В когтях каменного века

Дмитрий Емец, 1997

Вы не поверите, но это было на самом деле! Вася Матвейщиков очнулся в каменном веке, за тридцать тысяч лет до нашей эры! А ведь мог бы испугаться, когда перед ним вдруг возникло пространственное окно. И тогда ничего бы этого не случилось. Ему не пришлосьбы убегать от Лесных Людей, сражаться с пещерным медведем, мамонтами и саблезубыми тиграми, спасать от неминуемой гибели племя Камышовых Котов. Все это страшно интересно, но Васе необходимо вернуться домой. А для этого нужно сделать почти невозможное – раскрыть тайну Духа Огня…

Глава II

Пещера колдуна

Был только один шанс из двухсот миллиардов, что такое может произойти. И вот этот шанс выпал. Петля времени стягивалась, расстояние между двумя противоположными ее концами суживалось. Звезды приняли то единственно возможное для перемещения положение, которое бывает раз в сто тысяч лет, и созвездие Ориона словно раздвинулось, еще больше сблизив кольца спирали. Теперь требовалось только совмещение пространственных координат, и то, что должно было произойти всего только один раз за историю человечества, случится…

Вася Матвейщиков возвращался с тренировки по айкидо. Принято считать, что в айкидо нет атакующих действий, а есть только использование силы противника против него самого, когда сам противник бывает побежден собственным натиском. На самом деле в айкидо есть и атакующие приемы, есть захваты и броски, просто большинство из них строится на контратаках.

Но часто начинающие спортсмены вроде Васи забывали об этом и начинали в спаррингах размахивать кулаками. Вот и сейчас на скуле у Матвейщикова набухал средних размеров синяк — подтверждение, что не всегда ловкость побеждает силу, иногда бывает и наоборот.

Впрочем, Вася Матвейщиков относился к синякам философски, гораздо более спокойно, чем его родители. Мама когда-то мечтала сделать из сына музыканта, потому что сама в детстве играла на фортепиано, а папа хотел приобщить отпрыска к науке, так как сам был физиком, но Вася не оправдал их надежд. Музыкальную школу он бросил, не желая учить скучные гаммы, а из физики помнил только, что существует закон тяготения, из-за которого предметы падают на землю, и что какого-то Ньютона шарахнуло по голове яблоком, после чего он открыл этот закон.

Васе Матвейщикову было тринадцать лет, и он учился в седьмом классе. К поступлению в институт его было еще рано готовить, и родители смирились с тем, что сын не станет великим музыкантом или гениальным физиком, и следили только за тем, чтобы количество троек в его дневнике хотя бы примерно равнялось количеству четверок. Пятерка же была у нерадивого ученика редкостью, а если он и получал иногда высший балл, то это была случайность.

И вообще Вася был довольно заурядным мальчиком. Он не побеждал на математических олимпиадах, не писал блестящих сочинений, да и в спорте не делал особенных успехов, о чем свидетельствовал фингал под глазом.

Автор был удивлен, когда Вася стал героем его книги, но героев не выбирают. Именно этот семиклассник, и никто другой, вскоре оказался в центре удивительных и необъяснимых событий, и с ним случилось такое, что не происходило никогда ни с одним мальчиком в мире, будь тот хоть тридцать тысяч раз отличником и гением.

Тренировка закончилась в половине шестого, но Васе не хотелось сразу идти домой, потому что он знал, что мама немедленно засадит его за уроки, а папа, если уже вернулся с работы, захочет заглянуть в дневник сына и будет неприятно удивлен, увидев две тройки подряд по своей любимой физике. А когда отец убеждается, что его наследник — лентяй, то может устроить хорошую взбучку.

Одним словом, домой Вася решил пока не спешить, тем более что на улице стоял уже конец апреля и темнело позже. Вначале он забрался на чердак пятиэтажного дома, где внизу, на первом этаже, размещался загс, и смог сверху окинуть взглядом окрестности своего родного города Уфалея.

