Дверь на двушку

Дмитрий Емец, 2020

Гаю нужна закладка вечной жизни, которая хранится в тайнике на двушке. Он точно знает, как и с помощью кого ее можно достать. Только вот этот кто-то – младенец, ребенок Ула и Яры. Каким-то непостижимым образом тот способен перемещаться между мирами, словно из комнаты в комнату. А значит, может стать проводником. Осталось лишь подвести его к тому самому месту, откуда нырнуть на двушку и достать закладку бессмертия проще всего…

Глава пятая

Лучшая в мире детская коляска

Представьте, что где-то есть красавица модель. Рекламные агентства сражаются между собой за право снимать ее лицо. Но на спине под платьем у нее мокнущая язва. И только она одна об этом знает, и потому так прекрасны и грустны ее глаза. И вот эта красавица… я понял как-то, что она олицетворяет всякий успех. Возьми любого шныра, художника, ученого, педагога, не важно кого — и он будет такая вот красавица и обязательно у него будет эта язва.

Из дневника невернувшегося шныра

Прошло несколько дней. Ничего значимого не происходило, и Ул с Ярой начали успокаиваться. Илья вел себя так, как должен вести себя идеальный младенец: спал, ел, гулял, опять ел. Разве что однажды ночью Ул и Яра проснулись от звука, который бывает, когда тяжелый мотылек бьется в стекло. Привстав, Ул увидел в освещенном проеме окна тяжелую ночную бабочку-совку.

Ул стал подниматься, собираясь открыть форточку и выпустить ее, но бабочка вдруг замерцала и исчезла. А еще секунду спустя Ул увидел, как совка, точно прощаясь, два или три раза ударилась в стекло, но уже с внешней стороны.

— Что это было? — спросила Яра, чувствуя, что Ул сидит на кровати.

— Бабочка… — глухо отозвался Ул.

— А-а… — протянула Яра и сразу заснула опять.

Ул подошел к кроватке и уставился на Илью. Тот лежал с открытыми глазами, не спал, не плакал и ничего не требовал. Довольно странное состояние для младенца. И вообще Улу показалось, что вид у его сына был хитрый.

— Это ты бабочку впустил? Спи давай! Нечего по ночам шастать! — тихо, чтобы не слышала Яра, прошептал Ул и лег спать.

Днем Ул с Ярой гуляли по копытовскому парку, а потом зашли в магазин. У входа стояла неприятная особа в соломенной шляпе, с полей которой свисало множество веревочек с узелками.

— Ой, какое чудо! Это ваш? А подержать можно? — воскликнула она и попыталась выхватить Илью из рук у Яры.

Прыжком молодой лани Яра скакнула через три ступени. Ей не нравилось, когда всякие незнакомые тетеньки пялятся на ее сына. В такие минуты ей хотелось рычать и щелкать зубами, но она подменяла это вежливой улыбкой, а так как улыбаться приходилось часто, то у нее сводило мышцы лица. И… как-то сама собой вспоминалась БаКла. Она тоже здоровалась с соседками во дворе так, словно они только что спасли ей жизнь, а потом приходила домой и говорила про них гадости… Ну пусть так! А ребенка все равно трогать не дам!

Копытовский магазин жил своей обычной дневной жизнью. Посетителей почти не было. Одна из двух продавщиц, открыв заднюю дверь, выкладывала штабелем пустые коробки. При этом по внешней гарнитуре телефона она ухитрялась ругаться с мужем, а так как динамик не бросался в глаза, все поначалу напрягались, не зная, с кем она ссорится.

Яра, всегда с интересом наблюдавшая чужую жизнь, заметила, что в последние годы женщины, ссорясь с мужьями, все чаще используют канцелярские обороты: «не обеспечил», «не снабдил», «не создал условий», «не позаботился», «не проанализировал потребность». Интересно, откуда все это пошло? Из телевизора? Скорее уж с производственных летучек. Вначале занудный начальник-мужчина отчитывает женщину на работе, что вот она не обеспечила, не учла, не предусмотрела, не просчитала последствий, а потом этот же начальник приходит домой и выслушивает все эти слова от своей жены, не понимая, откуда что взялось.

Ул быстро и толково сделал все покупки. Яра им просто любовалась. Не муж, а прямо человек-электричка, который идет в предсказуемом направлении. Главное — на него вовремя сесть, а потом уже с него никуда не сходить!

Потом они вышли из магазина. Странная личность в шляпе с крыльца исчезла.

— Эй! А где мы припарковались? — спросила Яра, тревожно вертя головой. Она вечно боялась, что уведут их коляску. Для любого жулика она была лакомым кусочком — новая, желтая, покрытая блестящим дождевиком. Колеса дутые, черные, ход мягкий, а бровки брала как вездеход. В подъезде Яра ее не оставляла — затаскивала по лестнице в квартиру, где она занимала половину коридора, потому что, боясь повредить новенький механизм, Яра ее не складывала.

