Паранойя. Апокалипсис

Дмитрий Леонидович, 2023

Весь мир сходит с ума. Наружу выходят страхи и страсти людей.Молодая пара тоже сходит, но их безумие оказывается даже приятным.Что возникнет из этого хаоса?

2. День второй

Проснулся я поздно. Проснулся от того, что мой член попал в мягкие теплые губы.

Над моим пахом склонилась голова Вики.

Скоро члену стало тесно во рту. Она подняла лицо, хитро улыбнулась.

— Нравится такое пробуждение?

— Ага, — выдохнул я.

— А если так?

Она наклонила голову, неторопливо накручиваясь губами на член. Глубоко. Совсем глубоко. Пока моя головка не почувствовала впереди препятствие, ее гланды. После короткой задержки Вика отпрянула. Она улыбалась.

— Мне сложно. Нужна практика. Я давно хотела попробовать, но стыдно было.

Девушка села верхом на мое бедро, потерлась о него промежностью. Она уже была влажной.

Потом перебралась на член. Села, покачалась на нем недолго. Слезла, улыбнулась шкодливо, глядя на мое лицо взяла член в рот. Облизала головку. Всосала глубоко. Опять села на него верхом.

Так она развлекалась еще несколько раз, пока не стала терять контроль над собой. А потом отбросила все игры и стала мощно двигать задом, прижимаясь ко мне своим гладким лобком.

— Давай! — резко задергалась она, когда у нее приблизился оргазм.

Через несколько движений я выплеснулся в нее.

— Феерично! — выдохнула она мне в шею, когда дыхание успокоилось. — Я теперь буду делать всё, что ты захочешь. Всегда. Чего бы ты хотел?

— Есть одно желание, которые ты можешь исполнить прямо сейчас.

— Да? — заинтересовалась подруга.

— Встань, иди голой на кухню, и приготовь мне омлет.

Вика улыбнулась и вышла из спальни, виляя попкой. Скоро по квартире расплылся запах жареных сосисок, которые она нарубила на сковородку. Я не выдержал, встал, не дожидаясь, пока она меня позовет.

* * *

Вика выглядела вполне здоровой. Поглядывала на меня исподлобья, игриво улыбалась, но при этом не забывала наворачивать омлет и бутерброды, так активно, что ее щеки торчали, как у хомяка.

— Как ты?

Улыбнулась:

— Неплохо. Чувствую себя удовлетворенной и довольной жизнью.

— А вчерашнее?

Пожала плечами:

— Будем смотреть, что из этого получится. Пока никто нас арестовывать не пришел.

Я задумался. Ее слова зацепили какую-то мысль.

— Знаешь, я вчера «скорую» пытался вызвать, сначала долго ждал ответа, потом сказали, что машин свободных нет, и до утра никто не приедет. Странно это.

— Вообще что-то странное происходит всю неделю. Люди как с цепи сорвались.

— И болезни наши так некстати…

— У нас таблетки кончились, надо купить. Вдруг вечером снова температура поднимется?

Я кивнул, схожу, мол сейчас.

Доел, оделся, пошел.

* * *

Перед тем как открыть дверь, посмотрел в глазок. Вспомнилось, как вчера неожиданно на меня налетел буйный будущий покойник, испугался — вдруг опять дверь открою, а там…

Лестничная площадка пустовала.

Я поцеловал всё еще голую Вику и вышел. За моей спиной громыхнула дверь, щелкнул замок.

Я остановился перед лифтом, нажал кнопку. Почему-то шума лебедки слышно не было. Я прислушался — из шахты лифта раздавались размеренные звуки. Глухие удары. Кто-то застрял?

За моей спиной загремел замок соседей. Дверь приоткрылась. В узкую цель выглянула женщина, круглощекая, лет сорока.

«Это та самая Света, жена соседа, которого мы…» — догадался я.

— Молодой человек, — негромко позвала она.

Я повернулся. Я был смущен. Вдруг она догадается, что это мы ее мужа завалили?

— Молодой человек, вы меня изнасиловать хотите?

— Что? — впал я в ступор.

— Вы меня изнасиловать хотите. Я знаю. А я сейчас совсем одна, представляете?

