Люди возле лошадей

Дмитрий Урнов, 2022

Дмитрий Михайлович Урнов (род. в 1936 г., Москва), литератор, выпускник Московского Университета, доктор филологических наук, профессор. Литературовед по профессии, конник-любитель, автор скромно-иронично цитирует приговор, полученный от мастеров-наездников во времена, когда начал заниматься конным спортом: «Ни рук, ни головы у тебя нет, только язык привешен». Что же, пришлось автору книг о Шекспире и о Даниэле Дефо, биографу писателей стать и хроникером своего увлечения лошадьми. Так появились книги «По словам лошади», «Кони в океане», «Похищение белого коня», «На благо лошадей» и другие. Предлагаемая читателям книга – попытка подвести итоги увиденному и пережитому в конном и литературном мире. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Ирония истории, реакционная метаморфоза и фатальные связи

«Мой отец занимался лошадьми. Конюшня служила мне идеалом».

Джордж Мур. Признания молодого человека (1881).

Мой отец, профессор литературы, редактор и переводчик, не забывал, как в годы деревенского детства пас ночное, аспирантом брал уроки верховой езды в манеже ОСОВИАХИМА, переводил ковбойские рассказы О. Генри, рекомендовал к печати сделанный его приятелем перевод книги «Дымка, конь ковбоя», мне посоветовал прочесть «Изумруд» Куприна и сводил на ипподром.

Завсегдатаем бегов отец не являлся, но заведуя редакцией, опубликовал предсмертную исповедь чешского антифашиста, исповедь завершалась призывом «Люди, будьте бдительны!». Призыв понравился и стал лозунгом государственной политики. Сотрудник того же издательства, желавший занять место моего отца, проявил бдительность и сообщил куда следует: заведующий редакцией не донес, что его друг, директор издательства, готовит покушение на Сталина. Директора, которого Сталин и назначил, посадили, отца исключили и сняли за потерю политической бдительности: сказалась ирония истории — сам на себя обвинение накликал. Отец пробовал оправдываться: «Не донес, потому что нечего было доносить». «Что же вы, — упрекали его в инстанциях, — не хотите признать себя виновным?» Оставшись без работы, отец переводил как «негр», за других. Вдруг говорит: «Думаю пойти на бега».

Ехали маршрутом мне знакомым. Той же дорогой посещал Музей авиации с Дедом Борисом, воздухоплавателем^[1]. На том же троллейбусе № 12 отправлялись от Пушкинской площади к Ходынскому полю и где-то в конце пути слышался голос кондуктора: «Бега!» Каждый раз я спрашивал, что такое бега, дед нехотя отвечал: «Бегают лошади». Воздухоплаватель хотел видеть меня авиатором и ревновал мои интересы ко всему, что не летание. Однако давал рассматривать «Вестник русской конницы», но журнал кавалерийский хранился у него не ради лошадей. Там сообщалось о едва народившейся авиации. Меня же, привыкшего к самолетам, заинтересовали лошади — совершилась реакционная метаморфоза. Тем временем наряду с призывом к бдительности началась борьба с космополитизмом, булки французские стали называться городскими, дед, получивший инженерный диплом за границей, попал в космополиты. Он отказался от своих статей о воздухоплавании, заказанных ему для Большой Советской Энциклопедии и переправленных в нужном духе, а завкафедрой Московского Авиационного института (МАИ), где мой дедушка вел курс своей жизни — историю летания, отправил куда следует донесение: пора разоблачить лжеученого-космополита. Всё это я узнал со временем, сдавая бумаги деда в Академический Архив, где за ним числится 437-мь единиц хранения.

Если крыть нечем, обвиняют в нелюбви к родине. «Патриотизм есть последнее прибежище негодяев», — определил лексикограф Сэмюель Джонсон. Его слова повторили Толстой и Марк Твен. В наше время установилась живая цепь от мнений руководства к строгим оргвыводам и принятию решительных мер против недостаточно любящих родину. Таков был механизм управления, как в сказках, известных мне с малых лет в обработке Алексея Толстого. Вода заливает буйный огонь, огонь жжёт без дела лежащую палку, палка погоняет упрямую козу. Деда, не желавшего признавать выдуманные отечественные «приоритеты», отлучили по доносу от кафедры, где он преподавал восемнадцать лет.

Всё же попадались с трезвыми головами и совестью. Не много было таких, но были. Не стали выяснять лже или не лже, перевели на должность младшего научного сотрудника своими глазами видевшего зарождение авиации и даже принявшего в том участие. Спасительный переход совершился волей Валерии Алексеевны Голубцовой, академического администратора, супруги Маленкова, главы правительства.

Недавно знанием имени удивительной женщины, которой обязан спасением мой дед, я поразил американского собеседника, изобретателя PIXAR’a.^[2] Американский изобретатель интересовался Котельниковым, уцелевшим тоже благодаря Голубцовой. Упрятав создателя секретной радио-связи в шарагу, Валерия Алексеевна уберегла его от завистников и ненавистников, других изобретателей. Шарагой или шарашкой тогда, как известно, назывались подневольные исследовательские учреждения, куда заключали ученых, их сажали, как в зоопарке, по клеткам, чтобы не пожрали друг друга. Даже у дамы с большими связями не нашлось иного пути избавления незаменимого специалиста от тюрьмы и лагеря.

Примечания

1

См. А. В. Фирсов. Борис Никитич Воробьев — создатель первого авиационного мотора АО «Мотор СИЧ», Запорожье, 2016.

2

Американец не забыл упомянуть об этом, излагая историю своего изобретения. Alvy Ray Smith. A biography of the Pixel. Cambridge, Massachussetts, 2021, P. 472.