Обычно герои книжек живут почему-то в столице, в Москве, или, во всяком случае, в Петербурге, и может создаться впечатление, будто во всех остальных городах не происходит ничего интересного. На самом деле странные и невероятные события происходят везде, и надо только суметь их увидеть, а для этого необходимо оказаться в нужное время в нужном месте.

На этот раз невероятным событиям суждено было произойти в уральском городе Уфалее, и случилось это 25 апреля примерно в восемь часов вечера… Впрочем, обо всем по порядку.

Вася побродил немного по чердаку, где было полно всякого мусора и голубиного помета, и поглазел сверху на длинную свадебную «Чайку», которая в эти минуты привезла в загс очередных новобрачных и их принаряженных свидетелей.

Мальчику захотелось сделать что-нибудь необычное, например, сбросить им на головы наполненный водой пакет, но он раздумал, во-первых, потому, что у него не было пакета, да и воды тоже, а во-вторых, за это вполне могли отлупить.

Вася спустился с крыши и побродил по двору. Там он наткнулся на своего одноклассника Игоря Семенова, который играл «в ножички» ржавым напильником. Занятию этому, хотя и не высокоинтеллектуальному, предавались с увлечением мальчишки всех поколений, и наш герой, разумеется, присоединился к приятелю. Каждый начертил себе «землю», а потом они стали, втыкая напильник, прочерчивать себе шлюпки и завоевывать друг друга.

В этот день Васе везло, и он проявлял просто чудеса меткости. Он вонзал напильник всеми возможными способами: и «солдатиком», и «парашютиком», и «танком», и с колена, и с закрытыми глазами — и довольно скоро захватил такой кусок земли Игоря, что тот не мог поместиться на ней даже на цыпочках, а это значило, что он проиграл.

— Эх ты, шляпа! — покровительственно сказал Матвейщиков, метким броском вонзая напильник в деревянный забор. — В пещерные времена такого, как ты, сразу бы убили.

— Тебя бы еще быстрее убили, очень уж ты нарываешься, — обиженно сказал Семенов.

Надо сказать, что Игорь тоже не отличался какими-либо выдающимися способностями, хоть и учился на четверки и пятерки.

— Меня бы убили? — обиженно воскликнул Вася. — У меня коричневый пояс, и я сумел бы справиться с любым нападающим. Главное не сила, а ловкость и быстрота реакции. Я бы сумел увернуться и от копья, и от палицы, и от нападения хищника и использовать силу противника против него самого.

— А синяк у тебя откуда, если ты такой мастер? — ехидно спросил Игорь, считая свой аргумент неотразимым.

— При чем тут синяк? Просто ситуация была такая, — пожал плечами Вася. — Мы с Лешкой отрабатывали прямой удар кулаком в голову и уклон. Он должен был ударить на счет «три», а я — уклониться и блокировать. А он ударил неожиданно на счет «два». Вот я и не успел отклониться.

— А дикарь с дубиной или тигр тоже, по-твоему, будут нападать на счет «три»? Они тебя прихлопнут так быстро, что ты и до одного не досчитаешь! — поддел собеседника Семенов, и на его лице была такая злорадная ухмылка, что Васе захотелось опробовать на нем парочку приемов.

Но он сдержался только потому, что увидел на противоположной стороне улицы Ленку Григорьеву, девчонку из своего класса, которая, не глядя в их сторону, шла куда-то вместе с мамой. Васе нравилась эта девочка, хотя пока его симпатия проявлялась лишь в том, что однажды он окатил ее из водяного пистолета, а потом заявил: «Лен, а Лен, а ты в меня влюбилась!» — на что та ответила холодным и презрительным молчанием.

