Три дня весны

Дмитрий Казаков, 2017

Весна посетила Тольятти в ноябре. За одну ночь город разительно изменился, в парке возникла настоящая гора, на обочинах выросли светящиеся цветы, на улицах появились волшебные существа… Школьнику Пашке предстоит столкнуться с опасной стороной чуда, с тем, кто хочет поставить Весну себе на службу и поработить город. Чтобы победить, Пашке предстоит пройти через таинственные Лабиринты, узнать, откуда тянутся корни зла, найти друзей и союзников и одолеть того, кто выглядит много сильнее. И на все у него три дня…

Глава 2

— Ох, ты живой! — воскликнула бабушка, едва Пашка переступил через порог. — Господи! Я уж тут натерпелась!

— Да что со мной будет? — сказал он с натянутой улыбкой.

Пока шел обратно, решил, что про летающего над городом ангела ей не скажет. Понятно, что соврать не сможет, если бабушка спросит напрямую, но вряд ли ей придет в голову такой вопрос.

— Тут Анна Марковна звонила! — продолжила бабушка, нервно тиская носовой платок. — Вот почти сразу как ты ушел, и она…

— То есть как звонила? — вмешался Пашка. — Что, телефон заработал?

Анна Марковна была подругой бабушки чуть ли не с девичьих времен — они приехали в Тольятти одновременно на строительство АвтоВАЗа, работали в одном цеху, и на пенсии продолжали дружить, хотя жили вовсе не по соседству.

— Он зазвонил, я трубку взяла, поговорила, а потом все опять умерло. Не работает… Да, так вот она сказала, что у них все в порядке, и свет и вода, разве что Татищев по улицам на коне скачет.

— Какой Татищев? — не понял Пашка.

— Да Василий Никитич, то есть его памятник, — бабушка моргала растерянно. — Или ему? Ну на берегу стоит… или стоял… Носится по улицам теперь… Ерунда какая-то, розыгрыш наверняка…

Если бы Пашка не встретил Скорбящего ангела, он бы подумал, что у Анны Марковны что-то случилось с головой. Но если Весна неведомым образом вдохнула жизнь в один памятник, то почему бы ей не проделать то же самое и с расположенным на берегу Волги монументом основателя города?

— Ты знаешь, — сказал он задумчиво. — Может быть, тогда тебе к ней поехать? Квартира у нее большая, она рада будет… Я думаю, что у нас все так быстро не починят.

Выросшие за одну ночь громадные деревья, цветки размером с автомобиль, «бочки» — и это только то, что Пашка увидел за время короткой прогулки, наверняка появилось еще много что.

Пока с этим всем разберутся, может не один день пройти.

— Но как же! А ты? — бабушка предсказуемо заохала, запричитала.

— А я останусь, пригляжу за квартирой, — сказал Пашка. — Вечером приеду.

Анна Марковна жила в Портпоселке, на маршрутке ехать минут сорок.

— Я не могу тебя оставить! Что ты будешь есть!

— Еды полный холодильник, и все равно ее надо ликвидировать, — этот аргумент заставил бабушку задуматься. — Ты возьмешь свой сотовый, у меня останется мой, и как все заработает, мы тут же свяжемся.

— А может быть, вместе там останемся? — предложила она. — Соседку попросим. Людмилу Петровну из второго подъезда… Чтобы она нам позвонила, как дом починят.

— У нее память дырявая, да и сердце больное, зачем ее напрягать, — буркнул Пашка. — Давай, собирайся, поедем.

Пока маршрутки ходили, это он видел, но подозревал, что такое положение вещей сохранится не так долго.

Бабушка собралась с невероятной для себя скоростью, за пятнадцать минут.

Пашка проверил, взяла ли она очки, не забыла ли тонометр и разные нужные таблетки. Уговорил не надевать пальто, поскольку на улице тепло, и в зимней одежде можно изжариться.

При виде мурлыкающих «бочек» бабушка удивленно открыла рот и стала напоминать выброшенную на берег рыбу.

Громадный цветок обошла по широкой дуге.

До остановки у «Северянки» дошли без проблем, но вот около нее столкнулись с бородатым дядькой в спортивном костюме, что шагал, бормоча себе под нос и прижимая к груди большую икону.

Увидев Пашку и бабушку, он остановился, глаза его сверкнули.

— Покайтесь, люди! — во всю глотку завопил дядька. — Ибо пришел Судный День! Каждому воздастся по заслугам, и грешники будут низвергнуты в геенну огненную, во власть бесам отданы!

Бабушка вздрогнула, и Пашка торопливо взял ее за руку.

— Покайтесь, грешники! — продолжал надрываться дядька, размахивая своей иконой. — Скоро сойдет он с небес во всей славе своей, и тогда живые позавидуют мертвым!

Но тут к остановке подкатила маршрутка, и Пашка потащил бабушку к ней.

Через миг они очутились внутри, дверь захлопнулась, и голос проповедника в спортивном костюме затих.

Пашка вздохнул с облегчением, но тут же вновь напрягся.

