Американские горки. Рассказы и повести

Дмитрий Гаврилов

В своей новой книге «Американские горки» автор продолжает исследовать глубины человеческой психологии и мотивы поступков. Искромётный юмор и неожиданные повороты сюжета подарят любителям качественной современной прозы массу приятных минут.

ВКУСНАЯ ИСТОРИЯ ПРО ГЕНЕТИКУ

Варвара Александровна Кулибина хоть и не имела никаких родственных связей с прославленным изобретателем, но наклонности проявляла явно технические. Поэтому никто не удивился, что после десятилетки девушка пошла учиться на инженера. Даже мать, привыкшая по поводу и без округлять вечно залитые зенки, и та восприняла данную новость на редкость обыденно.

— Мам, я поступила в политехнический! — поделилась радостью вчерашняя абитуриентка, едва переступив порог запущенной типовой распашонки, что давно облюбовала для посиделок местная алкашня, но с брезгливостью обходили стороной знавшие меру соседи. — Ставь скорее чайник, отметим! Я твой любимый «Пешт» купила!

— Да? Лучше б винища принесла! — послышался звон падающей порожней тары, а одна бутылка долго катилась, прежде чем затормозить о чугунную батарею. Неухоженная, с папиросой в жёлтых зубах физиономия выглядевшей в сорок лет безнадёжной старухой родительницы высунулась из оккупированной тараканами кухни. — И вообще, зачем тебе институт?

— Чтобы образование было! — девушка тщетно силилась отыскать в угрюмом взгляде опустившейся женщины остатки хоть чего-то человеческого. — И чтобы из дерьма этого вырваться!

— Чушь это всё! — безапелляционно констатировала пропойца. — У меня вон два высших, а толку — пшик.

— Пить надо меньше! — дочь испытала сильное желание запустить в непутёвую мамашу тортом, но в последний момент с трудом сдержалась.

— Ты на кого руку поднимаешь, коза драная! — погрозила кулаком забулдыжка.

— Как тебе не стыдно! — горемычное дитя поставила коробку с тортом на пыльное трюмо, переобулась в ветхие шлёпанцы, которые были давно ей малы, и, давясь горькими слезами, удалилась в свою комнату.

Двери в детскую не было. Кто-то из маменькиных собутыльников в похмельном синдроме снял её с петель и обменял на пол-литра пива. Так что вход лишь обозначала шторка из наполовину облетевших и обнаживших проволочный скелет бамбуковых палочек.

— Ох-ох! Какие мы обидчивые! — ханыга поковырялась во рту спичкой и зашаркала к себе. В зале без устали пахал чёрно-белый телевизор, который каким-то чудом пока не продали. С рябившего экрана заботливая врач Белянчикова вкладывала в умы советских граждан сведения о пагубном вреде алкоголизма. — Ты тут ещё со своими нравоучениями! Без тебя тошно!

Заместитель председателя горисполкома товарищ Вельяминов провёл совещание по проблемам коммунального хозяйства максимально оперативно, ибо вынашивал на вечер далеко идущие планы.

— Вопросы есть или задачи ясны? — чиновник глянул на привезённые прошлым летом из заграничной поездки японские часы на батарейке и, не дожидаясь ответа, поднялся из-за стола. — Тогда все свободны. Кроме товарища Кулибиной.

— Я? — испуганно задёргав пышными ресничками, переспросила недавняя студентка, с сентября зачисленная в штат на должность инспектора угольных котельных.

— Да, Варвара Александровна, вас я попрошу остаться, — начальник, совсем как старина Мюллер из «Семнадцати мгновений весны», хитро прищурился.

— Герман Андреевич, что-то не так в моей работе? — не терпелось юной особе спросить, но она стойко дождалась, пока последний из участников достопочтенного производственного собрания не покинул в гробовой тишине кабинет и наглухо не закрыл за собой двойные дубовые двери с бронзовыми скобами-ручками.

— Что вы! Нет, конечно! — настроенный крайне дружелюбно руководитель достал из сейфа тарелку с кружочками лимона, початую бутылку коньяка и аккуратно разлил пятизвёздочный нектар по крохотным рюмочкам, которые, будто факир, извлёк, как показалось, прямо из рукава фасонистого пиджака. — Ну, как вам у нас? Как работается? Есть ли проблемы?

— Нет, вроде… — замялась сотрудница. — Или есть? Вы прямо скажите, что не так?

— Да не переживайте вы! — приободрил вконец растерявшуюся собеседницу Герман Андреевич. — Всё так! И вообще, вы крайне добросовестно исполняете свои обязанности!

— Правда?

— Честное слово!

— Спасибо! — тут девушка, наконец, расслабилась и пригубила самую малость. — Я, так-то, не пью…

— Я тоже! — зампред выдохнул и залпом опрокинул рюмашку. — Вы что сегодня вечером делаете?