Пока она говорила, дверь ее квартиры медленно открывалась. Женщина стояла за ней совершенно голой. В одних тапочках.

— Муж куда-то ушел, некому меня защитить…

Большие груди лежали на выпирающем животе. Растянутые складки кожи на боках гармонично сочетались с целлюлитом на толстых бедрах. В центре всего этого великолепия чернел лохматыми волосами лобок. Я почувствовал тошноту.

— Нет, что вы! — замотал я головой.

— Не обманывайте. Я видела, как вы отводили взгляд, когда мы ехали в лифте. Вы давно хотите меня изнасиловать!

Мое отрицание застряло в горле. Дверь открылась полностью, и я увидел, что в руке женщины разделочный топорик для мяса. Цельнометаллический, продолговатый такой, тяжелый.

— Вы не так поняли… — голос у меня вдруг сел, я почти шипел.

— Я вам не верю, не надейтесь меня обмануть.

Женщина сделала шаг ко мне. Я, не отводя взгляда от ее безумно спокойных глаз, отодвинулся спиной вперед в сторону лестницы. Она опять шагнула, а я опять отошел. Я боялся сделать резкое движение, я боялся развернуться, чтобы не спровоцировать эту сумасшедшую.

Тут я вспомнил, что спорить с безумцами нельзя. Даже если они несут полный бред.

— Вы правильно догадались, но вот прямо сейчас я для вас не опасен. Я совсем недавно изнасиловал другую девушку. А насиловать больше одной девушки в день мне психотерапевт запрещает.

Я нес какую-то матерую ересь и отступал к лестнице. Она слушала и двигалась за мной.

Дверь нашей квартиры тихо щелкнула и открылась.

За спиной безумной тетки появляется Вика.

Над головой сумасшедшей взлетает и опускается табурет.

Тетка валится на пол. И топор роняет. Он ужасно громко звенит по кафельной плитке, эхо разносит звук по всем этажам.

Вместо голой толстухи передо мной оказывается голая Вика. С табуретом в руках и широкой улыбкой на лице.

— Тебя вообще отпускать из дома нельзя, кобелина. Признавайся, давно ты ее соблазнил?

Тут на пару этажей ниже проворачивается замок, кто-то выходит из квартиры. Вика вспоминает, что она голая, и заскакивает обратно в квартиру, вместе с табуретом. И я заскакиваю за ней, потому что что делать — не пониманию.

* * *

Тихо закрываю дверь квартиры и прижимаюсь к ней спиной.

— Что за чертовщина происходит? У них вся семья большая на голову?

— Ты с ней точно не спал? А то странное совпадение — муж ее на тебя из ревности бросается, потом она голой бросается на тебя. Я, конечно, могу понять ее чувства. Сама с радостью с тобой трахаюсь, но конкурентки мне не нужны. Мне самой мало.

— Да не трахался я с ней! — кричу шепотом. — Ты эту тетку видела?

Вика задумалась на секунду, поверила. Потом ее мысль перескочила на другое:

— Ой, я что, опять человека убила? Что же делать? Нас посадят теперь?

Я прикинул варианты.

— Может, пока никто не увидел, затащим ее в ее же квартиру и там оставим?

— Ага! — закивала головой подруга.

Я смотрю в глазок.

Тела нет.

— Наш труп сбежал!

Вика отталкивает меня, сама смотрит.

— Вот блин!

Через железную дверь мы слышим визг в подъезде, потом хлопает дверь на улицу.

Я открыл дверь, выглянул.

Площадка пуста. Трупа нет, топора нет, ничего нет.

«Что за хрень?» — не понимаю.

Тетка тяжелая, так быстро никто ее утащить не мог. Да и кому нужна, кроме нас, толстая голая мертвая тетка? «Некрофилу», — подсказывает подсознание.

— Сюда иди! — кричит Вика из кухни.

Я подбегаю. Наши окна выходят во двор дома, на ту сторону, куда открываются двери подъездов. Вика смотрит вниз. Даже окно открыла и, прямо с голой грудью, высунулась наружу, чтобы лучше видеть.

Выглядываю.