Она сидела у окна, стройная, изящная, в черной курточке, и даже не смотрела в его сторону, и слава богу, а то бы он вообще умер от смущения… Юля Смирнова из класса «Б» вряд ли даже знала, что у Пашки от одного ее вида пересыхает в горле, и хочется одновременно и смотреть на нее, не отрываясь, и удрать куда-нибудь подальше, чтобы никогда ее не видеть.

Она была такая, такая… какими словами это описать, он не знал.

Но в этот момент рядом находилась бабушка, и это помогло быстро отвлечься… нужно помочь ей сесть, поставить сумку, отдать водителю денег за билеты, и самому расположиться таким образом, чтобы не пересекаться с Юлей взглядом.

Глаза у нее очень светлые, и из-под темной челки смотрят так… Пашка вздрогнул.

Бабушка ахнула, кто-то еще из пассажиров издал изумленное восклицание, водитель закряхтел.

Маршрутка стояла на светофоре перед Комсомольской, и по переходу невозмутимо шагал, переваливаясь с ноги на ногу, толстопузый зеленый дракончик вроде тех, каких рисуют в рекламе. Ноздри его слегка курились, на морде виднелась добродушная ухмылка, а в когтистой лапе он держал букет цветов.

— Ик, — сказал пожилой мужчина, сидевший за спиной у Пашки. — Это вот что?

— Кто бы знал, — мрачно отозвался водитель. — Но у меня смена с утра, и я… Навидался всякого, короче…

Он дал по газам, маршрутка рванула с места, точно ее ужалила в попу гигантская пчела.

Тольятти, обычный вроде бы город, с приходом Весны разительно изменился: торчали всюду огромные цветы, желто-сиреневые, ало-синие, бело-оранжевые, там и сям поднимались деревья, напоминавшие дубы, и на их ветках листья соседствовали с иголками, а шишки терлись боками о плоды вроде апельсинов.

На окраине Центрального парка высилась аккуратная гора будто с фотографии Альп или Гималаев, со снегом на вершине и парой водопадов, но при этом высотой метров в пятьдесят, не больше…

На лицах горожан, отважившихся выбраться на улицу, читалось ошеломление.

— Как же это… что же это… — причитала бабушка, и глаза ее становились все более и более круглыми.

— Ничего, не переживай, видишь как красиво, — пытался успокоить ее Пашка, но сам понимал, что выходит у него не очень удачно, поскольку он тоже не понимал, что произошло, и тоже нервничал.

Оглянувшись в очередной раз, увидел, что Юли на прежнем месте нет, и испытал одновременно и облегчение, ведь не придется теперь так напрягаться, и печаль оттого, что она где-то далеко.

А затем маршрутка выехала к лесу, и Пашка на какое-то время забыл о своих чувствах.

Нет, тут и раньше было хорошо, но банально — елки, сосны, что-то мелкое лиственное. Теперь же лес выглядел торжественно, красиво и мрачно — серые и бурые стволы, водопады зелени, лианы и даже пальмы… легко поверить, что в такой чаще эльфы могут водить компанию с Бабой Ягой и лешими.

У самого въезда в Портпоселок справа от дороги обнаружилось здание, которого ранее тут не было — черные гладкие стены поднимаются на высоту метров десять, никакой крыши, темнеет узкий, точно прорубленный вход.

Пашка смотрел фильм «Бегущий в лабиринте», вот там показывали нечто похожее, только куда больше…

Бабушка к этому моменту устала охать и удивляться, просто утомленно вздыхала.

В самом Портпоселке ничего странного не увидели, ну помимо тех же цветков, мусороядных «бочек» и громадных деревьев. К этому времени солнце поднялось высоко, и разогрело так, что Пашке стало жарко, да и бабушка запыхтела, вытирая со лба пот.

Дом Анны Марковны стоял там же, где и две недели назад, но окружали его густые заросли бамбука — это растение Пашка видел по телевизору и мигом узнал стволы с узлами, длинные узкие листья.

На звонок в дверь она открыла сразу, и заулыбалась, как всегда, во все лицо:

— Лизанька? Это ты? И Пашунчик с тобой! Как замечательно!

Пашка не любил, когда его так называли, и когда обходились с ним точно с малым ребенком, но терпел.

— Здравствуйте, — сказал он мрачно.

— Проходи-проходи, — Анна Марковна захлопотала вокруг, распространяя запах свежей выпечки.

Вся она была пышная, румяная и напоминала сдобный каравай только из печи.

А еще у нее жили два кота, черный и белый, первый звался Пушком, второй непонятно почему Фонариком.

— Нет, мне надо возвращаться, — Пашка замотал головой.

Анна Марковна уперла руки в бока:

— То есть как?

— Ну, за квартирой присмотреть… — объяснил он.

— Павлик, а может, останешься? Как телефоны заработают, соседке позвоним, — вступила бабушка. — Не хочется мне тебя отпускать, там и змей этот зеленый, и прочие… Чудеса.

Последнее слово она произнесла едва не с отвращением, и это Пашку смутило.