— Уф! Вот же она! — с облегчением воскликнула Яра.

Сейчас коляска почему-то стояла дальше, чем они ее оставляли. Яра шагнула к ней, собираясь откинуть дождевик, чтобы можно было положить ребенка. Внезапно Ул удержал ее за руку:

— Ну-ка, постой!

— Чего ты?

— Яра, тебе говорят: стоять — бояться! — голосом, звякнувшим как лист жести на ветру, повторил Ул и неторопливо стянул с плеча рюкзак.

Дальше произошла вещь совершенно необъяснимая. Ул выдернул из рюкзака свой двухзарядный шнеппер и один за другим выпустил в коляску оба пнуфа: один в колесо, а другой прямо в заботливо сложенное одеяльце. Коляска полыхнула и исчезла, за мгновение до того утратив контуры.

Яра завопила, едва сдержавшись, чтобы не наброситься на Ула с кулаками. Помешал только Илья, который был у нее на руках.

— А-а-а-а-а! Моя коляска!

— Спокойно, чудо-былиин! Это была не твоя коляска! — мрачно отозвался Ул.

— Как не моя?! Твоя, что ли?! Ты ее выбирал?! Ты ее покупал?! — не слыша, кричала Яра.

— Ты не поняла! Это была вообще не коляска!

— Как не коляска?!

— Ты разве в грязи ее оставляла?

— Нет. Но она могла скатиться!

— Не могла. Она стояла колесами в грязи, но следов от колес не было! Понимаешь? Ты едва не скормила нашего Илью существу из болота! — повторил Ул.

В Яре мгновенно пробудилась шнырка. Вздрогнув, она недоверчиво шагнула к луже. Да, верно, следов от колес не было заметно, зато имелся другой след: широкий, с полосой слизи. Словно большая виноградная улитка проползла по асфальту.

— Кто это был? — спросила Яра жалобно.

Ул перезарядил шнеппер и огляделся:

— Охотничий эль. Не очень умная личинка-переросток, которую можно заставить принять определенный облик. Только в одном они ошиблись… Не надо было в грязь коляску закатывать. Поставили бы на месте нашей — мы бы и не заметили!

— Замолчи! Прошу тебя!

Яра прижимала к себе ребенка. Она была напугана и разозлена. Илья, ощущая, что что-то идет не так, недовольно похрюкивал. Яре вдруг вспомнилась жесткая, почти одеревеневшая куртка Носко Гнездило, пробитая арбалетным болтом. Вспомнила она и куртку Матрены. Почему в Зале Памяти две эти куртки висели отдельно от остальных? Для того ли, чтобы рассказывать новичкам эту романтическую, до дрожи пробирающую историю? Или, может, разгадка состояла в том, что ребенок отделил их от ШНыра? Особый ребенок, такой же, как у них с Улом… Или если не так, то что эльбы могли увидеть в крошечном ребенке? Разве только то, что, как говорили в ШНыре, он появился на свет в двух животах: в животе Яры и… в котле-животе Горшени!

— Почему ты мне сразу не сказал? — спросила Яра у Ула.

— И ты позволила бы мне выстрелить в коляску, чудо былиин? Ты можешь пожертвовать жизнью, но вот в мелочах… попробуй допросись у тебя какой-нибудь крышечки, шнурочка, пуговки, до расставания с которой ты еще не дозрела… Все, уходим отсюда!

Ул деловито обошел магазин и за штабелем пустых коробок обнаружил желтую коляску, кем-то туда задвинутую, чтобы она не бросалась в глаза. Эта коляска следы уже оставляла, но Яра все равно не решилась положить в нее ребенка. Недавно любимая, теперь коляска внушала ей лишь ужас.

— Разнеси ее тоже! Или дай мне шнеппер! — хищно потребовала Яра.

— Нет уж… Это наша коляска! Вот, смотри, твои салфетки!

Но Яра и салфеткам не верила, и ребенка предпочла нести на руках.

Вскоре, запыхавшиеся, они были уже дома. На всякий случай Ул проскользнул в квартиру первым, держа наготове шнеппер. Осмотрел комнаты, заглянул на кухню. Яра ни на что не смотрела, ничего не видела. Прижимая ребенка к груди, она опустилась на диван и заскулила как страдающий щенок.

— Чего ты? Перестань! — сказал Ул.

Яра, не помня себя, вскочила, замахала руками:

— Они хотели украсть нашего ребенка! Почему?! Он же младенец!

Ул выглянул в окно, проверяя, нет ли кого у подъезда. Смена формы — редкая мутация, поэтому охотничьи эли встречаются не часто. И уж конечно, не сами решают, на кого нападать. Ул сообразил это сразу, но Яре пока не говорил.

