Шаги России. Хождение на Запад и обратно

Дмитрий Николаевич Таганов, 2022

Россия веками поглядывала на Запад с восхищением и завистью, как младший брат на старшего в христианской европейской семье. Но вестернизация России каждый раз оборачивалась или вторичным «европейничанием» или заимствованием тупиковых идей или тщетной попыткой стать «как они». Причины успеха и первенства западной цивилизации оставались непонятыми или неприемлемыми.Только недавно последний «секрет» вечного превосходства Запада был воспринят и, главное, усвоен Россией – политический плюрализм и свобода частного предпринимательства. Весь комплект «инструментария», благодаря которому Запад четыреста лет опережал мир, оказался в руках России. Теперь перед Россией впервые открылся путь к высотам благосостояния и могущества. Геополитические разломы между цивилизациями вновь вспыхивают войнами. Один разлом кровоточит рядом с Россией, обнажая вечный разлад между русской и западной цивилизациями. Чтобы сохранить свою цивилизацию нам предстоит добиться полной капитуляции врага.

2. Русофобия и петля анаконды

Национальная рознь и ненависть широко распространены, и даже, возможно, являются отличительной чертой Homo Sapiens. Это повсеместно встречается в виде бытовой неприязни, но иногда вырастает до масштаба массового геноцида, организованного властями. В быту это связано с вечной склонностью человека искать «виноватого», перекладывать свои трудности и беды на другого или других — на «злых, глупых, отсталых», на всех, кому удается приклеить тот или иной унизительный ярлык. Такое происходит легче, если делается сообща, тогда дополняется чувством «правоты», «единением толпы». Многим это облегчает или оправдывает их «трудную» жизнь, доставляет удовольствие, рождает чувство превосходства, «лечит» комплексы неполноценности.

Национальная рознь и ненависть может рождаться и расти «снизу», с бытового уровня, когда общество неоднородно, состоит из живущих «бок о бок» представителей разных этносов, с разными языками, культурой, религиозными верованиями, бытовыми привычками. Тогда отдельные «трения» или столкновения могут вести к формированию устойчивой неприязни со своей «обвинительной» легендой и унизительными характеристиками. Но то же может насаждаться и «сверху» — властями, на государственном уровне, намеренно, по политическим мотивам, когда для бытовой «низовой» неприязни нет ни повода, ни условий, а сами сталкиваемые народности живут за тысячи километров друг от друга. Насаждаемая сверху национальная фобия нужна властям сначала для формирования и поддержания общественного мнения в нужном ключе, затем военной пропаганды разной степени интенсивности, вплоть до «истерии» для дискредитации противника, с началом реальных действий.

Русофобия, как ненависть или «презрительное» отношение к русским людям, исторически относится ко второму виду этого явления. Русские, в отличие от многих других народностей, переселяясь по тем или иным причинам на Запад, никогда не образуют областей компактного проживания, т.е. кварталы, улицы, населенные ими по преимуществу. Эмигрируя, русские склонны широко расселяться, и позже во втором поколении практически не отличаются от окружающих, «растворяются», сохраняя, тем не менее, свои культуру, язык, традиции и верования в узком семейном кругу. Возможная причина — свойственная русским людям национальная «толерантность» и любовь к просторам, которые позволили им распространиться в своей стране на одиннадцать часовых поясов, присоединяя и объединяя, но не подчиняя. Никогда за рубежом русские не ограничиваются какой-либо одной, типичной для них работой, не занимают трудовую «нишу». Бытовая неприязнь нигде и никогда не была причиной отрицательного отношения к русским людям. Пример: полное и безболезненное растворение «белой» эмиграции русских на Западе после Гражданской войны (по оценкам Красного Креста — 1194000 человек), а также двух-трех последующих волн, не меньших по численности.

Организованная западная русофобия началась с разделения христианской церкви на восточную и западную. Император Карл Великий в 8-9 веках для идейного объединения своей империи из полудиких и чуждых друг другу европейских народов провел в жизнь политику, понятную и доходчивую на уровне инстинктов — посеял и начал взращивать религиозную вражду. Его империя в половину западной Европы нуждалась в особой, независимой от Константинополя религии. Поэтому предвестником русофобии стал намеренный раскол общей христианской церкви на западную и восточную.

