Дикополье. Слово Шубина

Дмитрий Перцов, 2023

Финалист премии конкурса издательства Росмэн в категории “Фолк-фэнтези”. Первое фэнтези, основанное на шахтерской мифологии. Сашино детство было невероятным! Он сражался могучей киркой, помогал сказочным персонажам “ассимилироваться” в городе шахтеров и рассказывал истории, которые сбывались. Теперь Саша вырос, но прошлое вновь его настигло. Ему предстоит узнать, куда исчез дух и покровитель шахт Шубин, понять, что за угроза нависла над Дикопольем, и наконец разобраться, где грань между реальными воспоминаниями и плодом воображения глубоко одинокого подростка.

Глава 3. Длинная леди

Мы перешли мост и оказались в районе Рыжей Калины. По левую руку на добрых пару километров тянулся забор, за ним — областная хирургическая больница, диагностический центр и кампус медицинского университета. Алина мечтала сюда поступить. А Илюха, занимаясь карате, приезжал на соревнования — главный тренер ДОАТК^[8] одновременно был заведующим кафедрой физподготовки будущих медиков.

— В доме — домовой, а в морге — морговой, — вдруг сказал Миша.

— Что? — не понял я.

Он кивнул в сторону забора.

— Так патологоанатомы шутят. Тут-то за клиникой морг, бывал я там по поручению Шубина. Морговой пугал одного санитара. Палкой по кушеткам стучал, подвывал, ну не дебил? Приструнили мы моргового. Вручили халат, указку и отправили на кафедру — пущай студентов накануне экзаменов морально поддерживает и хирургам руки — чтобы не дрогнули. А затем возвращается себе в морг и делает что хочет. Да вот только после проделанной работы ничего, кроме спать, хотеться ему не будет.

Что-то в Мишиных историях было настолько родное, что я слушал его с благоговением. Роднее даже той игрушки трансформера, что у меня с шести лет, папа из командировки привозил. А ещё от его историй нестерпимо хотелось есть.

Мы купили по шаурме, я тут же откусил приличный кусок, и соус полился мне на кроссовок.

— Мы уже недалеко, — сказал Миша, деликатно объедая лаваш. И впрямь: минут через пять мы протиснулись меж двух девятиэтажек, из тех, что вечно воняют мусоропроводами, и остановились у подъезда в большом дворе. Этот двор отличался от того, куда привёл меня Горыныч, — здесь властвовал незримый огонь, из-за него казалось, что в воздухе жарче положенного, хоть бери и делай дополнительный прогноз погоды.

— Кто тут живёт? — спросил я.

— Один паренёк по имени Никита. Славный малый. Родился в…

— Подожди, дай угадаю. Родился в Дзержинскстане, фамилия — Доленко. Любит копаться в технике и мечтает изобрести самолёт нового поколения. Ну? Сколько попаданий?

— Сказать по правде, ни одного. А чего это ты?

— Люблю угадывать.

— И как, часто получается?

— Так да. В десяти случаев — железно.

— Из скольки?

— Из миллиона.

— Понял. Это интересно. Только сейчас ты немного промахнулся. Никита Коваленко…

— Блин! Коваленко! Точно.

–…родился в Снежном.

— Блин! Только не в Снежном, а в Заснеженном.

— Ага. Родители переехали в наш дикопольный град, когда ему было четыре. Чем увлекается — я не знаю, но точно не изобретательствами, он гуманитарий до мозга костей, как и ты. С детства Никиту дразнят за маленький рост — сначала в садике, а теперь — в школе.

— И Длинная леди… — прошептал я.

— Именно. Терроризирует его, окаянная.

— Но откуда она взялась? Это всего лишь легенда из интернета, её кто-то придумал. К слову, не очень хорошо. Я бы придумал лучше.

Миша присел на корточки, оторвал кусок травинки, пожевал и выплюнул.

— Не люблю разговоры об этом разговаривать, — сказал он. — Как оно, мол, появилось, и всё такое прочее. Что было сначала — нечисть или рассказ о ней? Всё взаимосвязано, и одно без другого существовать не может. Данность такова, что Длинная леди явилась на земли Дикополья, а уж каким образом — то не нам выяснять. Нам необходимо решить, что с ней делать, и только. Ты взял тормозок^[9]?