— Понятно, чудо былиин! Мне-то ты что доказываешь? Я что, против? — сказал он примирительно.

Яра всхлипнула и промокнула слезы теплой макушкой ребенка. Тот, ощутив прикосновение, скосил рот набок. Искал грудь. Яра покорно начала кормить его.

— Это Тилль его послал? Охотничьего эля? — спросила она.

Ул покачал головой:

— Тиллю незачем связываться с элями. Тилль послал бы пару четверок.

— Тогда Белдо?

— Возможно. Но тут другой вопрос: что эль сделал бы с Ильей, если бы мы опустили его в «колясочку»?

Ул быстро взглянул на Яру и осекся, сообразив, что это не лучший вопрос для обсуждения с испуганной женой:

— Ладно, ты корми! А я пойду с Родионом свяжусь.

Яра не понимала, что говорит ей Ул. Уловила только слово «Родион» и восстановила смысл по одному звучанию этого имени. Да, иметь рядом Родиона будет хорошо.

— Никто не охотится на детей! Ничего не бойся! Скоро к тебе придет дядя Родион! — убежденно повторила она в теплую, вздрагивающую пульсом макушку младенца.

Ул связался с Родионом по нерпи и попросил его как можно скорее прибыть в Копытово. И по возможности захватить с собой Макса.

— Только проследи, чтобы он не брал с собой слишком много арбалетов! — предупредил он.

Родион понимающе хмыкнул. Любовь Макса к оружию служила извечной темой шныровских острот. У них говорили, что если на дороге, ведущей из ШНыра в Копытово, появился уныло бредущий богатырь, навьюченный несколькими тяжелыми арбалетами, тубусом с болтами, кучей приспособлений для коррекции стрельбы и походной прицельной треногой, то все ведьмари знают, что это Макс тайно выдвигается на засадные рубежи.

Ул ходил у подъезда и ждал Родиона. Потом поднялся в квартиру. В ванной шумела вода. Яра мыла «недевочку», который почти уже стал Ильей. По шуму воды Ул заключил, что Яра перевела свое беспокойство в двигательную энергию. Это уникальный и спасительный дар женщин — истинный подарок небес, которым Яра в полной мере обладала.

— Пошли к Кавалерии! — предложил Ул, заглядывая к ней.

— Ребенок после ванны! Распаренный! Ему нельзя гулять! — отказалась Яра.

— Так это ж не гулять! Кавалерия от нас в трех шагах!

У Яры сдвинулись брови, и Ул понял, что лучше эту тему не развивать. Если жена говорит «распаренный» — значит, «распаренный», если говорит, что на соску, на секунду положенную на чистый кухонный стол, наползли микробы — значит, наползли. В конце концов, микробы могли притаиться, устроить трамплин, а потом резко стартануть с места, толкая друг друга локтями. Зато на другой день соска упала на лестнице, но Яре было лень возвращаться и мыть ее, и она заявила, что микробы на нее наползти не успели. Ну что ж, бывает! Понятно дело, не успели подготовить трамплин. Они же не знали, какое счастье им на голову свалится!

— Ты не подержишь Илью? — попросила Яра. — Я схожу за полотенцем.

Ул взял Илью на руки и стал дожидаться Макса и Родиона. Яра, которая только что считала Илью распаренным, полотенце так и не принесла, потому что отвлеклась на что-то другое, и ничего не имела против того, что Ул ходит с ним на кухне у открытого окна. Ул еще раньше замечал, что когда жена дает тебе ребенка на минутку, эта минутка легко превращается в часы. Видимо, опытные отцы на просьбу «возьми ребенка» многозначительно ухмыляются и отвечают что-нибудь вроде «Я бы с радостью, но у меня на руках микробы».

Ул ходил с Ильей по кухне, на всякий случай проверяя глазами, далеко ли лежит шнеппер, и думал, думал, думал. Представлял, просчитывал, пытался составить план действий. План не составлялся. Мысли прыгали и, буксуя на месте, шли уже по третьему кругу. Но все же Ул признал, что волнуется, не раньше чем поставил электрочайник на газовую конфорку и стал дожидаться, пока тот закипит.

— Пластиком пахнет. У тебя что-то горит? — крикнула из комнаты Яра.

Ул посмотрел на плиту и торопливо выключил газ.

— Уже нет, — сказал он.

Снизу просигналила машина. Ул выглянул и, отдав Илью Яре, сбежал по лестнице. У подъезда стояла одноглазая «жирафа» Кузепыча, только за рулем «жирафы» сидел не Кузепыч, а Родион.

— Ну что у вас тут, молодой папаша? Эли в коляски превращаются? Бригада по ремонту колясок прибыла! — ободряюще приветствовал он Ула.

