Один из ста двадцати пяти. 90-е

Дмитрий Ковалёв, 2023

Книга рассказывает о жизни группы друзей в России в 90-е годы прошлого века. Это поколение, которое выросло в условиях социальной и экономической нестабильности, политических перемен и культурных изменений. В книге рассматриваются темы, которые обычно не обсуждаются в общественном дискурсе, такие как депрессия, одиночество, наркотики и сексуальность. Через жизненные истории людей автор пытается понять, как они справляются с трудностями и какие уроки они могут дать нам сегодня.

Глава 3

Чиша

Жить не спеши,

Не сдавайся, не меняй на гроши.

Разгорится и погаснет в ночи

Безвоздушная тревога.

Группа «Би-2».«Безвоздушная тревога»

Королев Сергей рос вежливым и культурным мажором. В детстве часто простужался и сидел дома, когда другие дети болтались на улице.

Во время частых болезней от нечего делать начал читать и к пятому классу умудрился прочитать всего Жюля Верна, Джека Лондона и кучу других не менее интересных и нужных книжек. В этот список входили Чехов, Толстой, Дюма в полном собрании сочинений, Гюго «Отверженные» и «Собор Парижской богоматери», а также подобные им произведения, знакомство с которыми, возможно, состоялось слишком рано. Дочитался до того, что когда вырос, мог иронично сказать: «Мне нечего читать, кроме фантастики и Достоевского, но я его не люблю. Все остальное я уже прочел», — чем вызывал в окружающих недоверие, хотя это и было правдой.

Половина греческой крови, доставшаяся ему от матери, бесконечно любимой Сергеем, делала его похожим на кавказца, брюнета с карими глазами. Вторая половина от отца принесла пухлые губы, животик и весьма выдающийся нос. Из недостатков присутствовало заикание, преследовавшее его исключительно в родительских пенатах. Чрезмерная опека родителей и требовательность к оценкам в школе делала его мягкотелым ботаником, заученным и замученным донельзя.

Вышеперечисленные качества его одноклассники не обошли вниманием, и он совершенно заслуженно получил немужественную кличку Зайчиша плюс славу маменькиного сынка. Занятия спортом, а именно запрещенным тогда карате, не давали ему ровным счетом ничего. Отношения с ребятами в школе не складывались.

Сергей менял школы в надежде найти общий язык с коллективом, пока его папу, видного хозяйственного руководителя, во время андроповской чистки не арестовали, обвинив в финансовых махинациях. Просидел в тюрьме он аккурат до горбачевской перестройки. А Королев Сергей из хорошего домашнего мальчика по кличке Зайчиша посредством уличного воспитания и в связи с отсутствием прежнего излишнего контроля довольно быстро превратился в обычного хулигана с гордой кликухой Чиша и перестал заикаться.

Первую делягу он провернул в пятом классе, когда из частицы красного знамени, пионерского галстука и куска белой простыни сварганил красно-белый галстук, превратив его, таким образом, в спартаковский флаг. Повязал его на шею и в таком виде явился в школу на уроки. В те далекие времена враждовали фанаты различных спортивных клубов, устраивая массовые драки и различные хулиганские безобразия, именно на спортивную тему. Больше других враждовали болельщики ЦСКА, «Центрального спортивного клуба армии», красно-синие, и «Спартака», красно-белые.

Так вышло, что все мальчишки в классе Сергея фанатели от ЦСКА, и лишь он один являлся болельщиком «Спартака», пойдя по стопам отца, выделяясь белой вороной на их фоне. Открыв дверь в класс, он сразу увидел обалдевшие от такой наглости лица мальчишек и участливо-жалостливые лица девчонок, понявших, чем все это для него закончится. Били его всем классом каждый день. Отбивался, как мог и когда мог, но галстук не снимал.

Пришлось, в конце концов, снять после прямой угрозы директора школы отчислить его за осквернение частицы красного знамени, то есть пионерского галстука. Ученики называли директора Отсос Петрович и побаивались этого здоровенного на вид, но добродушного и спокойного человека. Его слова запросто могли оказаться правдой, а отчисление не входило в планы Чиши, поэтому он превратился из болельщика «Спартака» обратно в пионеры и поменял галстук.

