Ведьма из Бэйля

Дмитрий Власов

Отзывы читателей:«Прочитала на одном дыхании… написано ярко, образно, стиль не занудный, легко читаемый… мне понравилось!».«Неплохо, читается легко и интригует».«Продолжение серии будет? Чувствую намек в книге на то, что это только часть. Жду с нетерпением!».

Глава 6 «Возвращение домой»

Когда Ной очнулся, была уже ночь. Он обнаружил себя лежащим на траве со связанными руками и ногами, а на лице саднила глубокая царапина, полученная, скорее всего, пока его тащили по земле к костру. В кругу огня сидел старший из наемников и молодая ведьма, третьего члена этой маленькой банды видно не было, наверное, стоял в карауле. Двое у костра беседовали, и пленник решил пока не обнаруживать свой приход в сознание. Наемник был очень возбужден и оживленно жестикулировал, о чем-то споря с Анной.

— Я же тебе говорю, женщина, это именно он. Его нельзя оставлять в живых, ты не представляешь, насколько это опасно. Эльноут Эсарья, это точно он, и Мизгирь согласен со мной. Знаешь, как он получил это имя?

Ведьма откинулась на седло, стоявшее на земле за ее спиной, и молча кивнула, соглашаясь выслушать историю.

— Этот шимели был взят в рабство в возрасте, когда только у волчат начинают отрастать зубы зверя. Северные острова в те времена были раздираемы междуусобной войной, и наши галеры частенько заглядывали в их негостеприимные гавани за рабами и серебром. Его везли на галере шаха Касиба. Славный был поход, мы сожги много деревень северян, а их берсерки только кусали локти, провожая злобными взглядами наши корабли, которые были неуловимы, как лунный ветер. Клянусь своей тенью, мы взяли очень много рабов, столько, что нам приходилось выбрасывать за борт трупы каждый день, мы не могли их всех прокормить, а воды не хватало даже своим воинам. В клетке помимо него было еще три мальчика, и догадайся, кто остался живым к исходу уже второго дня? Не знаю, что они там не поделили, может, скудную еду, может еще чего, но когда в клетку посадили еще двоих взамен умерших, наутро убитыми оказались и эти. Когда надсмотрщик попытался проучить маленького зверя кнутом, тот изловчился и выбил жирному негодяю глаз подвернувшейся под руку ржавой уключиной. В ярости этот недостойный попытался придушить мальчика, но в дело вмешался капитан. Ему понравился звериный дух этого чертенка, и он отвез его в нашу столицу. Там он отдал его жрецам Луны, которые как следует кормили его и заставляли бегать вокруг стен цитадели, спуская на него собак. На арене же ему не было равных — эти бои были очень популярны в Ахире, мальчики сразу после боя отправляются ублажать богатых аристократок, которые готовы платить большие деньги за эти ласки.

— То есть в вашей столице есть гладиаторские бои для детей? — ведьма передернула плечиками, — Вы воистину варварский народ.

— Дети все делают искренне. Живут, любят. И убивают. За это ощущение такое развлечение и популярно. Наш звереныш сделал себе это имя, его прозвали — Эльноут Эсарья, что значит — быстрая смерть. Сначала я думал, что этот шимели просто похож на того самого волчонка, но когда он назвал меня псом пустыни, я уверился что это именно он стоит сейчас передо мной. Наш мясник кричал это оскорбление в сторону ликующей толпы каждый раз после того, как его клинок обагрялся кровью. Этот дьявол повзрослел, борода несколько скрывает лицо, но это он, я уверен.

— И как, согласно твоей сказочке, малолетний гладиатор-любовник из Ахиры оказался в рядах карателей Инквизиции? — Анна была явно заинтригована историей, хоть и пыталась выказать внешнее безразличие.

— Богатая аристократка влюбилась в него. К тому времени он уже был юношей и фаворитом многих скучающих придворных дам. Цена за ночь с ним сделала его хозяина сказочно богатым. За звериный темперамент и непокорность одни его уважали, другие боялись, а третьи любили. Однажды он получил тяжелое ранение на арене, и любящее сердце не смогло вынести больше таких мук — аристократка выкрала его у хозяина, и раненого повезла морем в Кавир. По пути на корабль напали пираты, и женщина была убита, а галера потоплена. Несколько лет о нем не вспоминали. Но когда началась Война Четырех Щитов, и Империя вторглась в пределы луны, в передних рядах с мечом в руке в бой шел мужчина в перепачканных кровью доспехах. Жестокость его и боевая доблесть не знала пределов, и вызывала благоговейный страх даже среди своих. Вскоре личность его была раскрыта. Им оказался наш волчонок, который вернулся мстить. Он шел по трупам наших воинов к дворцу шаха, но когда остальные устремились грабить и насиловать, этот двинулся к поместью Ифира, распорядителя гладиаторских боев. Его многочисленную семью и его самого потом нашли изрубленными на мелкие части в огромном чане с помоями, а поместье горело несколько дней. Так кончается история Эльноут Эсарья, и ей до сих пор пугают непослушных детей на ночь, а должность распорядителя боев перестала быть такой привлекательной и престижной как ранее. — наемник замолчал и смочил пересохшее горло водой из фляги. — Нас наняли для того, чтобы этот воин не дошел до Кавира, и то, что у него нет побрякушки, которая так нужна тебе, не отменяет оплаченный контракт. Мне, конечно, стоит отрезать нанимателю ухо за такой промах и затребовать тройную оплату, но он вполне мог этого и не знать.