Кроме Родиона в машине обнаружились Макс и незнакомый злой мужик в трусах и с зубной щеткой в руках, который сразу потребовал у Ула принести ему футболку и шорты.

— А ты кто вообще? — спросил Ул.

Мужик в трусах не ответил, только заскрежетал зубами.

— Это Макаров. Венд и гениальный мастер по ремонту арбалетов, — объяснил Родион.

— А почему он раздет?

Родион смущенно кашлянул:

— Да так получилось… Звоню ему утром: «Через сорок минут я за тобой заеду. Арбалеты посмотреть надо!» Он отвечает: «Да без проблем! Я буду готов!» Приезжаю к нему, жду, звоню. Он говорит: «Я уже в лифте!» Жду еще пять минут, опять звоню — «Я еще не поел!» Ага, думаю, человек в лифте ест. Ну, всякое в жизни бывает. Опять жду пять минут, снова звоню — «Я одеваюсь!» Вот, думаю, бедненький! Голеньким в лифт влез, чтобы там поесть, а теперь в лифте и одевается! Опять ему звоню через десять минут: «Ты где?» — «Я уже почти проснулся!» Ну, думаю, в лифте человек заснул! Трудная жизнь! Я к нему поднялся, а он в одних трусах по квартире бродит и зубы чистит! А тут ты позвонил! Ну, я вспылил немного, сгреб его и прямо с зубной щеткой в машину усадил…

Венд начал оправдываться и переругиваться с Родионом и Максом. Пока они ругались, Ул вынес ему свитер, шорты и шлепанцы. Макаров оделся и поднялся по лестнице. Шлепанцы, оттягиваясь, хлопали его по розовым пяткам. Макс и Родион открыли багажник «жирафы» и занесли к Улу десятка полтора арбалетов. Макаров засел на кухне и, принюхиваясь к запаху паленого пластика, занялся любимым делом. В том, как он чинил арбалеты, угадывался профессионал. С плоскогубцами и отверткой Макаров творил чудеса, а в качестве недостающих деталей использовал случайные проволочки, гвоздики и пружинки, которые находил у Ула в жестяной банке со всякой хозяйственной мелочовкой. Это потому, что, вытаскивая его из квартиры, Родион сгоряча забыл про инструменты.

Возня с арбалетами привела Макарова в хорошее настроение:

— Вот почему мы войну выиграли! Мы могли из вилки пулеметный прицел сделать, а у немцев если прицел отвалился, то все — разрыв шаблона! Опять же детали в немецком оружии так подогнаны, что песчинка попадет или смазка замерзнет — и все… не стреляет! А у нас конструкторы заранее знали, что автоматы на заводе будут подростки собирать, и так все просчитали, чтобы и без точной подгонки все стреляло.

— А чем тут так пахнет противно? Давайте я вам чайник поставлю! — предложила Яра.

— Я уже ставил недавно! — поспешно сказал Ул. — Ну все, Яр! Идем! Ребята тут покараулят, а нам надо к Кавалерии быстренько сбегать.

Илья был уже одет, и Ул с Ярой отправились к Кавалерии. Коляску Яра с собой не взяла, а Илью прижимала к груди. Проходя через детскую площадку, они едва не свалились в яму с прорвавшейся трубой. Вокруг ямы стояло человек десять местного начальства. В яме работал только один водопроводчик, а все остальные давали ему советы. Трудящийся водопроводчик отзывался на советы красноречивыми, идеологически незрелыми замечаниями.

— Не ругайся! Тут дети! — громко объяснило ему начальство, когда Яра пробегала мимо, пронося на руках Илью. До этого ругань водопроводчика начальство, как видно, не смущала.

— Вот она, польза образования! Получишь его — и можно не лезть в яму с разводным ключом, а стоять снаружи! — заметила Яра, когда они отошли подальше.

— Угу, в смысле ага. А кто тогда будет в яме, если и последний водопроводчик его получит? — заметил Ул.

— А в яме будут роботы!

— А кто будет начальником над роботами?

— Другие роботы.

— А куда тогда денется все это начальство? — усомнился Ул. — Нет, чудо былиин, тут что-то не стыкуется… Я уже решил: нам для Ильи образования не надо! Как только образование становится выше среднего — все в жизни становится ниже среднего!

Яра вздохнула. Она чувствовала, что по этому пункту они с Улом еще не скоро сойдутся.

Вот и писательский дом. Ул с Ярой поднялись по лестнице. На звонок Ула никто не отозвался. Он позвонил еще раз и, думая, что Кавалерии нет дома, хотел уйти. Но тут в коридоре залаял Октавий, знакомый голос спросил «Кто там?», и дверь открылась.

На пороге стояла Кавалерия. Она была какая-то непривычная: в кофте с большими пуговицами, сверху обтянутыми тканью, и в какой-то смешной шапочке.