Королев из-за своей необычной для средней полосы внешности не был обделен вниманием женского пола и раньше одноклассников начал встречаться с девчонками, крутить романы. Влюбился первый раз в восьмом классе в девчонку-хулиганку из седьмого по имени Лена. Как-то на перемене между уроками она подошла к нему, чтобы пригласить на день рождения подруги, мол, Сергей той нравится, и она хотела бы его увидеть у себя в гостях. Через все лицо первой любви проходила глубокая царапина, полученная ею при катании на коньках. Может, это его так впечатлило, может, что другое, но Чиша влюбился в нее по уши. С Ленкой он поцеловался по-настоящему в первый раз. В память об этом у Сергея осталась отметина на руке от ожога. Целовались они в подъезде, и Королев, потеряв голову, нечаянно оперся рукой на горячую батарею. Боли тогда не почувствовал и обжегся так сильно, что остался шрам. Про подругу, ради которой его приглашали, уже никто не вспоминал.

Любовь длилась целый год и оказалась красивой и яркой, с поцелуями в раздевалке и уходами из дома. Отношения достигли апогея, когда парочка нацепила кольца из желтого металла на безымянные пальцы и объявила в школе о помолвке. Данное событие не обрадовало учительский состав. Призванные следить за нравственностью учеников, педагоги поставили вопрос о снятии колец. Однако влюбленные не торопились делать это и расхаживали по школе с гордым видом, ухудшая нравственный облик советского учащегося.

Ни уговоры, ни угрозы не возымели действия. Учителя, потеряв всякую надежду привести «помолвленных» к общему со всеми знаменателю, обратились к военруку школы за помощью и не прогадали. Единственным человеком, которого Королев уважал в школе, оказался именно он. Отставной моряк, в черной форме и с мужскими понятиями, он просто попросил его пойти навстречу учителям и снять кольца:

— Сергей, я понимаю твои чувства. Но ты пойми и женщин-учителей. Им надо воспитывать и держать в узде всю школу. Нелегкий труд, — попросил он.

— Чем кольца мешают им в работе? — спросил у него Сергей.

— В работе не мешают, но есть негласные правила, которые вы нарушаете. Еще, возможно, среди учителей много незамужних. Может, это их раздражает? — продолжал моряк-военрук.

— Нет, не снимем. У нас чувства, — упрямился Королев.

— Хорошо. Я прошу тебя, — ответил военрук.

В просьбе уважаемого человека Сергей отказать просто не смог:

— Ладно. Мы сделаем, как вы просите. Из уважения лично к вам, но никак не к правилам или учителям, — добавил Чиша.

Кольца сняли, но любовь продолжилась. Дни сменяли дни, но рано или поздно все кончается и хорошее, и плохое. Они расстались. Сергей в очередной раз перешел в другую школу и начал забывать первую любовь. Но так до конца и не смог. Всех следующих подружек он выбирал похожими хоть чем-то на нее: с пухленькими щечками, худыми длинными ногами, решительным хулиганским характером.

Природа взяла свое, и с одной из пассий, уже проходящих косяком перед глазами, Сергей лишился девственности. Причем таким паскудным образом, что через акт любви подхватил мандовошек — лобковых вшей. Занялся самолечением по совету родного дяди, маминого брата. Идти лечиться в кожный диспансер он тогда стыдился по причине малолетства и воспитания.

Способ дяди в корне отличался от нормального медицинского и включал в себя многочисленные втирания серной мази в кожу, вплоть до полного истребления паразитов. С ними Королев расправился, но лечение по методу дяди имело побочный эффект. Чиша получил отравление серой и провалялся три месяца под капельницами с высокой температурой. После этой истории чуть ли не год он не мог смотреть на женский пол, ассоциируя его с паразитами.