Матвейщиков хотел и сейчас крикнуть ей что-нибудь этакое и выразить свое внимание вопросом, например: «Эй, Ленка, куда ты потащилась?» — но, так как девочка была не одна, а с мамой, он только проводил их взглядом. Игорь Семенов куда-то исчез, и Вася не стал его разыскивать. Домой ему идти все еще не хотелось, и он направился на большой пустырь на склоне холма недалеко от своего дома.

Уфалей стоит у подножия двух гор в своеобразном каменном мешке, и это приводит к тому, что в безветренную погоду дым от заводов плотно висит над городом. Зато, в качестве компенсации, если ваш дом расположен где-нибудь около горы, то можно наблюдать, как из-за ее верхнего склона внезапно появляется, словно выкатывается, оранжевое солнце.

Если бы Вася пошел сейчас домой, а не на пустырь, на котором валялись обломки кирпичей, старые автомобильные шины, битые стекла и прочие следы человеческой цивилизации, то ничего не случилось бы и не было бы не только этой истории, но и нашей книги.

Но мальчик уселся на пустыре, внизу склона холма, у весеннего ручья, который, журча, нес талые воды. Думая о Ленке, о занятиях айкидо, он вспомнил и об уроках, которые ему, как это ни грустно, все-таки придется сегодня делать. Вася размышлял о том, как хорошо жилось когда-то много тысяч лет назад, когда не нужно было ходить в школу, не было этих противных училок и дневников с тройками. Сиди себе спокойно где-нибудь в засаде и поджидай пещерного медведя или саблезубого тигра, а надоест — лови рыбу. Рыбы-то тогда было навалом, не то что теперь, когда в реках почти один мазут.

Внезапно, это произошло действительно неожиданно, мальчик увидел, как пространство перед ним, где звенел ручей, как бы сместилось и прямо в воздухе открылось окно. Ручей наложился на какую-то скалу с торчащим из нее чахлым кустом. Если вы когда-нибудь сняли случайно два изображения на один кадр, то можете представить себе, что получится на фотографии.

Вася от удивления едва не свалился с бревна, на котором сидел. Что-то непонятное продолжалось несколько мгновений, а потом пространственное окно как бы заколебалось и начало сворачиваться.

Но раньше, чем оно совсем закрылось, мальчик почему-то встал и сделал шаг вперед, оказавшись в самом центре образовавшейся дыры. Вася не почувствовал ни удара, ни толчка, его не закружило на месте и не сбило с ног, просто мгновенно он ощутил легкое сопротивление пространства, будто прошел сквозь какое-то прозрачное зеркало и оказался по другую его сторону. Впрочем, длилось это всего секунду, а потом ощущение преграды пропало. Окно сомкнулось за спиной Васи, и то, что могло случиться в человеческой истории лишь однажды, произошло…

Наш герой оглянулся, не понимая, почему перед ним вдруг выросла скала, неизвестно откуда возникшая. Он оглянулся, надеясь увидеть свой пятиэтажный дом, но тот исчез. Теперь внизу, петляя, текла широченная река, а сам Вася стоял на узкой полоске молодой травы у подножия высокой скалы.

Совершенно ошеломленный, он сделал несколько шагов вперед. Неожиданно из-под его ног выскочил молодой рыжехвостый лисенок и метнулся в густой кустарник. Вася успел только заметить, что в зубах у лисы был суслик.

«Ну и ну! Ни фига себе!» — подумал мальчик, поражаясь, как в его городе могла появиться лиса. А вдруг это не Уфалей? И куда исчезли их две горы, и почему в уральском городке, который он знал как свои пять пальцев, неожиданно возникла река невероятной ширины?

«Час от часу не легче, куда это меня занесло?» — растерянно размышлял он, оглядываясь вокруг, впервые видя и эту реку, и склон горы, и пещеры в отдалении, около одной из них клубился синий дымок костра.

«Как бы не потерять сумку, а то завтра в школу, да и от родителей влетит. Разве они поверят про дыру в пространстве?» — встревожился Вася, прижимая к себе сумку с кимоно и учебниками.