— Кофта с пуговицами, женская, — зачем-то ляпнул Ул.

Кавалерия склонила голову набок и испытующе посмотрела на Ула.

— Правда? — вежливо спросила она. — А я кто? Фронтовой конь?

Так как руки у Ула были вновь заняты Ильей, Яра, спасая мужа, сама постучала его по лбу.

— Мой супруг пытался сказать, что вам очень идет, но визуально ему это непривычно, — перевела Яра.

Кавалерия отодвинулась, пропуская их в квартиру:

— Приятно, когда жена всегда может объяснить, что творится у ее мужа в голове, в кошельке и в сердце… Можно не разуваться!

Они прошли на кухню. Кавалерия села на табуретку и две табуретки придвинула Улу и Яре.

— Ну! — поощрила она.

Ул и Яра, перебивая друг друга, рассказали ей о коляске.

— Плохо… что тут еще скажешь… — отозвалась Кавалерия, когда Ул и Яра замолчали.

— Зачем они так? Это же младенец! — крикнула Яра.

Ощутив, что она начинает закипать, Ул обнял ее за плечо:

— Яр, погоди минутку! Давай послушаем Калерию Валерьевну…

Кавалерия взглянула на него с явным ехидством:

— То есть кофту с пуговицами? Прекрасно… Кофта выскажется! Вашего ребенка нужно охранять. Он зачем-то нужен ведьмарям.

— Может, это месть за рогрика? — предположил Ул.

— Может, и месть, но не припомню случая, чтобы ведьмари, отвечая шнырам, нападали на детей. К тому же в истории с рогриком вы двое не сделали ничего особенно героического. Вам-то за что мстить?

— Тогда что? — жалобно спросила Яра.

Вертя в руке очки, Кавалерия надела их так, что загнутые концы дужек смотрели не вниз, а вверх. Экспериментировать с очками было ее привычкой. С концами дужек вверх Кавалерии не понравилось, и, перевернув очки, она посмотрела на Яру с другой стороны стекол.

— Пока не знаю. Надо подумать.

— А если попытаться переселиться с Ильей в ШНыр? — предложила Яра.

Кавалерия покачала головой:

— Не получится. У него нет золотой пчелы.

— И что нам делать? — спросил Ул, не сводя с нее ждущих глаз.

— Возьмите несколько сильных охранных закладок. Спрячьте их в квартире, в подъезде, рядом с магазином, на местах постоянных прогулок и так далее. Это обезопасит вас от эльбов и боевых ведьм, — сказала Кавалерия.

Ул кивнул. Голодный Илья проснулся и захныкал. Ул с Ярой стали прощаться. В коридоре Кавалерия обняла Яру и тихо шепнула ей:

— Ну и главное: не падай духом! Нос должен смотреть на мир двумя бодрыми дырочками! Поводы для беспокойства существуют всегда, но главный подарок ребенку — это радостные и спокойные родители!

В тот же день, пока вооруженный до зубов Ул дежурил возле Ильи, Родион с Максом доставили в Копытово три десятка охранных закладок, которые до этого лежали за хозяйственным сараем у ворот ШНыра. Привезли их на машине Кузепыча, причем бедная «жирафа» едва ли не скребла днищем землю.

— А Кузепыч в курсе про машину и закладки? — поинтересовался Ул.

— К-к-кы… — заверил его Макс.

Родион усмехнулся, и Ул понял, что и с Кузепычем Макс говорил так же, причем из хитрости заикался сильнее обыкновенного. Макс еще в детстве сообразил, что когда начинаешь заикаться, у людей исчезает терпение тебя слушать и они соглашаются быстрее, чем поймут, о чем именно их просишь.

Выгрузив из машины припасенные ломы и лопаты, старшие шныры взялись за работу. По четырем углам дома они пробили узкие шурфы и, заложив в каждый по закладке, засыпали землей, а верхний слой еще и забетонировали. Когда бетон застынет, берсеркам, вздумай они откопать закладки, придется ударно потрудиться, да еще под обстрелом из окон.

— Т-твой дом т-теперь — самая охраняемая ты-ты-точка во всем м-мире. Во всяком с-случае от ведьмарей и эльбов, — сказал Макс, опираясь на лопату и вытирая пот со лба.

— Сколько закладок осталось? — крикнул Родион Улу.

— Ты громче покричи, конспиратор. Вон уже местные зашевелились, ночью придут откапывать клад, — усмехнулся Ул, кивнув на какого-то мужичонку, который, подчеркнуто не глядя в их сторону, уже в третий раз проходил мимо. — Шесть штук еще…

Еще несколько закладок они спрятали по дороге к автобусной площади и у магазинов, а последнюю — у детской поликлиники. Закончив работу, Родион и Макс вернулись в ШНыр, а перед этим завезли домой Макарова. Мастер починил все арбалеты, кроме двух, которые пустил на запчасти.