— Нет. Горнячок об этом не говорил.

Миша набрал полную грудь воздуха, чтобы тяжело вздохнуть. Затем вздохнул. А после этого переступил через ограду на клумбу, чудом не оборвав цветок, и стукнул два раза ногой по земле:

— Горнячок! А ну сюда иди, негодяй! — ничего не последовало. — Горнячок? Дважды повторять не буду. Шубину расскажу.

Я услышал ворчание. Утробное, словно кто-то, заживо в гробу захороненный, решил причитать на судьбу, а не орать “Помогите!”. Над землёй показалась кирка. Р-р-раз! — она взрыхлила землю, и перед нами возник Горнячок собственной персоной.

— Забыл я! Запамятовал! — вопил он. — Много поручений для Горнячка! Привет, Саша.

— Привет.

— А ну кыш пошли с моего палисадника! — закричала с первого этажа старушка, Валентина Петровна. — Сейчас милицию вызову!

— Извините, пожалуйста, — сказал ей Миша, взял за шиворот Горнячка, и мы втроём зашли в подъезд.

* * *

Дверь с мягкой коричневой обивкой была исцарапана снизу кошачьими когтями. Миша посадил Горнячка в чемодан, что вызвало волну протестов, но спорить с помощником Шубина, видимо, — себе дороже.

— Особых правил и указаний от меня не будет, — серьёзно сказал Миша. — Главное — не пугай Никиту. Мы его друзья, помочь пришли. Будь дружелюбным.

— Понял, — сказал я. — Но я всегда дружелюбный.

— Добро.

Миша позвонил в дверь. По ту сторону раздалось неприятное стрекотание, и через минуту хриплый голос спросил:

— Кто?

— Мы из ППДЛ, подразделения по борьбе с Длинными Леди, — Миша заговорщически мне подмигнул, — пришли помочь. Никита Коваленко здесь живёт?

«Как официально!» — подумал я. Ещё бы удостоверение сделать, и, считай, новое подразделение готово. Дверь открылась. На пороге стоял худой парень с неестественно вытянутым телом, судя по лицу — лет пятнадцати. Пижама, явно не по росту, смотрелась нелепо: штаны — по колено, кофта — по локти, виден пупок.

— Какой ты высоченный! — воскликнул Миша.

— Да? — немного смутился парень и попытался натянуть кофту на живот. — Вы заметили?..

— Конечно. Саша, заметил?

— Заметил, — подтвердил я.

Никита обрадовался. Он отошёл в сторону, давая нам пройти, и закрыл дверь на замок.

— А родители ничего не заметили. Валера, друг мой, тоже заметил, он, кстати, в комнате сейчас, вы вот заметили, я тоже, а родители нет. Офигеть, да? Вы обо мне откуда узнали?

— Шубин подсказал.

— Шубин?

— Да. Слышал о таком?

— Естественно. У меня папа шахтёр. Рассказывал о Шубине много всякого. Он его вроде как спас однажды, от обвала отвёл… Но я думал, это просто байки.

Миша улыбнулся, но ничего не ответил. Его фирменная харизма работала без перебоев — Никита совершенно не смущался незнакомцев (нас) в квартире. Мол, раз пришли, значит, так надо.

Хорошо, что Миша не пользуется этим ради грабежей! Или пользуется?.. Будем надеяться, что нет.

Мы разулись. Я повесил на тремпель ветровку и уловил со стороны кухни запах разогретого борща. Несмотря на съеденную шаурму, во мне пробуждался аппетит, и я буквально чувствовал, как сметанно-бурячная юшка льётся мне в рот. Решил, что Никита если предложит, то перекусим, а если нет — то нет.

— Куда идти? — спросил Миша.

— А куда нам надо? — не понял Никита. Его бледное лицо почти сливалось с ландышами на обоях.

— Туда, где ты увидел Длинную леди впервые.

— Тогда в мою комнату. По коридору и направо.

Никита предложил нам тапки. Миша отказался, а я надел — не люблю пачкать носки, хотя, помню, в детстве бегал по терриконам чуть ли не босиком.

Впереди шёл Миша, за ним — я, замыкал шествие Никита. В конце коридора стояло трюмо с кучей косметики, феном и узким, но высоким зеркалом. Когда Миша завернул в комнату, я бросил взгляд на отражение, и увидел, что за Никитой следует женщина — худая, как спичка, чёрная, как фон на заставке Star Wars.