Где-то в чаще завыли волки, гнавшие добычу, в реке плескался лосось, а какое-то крупное животное — то ли медведь, то ли кабан — с треском продиралось через заросли краснотала к воде.

Если бы только мальчик знал, что до открытия первой школы в Древней Греции еще добрых двадцать семь тысяч лет, а до его рождения почти тридцать тысяч лет, или триста веков, что бы он тогда сказал?

* * *

К облегчению Агама, волки погнали добычу стороной, он успел только заметить среди стволов сосен, как промелькнул бок лося-самца, а за ним в отдалении промчался десяток крупных волков. Лось бежал не спеша, уверенный в своей силе, да и волки преследовали его не очень настойчиво, держась на почтительном расстоянии от его мощных копыт, одним ударом которых лось мог рассечь даже бурого медведя. Агам знал, что самец уходит к болоту, по которому он сможет легко проскочить на своих широких копытах. Скорее всего охота волков закончится безрезультатно, и им придется искать себе другую, более слабую добычу: молодую олениху или дикую свинью с выводком жирных поросят.

По-иному произойдет зимой, когда лось потеряет силы от голода и увязнет по брюхо в глубоком снегу, тогда он станет легкой добычей для волков, которые набросятся на жертву большой стаей, а потом несколько дней будут пировать.

Нередко зимой охотники из племени Камышовых Котов криками, копьями и камнями отгоняли волков от только что убитого хищниками лося или оленя, а потом, торжествуя, волокли тушу к пещерам по замерзшему руслу реки. Но подобные удачи случались редко, и чаще всего зимой людям приходилось жить впроголодь, потому что река, укрывшись толстым слоем льда, переставала давать им пищу, а глубокий снег мешал пойти далеко в лес на охоту. Тогда приходилось питаться заготовленными с осени ягодами или вяленой рыбой, но этих запасов хватало обычно лишь до середины зимы, а потом племя голодало…

Хоть зима была тяжелым временем, о ней подростку сейчас думать не хотелось. Он шел к колдуну. Для того чтобы попасть к нему, Агам должен был пересечь перелесок, а потом по крутой насыпи подняться на склон горы к верхней пещере. Насыпь образовалась лет десять тому назад от обвала, когда земля стала содрогаться и выбрасывать из проломов камни и пепел, своды одной из пещер осыпались и завалили людей.

Позднее колдун объяснил это тем, что Дух Земли разгневан, так как ему давно не приносили жертв, и он мстит за то, что осенью, незадолго до обвала, один из охотников бросил копье в священного камышового кота. Впрочем, тогда Духа Земли удалось задобрить, бросая туда, где кипела лава, мясо и соты с медом диких пчел. Люди отнеслись к извержению довольно спокойно. Они часто ссорились то с Духом Земли, то с Духом Реки, то даже с Тем, Который Зажигает Костер Солнца.

С тех пор как отступил последний ледник, прошло около пятидесяти лет и климат стал значительно мягче. Но те, которые пришли издалека и были в дороге несколько месяцев, рассказывали, что с севера наступает новый ледник и двигается, каждый год приближаясь на десяток локтей, вырывая с корнем столетние дубы и сосны.

А это означало, что скоро добычи станет меньше и тогда Камышовым Котам или, вероятно, их внукам, в зависимости от того, с какой скоростью подойдет к их территории ледник, придется покинуть пещеры и отходить от ледяного наступления, вплавь или на плотах переправляясь на другой берег реки. Но до этого еще было далеко, и о несчастье редко задумывались. Главное — пережить сегодняшний день и ближайшую зиму, а там будет видно.