Перед подъездом стоит недоубитая нами тетка. Голая. Толстая. В тапочках. С топором.

У подъезда несколько человек. Люди, кто рядом с ней, шарахаются от безумной. Кто подальше, наоборот, пальцами показывают и подходят, чтобы рассмотреть. Кто-то уже и телефоны достал — снимают.

Тетка смотрит по сторонам, говорит что-то. Люди к ней придвигаются.

— Наверное, втирает, что ее изнасиловали. Или хотели изнасиловать, — предположила Вика.

— Или прямо сейчас хотят.

Какой-то мужчина подходит ближе, снимает джинсовую куртку, чтобы прикрыть телеса сумасшедшей.

Та что-то говорит. Он качает головой. Та вцепляется в его рубашку рукой и взмахивает топором. Мужик пытается отпрянуть, не удается. Топор рассекает ему ключицу. Толпа кричит и мечется.

Тетка взмахивает топором еще раз. Мужик пытается прикрыться здоровой рукой. Тетка толстая, удар у нее тяжелый. И топор тяжелый. Он раскалывает голову.

Тело падает. Безумная наклоняется и наносит еще несколько ударов по нему.

Потом распрямляется. Растрепанная, окровавленная. Теперь ее безумие видно издалека.

— Вот дерьмо!!

— Ага!

Подъезжает машина полиции. Останавливается невдалеке. Выходит пара ментов. Один совсем молодой, испуганно вцепился в автомат, второй выглядит старше и спокойнее.

Подходят к безумной.

Тот, который старше, жестом руки останавливает напарника и медленно достает пистолет.

Тетка что-то говорит.

Полицейский с расстояния в пару метров поднимает оружие, целится, стреляет. Дважды.

Тело голой тетки падает.

— Вот дерьмо!!

— Полное!

Свидетели на улице испуганно молчат. Полицейский что-то объясняет. Выносят покрывала, накрывают тела. Полиция уезжает. Тела у подъезда остаются. Люди расходятся, некоторые звонят куда-то и темпераментно рассказывают об увиденном.

* * *

— Они ее просто замочили! Даже не пытались арестовать или поговорить, — Вика отошла от окна и села на табурет, обхватив себя руками.

— Меня больше испугало, как именно они это сделали. Ты видела, старший приказал напарнику не стрелять из автомата? Он понимал, что из пистолета спокойно ее убьет. Из пистолета чище и безопаснее для окружающих. Они не первый раз так убивают.

— Что за хрень происходит? — девушка обхватила свою голову руками.

Ее груди качаются между локтями и отвлекают меня от убийства.

Вика замечает мой взгляд.

— Что? — улыбается. — Ты снова меня хочешь?

— Не сейчас, — беру я себя в руки.

Я взрослый мужчина, я должен позаботиться о моей девочке. Сейчас нужно не трахать ее, а выяснить, что происходит, и сходить в аптеку, за жаропонижающим.

— Я спущусь, поговорю с людьми, потом в аптеку.

— Я не отпущу тебя больше одного. Вместе пойдем. Буду тебя от голых озабоченных теток защищать.

— Я от таких голых теток теперь сразу убегать стану.

— А вдруг она будет голой, но молодой и красивой? Тоже убежишь? — с подозрением прищурилась Вика. — Нет уж. Я с тобой. И нож возьму.

— Голой, молодой и красивой? Прямо как ты сейчас?

— Точно! — подруга от комплимента расплывается в довольной улыбке.

И идет одеваться.

* * *

Площадка нашего этажа пустовала. Дверь соседней квартиры так и осталась открытой настежь.

Вика остановилась. Судя по хитрой морде лица, что-то задумала. За руку дергает:

— Давай зайдем, посмотрим. Они вроде вдвоем жили.

— А вдруг там кто-то есть? — тихо отвечаю. — Может, у них дети были?

— Были бы у этой тетки дети в квартире, она бы не бегала голой. Ну или сначала она бы их топором…

Мысль была логичной. Квартира соседей должна пустовать.

— Но это вроде как кража.