Ул, оставшийся дома, разложил арбалеты по подоконникам, сильно потеснив фиалки Яры.

— Неплохо получилось! — оценил он, обозрев свою работу. — Жаль, денег у нас маловато! А то можно было бы купить пару-тройку мешков сахара — и тоже их на подоконник. Бьешь из укрытия — и ни один болт в тебя не прилетит. По всем правилам оборудоваться, чудо былиин!

— А почему сахара? Почему не песка? — спросила Яра.

— Потому что сахар — он и есть песок. Еще мешок гречки. Тогда можно будет год не ходить в магазин… Сидишь отстреливаешься, чаек пьешь с сахарком… И тут же из пробитого мешка тебе прямо в кастрюльку сыплется гречка.

Яра фыркнула. Ничего себе мечты у Ула! А как хорошо и спокойно было несколько дней назад! Сама себе хозяйка, желтая колясочка, новенькая кроватка — а теперь ее уютная квартирка похожа на крепость в осаде! Всюду арбалеты, мужики какие-то ходят в уличной обуви, мебель сдвинута к стенам. Может, Ула такие ситуации и забавляют, но ее точно нет.

Вечером, когда Ул вышел вынести мусор, припаркованная неподалеку машина дважды коротко просигналила. Окно машины приоткрылось, выглянул какой-то человек и кивнул Улу на дальние гаражи. Ул постучал пустым ведром о мусорный бак, незаметно огляделся по сторонам и направился к гаражам. Знакомый автомобиль уже стоял там, выпуская из выхлопной трубы белое облачко и редко капая непереработанным бензином. Ул обошел машину, открыл дверцу и, убедившись, что на заднем сиденье никого нет, сел рядом с водителем.

— Привет! — сказал он.

— Привет, коли не шутишь! — отозвался водитель.

Это был Ларри, знакомый Ула из форта берсерков. Ларри было лет сорок. Лысенький, потертый, круглый и совершенно незаметный. Ходил всегда бочком, улыбался мягко и уклончиво, ездил на машине с заляпанными грязью номерами.

Когда-то давно Ларри был шныром, потом подсел на псиос и попал в форт к берсеркам. У берсерков ему не понравилось. Он перекочевал в финансовый форт. И там не ужился. Переместился к Белдо, и задержался у Дионисия Тиграновича надолго, хотя магией не владел. Однако капризный старичок Белдо из всех глав фортов был самый дальновидный. Он понимал, что у всякого взрослого человека есть свои сложившиеся правила, темпы, привычки, способности. Свой коридор жизни, в котором человеку уютно. Пусть конь скачет, а корова дает молоко. «Бери у каждого то, что он может тебе дать, и закрывай глаза на все остальное!» — это был основной рабочий принцип Белдо. Долбушин же с Тиллем регулярно пытались заставлять коров скакать, а коней мычать.

И Белдо не прогадал с Ларри. Тот оказался очень деловым. Долгие годы осуществлял посредническую деятельность между ШНыром и ведьмарями. Это не поощрялось ни шнырами, ни Гаем, но в услугах Ларри нуждались и они были востребованы.

К примеру, у ведьмарей со временем накопилось много разряженных, совершенно ненужных им трофейных нерпей, которых не хватало в ШНыре. Или вот куртки из драконьей кожи. Для ведьмарей они ценности не представляли, а ШНыру были необходимы. «Новых драконов больше не делают, а если и делают, то, ясельный перец, не про нашу честь», — говорил Кузепыч. Шнырам тоже было что предложить взамен. У них регулярно оказывались антикварные топоры и секиры, которые хозяин был не прочь вернуть. Кроме того, многие виды трав с двушки помогали против ряда болезней, а сами ведьмари их достать никак не могли. И вот на этом стыке возникала острая необходимость в Ларри. На своей невзрачной машинке он сновал между Москвой и Копытово и осуществлял обменную деятельность, не забывая, конечно, и себя.

Популярности Ларри не искал. К воротам ШНыра никогда не совался. К воротам базы в Кубинке — тоже. Он был как краб, сидящий под камнем и не нуждающийся в рекламе. Выскочил бочком из своего укрытия, ухватил добычу — и назад под камень. Держаться подальше от всякого начальства и поближе к источникам пропитания было главным принципом его существования.

— Чего приехал? — хмуро спросил Ул. Обычно он неплохо относился к Ларри, но сейчас ненавидел всех ведьмарей.

Ларри не обиделся. С ним можно было обойтись без болтовни о погоде, дружелюбных смешков и прочих «ну как твое ничего?». Как показывала практика, цен они все равно не снижали.

— Да есть там парочка нерпей на обмен, — уронил Ларри небрежно. Голос у него был тягучий, южный.