Агам поднялся по крутой насыпи, а потом по тропинке, петлявшей вдоль склона горы, и оказался в нескольких метрах под пещерой колдуна. Он понял, что сейчас увидит его, потому что из пещеры доносилось бормотание, прерывавшееся периодическими вскриками. Колдун Торах, тощий старик со сросшимися седыми бровями, совершенно лысый, в одежде из лисьих и волчьих шкур, хотя было тепло, ходил вокруг костра, шепча что-то и бросая в костер клочья шерсти. Шерсть обугливалась, распространяя неприятный запах паленого.

— Торах, Агам здесь, Агам пришел! — робко крикнул подросток, подойдя к пещере и осторожно заглядывая в нее.

— Кто пришел? А ну подойди ближе, я не разгляжу! — потребовал старик.

Он бросил в огонь щепотку какой-то травы, мешочек с которой висел у него на поясе, и костер вдруг ярко вспыхнул белым. Агам от неожиданности отшатнулся, убеждаясь в том, что колдун привык общаться с Духом Огня.

— Это ты, мальчишка? — прошамкал Торах. — Чего тебе надо? Из какого ты племени?

Он пристально смотрел на пришедшего своими колкими глазами и недовольно шевелил пустыми губами.

— Я из племени Камышовых Котов, меня зовут Агам, сын Яргле из Рынны.

— Я тебя узнал, Агам, — сказал колдун, подслеповато щурясь. — Это ты тогда приручил камышового котенка?

— Да. Это был я.

— И что стало с котенком? Он умер?

— Нет, он вырос и убежал.

— Зверь, рожденный свободным, должен жить свободным, так хочет Дух Земли, — сказал Торах и что-то забормотал. Потом он сел на камень и нахохлился, как ворон. Его лысина отражала пламя костра. — Я тоже когда-то пробовал приручить волчонка, — сказал старик. — А потом он вырос, и однажды Дух Земли позвал его. Я пробовал удержать его и вот…

Колдун вытянул правую руку, и Агам увидел, что на ней нет указательного пальца. Мальчик посмотрел на свою правую руку, на которой выделялись два глубоких шрама: один — от острого камня, другой — от укуса выдры.

Но пальцы у Агама все целы, их было два, два и один. Пещерные люди умели считать только так: один, два и много… Все, что больше двух, неопределенно называлось: много. Когда нужно точно сосчитать количество тех или иных предметов, например, сколько убито на охоте оленей, то число или показывали на пальцах, или говорили, если, скажем, оленей было семь: одна ладонь, один и один. Одна ладонь означала пять.

— Зачем ты пришел, Агам? — спросил колдун.

Пещерные люди всегда говорили просто, без затей. Главным для них были не слова, а суть разговора. Скажем: «Дай мне свою жену!» — «Не дам!» — «Тогда я тебя убью, а ее заберу!»

Пройдут века, но люди изменятся не так уж и значительно. Пролетят двадцать пять или двадцать шесть тысяч лет, и мушкетеры станут изъясняться в такой ситуации примерно так: «Сударь, не будете ли Вы так любезны разрешить пригласить Вашу даму на танец?» — «Это моя дама, и она будет танцевать со мной!» — «В таком случае, сударь, Вы невежа! И как это ни грустно, я буду вынужден вызвать Вас на дуэль».

— Торах, сегодня после заката на совете меня могут изгнать из племени. Гырка, мать Уюка, пригрозила нашептать вождю, — сказал Агам. — Я пришел за твоей помощью, колдун.

Старик строго посмотрел на мальчика и нахмурил брови:

— Что ты такого натворил? Украл у них добычу из их ловушки? Помешал в охоте?

— Я ударил ее сына Уюка острогой.

— Поднял оружие на своего! Убил?

— Нет, я ударил его не острием гарпуна, а древком. Я только поцарапал Уюку плечо.

— Сильно?

— Заживет за одну луну, даже следа не останется… — сказал Агам.