Не только религиозная рознь, геополитические опасения или хищные замыслы поддерживают вечную неприязнь Запада к России. Еще в девятнадцатом веке Н.Я. Данилевский, размышляя о несовместимости внутреннего мира русских и западных людей, их цивилизаций, высказал мысль, что каждый народ или цивилизация имеет определенную цель, предназначение, данное ему свыше, которое необходимо выполнить — в этом весь смысл и содержание его истории. Поэтому попытки того или иного народа поменять свою историческую судьбу на чужую — более развитую и культурную, как ему представляется, является противоестественным и невыполнимым. Одним из «законов», который выдвинул Данилевский, гласит: «Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших или современных цивилизаций».

Объясняя вечную неприязнь Запада к России, он писал («Россия и Европа»): «Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды.… Европа видит поэтому в России и в славянстве не чуждое только, но и враждебное начало.… Европа понимает, или точнее сказать, инстинктивно чувствует, что под этой поверхностью лежит крепкое, твердое ядро, которое не растолочь, не размолотить, не растворить, — которое, следовательно, нельзя будет себе ассимилировать, претворить в свою кровь и плоть, — которое имеет и силу и притязание жить своею независимою, самобытною жизнью.… Это-то бессознательное чувство, этот-то исторический инстинкт и заставляет Европу не любить Россию». Подчеркнем, это было написано в 1871 году.

Единственная ли это причина тысячелетней ненависти Запада к России, и можно ли называть это ненавистью? Вероятно, не более, чем называть ненавистью поведение стаи голодных волков по отношению к лосю, настигнутому ими в лесу. Разберем отдельно отношение к России каждого голодного «волка» из стаи под названием «Запад». Не углубляясь в седую старину, начнем с победы союзников над Наполеоном, с подписания Парижского мирного договора. После блестящей победы России в наполеоновских войнах то был момент ее триумфа, признания великой европейской державой, всеобщей ее популярности на всех «этажах» европейского общества. Но уже через несколько лет былые союзники превратились во врагов.

Британская русофобия возникла, как чисто геополитическая — вскоре после поражения союзниками Наполеона. До этого Россия и Британия веками относились друг к другу нейтрально, не имея значимых поводов для вражды или дружбы. Но после поражения Франции единственным соперником Англии в Европе стала Россия. Российская активность на юге собственной империи показалась Британии подозрительной и угрожающей ее колониальным владениям на Ближнем Востоке, в Центральной Азии и, главное, в Индии. С тех пор началось то, что именуется в геополитике «Большая игра» — противостояние в XIX веке этих двух империй. Поэтому власти Великобритании с тех пор стали искусственно насаждать у себя русофобию.

Во время войны России с Турцией и греческой борьбы за независимость британская пресса была уже настроена воинственно и истерично: «Это означает, что Россия будет обладать тем, что давно, пытается получить — военно-морской базой в Средиземном море.… При таком росте влияния она сможет, когда ей вздумается, со сравнительно небольшими трудностями, овладеть Константинополем и простереть руки на восток, поколебав основы наших азиатских владений (статья в «Морнинг Геральд»)».

Широко распространялась брошюра «Замыслы России», в которой предупреждалось: «владение Россией самой сильной стратегической позицией в мире (Константинополем и проливами) делает Россию способной захватить господство в Средиземноморье, Центральной Азии и тем подорвать торговлю и мощь Франции и Великобритании. С базой в Константинополе Россия окажется в одном шаге от мирового господства».

Властями Великобритании спешно формировалось общественное мнение, что Россия — враг номер один, а ее царь — деспот, варвар и вероломный захватчик. В России в ответ на последовавшие действия Британии навсегда прижились крылатые слова, которые приписывают Александру Суворову: «англичанка гадит».