— Какая кража? Если что, скажем, дверь открытую увидели, зашли спросить, не нужна ли помощь. Если там пусто, найдем ключи, запрем, потом в удобное время спокойно поищем, что там интересного есть.

— Только я первый. И нож мне дай.

Вика подала мне кухонный нож среднего размера, который перед выходом сунула себе в набедренный карман штанов.

Я вошел.

— Есть тут кто? — поинтересовался из вежливости.

Молчание.

Заглянул в ближайшие двери. Кухня, ванная, туалет — везде пусто. Проход в гостиную — пусто. Спальни, две, за закрытыми дверями — тоже пусто. На балконы через окна заглянул — там тоже нет никого.

— Слушай, какая отличная квартира у них! — восхитилась Вика.

Квартира действительно от нашей отличалась, как новый «мерседес» от дедушкиных «жигулей», догнивающих в деревенском доме родителей. Во-первых, размерами. Она была трехкомнатной, наша — однокомнатная. Во-вторых — ремонт сделан отличный, с качественными материалами.

— А смотри как кухня оборудована! Тут даже посудомойка есть! — послышались восторги Вики.

Это в-третьих, да. Бытовая техника и мебель хорошие везде стоят.

— Давай потом посмотрим. Ночью.

Мне было страшно вот так спокойно ходить по чужой квартире, хозяйку которой только что застрелили на глазах всего дома.

— Вдруг соседи решат прийти, ее мужа поискать в квартире?

Вика спохватилась, быстро нашла ключи. Они висели на крючке на специальной дощечке в коридоре. Рядом висели ключи от машины. Похоже, кроме внедорожника мужа у безумной Светы была и своя.

Мы заперли входную дверь и по лестнице пошли вниз. Лифт всё еще не работал. И из него раздавались всё те же размеренные звуки, которые я услышал, когда напоролся на сумасшедшую.

* * *

Перед подъездом лежали два тела, накрытые тканью. Недалеко стояла кучка жителей дома, обсуждали происшествие.

Людей во дворе было гораздо меньше, чем в обычный день. Сегодня же суббота. Обычно за продуктами ездят, с детьми гуляют, компании молодежи пиво пьют, старики на солнце греются. Сейчас людей было мало, праздношатающихся людей и вовсе почти не видно. Кто-то быстро проходит по своим делам, настороженно поглядывая по сторонам, и еще вот соседи кучкой стоят.

Подошли к ним. Спросили, что полицейские сказали. Нам одна словоохотливая тетка пересказала. Оказывается, у психов обострение массовое, санитары психушек не справляются. Почему — неизвестно. Психи опасны. Полицейские, потеряв много людей, получили приказ стрелять на поражение. Рекомендовали из квартир не выходить, контакты с людьми, даже знакомыми, сократить до минимума.

Выслушав, мы пошли дальше.

— Надо было сразу в сети посмотреть. Там должно быть много видео и сообщений, если такая хрень происходит.

— Ага. Вернемся — посмотрим.

— Та тетка, которая рассказывала, тебе глазки строила.

— Серьезно?

— Тебе, котяра, это нравится?

— Мне ты нравишься. А та тетка — нет.

Вика улыбнулась, расслабилась.

* * *

В ближайшей аптеке купили жаропонижающее. Тех чудо-таблеток, которые помогли мне продержаться на работе, не оказалось, разобрали. Вроде как эпидемия гриппа неожиданно началась. Неделю назад ничего не было, а тут вдруг целая эпидемия. Девушка-аптекарь посоветовала взять анальгин в ампулах и еще что-то. Сказала, если это вместе ввести, сто процентов температуру собьет. Взяли. И шприцы взяли.

Пока возвращались к дому, пришла новая идея — закупиться продуктами. Вспомнили американцев, которые при любой непонятной фигне скупают туалетную бумагу. А мы будем скупать не бумагу, а продукты. То, что непонятная фигня уже вовсю происходит, — очевидно.

Взяли мою машину, доехали до супермаркета. Там бросалось в глаза, что ажиотажа еще нет, полки еще полные, но на лентах перед кассами завалы продуктов гораздо плотнее, чем в обычную субботу. И набор продуктов изменился — многие покупают не йогурты со вкусом экзотических пищевых добавок, не сыры с плесенью, а вполне себе простые макароны и крупы, причем не по одной упаковке.

