Беспокоящий огонь

Дмитрий Селезнёв, 2023

Будучи военным корреспондентом, работающим в зоне СВО, Дмитрий Селезнёв имеет возможность встречаться с множеством самых разных людей, вольно или невольно оказавшихся в зоне боевых действий, и прикасаться к их судьбам. Героями его книги «Беспокоящий огонь» являются бойцы донбасских батальонов «Сомали», «Спарта», «Пятнашка», наши морпехи, росгвардейцы, добровольцы из БАРС и ЧВК «Вагнер», а также мирное население страдающего от военных действий Донбасса – женщины, старики, дети. Автор расскажет о фронтовых буднях бойцов Российской армии и ополченчев Донбасса, о полной лишений жизни гражданского населения прифронтового Донецка, о надеждах и чаяниях протоиерея Гавриила, настоятеля Покровского собора в разрушенном войной Мариуполе – о всех тех, кто каждый день, каждый час смотрит в глаза смерти. В книге присутствует нецензурная брань!

Дни Z в прифронтовом Донецке

26 февраля 2022 г.

С началом операции Z по освобождению Украины раскаты бога войны стали слышны в Донецке уже не только ночью, но и днём. Фронт рядом — ухает и грохочет в небе. Но удивительное дело — в городе движение транспорта осталось оживлённым. С утра начинают за окном дребезжать трамваи и шуршать шинами автомобили. Работают продуктовые, кафе, аптеки, хозтовары, галантереи, магазины одежды.

Работает и «ДонМак» — открыл для себя неподалёку эту новую сеть фастфуда и теперь хожу в неё обедать. Из новостей узнал, что американский «Макдоналдс» с Украины дал дёру. То не беда — на освобождённой территории можно распространить сеть «ДонМак». Продукция та же, только цены ниже раза в полтора, а порции в полтора раза больше. Да и в России хватит уже есть американскую ботву! Только «ДонМак». Кстати, там ещё и пиво наливают.

Исходя из своего опыта, ещё перед началом военных действий запасся предметами первой необходимости, нужными медикаментами. В квартире, которую мы с коллегой снимаем, всегда держим запас продуктов и питьевой воды. И ещё на всякий случай набираю полную ванну перед сном. А то можно проснуться от взрывов, а из крана ничего не течёт. Зубы не почистишь, не умоешься, не смоешь.

► Донецк. Ночной патрульный

И электричества нет — пару пауэрбанков всегда держи заряженными. Из медикаментов, помимо всего, в аптечке должны быть шприцы, обезболивающее (диклофенак, например), жгут. Бинтов в аптеках Донецка уже нет, поэтому лучше купить женские прокладки — хорошо кровь останавливают. Большинство смертей на войне не от ран, несовместимых с жизнью, а от потери крови. В качестве как обезболивающего, так и обеззараживающего желательно иметь чекушку водки, если спирта нет. Конечно, ещё водку можно использовать как ободряющее, но не стоит злоупотреблять — сознание притупляется и реакции замедляются. А они в экстремальной обстановке ох как нужны.

Делюсь этими знаниями — может быть, кому, не дай бог, пригодятся. В том числе делюсь и с мирными жителями Центральной и Западной Украины, они впервые попали в такую экстремальную ситуацию. Зла на простых людей никогда не держал. Хотя некоторые украинцы, наверное, в 2014-м радовались бомбардировкам Донбасса. Они желали своим нацикам «победы», а «ворогам» — смерти. Теперь к ним же вернулся бумеранг войны, и они могут на себе ощутить прелести прифронтовой жизни. Ну что, слава Украине? Не слава.

А жители Донецка и прилегающих к линии фронта городов терпят бомбардировки с разной степенью интенсивности восемь лет. Восемь лет в Донбассе погибают люди. А что творилось здесь в 2014-м! Врагу не пожелаешь.

Но, на удивление, Донецк выглядит довольно буднично, по улицам не боясь ходят люди. И ты порой глупо выглядишь, когда идёшь на выезд в бронежилете, встречая по пути женщин с сумками, идущих как ни в чём не бывало по своим делам. Люди здесь привыкли к войне и устали бояться. Война вошла в их обиход, стала привычной.

Хотя изменения в городе заметны — на улицах немноголюдно. Повсюду развешаны плакаты. «Встань на защиту Родины!», «Наше дело правое!», «Будь героем!» — кричат они. А также классика: «Родина-мать зовёт!» — седая мать вздымает вверх к штыкам руку и протягивает лист с присягой.

Идёт тотальная мобилизация. Народная милиция останавливает и забирает в армию последних таксистов, которые, кстати, тоже здесь нужны — дождаться свободное такси в Донецке очень трудно.

У зданий предприятий и административных учреждений стоят автобусы и группы людей, молодых и взрослых мужчин с рюкзаками и сумками. Они уходят на фронт.

И в голове от этих картин играет «Прощание славянки».