Не вступая пока в прямое военное противостояние, Британия, однако, по своему обыкновению не считала предосудительным или бесчестным вести интриги, устраивать провокации и организовывать политические убийства в болевых точках по всему миру, включая Россию. В 1804-м году английский дипломат стоял за заговором и убийством императора Павла с целью воспрепятствовать сближение России с наполеоновской Францией и присоединению ее к континентальной блокаде английских товаров. Столетием позже, в Первую мировую войну, агент британской Секретной разведывательной службы был соучастником убийства Григория Распутина.

Политические провокации и убийства были и остаются обычными методами британских спецслужб. В наше время весь мир поразили «отравления» детей газами в Сирии, инсценированные британскими агентами «белыми касками», что было убедительно вскрыто съемками подготовки этих же детей к провокации. Вскоре мир был поражен «отравлением» боевым газом «Новичок» бывшего российского предателя с дочерью, уже отбывшего свой срок наказания и проживавшего с тех пор в Англии. За этим последовало «отравление» этим же «Новичком» оппозиционера Навального. Чисто английский почерк имеет и провокация в украинской Буче. После вывода оттуда российских войск и после входа туда украинских по улицам были разбросаны трупы мирных граждан. Это выдавалось за зверства русских, сюда привозились на «экскурсии» высшие чины Евросоюза, первые лица европейских стран. Цель была достигнута: мир был шокирован агрессивностью и жестокостью русских, а про явные несоответствия и свидетельства нейтральных очевидцев никто не узнал в наглухо запертом информационном поле.

Провокационность и инсценировка подобного очевидна всем, кто знаком с российской реальностью, но такое с готовностью поглощается «демократическими» массами, надежно укрытыми от объективных мнений и материалов, как от враждебной русской пропаганды. Это «работает», общественное мнение на стороне своих правителей, а только это и нужно «демократическому» Западу в вечной войне с Россией. По-прежнему «англичанка гадит» нам, где только сможет. Похоже, это чисто английская черта, укоренившаяся с колониальных времен, как и уверенность в своем природном превосходстве: допустимы самые бесчестные и грязные приемы, если «гадость» делается против «чужого».

Вернемся, однако, в XIX век. Английская русофобия, укоренившаяся стараниями властей в общественном мнении, и растущая тревога за безопасность морских путей к своим колониям привели вполне ожидаемо к войне в 1853 году. Поводом послужила победа русского флота над турками в Синопском сражении. Ухватившись за это, как за casus belli — законный повод, — опасаясь за выход русского флота в Средиземное море, английские и французские войска вторглись в русский Крым. Это была первая и единственная к настоящему времени масштабная война Великобритании и России. Захват Севастополя, главной базы русского флота, обеспечил Великобритании победу. Россия была унижена и обязана вернуть туркам завоеванные в войне территории. Тревоги Британии могли бы исчезнуть: проливы по-прежнему находились у Турции, Россия наглухо заперта в Черном море. Тем не менее, как заметил великий канцлер Бисмарк, объединивший Германию, «кит не может победить слона». Поэтому британский «кит», находясь на пике своего колониального могущества, продолжал воспитывать в своем народе русофобию, которая «выйдя за рамки интеллектуальных кругов, подчинила себе прессу, проникла в популярнейшие жанры карикатуры и романа и в совершенстве отточила искусство мягкой силы» (Ги Меттан, «Запад-Россия: тысячелетняя война»).

Перейдем к Германии. Натиск на Восток германцев начался в позднем Средневековье с колонизации северо-восточных земель вдоль южного Балтийского берега. Забыв о тщетных Крестовых походах на библейские земли, тевтонские рыцари направили свою агрессивную энергию на восток Балтики, и вполне успешно. Однако много позже в результате завоеваний Петра Великого колонизированные ими земли превратились в прибалтийские провинции Российской империи. Тем не менее, в образе остзейских баронов и формальном статусе помещиков тевтонские дух и культура закрепились там на века. В настоящее время «независимые» на бумаге страны Балтии, это по-прежнему ментально тевтонские и шведские колонии.

