Вернуть или вернуться?

Дмитрий Соловей (2020)

Россия. Конец XIX века. Не гремят ещё революции, жив Александр III, Лев Толстой уже написал «Войну и мир», а Рудольф Дизель ещё не запатентовал свой двигатель… Главный герой, поддавшись на уговоры друга, покупает дом в старой части Краснодара и… открывает временной портал в 1887 год. До Октябрьской революции ещё тридцать лет. Есть время что-то изменить в истории.

Глава 2

— Во долбануло, — с кряхтением начал я подниматься на ноги. — Серёга, ты где? — Здесь, — зашебуршал где-то внизу парень.

— Мобильники уронил?

— Я нечаянно. Вы так засверкали, что я испугался.

— Да, приложило меня конкретно, — пощупал я ладони. — Голова просто раскалывается.

Серёга отыскал один телефон и продолжил поиски второго, освещая пространство у себя под ногами. Я же, придерживаясь за стену, начал осторожно спускаться с лестничной площадки в подвал. Ощущал себя как-то странно. По идее, обжечь должно было руки, но почему-то болела голова. Повезло, что жив остался при таком ударе молнии. Нужно потом проверить, как там эта рама закреплена. Вероятно, наверху устроен громоотвод. А я во время грозы вцепился руками за заземление. С другой стороны, кто в наше время делает громоотводы? Молния вполне может отыскать более подходящий объект. Новое здание госпиталя не так далеко. Есть куда ударить и без моего несчастного подвала.

Мои рассуждения о грозах и молниях прервал неожиданный вопль Серёги:

— Ты кто?! — И он ослепил меня двумя мобильниками.

— Серый, тебе тоже досталось? — не понял я.

— Виталий Валентинович, вы где? — задал парень странный вопрос и начал обшаривать лучами света позади меня.

— Ты чего? — недоумевал я.

Сергей адекватным не выглядел. Начал пятиться назад, запнулся о ящики с сушёной рыбой. «С рыбой?!» — не понял я, забыв, о чём только что подумал. Серёга тем временем осветил то, что находилось в подвале, взвизгнул и помчался на выход, оставив меня в темноте.

«Сейчас Маруську напугает, идиот», — снова посетила меня «неродная» мысль.

Спотыкаясь о бочонки с квашеными огурцами и ящики с рыбой, я тоже двинулся в сторону люка, пытаясь сообразить, что вообще происходит, откуда это добро в подвале и почему я знаю (!), что здесь хранится? К тому же ориентиром служило скудное освещение из подвального выхода в дом. Добирался до ступеней я не в пример медленнее Серёги. Хорошо, он ещё крышку люка не захлопнул. Чего он так напугался?

Преодолев ступени, я вышел в коридор и оттуда сразу в залу. После подвала яркий свет неприятно ослепил. Даже рукой пришлось прикрыться. Попутно я отметил, что на мне вместо футболки рубаха. «Матушкой ещё вышитая. На вырост шилась», — в очередной раз «вспомнил» я нечто странное. И почти сразу наткнулся взглядом на сапоги на своих ногах. Бл… Когда это я кроссовки на эту обувку променял? Глаза слезиться уже перестали, и я осмотрелся. Не меньше минуты я стоял с открытым ртом, не находя никакого объяснения тому, что видел. Похоже, пока мы с Серёгой бродили в подвале, нас посетило какое-то новомодное ТВ-шоу. Мебели натащили. Ха! Даже фикус у окна в кадке поставили.

— О! — заприметил я ещё один интересный предмет. — Знакомый сервантик и почти целый.

Порадоваться тому, что я нашёл объяснение всем непоняткам, не успел. Задняя зеркальная стенка буфета отразила меня самого. Вот тут мне стало совсем нехорошо. Рукавом рубахи я отёр со лба пот и продолжил разглядывать отражение. Тот, кого демонстрировало зеркало, выглядел лет на восемнадцать. Вернее, я откуда-то знал, что «мне» восемнадцать. И это был точно не Я!!!