— И как они?

— Одна ничего, как новая, а другая растрескалась вся. Лет пятьдесят где-то провалялась… Даже не знаю, где ее раздобыли, — оценивая сохранность вещей, Ларри всегда говорил объективно. Здесь ему можно было доверять.

— Что хотят взамен? — перебил Ул.

Ларри потрогал автомобильное зеркальце и чуть повернул его:

— За хорошую нерпь — двустороннюю секиру. Берик один с вашим Максом схлестнулся — так обронил со страху. А теперь опасается, что до Тилля эта история дойдет, и хочет секиру вернуть. Она к тому же антикварная какая-то вроде бы.

Ларри произнес это с таким равнодушием к результату, что Ул безошибочно уловил, что с берсерка он содрал немало и крайне заинтересован в сделке.

— Ясно, — кивнул Ул. — Поищем секиру! Только придется еще куртку добавить шныровскую. За куртку мы что-нибудь отдельно подкинем. Слизняка какого-нибудь для умножения мужской привлекательности… Ваши это ценят!

— Коли не шутишь, поспрашиваю у ребят. Куртка товар редкий, — уклончиво пообещал Ларри, но Ул, неплохо его знающий, готов был поспорить, что спрашивать он ни у кого ничего не станет. Куртка у него явно где-то припрятана. Слизняки, обитавшие в трещинах Первой гряды, откуда их выковыривали палочками, ведьмарями очень ценились.

— Ну поспрашивай… Отчего ж не поспрашивать? — сказал Ул, и ему вдруг с дикой силой захотелось врезать Ларри. Всякий раз, как он, скашивая глаза, видел стену своего дома и вспоминал о Яре и об эле, превратившемся в коляску, пальцы у него сжимались сами собой.

— Лады, — не ощущая сгущающихся туч, согласился Ларри. — Кстати, а еще какие-то наши игрушки в ШНыре есть? Боевые молоты, алебарды, лабрисы, сагарисы, полэксы?.. Ну из редкого? Топоры попроще можете себе оставить.

— Вроде бы даже фламберг где-то валялся… — отозвался Ул, встречавший в одной из кладовок несколько ржавых клинков.

Ларри притворился, что сомневается, а сам опять зыркнул в зеркальце:

— Ну не знаю… Надо с ребятами перетереть, узнать, чего предложат. А что за клинок? Откуда взялся?

— А кто его знает… Но явно ваш, трофейный. Вряд ли Митяй Желтоглазый с фламбергом бегал…

— Это точно, — признал Ларри, поспешно что-то соображая. — Я понюхаю воздух. Есть у нас вроде несколько ребят, которые на железках помешаны. Но вообще-то, между нами, хороший топор всегда лучше меча. Я мечами занимался одно время, продавал подделки всякие. Скажу как спец: хороший клинок без раковин выковать нереально. Он или выходит слишком хрупким, или его невозможно наточить. И так хитрят, и сяк, и полосы переплетают, и наваривают режущие части — но все равно удачных мечей не больше чем один на тысячу.

— Да уж… А за вторую нерпь чего хотят? Которая плохо сохранилась? — спросил Ул. Он понял, что если не смотреть на Ларри, то терпеть его чуть легче.

Ларри мгновенно настроился на деловой лад:

— А вторую нерпь ведьма одна притащила. Травы ей нужны с двушки, кора, камешки из ручья. Вот она тут набросала…

Ул посмотрел список. Он был мелким почерком на целую страницу.

— А не жирно ей будет? Тут дня два собирать, если по всему списку проходиться, — заметил он.

Ларри наклонился к нему.

— Да она и на половину от этого согласится, — шепотом сказал он. — Ты собери чего сколько сможешь, а там уж я ее уломаю. А нерпь — она ничего… Снаружи обтрепалась, но фигурки целые…

— Ладно, что-нибудь найду, — буркнул Ул.

— А что? Нерпей совсем мало осталось? — быстро взглянув на него, спросил Ларри и рассеянно забарабанил пальцами по рулю.

— Лет на сто еще точно хватит, да только запас — он, чудо былиин, карман не тянет! — сказал Ул.

Ларри недоверчиво крякнул. Он догадывался, что нерпей у шныров осталось не много. И Ул догадывался, что Ларри об этом догадывается. Но вслух этого лучше не признавать — или в следующий раз Ларри задерет цены.

Оглянувшись, Ул увидел, что на заднем сиденье под газетами лежит помповое ружье.

— Что, ружье тоже на обмен? А за него чего хочешь? — насмешливо поинтересовался он.

Ларри испуганно дернул головой и натянул на приклад съехавшую газету.

— Нет, — сказал он быстро. — Ружье — это так… мало ли… Тут вот какое дело. Мне удалось вынюхать кое-что интересное. Я дико рискую, но ты же мой друг.

