Прощальный дар черно-белого бога

Дмитрий Пермяков, 2020

Засыпая, уверены ли мы, что проснемся в здравом уме? Просыпаясь, точно ли знаем, что сон не продолжается? Никиту начали мучить ночные кошмары, которые с каждым разом становились все ужаснее, отвратительнее и реальнее. Он перестает спать, боится даже на секунду закрыть глаза, чтобы не провалиться в очередную бездну мрака. Перепробовав все традиционные способы избавления от страшных сновидений и убедившись, что они бессильны, Никита обращается за помощью к загадочному Жолману, который утверждает, что только он сможет помочь. Казалось бы, освобождение от страданий уже близко, но все оказывается не так-то просто. Герой узнает, что сон – это не просто отдых для организма, а наш мир – далеко не единственный во Вселенной. Ему предстоит зайти за грань реальности и узнать, что все имеет свою цену. И порой, довольно высокую… Комментарий Редакции: Умелая эксплуатация темы снов с закрученной фабулой и интенсивным развитием впечатляющей драмы. Глубокий мир, от знакомства с которым действительно есть ощущение непредсказуемого узнавания: кажется, это все уже когда-то кому-то снилось. В книге присутствует нецензурная брань!

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В коллаже на обложке использована фотография:

© creacart / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

* * *

Посвящается моим дочерям — Афине и Алисе. С любовью.

Что касается сна, этого мрачного и своенравного властителя наших ночей, то безрассудство, с каким люди предаются ему еженощно, нельзя объяснить ничем иным, кроме как неведением относительно поджидающей их опасности.

Г.Ф. Лавкрафт. Гипнос

Пролог

Аквамарин…

Небо цвета аквамарин… Раньше Никита не знал, что этот голубовато-зелёный тон, в который были окрашены небеса, называется именно так: аквамарин. Он подумал, что цвет ему не нравится: слишком глубокий, бездонный.

Под этим однотонным небом серыми красками тускнело кладбище. Даже не кладбище, а квинтэссенция всех захоронений в мире, распростёртая на сотни километров вокруг. Плотно стоящие плиты покосившихся надгробий наползали друг на друга. Ветхие скособоченные кресты, почерневшие от времени, покрывала плесень. Разбитые каменные дорожки петляли между плит, оградок и чахлых островков травы.

Никита сидел на пригорке в позе Голлума: на корточках, сильно ссутулив тощую спину и опустив голову. Он обнаружил, что его руки и ноги вытянулись и покрылись фиолетовыми трупными пятнами. Кожа посерела и сморщилась. На голове почти не осталось волос, а те, что ещё держались, свисали тонкой, свалявшейся паутиной.

Слева от него находился древний склеп, стены которого поросли мхом. Кованая решётка на входе была сорвана и валялась на земле. Справа, на периферии, примерно в полукилометре, в дымке проступали призрачные контуры циклопической башни, уходящей верхушкой в самое небо. Подножие башни опоясывал небольшой аккуратный садик с цветами, деревцами и подстриженными кустиками по периметру.

Вдруг что-то зашуршало. Звук шёл из недр склепа. Никита вгляделся во тьму и увидел мужчину. Тот выбирался из гроба, цепляясь за бортики руками. Трухлявое дерево ломалось под пальцами. Он пытался вылезти, не упав. Послышалась негромкая брань.

Небо сгустилось, и теперь аквамарин отливал тёмно-синим с нотками болотной зелени. Неприятный, мерзкий свет превратил кладбище в психоделический трип наркомана.

Мужчина наконец-то выбрался из гроба, разломав его почти до основания. Он отряхнулся и вышел из склепа, с благоговейным выражением глядя на простирающуюся перед ним тоскливую и мрачную панораму. Никита понял, что это Лудифик: именно таким его изображали на распятии, на иконах и в иллюстрированных религиозных книгах. Это был мужчина средних лет с бородой, каштановыми волосами до плеч и каким-то странным блеском голубых глаз. Или глаза были карими? Никита не смог рассмотреть — сидел слишком далеко. Свободное одеяние Лудифика — кажется, оно называлось «риза» или «хитон», — было в бурых пятнах плесени. Местами оно было порвано: видимо, выбираясь из гроба, он зацепился за острые края. Кое-где ткань обветшала и протёрлась. В волнистых волосах застряли труха и щепки.

Никита осознал, что Лудифик мёртв, и давно. Нет, не так: если верить Ветхому завету, его убили больше двух тысяч лет назад. Распяли на кресте, но он воскрес и отправился… Куда? Неизвестно. Возможно, в свой небесный дом, к Отцу. Но здесь, в этом месте — и речь идёт не о погосте под неприятным тёмно-аквамариновым небом, а скорее о некоем домене, — он жил когда-то. Жил, вероятно, человеческой жизнью, а потом умер. Его похоронили. Но он восстал.

Знания об этом всплыли в голове Никиты сами собой. Он уже давно не задумывался, кто их туда поставляет: слишком страшно было узнать правду. Он просто сидел на холме и смотрел. Наблюдал, как мёртвый Лудифик медленно бредёт по кладбищенской дорожке между надгробий и распятий, обводит мерзкое окружение благоговейным взором и улыбается. Сквозь его посеревшие губы виднелся щербатый рот. Двух передних зубов не хватало, остальные были гнилыми и почерневшими. Он был мёртв.

Лудифик развёл руки в стороны ладонями вверх. Рукава хитона свисали лохмотьями.

— Встань и иди! — громко сказал он. — Встаньте все и идите за мной! — Его голос слегка надтреснут: голосовыми связками давно не пользовались. — Встаньте, братья!

Лудифик не останавливался. Он шёл прямо, высоко подняв голову, с руками, разведёнными в стороны, и голос его становился всё громче:

— Встаньте все, братья мои! Следуйте за мной!

На слове «мной» он натужно закашлялся и слегка согнулся, держась за живот.

Но ничего не происходило. Кладбище по-прежнему безмолвствовало в омерзительных тонах аквамарина. Никита сидел молча, наблюдая, как мёртвый Лудифик остановился и начал удивлённо озираться.

— Почему? — растерянно пробормотал он, осматривая свою грязную ветхую ризу и с недоумением проводя рукой по спутанным волосам. — Что происходит? — В его голосе появились нотки возмущения, и только теперь он заметил Никиту. Глаза — то ли голубые, то ли карие — недобро посмотрели на тощее сморщенное существо на пригорке.

— Что случилось? — требовательно спросил он.

— Ты умер, — ответил Никита. — Ты уже никого не поднимешь из могилы, сын Бога. При жизни ты был некромантом, но после смерти ты бессилен.

— Я не могу умереть! — яростно закричал Лудифик и угрожающе шагнул в сторону пригорка, но вдруг остановился, как будто наткнулся на невидимую стену. Его лицо стало задумчивым. — Действительно… Я не осознаю, что мёртв, — пробормотал он. — Мы проиграли.

Никита смотрел на него, ожидая последней фразы. Он откуда-то знал, какой она будет. И она прозвучала.

— Мы проиграли, — произнёс мёртвый Лудифик. — И даже наш прощальный дар под угрозой…

Аквамариновое небо над головой почернело так внезапно, как будто кто-то щёлкнул выключателем. Исчезли надгробия, кресты, дорожки — исчезло всё кладбище. В этом мире сплошной темноты в круге мёртвого серого света остались лишь холмик с сидящим Никитой и Лудифик.

— Даже наш прощальный дар под угрозой исчезновения… — печально произнёс Лудифик, а потом вскинул на Никиту злобный взгляд и пригрозил ему пальцем. — И виноват в этом ты, похититель снов!