Опоздав на столетие с дележом мира европейскими державами и захватом заморских колоний, Германия в XIX веке обратила свой голодный взгляд на наиболее доступный и еще нетронутый никем славянский восток. С объединением Бисмарком разрозненных германских княжеств во Второй рейх, Германией завладела эйфория национального подъема. Возник особый взгляд на культуру, на свой народ и немецкое национальное государство, были сформулированы основные идеи романтизма, как ответ на сухой атеизм французского Просвещения. Все это стало питательной средой, в которой родилась идеология Sturm und Drang («Буря и натиск»). Из нее возникло затем свойственное только немцам убеждение, что низшие расы, живущие на Востоке, искони не способны создать цивилизованное государство, вследствие чего ими должны править другие. Так родилась и была встречена с энтузиазмом идея Lebensraum — «жизненного пространства», необходимого Великой Германии, не умещающейся более в своих границах. По мнению зачинателя этого понятия Ф. Ратцеля, рьяного «последователя» Дарвина, рост молодого государства, как любого живого организма, безусловно позволяет ему присваивать территории менее сильных соседей. Это убеждение на целое столетие легко и «естественно» легло в идеологическую основу сначала германского империализма, затем фашизма, но живо и поныне в других обличиях.

Желание Lebensraum подкреплялось сомнительными доводами об историческом расселении германских племен в древности. Постепенно расширение «жизненного пространства» стало трактоваться, как цель и священное право. Высокие темпы демографического и экономического развития Германии в результате политического объединения еще настойчивее толкали политиков и интеллектуальную элиту к действиям. Стремление к Lebensraum было позже обосновано и геополитически. Германия по этой теории причислялась к «Силе Суши» в противовес «Силе Моря» — англосаксонскому миру. Поэтому путь на Восток, в Евразию, полагался для Германии делом правым и обоснованным.

В этих условиях вполне естественно возникла идея «русской угрозы», а из нее неизбежно проросла политическая русофобия. Система народного образования Германии буквально пропитывалась идеями пангерманизма и русофобии. К 1914 году национальные газеты откровенно говорили о войне с Россией, как о чем-то желанном. Подразумевалось, что Россия непременно сама развяжет войну в союзе с вечным соперником Германии — Францией, и тогда мечты сбудутся.

Политическая русофобия Германии не только пережила Первую мировую войну, но даже усилилась в результате ее поражения. Через полтора десятка лет русофобия проявилась в Германии в еще более грубом и высокомерном виде, как к стране «недочеловеков» (Untermensch). К этому был «пристегнут» и строящийся в СССР опасный для Европы коммунизм. В таком виде русофобия была поднята Адольфом Гитлером на флаг и питала германский нацизм вплоть до его уничтожения. Но, как оказалось, неполного уничтожения, и готового быстро возродиться в Европе.

В результате последовавшей после разгрома Германии Холодной войны, русофобия только усилилась в ее НАТО-вской, западной части. Русофобия там вновь прививалась населению со школьной скамьи. Опрос старших школьников, проведенный в середине 1960-х годов в ФРГ, показал, что образ России — по-прежнему резко отрицательный. По ответам школьников, «русские были примитивными, крайне жестокими, злыми, кровожадными, алчными и невероятно упрямыми».

Русофобию в Польше питают исторические реминисценции. Несколько веков назад Польша простиралась по правобережной Украине, включая Киев, до Черного моря. Временами она владела исконно русскими землями, даже Смоленском. Польша включала в себя Литву и западную Белоруссию в союзной Речи Посполитой, и даже ненадолго посадила своего человека на московский трон и оккупировала Москву. Польское королевство гордо простиралось от моря до моря: «Польска от можа до можа». По мнению поляков, лишь досадные случайности помешали Польше распространить свое могущество до Урала. Виновата в этом, разумеется, Россия. Усугубляет русофобию вековая обида, давняя ненависть к России, которая топтала солдатскими сапогами ее земли, подчиняла, и неоднократно разрушала ее государственность, делив ее земли с Пруссией и Австрией. Новая «перекройка» Советским Союзом польских земель по итогам Второй мировой войны, как и насаждаемый «социализм», несмотря на принесенное освобождение от германского фашизма, также не добавило полякам благодарности и любви.