Я обернулся, но никого не обнаружил. Снова посмотрел в зеркало — пусто.

— Что-то не так? — спросил Никита. Он возвышался надо мной маяком или каланчой какой-нибудь.

— Всё не так, — честно признался я.

— Согласен. Ты из какого класса?

— Из десятого.

— И я. Школа — говно.

— Согласен.

В комнате творился настоящий кавардак: разбросанные всюду конфеты, фантики, какие-то крошки, печенье, даже кусок недоеденного торта на блюдце. В центре комнаты на табуретке стоял парень в жёлтой футболке с дырой в рукаве и чёрных джинсах. Он подвязывал к люстре верёвку с бантиком на конце.

— Только не говорите, что Матюкливого гнома вызываете, — покачал головой Миша.

— А почему нет? Я прочитал, что он может не только матюкаться, но и помогать… — сказал Никита.

— Ясно. Вот только в Дикополье не так его вызывать надо.

— А как?

— Ник, кто это? — парень, сделав своё дело, слез с табуретки.

Мы познакомились. Валера, друг детства Никиты, учился на класс старше. Выглядел он заряженным на свершения.

— Бант не на верёвку, а на дрот^[10] нужно подвязать, — объяснил Миша. — Баять^[11] громко нельзя, даже заклинания. Наш гном тишину любит. К слову-то, называют его тут иначе — Халабудный Стервец. Стало быть, если вы планировали покрывало на себя накидывать…

Миша вопросительно посмотрел на ребят. Те кивнули.

–…это не сработает. Халабуду построить надобно, простую, с четырнадцатью прищепками с жестяными кольцами. А затем — выключить большой свет. Вместо свечи — фонарик. У меня есть, но нужен, Никита, твой, раз Стервец тебе помогать будет. И три раза повторить: “Халабудный Стервец, приди, полакомись…”. Вопросы?

Никаких вопросов. Никита и Валера принялись безропотно исполнять поручения Миши, а я присел на край кровати.

— Зачем нам Матюкливый гном? — спросил я, когда они вышли из комнаты в поиске необходимых артефактов.

— Всяка помощь не повредит, — ответил Миша. — Поглядим.

Из-за шевелящихся занавесок по комнате гулял мерцающий свет. Я дёргался от каждой тени, шороха за окном, стука веток о стекло. Ощущалось чьё-то присутствие, но спокойный вид Миши, восседающего на кресле, компенсировал мои переживания.

Уже тогда я подумал, что хорошо бы Мише всегда быть рядом — успокаивать своей беспечностью и уверенностью и, возможно, хоть как-то наполнять пустоту, оставленную во мне с исчезновением Илюхи.

Вскоре необходимые предметы были собраны. Сложность составили только прищепки, за которыми пришлось стучаться к соседям. Мы быстро соорудили маленький шалаш и утрамбовались в него вчетвером. Никита, сгорбившись, прижал острые коленки к подбородку.

— Днём как-то и не страшно, — сказал Валера.

— А дня быть и не должно, — с ударением на первую “о” сказал Миша. После чего дважды хлопнул в ладоши, и сквозь покрывало перестал пробиваться солнечный свет. За окном в мгновение ока наступила ночь.

— Это как так?! — воскликнул дрожащим голосом Валера. Я сам как будто захлебнулся наставшей одномоментно ночью и не смог вымолвить ни слова.

— Спокойно, — Миша положил ему ладонь на плечо, и Валера быстро взял себя в руки и глубоко вздохнул. Я тоже успокоился, хотя очень крепко выругался про себя. — Ночь только у нас. Остальные дикопольцы всё ещё ловят лучи.

— Магия какая-то? — заинтересованно спросил Валера.

— Всего-лишь одолжение, — улыбнулся Миша. — Караульщик огневого камня — твой, кстати, тёзка, Никита, — забирает и отдаёт свет, когда это требуется Шубину или мне.

— Что ещё за караульщик?

— Смешной дядька! Камни угольные своими считает, а они на солнце блестят, вы бы видели. Вокруг него вихрь чёрный вьётся. Кафтан грязный, изгвазданный, да ермолка на голове. Вот всё, что я о нём знаю. А как он свет себе подчинил — того не ведаю. Возможно, так с углями сроднился, что подземную тьму себе подчинил.