Как я эту тенденцию увидел, понял, — надо брать по максимуму, иначе завтра-послезавтра даже хлеб не купим, разметут всё.

Мы загрузили две большие тележки. Спонсором этого развлечения стал сосед-покойник. Я использовал его карточку. Даже снял деньги с его карточек, сколько банкомат выдал.

На случай, если всё же попытаются расследование устроить, натянул бейсболку так, чтобы на камере не опознали, но я уже не верил, что кто-то что-то будет расследовать. Если полиция отстреливает психов на улице — тут не до расследований.

Кроме обычного нашего меню мы закупились мясными и рыбными консервами, взяли мяса, сколько в морозилку влезет, макароны взяли, крупы, сгущенки много. Всякие полезные мелочи — средства гигиены, пакеты, упаковочную пленку, шампуни. Сахар еще запасли, чай-кофе. И муку. Вика печет редко, но оладьи или омлет сделать способна.

— У соседей хлебопечка есть, — вспомнила в последний момент подруга.

И принесла со стеллажа еще три пакета муки.

Зачем нам столько продуктов? Не знаю. Но пусть лучше будут. Дело даже не в том, что муки не хватит, а в панике. Народ бросится разгребать всё, и это всё исчезнет на какое-то время с прилавков. Потом появится, но сильно дороже. В общем, пусть будет. Если панику не предотвратить, ее лучше возглавить. Моя девочка не должна сидеть голодной.

Вернувшись, мы долго таскали продукты от машины в квартиру. По лестнице. На шестой этаж.

* * *

От перетаскивания продуктов мы устали и взопрели. Так что вместо поиска информации в сети о том, что происходит, ввалились в душ. Вдвоем.

Результат был предсказуем. Вышли мы оттуда нескоро, зато чистые и удовлетворенные. Началось все невинно — с мытья друг друга. Потом мытье перешло в ласки с пеной, потом я стал целовать чистую влажную нежную кожу… а потом Вика уперлась руками в стенку, а я пристроился к ней сзади. Это еще хорошо, что нам ванну лень было наполнять, иначе мы там бы и уснули. А так — уснули на кровати.

— Что, опять? — проснулся я от прикосновения губ к члену.

— Угу.

— Нет. Сейчас у нас будут ролевые игры.

— Да? — заинтересовалась.

— Надевай чулки и фартук и иди на кухню, готовь обед.

— Гад ты.

— Голодный я.

Пока Вика готовила, я пошарил в сети. Много видео с безумцами. Немолодые женщины, которые раздеваются на улице или пристают к прохожим. Мужчины, которые читают проповеди. Люди, которые ведут себя явно неадекватно — застывают в странных позах, совершают одни и те же ритмичные движения, уходят в себя. Драки. Трупы. Мнения врачей.

В мнения этих я попытался разобраться. Похоже, пока шла первая волна комментариев, от тех, кто ничего толком не знает, но хочет словить популярность. Один такой «медик» под конец видео с красным от ярости лицом кричал, брызгая слюной, что настает конец света.

В этом ворохе мусора я нашел кое-что здравое.

* * *

— Есть иди, — крикнула подруга с кухни.

На обед (или это уже ужин?) были отбивные с макаронами. Вика даже какую-то подливку сделала, вкусную. Когда накладывала, я не удержался, погладил ладонью по ее голому заду. Приятно. Такая гладкая шелковистая кожа. Почему раньше мы так не делали?

— Что нашел в сети? — мы устроились перед тарелками.

— Один блогер попытался собрать проверенную информацию и обобщить ее. И со специалистами проконсультировался. В общем, всё серьезно. Идет эпидемия безумия. По всему миру. Власти пока ничего не говорят толком. Люди заболевают, температура, головная боль, потом — сумасшествие. По признакам похоже на паранойю, при этом много больных с агрессивным поведением.

— Это что же? Мы тоже?

Я только плечами пожал. И продолжил:

— Говорят о пандемии. У разных людей психические отклонения по силе разные. Кто-то ведет себя нормально, кто-то зацикливается на одной идее, а кто-то вообще теряет связь с реальностью. В самых тяжелых случаях — нарушение способности говорить и двигаться, галлюцинации.