— Дома буду, — лёгкий румянец покрыл миловидное личико молодки. — Сегодня по первой программе вторая серия!

— Может, ну её, эту серию? — мужчина ослабил модный, в тонкую полоску галстук. — Есть дела поинтереснее! Хочу пригласить вас в загородный ресторанчик, куда вход простому смертному заказан. Как вам моё предложение?

— Ну, как же… Вторая ж серия…

— Варенька! Вы ведь позволите мне вас так называть? — Герман Андреевич был сама любезность. — Давайте поступим следующим образом: сегодня вы соизволите со мной отужинать, а завтра я разрешаю вам задержаться до обеда. Выспитесь как следует. Заодно и повтор второй серии посмотрите. Уговор?

— Ну разве что так, — не зная, куда пристроить руки, кареглазка потеребила каштановые локоны и без тени дешёвого кокетства чуть неуклюже потупила взор. — Я согласна.

— Тогда по окончании рабочего дня выходите и садитесь на автобус номер пять, — скупая начальственность вмиг вернулась к товарищу Вельяминову. — Проедете семь остановок до больницы. Там около киоска «Союзпечати» я вас на личной машине перехвачу. Меня на ней мало кто видел. Я всё больше на «Волге» служебной… С шофёром… Ну, вы понимаете… Просто будет в корне неправильно, если нас коллеги вместе увидят. Пересуды ненужные пойдут, сплетни! Хоть я развёлся бог знает сколько лет тому назад, да и вы, насколько я знаю, не замужем, но бережёного — бог бережёт.

— А не бережёного — конвой стережёт! — чуть было не слетело с уст вовремя спохватившейся прелестницы.

Щегольская шестая модель «Жигулей» алого цвета словно парила над ровнейшим асфальтом загородной трассы, проложенной сквозь почётный караул пушистых голубых елей и корабельных сосен, устремившихся стройными стволами высоко в небо. В свете фар и придорожных фонарей отблескивали и переливались бриллиантовой роскошью на хвойных ветвях снежные шапки, умело маскировавшие заборы дач местной партийно-советской элиты.

Несмотря на снежную зиму, дорожное полотно было сухим и чистым. Герман Андреевич, успешный, с благородно седеющими висками, импозантный и расчетливый чинуша слегка за сорок, вёл легковушку играючи, разбавляя путешествие остроумными шутками и умело теша самолюбие пассажирки непошлыми комплиментами. Дефицитные зимние покрышки из ограниченной экспериментальной партии послушно входили в повороты, агрессивно цепляясь за поверхность ребристым протектором.

— Ой, вы сейчас нас угробите! — картинно вскидывалась Варвара и, элегантно оттопыривая мизинчик, хваталась за пластиковую ручку над головой всякий раз, когда водитель на запредельной скорости закладывал очередной вираж.

— Не говорите ерунды, голубушка! — самоуверенно отзывался гонщик и пуще прежнего жал на акселератор. — За рулём — асс!

Наконец, метрах в двадцати от обочины из непроглядного сумрака ночного леса вырос, словно колосс, настоящий сказочный терем с золотым петушком на шпиле. Три этажа вековых бревенчатых стен встречали иностранные делегации и прочих важных персон глубокими бойницами почти миниатюрных, с закруглёнными углами окошек, обрамлённых резными, раскрашенными под лубок наличниками и ставенками из морёных, побитых непогодой досок, что поскрипывали на тяжёлых кованых петлях всякий раз, когда принимался дуть ветер. Из-за домотканых, с деревенскими мотивами занавесок манил уютом приглушённый свет декоративных лампадок. А вся округа просто утопала в неповторимом аромате полыхавших в русской печи берёзовых и липовых поленьев, дым от которых валил из красной кирпичной трубы, возвышавшейся над коньком крытой шифером, двускатной крыши.

На прилегающую к срубу, огороженную высоченным частоколом территорию вёл упирающийся в крепостные ворота едва заметный съезд, перед которым сигнализировал всякому незваному гостю запретом знак 3.1. Водитель и глазом не повел, а лихо направил «Ладу» под «кирпич» и троекратно крякнул клаксоном. Врата автоматически враз отворились, что даже притормаживать не пришлось. И также быстро закрылись, едва машина вкатилась на просторную, выскобленную до тротуарной плитки стоянку.

Вельяминов тонкими и длинными, как у пианиста, пальцами выключил зажигание. Небрежно поигрывая стильным металлическим брелоком с тремя равноудаленными друг от друга спицами внутри кольца, он выпорхнул из своего сиденья, обошёл капот и протянул пассажирке руку:

Конец ознакомительного фрагмента.