— А Шубин не подчинил?

— А Шубину это не надо. С тьмой он в друзьях ходит, а не в хозяевах.

— Мне отец рассказывал о Шубине… — сказал Валера.

Обстановка к историям располагала, это правда. Было в ней что-то из детства, оно как будто возвращалось с каждым словом и движением рядом с Мишей, и хотелось укутаться в неё, словно в одеяло, нависающее над нашими головами. Казалось, даже тени здесь оживают, только не злые — добрые, на защиту нашу встают, от Бабая стеречь, от всего того, что только детская фантазия способна себе накрутить.

Появление Миши переселило меня в загадочное Дикополье. И я зацепился за свой новый дом и всеми силами просил, чтобы это мгновение не заканчивалось. Кого просил? Да кого угодно… Пусть даже и Шубина, о котором продолжал рассказывать старшеклассник Валера.

— Шубин был рабочим на шахте в царское время.

— Просто рабочим? Не духом?

— Да нет! Духом он потом стал!

— А кто был царь?

— Не знаю, какой-нибудь Константин, наверное…

— Ну какой Константин, мы ж не в Византии!

— Да неважно! Ну Александр пусть. Или Екатерина. Я там знаю? Так вот, как-то шахтёры устроили забастовку против маленькой зарплаты. И Шубин был их предводителем! Вот.

— И что?

— Ну, царские солдаты его в кандалы и заключили. И прибили прямо на дне шахты. А когда вернулись за трупом, никого не нашли.

— Жуть, — сказал Никита и ещё крепче обнял колени.

— Зато теперь Шубин помогает всем шахтёрам, которых обижают.

— Цари? — спросил я.

— Да кто угодно.

— И такое рассказывают, — подтвердил Миша.

Я, к слову, слышал совсем другую историю, но рассказывать её не стал. Мало ли — может, она неправдива, а у Валеры — правдива и я сейчас попаду впросак?

— Не будем терять времени, — сказал Миша. — Никита, фонарик хороший, добротный. Положи его вот здесь, нехай наверх светит. И-и-и… Берёмся за руки!

Мы взялись.

— Халабудный Стервец, приди, полакомись… — произнёс Миша. Мы повторили. А затем все хором, но тихо: — Халабудный Стервец, приди, полакомись! Халабудный Стервец, приди, полакомись!

И притихли, вслушиваясь. Просидели так минут пять, но ничего не произошло. Никита разочарованно вздохнул, и мы выбрались из своего убежища.

— Надо было по-моему вызывать, — сказал Валера. — Никто не пришёл.

— Он придёт, когда время придёт, — философски заметил Миша, включил настольную лампу (солнечный свет пока что нам не нужен, мол) и попросил Никиту рассказать, что с ним случилось, ничего не утаивая.

Но Никита вдруг как скрючился, как взревел — и за шею схватился!

— Больно! — крикнул он и больше ничего ни крикнуть, ни сказать не сумел. И без того длинный и худой, он начал вытягиваться прямо на наших глазах. Точно цилиндр теста в руках пекаря.

К Никите подбежал Валера, но незримая сила оттолкнула его, и парень пролетел через всю комнату, пока не стукнулся о стену.

Миша, стремительно отщёлкнув замки чемоданчика, извлёк шахтёрскую каску с закреплённым на лбу фонариком, навёл луч на Никиту…

И мы увидели Длинную леди.

Голова под потолок. В чёрных лохмотьях. Подранные окровавленные ступни. С тяжёлым взглядом, направленным сквозь грязные ошмётки волос. Страшная. Чудовищная.

Сердце моё запрыгало. Миша был прав: такая опасность мне и не снилась! А если и снилась, то в тех снах, что утекают под утро и никогда не возвращаются.

Длинная леди завизжала, точно в её гортани сидела тысяча свиней. Свет спугнул её, и спустя мгновение она растворилась. Никита беспомощно повалился на пол. Валера пришёл в себя, и мы втроём вернули худого школьника в сознание. Длинная леди вытянула его голосовые связки настолько, что говорить Никита больше не мог.

— Недолго ему осталось, — сказал Миша. — Ждать нельзя.