Впоследствии моральные страдания забылись, хотя опыт первого секса никак нельзя было назвать приятным и удачным. Вся история случилась совсем не вовремя, а именно в пору сдачи выпускных экзаменов в школе. Так что сдать их на четыре и пять не вышло. По двум предметам «Советское право» и «История КПСС» Сергей сперва получил двойки. Так как с такими отметками не давали аттестата о среднем образовании, ему разрешили пересдать. Чуда не случилось, но тройки Королев получил. После сдачи этих экзаменов Чиша любил говорить, что у него развилась аллергия на красный цвет. Шутил. Однако серебряная медаль приказала долго жить. Закономерный итог случайных связей.

После окончания школы Сергей чуть не получил новую кличку, больше подходящую его неординарной внешности. Дело было так. Чиша с Толиком и Чичиковым, своими близкими друзьями, мирно выпивал в «Сливе», никому не мешая. В воздухе стоял запах свежемолотого кофе и разноцветных ликеров, в изобилии продававшихся тогда в любом подобном питейном заведении. Голубой дым от сигарет окружал сидящих, обволакивая их с ног до головы. Вдруг совершенно наглым образом к ним подсел сильно поддатый кавказец средних лет и завел шарманку:

— Гизя, брат, здорово! Не ожидал тебя здесь встретить.

— М-м-м… Я не Гизя, — немного смутившись, ответил ему Чиша.

Настала очередь смущаться незнакомцу:

— Хм, а кто же ты? — задал он вопрос.

— Я Сергей, — с глупым видом ответил Чиша.

— Нет. Ты Гизя. Осетин с Тушино. Я тебя знаю! — хлопнув рукой по столу для большей уверенности, под звон тарелок и рюмок настаивал незнакомец.

Сидящие за соседними столиками обернулись, наверное, предвкушая намечающуюся потасовку. Беседа приобрела напряженный оборот.

— Да нет же, я не Гизя, — мягко упирался Королев.

Кавказец недоверчиво оглядел его и, скривившись, медленно встал и удалился за свой столик. Повода для конфликта не было. Поэтому все закончилось, но не для Чиши. Краткого диалога хватило, чтобы все знакомые и не очень ровно год после этого случая в шутку называли его Гизей, осетином с Тушино. У Сергея хватило ума не отзываться на кличку и не реагировать на осетина. Время прошло, прозвище не прижилось, а он так и остался Чишей, Чишей forever.

Во времена повального увлечения огромными мышцами, Шварценеггерами и прочими качками, Королев занялся тяжелой атлетикой. Тягал целыми днями штангу с гантелями и ходил в спортзал. Не забывая при этом применять для ускоренного роста мышц специальные препараты. Препарат метандростенолон, мужской гормон для дистрофиков, жутко вредный для здоровья и запрещенный к продаже, он доставал у знакомого во дворе.

Знакомый вовремя перевернулся на машине, вылетев через боковое стекло, будучи непристегнутым. Машина упала на него всем весом и убила на месте. Его смерть спасла Чишу от проблем с почками и печенью в молодом возрасте из-за гормонов, так как накрылась лавочка по их продаже. Регулярные занятия тяжелой атлетикой и измерения размеров бицепсов привели его к желанию заниматься грабежом на большой дороге. Спасибо судьбе, что до этого не дошло. Хотя вторая его деляга косвенно оказалась связана именно с этим.

Некая герла по имени Таня и с шикарной фамилией Кларк, стройная синеглазая блондинка в драных джинсах цвета неба и в васильковой рубашке, как когда-то пел Влад Сташевский, подрядилась на спекуляцию и предложила Сергею продать его часы иностранцам за валюту. Часы марки «Полет», хронограф, удачный продукт советского производства, действительно пользовались повышенным спросом у аллюрцов, итальянцев, с которыми по жизни тусовалась Таня. Часы она взяла на комиссию, то есть на реализацию, и неожиданно пропала, перестав отвечать на телефонные звонки. Чиша ждал, как порядочный, напрягался, пока его терпение не лопнуло, как детский воздушный шарик. Вместе с лопнувшим терпением пришла решимость любым путем вернуть часы, а в случае их отсутствия взять денежный эквивалент.

Прихватив с собой для компании приятеля по прозвищу Кукуруза, он устроился на лавке рядом с соседним подъездом, в котором имела наглость и одновременно неосторожность проживать Кларк. Пышный от зелени и посаженных жильцами цветов, скверик между подъездами позволял им оставаться незамеченными.