Поэтому великая мечта и цель «Польша от моря до моря» легко нашла себе понимание и поддержку в польском народе, и теперь становится национальной идеей. Реальность осуществления таких планов или мечтаний может вызвать сомнение. Земли и прошлое величие мирно не возвращаются, соседи всегда ревниво и неодобрительно следят за этим. Однако, в современном мире важны не столько земли, сколько политическое и экономическое влияние на народы, а этого Польша вполне может добиться, став центром в блоке «лимитрофов», противостоящих России, и утвердившись в роли эксклюзивного и верного проводника влияния США в Европе. Специальная военная операция России на Украине по защите республик Донбасса вызвала в Польше русофобскую истерику. Ее премьер-министр заявил, что «Русский мир — это раковая опухоль, и который нужно уничтожить, потому что он угрожает всей Европе».

Столь же неуемная по озлобленности русофобия развивается в настоящее время в странах Балтии. У Литвы — те же горькие исторические воспоминания, как у Польши, с которой она некогда составляла великую Речь Посполитую. Литва со средних веков постоянно «бодалась» с Россией и часто грабила Новгородские и Псковские земли. Князь Александр Невский неоднократно и успешно бился с ее войсками, даже в глубине России, в нынешней Тверской области.

Латвия (Курляндия) и Эстония в Средневековье были колонизированы и порабощены германским рыцарством Тевтонского и Ливонского орденов. Рыцари утвердились здесь не только как бароны-помещики, но и как воинство, посягающее на земли Руси. Александр Невский дал им отпор на льду Чудского озера в 1242 году. Германцы и шведы были в разные времена полными хозяевами Прибалтики, местное население никогда не имела здесь своей государственности. На эстонском языке слово сакс (saks) означает не только германец, но и «господин», человек высшего сословия. Со времени Петра Великого эти земли вошли в Российскую Империю, а остзейские (прибалтийские) бароны занимали при всех последующих русских царях важные должности и внесли значительный вклад в преобразование петровской России на европейский лад.

Получив независимость от Российской Империи в результате революции 1917 года страны Балтии оказалась вскоре под сильным влиянием фашисткой Германии, с правительствами, враждебными Советскому Союзу. С началом Второй мировой войны и усиливающейся опасностью для СССР, в результате соглашения с Германией, СССР «убедил» правительства стран Балтии разрешить войти советским войскам и создать у них базы. Неоднозначное во многих отношениях это политическое решение, тем не менее, при неожиданном и вероломном нападении германских войск в 1941 году замедлило на несколько месяцев их наступление, что дало возможность советским войскам перегруппироваться и остановить их. Без этого оккупанты оказались бы у стен Ленинграда в первые же недели.

Тем не менее, уже в наше время, с победой над фашизмом и освобождением Прибалтики, местное население, в своем большинстве, не приняло советских людей, как освободителей. Очень многие из них сотрудничали с нацистами, призывались как «свои» в гитлеровскую армию, воевали в составе немецких частей на восточном фронте. Даже после окончания войны еще несколько лет пришлось бороться с бандами «лесных братьев» в Эстонии. Последовавшие после войны сталинские репрессии против коллаборационистов и «враждебных элементов», насаждение чуждого европейцам «социализма», массовое переселение сюда новых жителей из центральных российских районов, только укрепило в прибалтийском населении неприязнь к России.

С распадом СССР и получением странами Балтии независимости, русскоговорящим гражданам, поселившимся или родившимся здесь после войны, в гражданстве было отказано — формально по результатам экзаменов по национальному языку. Они получили паспорта «неграждан», например, как «серые» паспорта в Эстонии. В этих условиях на «демократических» выборах во власть теперь проходят только ярые националисты-русофобы. С этого времени внутренняя политика и внешние отношения этих стран полностью определяются в Вашингтоне и Лондоне.