— Ты достанешь свою кочергу и отмутузишь Длинную леди? — с надеждой спросил я, оглядываясь по сторонам. — Дай мне тоже, хочу драться.

— Не так всё просто, — покачал головой Миша. — И не торопись драться с противником, которого не познал до конца. Выманим её. Явись она в следующий раз по своей воле — обязательно застанет нас врасплох. Нам нужен кто-нибудь низкий. В качестве наживки.

Миша бросил взгляд на чемодан. Оттуда донёсся голос Горнячка:

— Я высокий.

— У вас там кто-то сидит?.. — спросил Валера.

— Кроме того, нам потребуется помощь, — проигнорировав вопрос Валеры, сказал Миша. — Есть у меня на примете одна весьма привлекательная женщина.

* * *

Горнячок насупленным воробушком сидел посреди коридора, сжимая в руках кирку. Я наблюдал за ним через зеркало, на котором Валера рисовал помадой Никитиной мамы дверцу и лесенку.

— Матюкливый гном не явился, — сказал Валера. — С чего вы взяли, что Пиковая дама придёт?

— Она всегда приходит, — ответил Миша. Вокруг рисунка Валеры он чертил какие-то знаки куском угля. — И не Пиковая дама, а Вальяжная Сменщица. Тут у неё легенда иная. Вальяжная Сменщица не в игровой карте живёт, а в карточке-пропуске на завод, без подписи, с фотографией никому не знакомой женщины. Рабочие говорят, что найти такую карточку где-нибудь под станком — не к добру, сменят тебя или уволят.

— Круто, — сказал Валера.

Я вспомнил, что один папин коллега якобы видел такую карточку, но подбирать не стал — от греха подальше.

Миша в четвёртый раз пересказал план. Мы должны прочитать заклинание (оно не очень отличалось от вызова Халабудного Стервеца — нужно сказать три раза: “Вальяжная Сменщица, приди”) и спрятаться в комнате Никиты. А Горнячок должен при этом жаловаться на маленький рост, громко и жалобно.

Горнячок, к слову, долго не соглашался — “Нормального росту я, нормального!” — но под натиском Миши и угрозой, что тот позовёт Шубина и всё ему расскажет, маленький человечек сдался.

— Готовы? — спросил Миша.

Мы с Валерой кивнули.

— Что ж!

— Вальяжная Сменщица, приди. Вальяжная Сменщица, приди. Вальяжная Сменщица, приди! — разом сказали мы и забежали в комнату.

Горнячок принялся фальшиво причитать:

— Я низкий! Я кроха! Я как пенёк! И все надо мною смеютсо! Смеютсо надо мной! Низкий я, ох, голова моя короткая!

Поначалу ничего не происходило, и я подумал, что всё это было напрасно. Илюха ненавидел слово “напрасно”: как-то я пришёл в компьютерный клуб сыграть в контр-страйк, а Илюха там. Думаю: здорово, сыграем вместе. А клуб оказался забит, мест нет, очередь. Говорю Илюхе: напрасно я припёрся… А он громко так ответил — в наушниках был — “нет ничего напрасного!”. И ушёл курить, освободив мне своё место. Да, один грешок за ним водился — он пыхтел, как паровоз.

…Вдруг и без того чёрный коридор сделался ещё чернее. Компьютерный клуб из воспоминаний растворился.

В проходе появился силуэт Длинной леди. Движения дерганны, точно плёнку на куски нарезали. Она приближалась к Горнячку, медленно, угловато, какими-то дьявольскими траекториями… Горнячок умолк. Почувствовал, видать, затылком приближение врага.

Он медленно развернулся и промолвил без тени страха:

— Моё кайло^[12] ждало тебя, окаянная!

Это, конечно, заявка на битву! Но Длинная леди церемониться с Горнячком не собиралась. Она подскочила — и ударила его ногой. Горнячок отлетел к зеркалу. По стеклу побежали трещины. Миша включил фонарь на лбу и выбежал в коридор с кочергой-кладенцом наперевес.

— Именем Шубина заклинаю тебя, Длинная леди, подчиниться! — торжественно объявил он и замахнулся.

Длинная леди издала пронзительный звук, от которого у меня заложило уши. Готовая к сражению, она слилась с тенью на стене, после чего вытянула неестественно бледную, длинную, как будто нарисованную руку и раздавила фонарь.