Тем временем дверь, ведущая из залы в гостиную, распахнулась. Пахнуло жареной рыбой, а в комнату ввалился Серёга с очумелым выражением лица.

— Сергей, ты как вообще? — не мог не поинтересоваться я.

— Херово, — пробормотал парень.

Я оглядел его с ног до головы.

— Но всё получше, чем мне. Ты хотя бы в своём теле. А моё неизвестно где потерялось.

— Чего? — уставился на меня Сергей.

— Говорю, что это я — Виталий Валентинович, но в новом… хм… образе.

Сергей меня слушал, но насколько воспринимал мои слова, оставалось только гадать.

— У тебя в руке мой мобильный телефон. В рюкзачке блокнот, где ты записывал размеры. Потом мы пошли в подвал, и там случился большой бабах.

Неожиданно моя речь была прервана. Снова дверь в зал распахнулась, и на пороге возникла дородная деваха. По какой-то причине у меня в сознании она ассоциировалась с именем Маруська.

— Микола Иванович, у вас гiсть? А я чую, що хтось прийшов, та не бачу.

— Маруська, пшла вон, на кухню! — рявкнул я на девку. — Гость из Питербурга прибыл, а ты тут припёрлась.

Служанку после моего окрика словно ветром сдуло.

— Откуда это… эта… — ошеломлённо оглянулся Сергей.

— Ты на улицу успел выскочить? — прервал я его.

— Да. Там всё совсем не так, не то.

— Вот и у меня в голове не так и не то, — вздохнул я. — Знаю, что я Виталий Белов, но почему-то оказался в теле Николая Ситникова, между прочим, 1869 года рождения.

— Виталий Валентинович? — переспросил Серёга и протянул на ладони свой телефон.

— Если это проверка на вшивость, то это не мой мобильник, — хмыкнул я.

— Теперь верю, — начал успокаиваться Сергей, обменяв телефоны. — Только непонятно, как мы здесь оказались.

— Какая разница, нам, главное, нужно вернуться обратно, — ответил я.

В люк мы буквально влетели, да и потом между бочками довольно шустро пробирались. И затормозили только возле распашных дверей на лестничной площадке противоположного входа в подвал.

— Серёга, давай снова свети, — вернул я свой телефон и занялся исследованиями.

Открыть дверь получилось без вопросов. Запиралась она на засов изнутри, но дальше всё застопорилось. Нет, конечно, во двор мы вышли, покрутились и вернулись обратно в подвал, потому что наверху был двор купца второй гильдии Ивана Григорьевича Ситникова.

— Вы как-то за раму сверху держались, — напомнил мне Серёга.

— Держался, — не стал я возражать. — Только сейчас этой рамы нет. Плюс, если помнишь, в неё как раз молния долбанула. Вероятно, открылся временной портал и нас переместило.

— Серьёзно?! — воскликнул Сергей.

— Есть другие идеи или версии или тебе доказательств мало?

— Ну… так у вас другое тело, — напомнил мне парень.

— Знаешь, если бы в тебя стукнула молния, то не факт, что ты выжил бы, — огрызнулся я. — Моё же сознание переместилось во времени, нашло подходящее тело и обосновалось в нём.

— А я тут при чём? — жалобно поинтересовался Сергей.

— Не знаю, — вздохнул я и присел на ступеньку. — Давай позже вернёмся и проверим ещё раз. Маруська скоро на обед позовёт, не нужно ей видеть, что мы по подвалу шаримся.

— Откуда вы знаете, что позовёт? — спросил Сергей.

— Память прошлого владельца всплывает. Так-то я ничего об этом Николае не помню, но информация появляется какими-то фрагментами.

И только мы расположились на диване в гостиной, как заглянула Маруська.

— Микола Иванович, подавати общ або батька почекаете?

— Батьку ждать не буду, подавай, — скомандовал я, попутно размышляя, как лучше легализовать Сергея.

Прислуга вопросы если и задаст, то я на них отвечать не обязан. А как быть с отцом Николая?