«Кто умеет ждать, тот умеет побеждать!», Мао Дзе Дун. Золотые слова, особенно если они не касаются лично тебя. Ждать пришлось долго. За день флибустьеры отсидели задницы, а Кукуруза, конечно, уснул, убаюканный жарой и бурчанием Чиши. Королев постоянно был начеку, мысленно не один раз обдумав план возмездия.

Ближе к ночи, когда солнце спряталось за горизонтом, а дневная жара отступила, он увидел Таню. На негнущихся от долгого ожидания ногах, они аккуратно и тихо поднялись на четвертый этаж пешком, пока она ехала туда на лифте, скрежетавшем, как ржавая телега, и поднимавшемся так медленно, как это было возможно. Как заправские гангстеры, парни вломились за ней в квартиру:

— Тань, где часы? — начал Королев.

— У меня их нет, — ответила мошенница.

— А у кого есть? — продолжил допрос Чиша.

— Не знаю, — пробормотала Таня.

— Отдавай деньги за часы, — предложил Сергей.

— Денег нет, — начала наглеть собеседница.

— Ок. Я возьму стаффом^[3], — отрезал Королев, которому наскучил бестолковый разговор.

— Не дам. А если что-нибудь заберешь, кину на вас заяву ментам, — пригрозила вконец обнаглевшая Кларк.

— Делай, как считаешь нужным, — ответил Чиша.

Королев ни разу не был бандюганом, поэтому после короткого диалога взял ровно столько, сколько стоили часы и о чем они ранее договаривались с Кларк, проведя в квартире не более пяти минут. Она не оценила благородства и написала, как и обещала, заявление в милицию, текст которого слово в слово приведен ниже.

Заявление

Сегодня Королев Сергей и гражданин по кличке Кукуруза ворвались ко мне в квартиру и ограбили. Пригрозили, что если я пойду в милицию, то мою хату сожгут, а меня порвут, как грелку. Об ответственности за ложный донос предупреждена.

Нормально так. Чистый грабеж согласно заявлению. Слова Тани тогда в квартире, Чиша всерьез не воспринял, во-первых, по причине реальности ее долга, а во-вторых, из-за случившейся незадолго до этого короткой интрижки между ними.

Угораздило их случайно встретиться в торговом центре в отделе продажи мебели, куда Сергей по непонятной причине зашел поглазеть на ассортимент спален и кроватей, в частности. Разговорившись об одной из них, выставленных на продажу, они незаметно перешли на разговор о жизни и ее странностях. Не заметив уходящего времени, протусовались до вечера. Сходили в кинотеатр на фильм «Водный мир» с Кевином Костнером. Сеанс закончился ближе к полуночи. Что-то невразумительное и неясное привлекло их друг к другу в тот момент. Пошел ливень, теплый, летний, ночной ливень, и они, мокрые от дождя, целовались в подъезде, как школьники.

Романтика и влечение закончились так же внезапно, как и начались. Однако пробежавшей между ними искры хватило, чтобы всегда недоверчивый Чиша спокойно, не задумываясь, передал ей свои часы на продажу, не взяв ни расписки, ни залога.

В милиции заявление зарегистрировали в установленном порядке. Уже на следующий день около полудня, когда жара на улице почти достигла максимума в этих широтах, а в квартирах домов стало нечем дышать, так как кондиционеры появились значительно позже, несколько мокрых от пота ментов позвонили Королеву в дверь.

Они вытащили сонного и одуревшего от жары парня в прохладу подъезда, где не торопясь надели на него наручники, защелкнув спереди на запястьях. Через весь двор, по горячему от солнца асфальту, на глазах у пенсионеров, сидящих на своих лавках, детей, играющих в песочницах и мамаш, катающих младенцев в колясках, менты потащили сонного Сергея к своему дежурному «бобику», автомашине УАЗ, оставленному ими по ошибке за два квартала от Чишиного подъезда. Процессию увидели и оценили буквально все жильцы окружающих домов.