Русофобия США берет свое начало в 1945 году. После Второй мировой войны в мире остались только две могущественные сверхдержавы, обладающие ядерным оружием — СССР и США. Обе стали по идеологическим причинам непримиримыми врагами, хотя в недавнюю войну были союзниками. США, как оплот либеральной демократии, стремились распространить свою «демократия и свободу» по всему миру, объединить всех в антикоммунистический блок, но в реальности поработить их долларовой экономикой и утвердить свое мировое «лидерство». Советский Союз, следуя незыблемым марксистско-ленинским догмам, стремился «осчастливить» все народы мира своей идеологией и «нерыночной, справедливой» экономической системой. При этом СССР открыто угрожал Западу, как, например, в речи генерального секретаря Н. Хрущева с трибуны ООН: «мы вас похороним».

Естественно, при таких разногласиях можно было ожидать только военного столкновения. Оно и произошло, и не раз, в виде прокси-войн, т.е. на чужой территории, преимущественно чужими руками, но с оружием и под руководством соперничающих сверхдержав. В обеих войнах американцы принимали прямое участие в боях, неся значительные людские потери. Сначала это была война в Корее, позже во Вьетнаме. По итогам первой войны, Корея была разделена на «коммунистическую» и «демократическую» части, так же, как была разделена после войны Германия и ее столица Берлин. Но во Вьетнаме «коммунисты» сумели победить при поддержке СССР и Китая, и американцы позорно бежали.

После этих войн Россия, «наследница» СССР, вступала в конфликт с Соединенными Штатами и их союзниками по вопросам Ирана, Косово, Сирии, Ирака, Кавказа. Теперь же конфликт на Украине превратился в непримиримое и уже военное противоборство — пока (в 2022 году) чужими, «украинскими» руками. Средства западной массовой информации теперь даже не вспоминают о декларируемой свободе слова, или элементарной объективности, применяют цензуру, запрет альтернативных источников информации, используют любой повод для возбуждения в своем населении ненависти к России. «Россия — наша геополитический враг номер один» — было провозглашено в Сенате США, и это оправдывает и поощряет нарастающую русофобию в любых формах.

Предполагаемая угроза России мировому господству Запада концентрированно выражена в геополитике — науке, развиваемой в западных странах с девятнадцатого века. В результате «победы» Запада в Холодной войне, схлопывания двуполярного мира в однополярный, тот проникся убеждением в своем превосходстве над всеми «другими», приняв мировоззрение «West and others» (Запад и другие), уверенный теперь в неоспоримом праве на «лидерство» в мире. Это убеждение стало официальной идеологией США, его союзников и «вассалов». Геополитические теории восприняты США как руководство к действию, как государственные доктрины, не подлежащие сомнению и критике. Внешняя политика теперь повсеместно направляется на ослабление России — центра силы Евразии — на ее расчленение, к отрыву и подчинению ее евразийских союзников, бывших советских республик.

Основатели геополитики рассматривали Евразию, как гигантский остров среди мирового океана. Этот остров имеет сердцевину, называемую Heartland (Хартленд, сердцевинная земля) и «кайму» из западноевропейских стран по берегам омывающих морей и океанов — Rimland (Римленд, Дуговая земля, Внутренний полумесяц). Действительно, в полярных координатах это выглядит примерно так, если учесть, что Евразия с Африкой занимает 2/12, а Мировой океан 9/12 части планеты.

Центральную область Евразии — Хартденд — занимала и господствовала в ней сначала Российская Империя, затем СССР, теперь Россия. Все они именовались классической «Силой Суши». «Кайму» Евразии — Rimland — занимали страны западной Европы, всегда соперничающие или воюющие с Хартлендом: Великобритания, Нидерланды, Франция, Скандинавия, а также Япония на Дальнем востоке. Все они составляют «Силу Моря». Германия, Австрия, страны Восточной Европы по этой теории занимают среднее положения, способные даже объединиться с Хартлендом для достижения мирового господства.

Со становлением США после Второй мировой войны одним из двух полюсов мировой силы, западная геополитика видоизменилась, перенеся центр «Силы Моря» в Северную Америку. Так появился кроме внутренней каймы из морских западноевропейских стран еще и внешний атлантический контур, объединивший всех в единый коллективный Запад, противостоящий российской Евразии. Внутренний же «старый» контур из приморских государств вокруг евразийского «острова» получил роль удавки и название «петля анаконды», подразумевая ее способность и цель удушения континентальной России.

Конец ознакомительного фрагмента.