Вика молчала. Переваривала информацию.

— У разных больных направленность их сумасшествия разная. Часто встречается бред ревности, у немолодых женщин — фантазии на тему изнасилования или того, что их все хотят, у мужчин чаще мания величия или какие-то сверхценные идеи. Например, один «гений» выложил ролик, где на полном серьезе говорил, что при ловле устриц нужно использовать звездный свет, а если поймать единорога и применить шерсть с кончика его хвоста, то вообще небывалый улов начнется, — я вспомнил ролик и улыбнулся. — Ну и много таких, кто считает, что за ними охотятся, управляют их телами, поселяют личинок им в голову или живот, отдают приказы прямо в мозг… в общем — полный набор бреда.

— И что же теперь? Карантин введут?

Я задумался. До сих пор я просто искал информацию, не пытаясь ее осмыслить. А теперь вот задумался. Я, конечно, не ученый. И не знаток политики или экономики. Фильмы о всяких апокалипсисах смотрел. Об эпидемиях читал. О войнах.

— Карантин вводить поздно. Зараза уже разошлась. Если введут — только ради того, чтобы людей изолировать друг от друга. Вроде как если они меньше будут сталкиваться, то и поводов для агрессии меньше.

— Так если людей в квартирах запереть, у них совсем крыша поедет, даже у здоровых. Они друг друга в семьях начнут убивать.

— Это ты так считаешь. А чиновники решат по-другому. Если всё дерьмо держать запертым в квартирах, его меньше видно будет, а для них главное — видимость.

Вика нахмурилась, но возражений не нашла.

— Я другого боюсь. Что, как во всяких зомби-апокалипсисах, те структуры, которые должны поддерживать порядок и обеспечивать жизнь, станут центрами распространения заразы. Представь — в армейской части начнется эпидемия паранойи. Если солдатам оружие выдадут — они тут же начнут стрелять друг в друга и в командиров. А потом разбегутся и откроют охоту на окружающих.

— Что же делать?

— Надо завтра опять в магазин ехать, мы неправильно закупились. То есть закупились правильно, но не всё, что нужно.

— Что ты имеешь ввиду?

— Если всё рухнет, то отключат электричество. Энергосистема рухнет из-за какой-нибудь аварии, и восстановить ее будет невозможно. Совсем. Отключатся холодильники. Скоропортящиеся продукты протухнут. В многоэтажках отключится вода. Нет воды — нет смыва в туалетах. И связь исчезнет — даже если провайдеры будут работать, телефоны и планшеты разрядятся, заряжать будет негде. Это только первые проблемы. Осенью не включится отопление. Трубы замерзнут и полопаются. Многоэтажки станут непригодными для жизни. Газ рано или поздно тоже в трубах исчезнет.

— Черт!

— Если пойдет по плохому сценарию, придется уезжать. У моих родителей есть дом в деревне — туда можно. Там есть колодец, печка, выжить можно. Но это чуть позже, пока есть электричество, можно не торопиться. Только воды питьевой надо набрать или купить побольше. И консервов, сколько увезем. И бензина.

— Может сразу ехать?

— Надо к отъезду подготовиться. Купить всё, что потребуется, надолго. Если получится — оружие достать какое-то.

* * *

После позднего обеда я понял, что у меня повышается температура.

— Ну что, в магазин поедем или секс?

— Ни то и ни другое, — я пощупал лоб подруги. Он оказался горячим. — Меряем температуру, колемся жаропонижающим, и в постельный режим.

Вика улыбнулась и подняла брови при слове «постельный», но я был настроен серьезно. Я должен позаботиться о моей девочке, а позаботиться — это не только про секс. Сейчас вот — температуру сбить надо.

У меня температура дошла до тридцати восьми. Чувствовал себя я сносно, так что себе колоть жаропонижающее не стал. А Вике вколол — у нее тридцать девять с половиной на градуснике было.

Мы устроились в кровати, прижались, пригрелись и заснули, как два хомячка в уютном гнездышке.