Через десять минут тряски и подпрыгивания на неровностях дороги, схваченного злодея доставили в ОВД. Двухэтажное обшарпанное здание, с фасада которого куски краски отваливались вместе с облицовкой, обнажая металлическую арматуру. С открытыми настежь окнами, из которых торчали фикусы в горшках и менты, выпускающие на улицу сигаретный сизый дым, склонившиеся над своими бумагами. Деньги на милицию в те времена государство явно не торопилось выделять, а если таковое и случалось, то, похоже, что до этого отдела они совсем не доходили.

Королева завели внутрь и провели вниз, на цокольный этаж, показавшийся Чише раем после уличной духовки. Повели дальше, к камерам предварительного заключения, усадили за еле державшийся на четырех тонких ножках коричневый стол и сняли наручники. Пропитанный сигаретным дымом и запахом мочи воздух, казалось, сгустился вокруг Королева, а комната допросов свернулась в маленькую картонную коробку.

Ощущения ушли на второй план, когда минут через десять ожидания, вошел толстый усталый взрослый опер со свежим приятным душком коньяковского, смешанным с огуречным запахом одеколона Fahrenheit. Опер показал Сергею заявление Т. Кларк. На Чишу, одуревшего от жары и поездки в ментовском «бобике», серые стены подействовали успокаивающе. Он мирно выслушал предложение мента вернуть все обратно, затянув тем самым веревку себе на шее. Так же спокойно Королев отказал ему и объяснил всю суть неприятной ситуации. Не забыв упомянуть и про вечер любви. Под конец своей речи Сергей пообещал привезти Кукурузу и Толика для подтверждения своих слов и, соответственно, невиновности. Опытный опер быстро воткнул, что «палки», уголовного дела здесь не будет, и потерял к Чише всякий интерес.

Короче, Королев, отговорился, но та маленькая вера женскому полу, еще не угасшая в его сердце, улетучилась вместе с часами «Полет» и Т. Кларк, пожелавшей тупо кинуть его, воспользовавшись добрым отношением. Тогда он впервые столкнулся с законом, почувствовав на себе его цепкие пальцы.

Помимо дефицита элементарныx продуктов питания, отсутствия бензина на АЗС, водки и наличных денег в карманах граждан, начало горбачевской перестройки ознаменовалось толпами разноцветных иностранцев, хлынувших в Советский Союз. Кучки гостей из стран Запада ринулись в Москву посмотреть на Красную площадь с мумией вождя пролетариата, ГУМ, церкви и музеи. Им хотелось увезти с собой из России: матрешки с лицом Горбачева, лакированные, раскрашенные под гжель шкатулки и военные сувениры, мода на которые быстро распространилась за кордоном. Если есть покупатель, то обязательно найдется продавец. Россия начинала осваивать рыночную экономику.

Тема была интересна вдвойне, так как приносила невиданные ранее деньги: первый номер — доллары США, второй номер — немецкие марки, третий номер — английские фунты и остальную «географию», то есть прочую иностранную валюту. В стране с высокой инфляцией эти деньги являлись средством накопления и сохранения капитала у только-только зарождавшегося класса предпринимателей.

Валюта первого и второго номеров легко обменивалась на черном рынке, обменники и банки еще не открыли. Третий номер можно было пристроить в валютных магазинах «Березка», купив на него что-нибудь, а сдачу попросить долларами, оставив процент кассиру. Всю интересующую гостей дребедень им продавал новый класс молодых людей — «утюгов», спекулянтов, работающих с «фирмóй» (иностранцами). У них та же фирмá могла обменять валюту по нормальному рыночному курсу восемь-девять рублей за доллар, а не по сорок копеек, как он стоил в государственных обменных пунктах, обслуживающих приезжающих в Россию.

Наличие в кармане обычного российского гражданина иностранных денег на сумму свыше сорока одного доллара в то время трактовалось государством, как незаконные валютные махинации, и каралось по статье 88, известной многим современным коммерсантам, вышедшим из девяностых.

