бы не в Мусика, хоть бы не в…

Из прихожей они услышали твёрдый голос Аслана:

— Так! Все в подвал по лестнице, быстро! Ира, ты первая с Адамом — там внизу Иса поддержит. Тёщщща, вы где? Тамерлан?

Даже теперь дед Кирилл не мог не отметить про себя какой-то особой теплоты, прямо-таки шуршащей в голосе зятя, когда тот произносил слово «тёща», и непроизвольно улыбнулся — ранее в своей жизни он не встречал ни у друзей, ни у знакомых такого бережного отношения к родне, особенно к женщинам. Всегда подтянутый, галантный и предупредительный Аслан порой вызывал у него тайное восхищение: ну, будущий кандидат наук, а как же! — им, видимо, по статусу положено такими быть. Вслух хвалить мужчин в семье было не принято: вызывать уважение и оказывать его окружающим у горцев, казалось, было в качестве дополнительной молекулы их ДНК. Впрочем, не только это, и не только позитивные молекулы — уж на этот счет умудренный войной и жизнью дед Кирилл иллюзий не строил.

Тамерлан подскочил на кровати, ринулся к дверям, потом резко замер и, обернувшись, спросил:

— Дед… ты..?

— Давай иди, иди, Митя, я тоже, я сейчас, — он осторожно приподнялся на постели и перенес ноги на пол. Ох уж эта немощь, эта одышка, эта постоянная боль в груди. И это нескончаемое бегство.

Митя скрылся в проёме. Кириллу Фёдоровичу не нужно было одеваться — они давно уже все спали в одежде. Последние два-три месяца ноги всё чаще отказывались ему подчиняться. «Лишь бы котелок продолжал варить, а то ведь всякое бывает», — часто думалось ему. На фоне регулярной в последнее время канонады он иногда ловил себя на ощущении, что находится в тревожном ожидании: вот сейчас к нему в траншею свалится сверху тяжелый продолговатый металлический предмет с массивным набалдашником, без чеки, без смысла, без шансов избежать неизбежное. Галка называла такие моменты приступами спутанности сознания, которые начинали его действительно пугать. Да, лишь бы котелок не продырявился — не время сейчас, до Пятигорска бы дотянуть.

Кирилл Фёдорович выпрямился во весь рост и вдруг замер, пробормотав:

— Старый пень… надо было сказать ему. Конечно, надо было, вот я…

— Тесть мой, как вы тут? — на пороге появился Аслан — высокий, худощавый, собранный, с умными и, как всегда, внимательными глазами.

Второй взрыв прогремел чуть дальше первого, но в той же стороне — значит, метили направленно в одну точку.

Не долго думая, Аслан двумя шагами преодолел разделявшее их пространство и, аккуратно обхватив тестя спереди, приподнял его с видимой легкостью, невзирая на протесты подопечного, и мелкими шажками направился со своей ношей обратно, через дверной проём к подполу, где их уже ждал Иса, старший сын — точная внешняя копия Аслана, только моложе гораздо.

Там, под их недостроенным домом, в земле, было всё необходимое, чтобы переждать обстрелы и зачистки — Кирилл Фёдорович сам ещё в прошлом году укреплял свод и стены, возводил перегородки, даже вентиляцию с толком удалось проложить. Думали, урожай хранить будут. Сейчас провианта хватало, и тёплых вещей, и топчанов. Жаль было всё это оставлять тут на произвол и разграбление. Но детей и женщин нужно было эвакуировать.

Ту ночь они пережили, обошлось. Аслан утром ходил к брату узнать, как у тех прошло. За красным кирпичным забором, где ещё три года назад они вместе возводили кладку, всё оставалось по-прежнему, кроме одного — не было самого дома. Вместо него посреди широкого двора дымилась груда разбросанного кирпича, утвари и другого бесполезного теперь хлама. Никто из родных, слава Богу, не пострадал, по крайней мере — физически, и лишь старый кот Джохар неподвижно лежал под сенью абрикосового деревца. Но он умер от старости, как заверил Митю отец.

А дед Кирилл умер в Пятигорске две недели спустя. Отступление к Москве совсем подорвало его силы, и в последние дни он находился между реальностью происходящего и какой-то другой, из своего далекого прошлого. Когда сознание ненадолго возвращалось к нему, он пытался что-то сказать Тамерлану, но Аллах лишил деда Кирилла дара речи после той ночи, когда не стало Джохара. Всё, что у него получалось, это по-детски жалобно заглядывать в быстро повзрослевшие Митькины черты и нечленораздельно что-то мычать, немощно указывая на свои ноги. Все успокаивали его, пока, наконец, Тамерлан не положил конец никому непонятной суете деда, прошептав ему на ухо лишь несколько слов:

— Дедуля, я услышал. Ты рассказал мне тогда не всю правду про то, как с «тигром» повстречался. Но ведь к храбрости это не имеет никакого отношения, я знаю, ты мне сам говорил, поэтому не переживай. Всё будет хорошо, скоро приедем в Москву.

Кирилл Фёдорович благодарно ему кивнул и нервно улыбнулся, сжав костлявыми пальцами узкую ладонь внука. С тех пор его и отпустило.

А через три дня Там-Там горько плакал на могиле деда в одиночестве, когда все уже вышли за ограду. Необычный блеск он видел и в глазах старшего брата, но Иса плакал молча, стиснув зубы. Адам же ревел во всю — и по поводу, и без. Хотя к настоящему мужеству ничто из этого не имело никакого отношения.

Посмотреть бы только вот ещё в глаза тем, кто деда снова заставил воевать…

***

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Обреченные выстоять. Мужские расказы предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я