Колдун встал и завертелся на месте, так что волчьи и лисьи хвосты на его одежде описывали в воздухе круги. Он что-то забормотал, плюнул в костер, а потом с потрясающей ловкостью, удивительной для такого старого человека, перекувырнулся через огонь, не опалив ни шкур, ни своего лица. Агам со страхом смотрел на прыгающего Тораха, думая, что он или вошел в связь с Духом Огня, прося у него совета, или рассудок колдуна помутился от долгих весен жизни.

Но вдруг старик перестал бормотать и сказал внятно, и поэтому мальчик понял, что тот соображает очень хорошо.

— Род Гырки — очень влиятельный род. Вождь делает то, что ему говорят. Ударив Уюка, ты подул на огонь и разжег пламя вражды.

— Ты поможешь мне? Твое влияние очень велико.

Торах подпрыгнул к Агаму и дотронулся до искусно выточенной из оленьей кости пряжки, которая поддерживала одежду подростка, грубо сшитую из старых шкур костяными иглами.

— Кто это сделал?

На пряжке была вырезана сцена охоты на оленей. Охотники, расставляя ловушки, загоняли животных к обрыву, заставляя их срываться с горы. Сделана пряжка была очень искусно, олени и фигурки охотников были как живые.

— Кто это сделал? — еще раз спросил колдун.

— Агам сделал, — ответил мальчик.

Пещерные люди часто называли себя в третьем лице, хотя в языке их уже начали появляться местоимения.

Торах гневно нахмурился и сжал руку в кулак.

— Агам лжец. Он говорит неправду! Он бы не смог это вырезать!

— Агам всегда говорит правду. Желтолицый старик научил его, когда Агам был еще ребенком. Нужно вырезать картинки маленьким острым осколком камня, но только пока кость еще молодая. Потом она высушивается на костре так, чтобы не слишком раскалилась и не стала ломкой.

Но колдун продолжал недоверчиво смотреть на подростка. Он подскочил к куче шкур в углу и бросил мальчику плоское оленье ребро, на котором еще осталось мясо. Очевидно, кто-то из Камышовых Котов принес его совсем недавно или колдун попросту «одолжил» часть мяса из последнего жертвоприношения.

— Этот олень бегал две луны назад, кость совсем молодая. Сделай на ней рисунок, и Торах узнает, что ты не врешь.

Агам понял, что если сейчас откажется, то старик решит, что он лгун. Поэтому мальчик стал оглядывать пещеру.

— Что ты ищешь? — насмешливо спросил колдун. — Думаешь, я поверю, что ты действительно умеешь резать по кости? Из Камышовых Котов это никто не умеет делать. Резьбой по кости занимаются только те народы, которые живут по левую руку от Того, Кто Зажигает Костер Солнца. Ты или украл эту пряжку, или для тебя вырезал ее тот желтолицый старик, который умер несколько весен назад.

— Агаму нужен острый камень или нож с тонким лезвием, — спокойно сказал мальчик. — Агам умеет делать фигурки, но не может вырезать на кости голыми руками. Если колдун хочет, они с Агамом сходят в пещеру к Рынне, и Агам возьмет тот нож, которым он делал эту пряжку.

— У Тораха достаточно острых ножей.

Старик подошел к выдолбленному в скале углублению и достал из него несколько разной величины ножей.

— Можешь выбрать из них любой, чтобы Агам не мог соврать, что у него нет ножа для резьбы, — сказал колдун.

Мальчик внимательно рассмотрел ножи, больше всего ему понравился самый маленький, в деревянный черенок которого был вставлен кусочек острого камня — агата. Такие камни встречались редко, но они были намного прочнее, чем обычные, и легко резали дерево и кость.

— Агам возьмет этот нож!

Подросток, скрестив ноги, присел около костра, очистил оленью кость от остатков мяса, задумался на несколько минут, что ему изобразить, а потом стал работать.

Он вырезал на кости нескольких оленей, а рядом — пещеру с костром, около которого прыгал колдун с развевающимися хвостами на одежде.