Стало темно. Лишь очертания, непознанные контуры мелькали в густой тьме. Миша ударил. Кочерга воткнулась в стену, а Длинная леди выползла из противоположной, схватила Мишу за шею и швырнула на пол.

Ещё один боец выведен из строя…

…Тут она и посмотрела на меня. Тогда я понял: вот он — конец. Вытянут и меня — и Митькой звали. И стану я как палка. Как тот дрын, что я принёс в нашу последнюю с Илюхой встречу.

— Саша! Слушай голос земли своей! — прохрипел Миша откуда-то снизу, когда я принял боксёрскую стойку.

Что слушать? Не понял.

— Что слушать?.. — шепнул я уголком рта, косясь на Длинную леди.

Не знаю, закатил ли Миша глаза из-за моего вопроса, но он завёл песню. Прекрасным чарующим голосом и с такой мелодией, от которой так и веяло детской люлькой для взрослых.

— На Донской земле привольной

Нашли уголь-антрацит.

Там порыли ямы-норы,

Где работают шахтёры…

И по-хорошему на песню эту, на строки, на мягкие ноты, требовалось время.

Логично, что, пока Миша её пел, Длинная леди должна меня убить, намотать на чей-нибудь ус, как тряпку… но что-то произошло. Время встало в позу — и отказалось следовать правилам. Первое слово, спетое голосом Миши, замедлило его — время — как машинку.

И тогда я ощутил родной край — всем телом. Подземные ходы, глухие отзвуки в штольнях, перезвон инструментов на заводских конвейерах, перекати-поле в степях. Все эти “шокания” и “поперёд батька́ в пекло”, все эти “ни бэ, ни мэ, ни кукареку” и угрюмую доброту в автобусе, что развозит шахтёров по домам после ночной смены…

Это проникло в меня.

Я увидел.

Я услышал, как где-то глубоко-глубоко под землёй стучит Сердце Дикополья.

* * *

Когда Длинная леди протянула ко мне костлявые руки, моя кожа обросла угольной рудой и обожгла пальцы злодейки, точно лава извергающегося вулкана.

Монстр взревел.

Я обрёл доселе невиданную решимость. Неужто я овладел силой Святогора, что способна передвигать горы?.. Никогда не дрался по-настоящему. Боксёрская стойка — всё, чему я научился у Илюхи. Но я выкинул вперёд руку и стукнул Длинную по лицу.

Она отшатнулась и уставилась на меня, готовая разорвать на лохмотья.

Но я, я Саша, Саша Святогоров внук, я планировал дать бой не на жизнь, а на смерть!

Я бросился вперёд, и Длинная леди отшвырнула меня в сторону. Моя кожа вернулась в прежнее состояние. Я ударился копчиком. Болью прострелило от копчика до мозжечка.

— Не теряй головы, Саша! — крикнул Миша.

Я встряхнул ею, головой-то. Вроде на месте. Но наполненная растерянностью вместо серого вещества. Извините, я снова не знаю, что делать!

Длинная леди летела ко мне, чтобы добить. Но тут из коридора послышался треск разбиваемого стекла. На трюмо неуклюже вывалилась тучная дородная женщина с румяными щеками. Она подошла к Длинной леди, схватила её за волосы и гаркнула, точно вахтёрша — на опоздавших в общагу студентов:

— Ах ты сучка!

Монстр, в свою очередь, попытался таким же образом ухватить женщину за волосы, но коричневая крашеная стрижка у той была короткой. Они стали бороться, но преимущество было на стороне родной и понятной всем нам Вальяжной Сменщицы. Миша подобрал кочергу, ударил Длинную леди по затылку, и та повалилась на пол.

Миша одобрительно мне кивнул. Захотелось борща.

— Капец у вас тут весело, — донёсся из угла голос Матюкливого гнома, или Халабудного Стервеца, поедающего остатки торта. Причём, конечно же, он сказал не “капец”.

Примечания

8

Донецкая областная ассоциация традиционного карате.

9

Тормозком называют любую еду, которую человек заранее готовит и берёт с собой — в поход, на работу, в школу, куда угодно.

10

Проволока.

11

Говорить.

12

Кирка