Чиша, конечно, не остался в стороне от этого бизнеса. Вместе с боевым другом Кукурузой они утюжили фирму у широко известной тогда интуристовской гостиницы «Молодежная» на Дмитровском шоссе. Двадцатипятиэтажное здание отеля возвышалось над пятиэтажками, как Останкинская башня над Москвой. Фирма шла косяками на экскурсии с утра, а вечером возвращалась в гостиницу под впечатлением видов новой России. Веселые, дружелюбные, рослые как на подбор американцы, чопорные, гордые и надменные англичане, спокойные и рассудительные немцы, модные, смуглые, веселые, похожие на армян итальянцы, канадцы, похожие на американцев, но прилично недолюбливающие их, — все проживали в «Молодежке».

В разное время дня и ночи в гостинице или рядом с ней ошивалось порядка ста «утюгов». Они лежали на каменном парапете, сидели на ступеньках, играли в карты или пили пиво в баре отеля. Прикинуты были под иностранцев, чтобы в случае необходимости слиться с толпой фирмачей, проникнуть в отель, замутить бизнес. Стоило только показаться гостям, как тут и там можно было услышать расхожий вопрос для начала разговора: «Do you want a trade?»^[4]С этого все начиналось.

Неподалеку маячили быки — крыша утюгов, защита и сборщики налогов. Бандиты собирали дань и поддерживали порядок на этом пятачке нормальной, человеческой жизни, которой так не хватало в России. К ночи те из утюгов, кто не отправлялся спать, пробирались в гостиницу, на дискотеку, где бухали с молодыми иностранцами, заводили дружеские отношения, а порой и крутили любовь. Однако, кроме развлечения и денег, тема приносила проблемы.

Однажды в хмурый, дождливый, летний день Чиша, с утра прибыв на точку, обнаружил толпу аллюрцов — итальянцев, мирно пасущихся около автобусов в ожидании экскурсовода. На отсутствие утюгов рядом с ними он, как назло, в то утро не обратил должного внимания, сосредоточившись на иностранцах. Также он не задумался над тем, что никого не было рядом с отелем, и никто не поздоровался с ним. Тучи сгущались. Кукуруза не поехал с ним в то утро, объевшись арбузом на завтрак и заболев животом, методично поносил дома, предоставив Королева самому себе.

Сломя голову, Сергей врубился в толпу итальянцев с улыбкой: «Чао! Алоре, а воле орлоджио?»^[5]Несколько заученных фраз на их родном языке всегда располагали к себе и делали свое дело. Конечно, они хотели. Какой итальянец уедет из России без часов, командирских со звездой и военным рисунком на циферблате или «Ракеты» — «Пакета», как, влюбленно закатив глаза, называли их аллюрцы. Милейшие люди. Общаться с итальянцами возможно, даже не зная их языка. Настолько они располагали к себе. Часы должны быть непременно на черном кожаном ремне, с портретом Гагарина на циферблате. Также интересовали их офицерские ремни, военные шапки и кокарды. Все имелось у Сергея в его рюкзаке фирмы Jansport, зеленом, как трава, и с серым замшевым дном. Часы, в общем, не являлись чисто командирскими. Это произведение часовой индустрии десятками фабриковал для Королева один пожилой грек, часовщик, проникшийся возможностями гласности и перестройки вкупе с хрустом купюр. Стафф разлетелся за десять минут. Конкурентов не было совсем. Но только Чиша собрался отвалить с карманами, набитыми кешем, как к нему с разных сторон рванули серые человечки, оказавшиеся впоследствии сотрудниками 6 спецотдела МУРа, специализирующегося конкретно на утюгах.

Вот где собака порылась! Сергей резко, не задумываясь, рванул через Дмитровское шоссе, на ходу выронив на асфальт плеер Sony Walkman, треснувший, разлетевшийся на куски и выстреливший в преследователей кассетой. Как он бежал! Только человек, уходящий от погони, так бежит. Свободно, легко и быстро. Разбрасывая валюту в разные стороны, наивно полагая, что в случае поимки он будет чист, без криминала на кармане. Догнали. Деньги собрали, погонявшись за ними и за ветром по шоссе, собирая разлетевшиеся между машинами зеленые бумажки. Положили их обратно в карманы. Быстро поднятая сигарета не считается упавшей. Составили протокол личного досмотра в присутствии свидетелей, работников отеля:

— Проводится личный досмотр личных вещей Королева Сергея, — начал оперативник МУРа.