Хоть у мальчика было совсем немного времени, рисунок получился неплохо, потому что острый агат резал кость намного легче, чем тот затупившийся каменный нож, который был у него в пещере.

Всю последнюю зиму и предыдущую, когда свирепствовал мороз, а вход в пещеру занесло снегом и нельзя было из нее никуда выйти, Агам сидел у костра, поддерживая огонь запасенными поленьями, и вырезал по кости, вспоминая, как это делал желтолицый старик. А Рынна потом выменивала на фигурки, женские украшения и пряжки со сценами охоты, сделанные сыном из кости, немного еды.

Работа была еще не завершена, оставалось подсушить кость на огне, чтобы она не крошилась, когда колдун вырвал пластинку у Агама из рук и стал рассматривать ее. Видимо, он хотел разоблачить мальчика, что тот обманывал, но неожиданно глаза старика округлились, и он едва не выронил кость, но потом сжал ее крепче и стал жадно всматриваться в рисунок, поднеся его к свету костра.

— Этот человек в шкурах — Торах? — восхищенно спросил он. — У Тораха такие же волчьи хвосты, он здесь как живой! А это костер, дым от него поднимается вверх, уходя к Духу Огня! А там кто? Олени? Я вижу одну олениху и одного оленя. Он с рогами и настороженно поднял голову, охраняя самку, а она наклонила морду к земле и пасется, — радовался колдун, как ребенок.

Он что-то бормотал, забыв о мальчике, словно волшебная кость приковала его внимание.

— Я не успел еще закончить оленей, — сказал Агам. — Их надо вырезать еще глубже, а потом я хотел еще изобразить олененка и охотника, который целится из лука.

Тут только старик вспомнил о мальчике и уставился на него пораженно, будто тот тоже был колдуном. Но потом он взял себя в руки и, чтобы не уронить достоинства и не выглядеть потрясенным, сказал спокойно:

— Агам и в самом деле умеет вырезать по кости. Теперь Торах верит ему. Оставит ли Агам колдуну эту кость? Ведь эта кость принадлежала Тораху до того, как он отдал ее Агаму.

«Вот хитрый старик!» — подумал мальчик, но с достоинством ответил:

— Агам дарит Тораху эту кость вместе с рисунком на ней. У колдуна очень хороший нож с острым камнем, им легко резать по кости. Агам может показать колдуну, как резать. Он сможет его научить.

Старик вначале обрадовался, но потом покачал головой:

— Торах слишком стар, чтобы сделать такой рисунок. Глаза его устали и плохо различают мелкие детали. У Тораха нет пальца на правой руке, и он не сможет крепко держать нож.

— Тогда Агам будет вырезать фигурки из кости для Тораха, если Агама не изгонят из племени, — сказал мальчик, решив, что наступил удачный момент, чтобы напомнить о своей просьбе.

Колдун задумался. Он пытливо посмотрел на мальчика и на дымки стойбища у реки. Их было несколько, и это означало, что мужчины уже вернулись с охоты с добычей, а женщины коптят на огне оленину и кормят детей. Пока рано запасать на зиму сушеное мясо, так что еды сегодня всем будет вдоволь. А когда воины отдохнут после охоты и насытятся, начнется совет племени. А если так, то нужно спешить: вниз путь неблизкий.

— Так что ты скажешь, колдун?

— Торах придет сегодня на совет, — сказал старик. — А пока уходи!

Агам вышел из пещеры и, не оглядываясь, стал спускаться по насыпи. Темнело, он знал, что если сейчас поскользнется о какой-нибудь камень, то сорвется с восьмиметровой высоты на острые скалы внизу.

За спиной мальчик слышал бормотание и вскрики колдуна, потом костер снова ярко вспыхнул белым — наверное, Торах опять что-то бросил в огонь.

«Хорошо, что я не отдал ему кремень», — подумал Агам и, внимательно глядя себе под ноги, направился вниз.