Обедали мы в столовой вдвоём. Маруська подала на стол и удалилась. Из памяти Николая я выцепил, что в доме есть ещё «економка», как называл купец родственницу со стороны покойной жены. Кстати, да, матери у Коленьки лет десять как нет. Присматривают за парнем дед Лукашка и та самая «економка» Павлина Конкордиевна. Интересно, где она сейчас?

Только что-то начал припоминать, как Серёга меня отвлёк:

— Виталий… м-м-м… Николай Иванович, а мне каким именем называться?

— Вариантов немного. Документов у тебя всё равно никаких нет, значит, и с именем не стоит заморачиваться. Как был Сергей Павлович Тынянов, так и останешься. Ко мне, кстати, можно по имени обращаться и на ты. Я сейчас биологически младше тебя на три года.

Серёга криво усмехнулся и продолжил наворачивать рыбу.

— Вкусная какая, — заметил он, когда покончил со своей порцией. — Жаль, пироги не осилю.

Удобство в виде прислуги мы с Серёгой оценили. Расторопная Маруська вскоре чай принесла, а грязную посуду забрала на кухню.

— Пойдём, мы тебя немного переоденем, — решил я, когда с обедом было покончено. — Подберу тебе что-нибудь из одежды Николая.

— А вы в курсе, где его комната? — усомнился Сергей.

— Когда я думаю о чём-то конкретном, то всплывают воспоминания, — поделился я своими ощущениями.

Вторая дверь из залы выходила на кухню. Сейчас ею не пользовались, поскольку ещё было тепло и печь в доме не топили. Рыбу Маруська жарила под навесом летней кухни и только потом занесла в дом. Такое странное расположение кухни в доме обуславливалось печным отоплением. Между родительской спальней и спальней Николая тоже имелась печь, но размером поменьше.

Спальней Коленьки была самая последняя комната. Уже в ней я «вспомнил», что у Коленьки две комнаты. Вторая зимой не отапливалась, да и размером была с кладовку. Из неё можно было выйти в коридор. Прислуга пользовалась этим выходом, чтобы принести тёплой воды для умывания или, наоборот, убрать ведро с помоями.

— Раньше это была спальня родителей, — просвещал я Сергея. — Но после смерти супруги Иван Григорьевич перебрался в ту комнату, что рядом с кухней.

— Чтобы была возможность Маруську ущипнуть за толстый зад? — пошутил Серёга, высматривая в окно эту Маруську.

— Вполне возможно, — не стал отрицать я.

Николая раньше такая мысль не посещала. Или он просто не задумывался о сексуальных потребностях родителя? Самого Коленьку волновала какая-то Машенька Уварова. Но, кажется, у купца какие-то проблемы по мужской части. Даже наследник всего один, что немного неординарно для этого времени.

Однако стоило поторопиться с подбором гардероба для Сергея, пока домой не заявился родитель Николя. Критически осмотрев Серёгу, я решил, что рубашка у него вполне достойная. Добавим к ней жилет и сверху больше ничего менять не будем.

— Штаны тебе, может, чуть коротки будут, — протянул я найденную в сундуке вещь, — но в сапогах никто не заметит. — Достал я и обувку.

Предложенный предмет гардероба Серёге явно не понравился.

— Может, я свои джинсы оставлю? Они новые, цвет чёрный.

— Переодевайся, — категорично заявил я.

— А сапоги зачем? Вонючие какие, — продолжал скулить парень. — Поищи какие-нибудь туфли или ботинки. Тепло же на улице.

— Сапоги — это вынужденная мера, — просветил я. — Ты же от дома не отходил? Наверное, на крыльцо выскочил, осмотрелся и назад? По местным дорогам в кроссовках не пройдёшь, утонешь в грязи.

Сергей с сомнением посмотрел в окно, но выходило оно во внутренний двор, который не отображал всех прелестей конца XIX века.

— Между прочим, сегодня 16 сентября 1887 года, — сообщил я Серёге, наблюдая за тем, как он меняет привычные вещи на то, что я выдал.

— Ты меня обрадовать или огорчить хотел? — поинтересовался Сергей. — Не пойму, почему штаны сползают с задницы, если они застёгнуты. Это точно одежда Николая?