Встают под ружьё и депутаты Народного совета — главного законодательного органа Донецкой Республики. Они собрались напротив площади Ленина возле здания с массивными колоннами в стиле сталинского ампира.

(Закрываю глаза. Представляю, как депутаты из российской Госдумы снимают пиджаки, дорогие часы, переодеваются в «горку», грузятся в «Уралы» и отправляются на войну.)

► Волонтёры ОДДР развозят гуманитарную помощь жителям

А в офисе общественного движения «Донецкая Республика» (ОДДР) — что-то типа донецкой «Единой России» — мужчин почти не осталось. Все, включая руководство, на линии фронта. Остались старик-охранник и пара водителей при штабе по работе с прифронтовыми районами. Одним из таких районов считается Куйбышевский район, и мы вместе с волонтёром ОДДР едем туда передавать лекарства в больницу.

Уже вечереет, и в районе пусто. Жители предпочитают вечером сидеть по квартирам. Газоны в прошлогодних листьях, стоят пыльные коробки хрущёвок. Во дворах нет никого. Угол одного дома покорёжен, стёкла на балконах верхних этажей выбиты. Но это рана не текущего военного обострения, нижние балконы забиты фанерками.

В палатах людей немного, большинство больных эвакуировали. Волонтёр передаёт лекарство раненому военному, и мы с коллегой из чувства такта топчемся у двери. У военного нет ног.

На шум гостей в коридор вышла женщина. Её зовут Татьяна. У неё сын погиб в 2014 году при бомбёжке. И сейчас она рада и надеется, что этот кошмар скоро закончится.

— Они ведь больше никогда не придут? Правда? — спрашивает она со слезами в голосе.

Правда. Никогда. Они больше не придут. Наше дело правое, победа будет за нами.

— Целый божий день стреляли, — рассказывает нам ещё одна жительница района, когда принимает пакет с лекарствами у подъезда, — но я в подвал спускаться боюсь. Не дай бог, ударят и всё завалят, и я там сдохну. И я, если честно, не боюсь уже, привыкла.

Мы едем в Ясиноватую. Дорога опасная, обстреливается, украинские позиции близко, в двух километрах.

— А это недавно прилетело, днём ещё не было, — невозмутимо указывает на поваленное снарядом дерево наш водитель-волонтёр Валентин. Мы объезжаем место прилёта.

В Ясиноватой к нам присоединяется Карина — девушка из молодёжного отделения ОДДР. Но прежде чем ехать по адресам, по пути заезжаем на место дневного разрыва. Снаряд попал в жилой дом. Он пробил крышу, разорвался, и дом протрясло. Стёкла повылетали, осыпались балконы, рамы, карнизы. Но людям деваться некуда, они продолжают жить. Рядом коммунальщики приваривают повреждённую трубу. Тут всё быстро и оперативно латается на ходу. А сколько таких латок за восемь лет войны у города… Заплата на заплате.

В частном секторе Ясиноватой картина военного апокалипсиса. Ни души. В домах свет не горит. На деревянные дома опускаются сумерки. Тревожно, пахнет крысой — так говорят американцы, без которых не обходится ни один конфликт, в том числе и этот.

За лекарствами из синих ворот к нам вышел дед Леонид.

— Стреляли, — рассказывает он обстановку, — Васильевку обстреливали, аэропорт. Туда ещё укропы снаряды ложили, — указывает он рукой направления обстрела.

Передаём ему лекарства, желаем здоровья.

Но украинская артиллерия достаёт не только прифронтовую зону.

► Последствия обстрела торгового центра

На следующий день мы уже мчимся к зданию Республиканского спасательного центра МЧС, которое обстреляли с территории, подконтрольной ВСУ. Точнее, временно оккупированной территории.

Несмотря на то что спасательный центр находится в так называемом тылу, один из снарядов разорвался на прилегающей к нему территории. Осколки, пробив стекло, залетели в кухню.

Но в основном удар украинской батареи пришёлся на частный жилой массив. Один снаряд залетел в дом, второй во двор. На дороге воронка — третий попал сюда. Пара других снарядов разбила торговый центр, стоящий неподалёку. Я, как детектив, веду расследование, и следы меня ведут к автосервису. А там, как говорят в страховой компании, полный тотал: стоящие во дворе машины ремонту не подлежат — раздолбаны все от взрыва. Один из снарядов пробил крышу гаража, салон автомобиля, разворотил дверь и разорвался в земле. Машина сгорела дотла — в боксе я фотографирую обугленный стальной скелет. Ну дела…

Вечером в Донецке на улицах машин мало. Стоят патрульные в хаки с белыми повязками на ногах и руках. Всё чаще стала заметна буква Z. Я встречаю её не только на военной технике, но и на гражданских автомобилях, стенах, шевронах.

Что такое Z? Z — это последняя буква в алфавите.

Это конец той войны, которая началась на Майдане восемь лет назад.