Ул кивнул, хотя прекрасно знал цену дружбе Ларри. Все свои обмены Ларри проводит только через него. Если с Улом что-то случится — лавочка автоматически прикроется, и Ларри растеряет свою клиентуру.

— У тебя ведь… того… говорят, ребенок родился? — продолжал Ларри нерешительно.

Ул на миг застыл, а потом уставился на костяшки своих пальцев.

— Да, — подтвердил он внезапно севшим голосом. — Родился.

— Сын? — спросил Ларри — и совершил ошибку. Возможно, первую за последний год, потому что он всегда был осторожен. Не всегда и не во всех случаях следует получать дополнительную информацию.

— Не девочка, — согласился Ул и почти обрадовался, что сдержался. Но вдруг произошло короткое, в секунду или в две, выпадение сознания, после чего Ул обнаружил, что держит Ларри за ворот, причем держит так, что у Ларри побагровело лицо, а щечки трясутся как две тряпочки.

— Отпусти… — прохрипел он, вцепляясь Улу в запястья. — Задушишь, дурак!

— И задушу!

— Я же как друг пришел. Предупредить хотел… Отпусти!

Ул разжал пальцы и отвернулся. Ларри хотел выскочить из машины, но остался и стал сердито поправлять одежду.

— Вот, пуговицу оторвал… Я к нему как к человеку — а он руки распускать… Да пошел ты… ничего тебе не скажу! — бормотал он.

Ул открыл дверь машины. Ему вдруг стало душно. Он боялся, что прикончит Ларри.

— Ладно! — решился вдруг Ларри. — Так скажу, как друг… Бери ребенка, жену и уезжай! Здесь не оставайся… Охранные закладки хорошо — я видел, как вы их закапывали, но они не спасут. Уезжай!

— Зачем? — спросил Ул.

— Ходят слухи… — Ларри быстро взглянул в зеркальце и потом сразу на Ула. — В руках себя держишь?

— Держу!

— Как-то не похоже! Только на меня не кидайся!

— Говори!

Ларри покосился на Ула и отодвинулся подальше к двери, взглядом прикидывая расстояние до своего помповика.

— Ну, в общем, поговаривают, что Гаю… зачем-то нужен твой ребенок.

— Зачем нужен? — почти по слогам выговорил Ул.

— Не знаю я! Я человек маленький. За что купил — за то продал. Мне один парень из охраны Гая изредка приносит разные новости. Дороговато, конечно, берет… — Тон у Ларри стал прощупывающим. Он соображал, не удастся ли ему вытянуть что-нибудь из Ула в награду за свою информацию. Но Ул выглядел таким злым, что Ларри решил не рисковать жизнью. — Короче, этот парень сам не знает, зачем Гаю твой ребенок. Он этот разговор краем уха зацепил. Но нужен… вроде бы они с Тиллем и Белдо о ребенке говорили. И Арно там был… — закончил он.

Ул внимательно разглядывал белые пятна на щеках у Ларри. Тот был и зол, и напуган, и как будто искренне оскорблен. В кои-то веки сделал что-то бесплатно — и его за это чуть не задушили. Нет, здесь Ларри не врет. Похоже, арбалетчик Гая, приносивший Ларри новости, действительно существовал.

Ул крепко переплел пальцы на руках. Пусть руки контролируют друг друга. Так для Ларри будет безопаснее.

— Ясно… Про нерпи, секиру и травы для ведьмы я узнаю. Тут мы договорились. А за остальное спасибо! — сказал он глухо.

— Как я смогу связаться с тобой, если ты уедешь? — быстро спросил Ларри.

— Я сам с тобой свяжусь. Ты же телефон не поменял?

— Нет. Но ты уедешь? Решать, конечно, тебе, но все-таки ребенок…

Ула охватило внезапное подозрение. Вдруг это ловушка? Не прокатило с охотничьим эльбом, увидели, что тут повсюду закладки, и ведьмари подослали к нему Ларри, чтобы он их выманил.

— Послушай… — продолжал меняла, вполне уже пришедший в себя. — А ты как-то не слишком удивился. Психанул, да. Но удивился не очень! Что, что-то еще было?

Ул разомкнул пальцы, взял Ларри за щеки и, повернув его голову к себе, пристально уставился ему в глаза.

— Выруби звук и слушай сюда! Кто помогает Гаю? Какие форты в деле? — спросил он.

— Тилля и Белдо. Но не Долбушина. Долбушин в бегах. Говорят, ранен мужик, и опасно… Как бы совсем копыта не отбросил, а то всякие ходят у нас слухи… — торопливо выговорил Ларри.

Ул отпустил его и вышел из машины.

Ларри, бросившись животом на опустевшее сиденье, захлопнул за ним дверь, и серая машина запетляла по двору.