— Ремень от своих джинсов возьми, — посоветовал я.

— У тебя ремень поверх рубашки, — заметил Сергей, — почему штаны не падают?

— На подвязках они, — продемонстрировал я верёвочки по бокам штанов. — У меня под ними ещё кальсоны, потому штаны свободные.

Повезло, что сапоги Серёге оказались по размеру. Вернее, они ему подошли потому, что натянул их на носки, а не на портянки.

— Ну как? — топнул Сергей ногой и повернулся.

— Никак, — буркнул я и вернулся к сундуку. — Ты не понимаешь, что без сюртука или кафтана неприлично? У тебя даже головного убора нет! Для местных это конкретное палево. И не забывай креститься. Мы сегодня пообедали без отца Николая. А то бы…

— Скажем, что на меня напали лихие люди, отобрали одежду и документы, — предложил Сергей свой вариант отсутствия гардероба.

— Тебя Маруська во вполне приличном виде видела.

— Так это я убежал, в чём был, — покосился на своё отражение в оконном стекле Сергей.

— Па-ле-во… — застонал я. — У Кольки сюртук долгополый, как для купцов. А ты мордой на купца не похож. Пока тепло, можно и так, в жилете, но нужно что-то решать с одеждой, и срочно.

— Для этого деньги требуются, — мрачно напомнил Сергей. — У тебя они есть?

На эту тему я задумался и почти сразу вспомнил нужную информацию.

— О! Я, оказывается, в гимназии учусь. Нет… не учусь. Выгнали Коленьку, отец сильно ругался, — припомнилось мне. — Бл… я греческий язык знаю, закон Божий и ещё много разной фигни.

— По деньгам-то что? — напомнил Сергей и начал выкладывать содержимое своего куцего рюкзачка на кровать.

— Ничего. Я же с родителем живу. Бывший гимназист с выбором профессии не определился. Хотя какой тут выбор? Коленька в лавке с отцом должен был торговать.

— Попробуем что-то продать, — продолжил исследовать содержимое рюкзака Серёга.

— Мобильники сразу ныкаем, — подключился я к просмотру вещей XXI века. — Лазерная рулетка тоже не в тему.

— Могу продать шариковую ручку, — выудил Серёга хоть что-то полезное. — Даже две, нет, три. Блокнот с замерами, карандаш, обычная рулетка, — продолжал перечислять он. — Мелкие деньги и бумажные в кармане джинсов, платок. Всё.

— Негусто, — заметил я.

— Ещё сам рюкзак, — покрутил его Серёга.

— Не подготовился ты к путешествию во времени. Николай в моём лице тоже порадовать не может. Отец на парня осерчал, денег не даёт. Велел в лавке отрабатывать.

— А где купец сейчас? — заинтересовался долгим отсутствием хозяина Серёга.

— Что-то смутное у меня в голове крутится, — задумался я. — Парень на отца злился. За каким-то товаром не поехал.

Сидеть дальше в комнате Коленьки мы не стали, а осторожно прошлись по дому. Дружно пришли к выводу, что купец не шикует. Сундуков стояло много, один даже в коридоре, но в целом мебели, кроме как в зале, считай, и нет.

— Иконы в «красном углу», — снова напомнил я Сергею об обычаях этого времени. — Павлина Конкордиевна, сестра матери, скоро придёт. Она у кого-то из соседей на поминках была, — сообщил я то, что вспомнил по пути. — Или уже вернулась. Павлина Конкордиевна во флигеле живёт, выполняет роль экономки и старшей над прислугой.

— Слуг много? — уточнил Сергей.

— Раньше было пятеро. Сейчас даже конюха нет. Маруська по дому и на кухне, дед Лукашка в конюшне, есть помощник в лавке, Ничипор, но его отец обещал уволить, а Коленьку на его место хотел поставить торговать.

— Имена-то какие архаичные, — пробормотал Серёга. — Ничипор…

— Это местный вариант Никифора, — сообщил я. — И, кстати, вон он бежит, — кивнул я в окно.

Ничипор уже успел добраться до дверей дома и заколотил в них.