— Есть у вас вещи, запрещенные в гражданском обороте? — продолжил он, самый молодой из всех.

Обычно самые молодые пишут все бумаги.

— Нет. У меня ничего нет, — все еще на что-то надеясь, начал лепетать Чиша, наполненный адреналином по уши.

Молодой приказал вывернуть карманы и показать содержимое рюкзака:

— Что это? Валюта? — продолжил он.

Молчание ему ответом.

— Что в рюкзаке? — задал новый вопрос молодой.

— Вещи, — ответил ему Сергей.

— На продажу? — не успокаивался опер.

— Нет, — ответил Королев.

— Так, сколько валюты? — задал очередной вопрос сотрудник милиции.

— Не знаю, — отнекивался Чиша.

После пересчета внесли всю сумму в протокол. Работники гостиницы, приглашенные в качестве понятых, охали и ахали на все лады:

— У нас зарплата в десять раз ниже, чем у него денег, — завели свою песню понятые.

Описали вещи, обнаруженные в рюкзаке, и изъяли их. Чиша, все это время молчавший, выдал:

— Может, договоримся? — скромно пробурчал он.

— Нет, не договоримся. Бегать не надо было. Все уже в курсе, — ответил ему старший.

— Понятно, — с каким-то облегчением констатировал Королев.

На этой ноте история закончилась. Выдали на руки копию протокола, забрали доллары, весь оставшийся стафф и отправили на все четыре стороны. Следствие, не успев даже начать, прекратили по причине декриминализации статьи 88 УК РФ. Чише крайне повезло. Нет судимости по жизни. Второй раз он выскользнул из цепких пальцев закона.

Задолго до перестройки и всей этой беготни приключилась с Сергеем еще одна история, когда, как полагал сам Королев, он совершил единственный в жизни по-настоящему хороший и бескорыстный поступок.

Если действительно после смерти всех ожидает Страшный суд, то на чашу весов с добрыми делами он собирался положить именно этот поступок.

В брежневско-советской юности Королев Сергей отдыхал в пионерском лагере на Черном море, в Крыму. Там и приключилась с ним эта необыкновенная история. Он спас человеку жизнь.

Воспитанники лагеря отдыхали на пляже, стояла жуткая жара, и пионеры постоянно купались под присмотром сотрудников лагеря и пионервожатых. На пляж ходили каждый день и отдыхали там по полной.

Ураган ударил внезапно. Сильный, пронизывающий ветер наполнил воздух солью и влагой в один миг. Небо почернело, и солнца стало совсем не видно. В месте пляжа, специально устроенного для отдыха и купания пионеров, оказался опасным именно отлив волн, накатывающих на берег. Он унес в море все: ласты, очки, надувные матрасы, панамки, мячи, буйки и зазевавшегося пионервожатого. Он мужественно выполнял свой долг, выгоняя детей из воды и помогая отстающим, да так, что в скором времени остался там один. Зрение у героя было плохим, сильная близорукость; он носил очки с толстенными стеклами. Их волна сорвала с него почти сразу. Без очков он буквально ничего не видел. Да и плавал, прямо скажем, так себе. В его глазах берег слился с волнами в единую зеленую пелену, и он потерял ориентацию в пространстве. Пионервожатого понесло в открытое море.

Дети растерялись, никого из взрослых в тот момент рядом не оказалось. Наверное, все занимались своими подшефными. Ему реально грозила смерть.

Чиша, не раздумывая ни секунды, прыгнул в море и поплыл к утопающему. Оказавшись рядом, позволил вцепиться в себя и попытался начать движение к берегу. Но это оказалось совсем непросто. Ослепший, трясущийся от стресса и страха вожатый совсем потерял самообладание и беспомощно барахтался на волнах, мешая Сергею плыть к заветной суше. Ситуация стала угрожающей для обоих.

Бывает, что перед лицом смерти человек вынимает из глубин своего мозга, казалось, отсутствующие у него знания, а тело наполняется несвойственной ему силой и навыками.