Разве можно не любить волшебное, не радоваться тому, что их город стал таким… странным, удивительным, сказочным… бояться всего, что не похоже на привычное, скучное, обыденное?

— Не глупи! — заявила Анна Марковна. — Если что, и заночуете, комната свободна. Диван разложим, всем места хватит…

Да, это было сильное искушение — никуда не идти, остаться в Портпоселке, где и накормят, и вода из крана течет, и свет есть, а значит можно и телек посмотреть, и вообще никто трогать не будет.

Но Пашка знал, что он — единственный мужчина в семье.

— Нет, я поеду, — сказал он упрямо. — Мобила у меня с собой, ну а вечером вернусь. Или за тобой заеду…

Анна Марковна еще что-то говорила, но бабушка знала внука и понимала, что он все решил, и не отступит.

Она лишь обняла его на прощание и велела быть осторожным.

На обратном пути Пашка внимательно смотрел в окно, и его посещали разные интересные мысли.

Да, громадные цветы выросли вроде бы беспорядочно, как обычные сорняки, и даже на дорогах, но ни один всерьез не препятствовал движению. Исполинские деревья появились в таких местах, где ничто не мешало им свободно раскидывать ветви, и даже гора с водопадом украсила не какой-то отдаленный район, а Центральный парк, куда народ и так ходит.

Возникало ощущение, что все это сделано намеренно, как часть некоего плана…

Вот только кто его задумал, и зачем все это?

Та часть Тольятти, которую он увидел сегодня, обрела завораживающую, экзотическую красоту. На улицах появились странные существа, но ни одно из них не спешило есть на завтрак горожан, как это обычно делают монстры из американских фильмов.

Взять хотя бы зеленого дракона с охапкой цветов или козлоногого фавна на Молодежном бульваре — тот сидел на лавочке и с аппетитом ел банан, не обращая внимания на взгляды прохожих.

Из маршрутки Пашка вышел на той же «Северянке».

Дядьки с иконой тут больше не было, зато прямо за павильоном обнаружился Котел с парой приятелей.

— О, тебя-то мы и ждем! — сказал он радостно. — Иди сюда, мелкота!

Сердце у Пашки глухо ухнуло, он сделал растерянное лицо и даже шагнул к Котлу. Но в следующий момент бросился прочь, следом за уезжающей маршруткой, и чужая рука лишь мазнула по спине, но ухватить не смогла.

— Стой! Гад! Порвем! — донеслось из-за спины.

Они бежали следом, и если Котел отставал, то один из его шакалов держал темп. Пашка задыхался, сипел, но мчался изо всех сил, думая только об одном — лишь бы не споткнуться.

Свернул во двор, мелькнули сбоку мохнатые «бочки», в одну из них кто-то из соседей опустошает мусорное ведро.

Вот он подъезд, надо достать ключ, приложить к кнопке замка… хотя света же нет!

— Стой! — преследователь выскочил из-за угла.

Пашка торопливо рванул дверь на себя, окунулся в темную прохладу подъезда. Потянул за ручку, налегая изо всех сил, но в щели появилась рука, куда больше, чем его собственная, потащила в другую сторону.

— Эй, ты чего делаешь? — это голос того соседа, что выкидывал мусор, дяди Вали из первого подъезда.

— Э… а… ничего, — рука отдернулась, и Пашка смог захлопнуть дверь.

Без сил прислонился к стене, чтобы перевести дыхание.

— А ну вали отсюда, — сказал дядя Валя. — Быстро. И чтобы я тебя не видел больше.

Котелковский шакал проворчал что-то сквозь зубы, но послушно затопал прочь.

Ну а Пашка побрел наверх.

Оказавшись в квартире, первым делом пощелкал выключателем в прихожей. Ничего не добившись, прошел в ванную, где попытался открыть воду, но тоже безрезультатно.

— Эй, мелкота! — донеслось из-за окна, и Пашка вздрогнул.

Осторожно прошел на кухню, выглянул сбоку так, чтобы его не увидели за занавеской.

Вот он, Котел, рядом с огромным цветком, двое его приятелей, что гнались за Пашкой от остановки, а рядом с ними… Колька из тридцать третьего дома, бледный, голова в плечи вжата, разве что не трясется.

Вот он-то хорошо знает, где все пацаны в окрестностях живут, и у Пашки в гостях был не раз… засада.

— Мы в курсе, что ты нас слышишь! — вновь подал голос Котел. — Выходи, поиграем!

Приятели его затряслись от смеха.

— Чо, не хочешь? Ну мы подождем, рано или поздно из конуры вылезешь…

Котел покровительственно хлопнул Кольку по плечу, и тот заторопился прочь. Шакалы же и их предводитель двинулись в другую сторону, вокруг дома, во двор, караулить дверь.

«Шакалами» Пашка стал называть эту банду после того, как прочел «Маугли».

Мерзкие, хищные, трусливые, и если драться, то не один на один, как положено, а толпой на одного.

— Ничего себе, — пробормотал он, думая о ситуации, в которой оказался.

Куда ни кинь, всюду клин: краны такие же сухие, электричество не дали, а снаружи ждет банда кровожадных уродов.