Королев уверенно прокричал вожатому:

— Успокойся! Мы спасемся. Держись за меня, нужно действовать синхронно. Когда волна идет к берегу, греби свободной рукой и ногами изо всех сил. Когда волна отходит назад, просто не двигайся, не теряй силы.

Тот кивнул, и глаза сверкнули искрой надежды.

План сработал. Преодолеть стихию невозможно. Надо действовать с ней заодно, чтобы воспользоваться ее мощью. Двигаясь вместе с волнами в сторону берега и не сопротивляясь отливу, Чиша с вожатым довольно быстро почувствовали ногами дно.

Историю, как водится, замяли. На вечерней линейке, да и потом директор лагеря ни словом не обмолвился об инциденте на море. Медаль за спасение утопающих тоже не вручили.

Вроде, с одной стороны, героический поступок — спасение жизни утопающего. А с другой стороны? Если через сто лет наша планета начнет задыхаться от перенаселения, нехватки пищи и воды? Может статься, что свихнутый изверг Адольф Гитлер потомкам покажется спасителем человечества за то, что он, отдавая приказы убивать миллионы людей, просто сокращал популяцию человеческого вида и хотел отсрочить конец разумной жизни на планете. Крамольная мысль. Но кто знает? Будущее неизвестно, а то, что сегодня кажется правильным, благородным и гуманным, завтра или послезавтра может легко стать полной противоположностью.

Закончилось жаркое и сумасшедшее лето. Ночи стали прохладней. А дни короче. Наступила осень.

Чиша любил осень. Но не ту, с ярко-желтыми, как огонь, листьями кленов и берез. Не ту, с вырезанными, словно лобзиком, фигурными, идеальными по форме, коричневыми листьями дубов. Осень, когда нехолодный еще ветер раздувает и разбрасывает стаи разноцветных лоскутков, листочков, опавших с деревьев. Осень, когда теплое еще солнце так приятно греет в полуденный час, все реже появляясь над верхушками елей и сосен.

Нет. Он любил позднюю осень. Ту, что приходит после дождей и ветров, когда температура воздуха опускается ниже нуля градусов, а вечера вдруг становятся такими холодными, что задумываешься, как пережить наступающую зиму.

Если минус два градуса ощущается душой и телом, как минус двадцать, что случится с природой после, в январе, не дай бог, в феврале, когда столбики термометров опустятся до минус двадцати пяти, а снег завалит крыши домов, дорожки, улицы, подоконники, вообще все, что сможет завалить?

Королеву нравился покой, тишь, безветрие. В часы, когда природа, словно замерев от ужаса надвигающейся неумолимо зимы и холодов, вдруг перестает производить любое движение.

Птицы, оставшиеся зимовать, куда-то исчезли, возможно, забившись в теплые трубы домов, под крыши, в чердаки или еще куда, в известные лишь им одним потайные уголки. Делалось все темнее, отчасти из-за уменьшающегося светового дня, отчасти из-за отсутствия снега, подсвечивающего белым все окружающее. Листья перестал гонять ветер, а лужи, еще вчера напоминавшие осколки зеркал, окончательно замерзли, превратившись в матовые стекла, потрескавшиеся и раскрошившиеся под десятками людских ног и шинами автомобилей.

Стояла полная тишина. Воздух словно не двигался вовсе, замерев каждой молекулой. И в ней, в тишине, Сергей находил успокоение и размеренность мыслей, чувств. Ему не хватало этого всю жизнь, и только она — поздняя-поздняя осень любила и защищала, приводя в чувство после жарких летних дней, карусели событий и постоянных перемен. Длилось такое время недолго, две-три недели. Вскоре выпадал первый снег. Обычно не задерживавшийся долго на земле он сгорал, как сгорает свеча, медленно и неумолимо. Но это уже был снег. А значит, ушло до следующего года спокойствие, размеренность и упорядоченность мыслей и чувств. Ушло его ежегодное маленькое счастье.

Примечания

3

Товар (сленг). — Прим. авт.

4

Хотите торговать? (англ.)

5

Привет! Не хотите купить часы? (итал.)