— Не нужно об этом беспокоиться, милый Ахмет, я сама разрешу эту проблему, — голос ведьмы стал сладким словно мед, и вкрадчивым как ночная кошка. Наемник вдруг замер и отрешенно уставился на нее, будто очень задумался о чем-то. Она ласково положила руку ему на плечо и поцеловала в губы. Шипение углей, на которые брызнула кровь из перерезанного горла, заглушило звук падения мертвого тела, с которым южанин повалился набок.

Вытерев кинжал, Анна выкрикнула в темноту имя второго наемника, и тот подтащил Ноя к костру, а тело бывшего боевого товарища уволок куда-то в темноту. Скрываться было уже мало смысла, и пленник с любопытством разглядывал женщину при свете костра.

— Какая же ты у нас насыщенная личность, мой рыцарь. Как много ты в себе сочетаешь — зверь, неутомимый в бою и в постели, пес Императора, покорный и поджимающий хвост когда нужно, и волкодав Верховного инквизитора, свято верующий в вашего бога, при этом не стесняющийся забирать жизни невинных. И во всех ипостасях — жестокий, хладнокровный убийца. Именно такой рыцарь мне и нужен. — Анна хихикнула и помогла Ною поудобнее устроится на земле, подложив под голову седло убитого наемника. — Сколько еще граней мне предстоит открыть?

— Прежде чем решишь, что я тебе наскучил, и поступишь со мной так же, как с бедняжкой — Ахметом? — сарказм в этом положении не очень удавался, но попытаться стоило. — Теперь я знаю, кто так хладнокровно расправился с той девушкой из таверны. Перерезать горло у тебя можно поучиться. И, кстати, у тебя лицо забрызгано кровью.

— Ах нет, чужие заслуги мне не нужны. Это все Мизгирь, он у нас мастер акробатических трюков с кинжалами. — она поднесла к губам пленника флягу с водой и помогла напиться. — Что до пятен на моем лице — так я подумала, что тебе я наверное так даже больше нравлюсь.

С этими словами она с силой поцеловала его в губы, и Ной почувствовал во рту вкус еще совсем недавно живой крови.

— Ты не можешь мне нравится, женщина. Для меня ты воплощение грехов и дьявольской ереси, подлежащее скорейшему уничтожению. — При этих словах Анна сморщила носик и фыркнула.

— Опять за свою старую песню. Однако в твоем сне тебе было совсем недурно, а? — и она, прищурившись, посмотрела ему в глаза. — Там ты не особо причитал и молился, скорее — позволил мне сделать то, что сам хотел. Будешь отрицать?

Он ответил лишь глубоким вздохом. Что можно было объяснить влюбленной женщине, да к тому же с такой извращенной душой?

Из темноты вышел Мизгирь и молча сел у костра. Наемник все это время не проронил ни слова, напоминая собой ходячий труп, обмотанный погребальным саваном. Безучастно глянув на пленника, он принялся за еду, не издавая при этом ни звука.

— Раз уж у нас тут вечер откровений, то может, расскажешь, кто послал за мной этих милых ребят? Кто решил со мной свести счеты? — Ной попытался резко сесть, но связанные руки не давали этого сделать. — И может, развяжете мне хотя бы ноги, чтобы я не валялся тут, как мешок с зерном.

Южанин перестал жевать и уставился на Анну, ожидая приказа.

— Всему свое время. Пусть у меня будет маленький секрет от тебя. Но сначала расскажи мне, куда ты дел мой амулет? — ведьма подбоченилась и нетерпеливо потеребила рукоять кинжала, висевшего на поясе.

— Ты и сама, я думаю, уже можешь ответить на свой вопрос. Амулет, скорее всего, уже в Кавире, вы клюнули на меня и упустили свой шанс. Если тебе интересно, я расскажу тебе всю историю о том, как ты потеряла свою силу.

— Хорошо, удиви меня. Раз уж мне уже не догнать твоего пронырливого попутчика. — она уселась у костра и тоже принялась за еду. — До утра еще есть время, так хоть развлечешь меня иными разговорами, а не как обычно — ересь да покаяние.

— Когда я срезал амулет, ты потеряла часть своей силы. Причем, скорее всего, большую ее часть. И теперь ты меня боишься. Иначе, зачем тебе было очаровывать наших луноликих друзей. Ты теперь носишь оружие, значит — уже не можешь обходиться без него и защитить себя при случае. Именно поэтому ты позвала наемников из засады, когда увидела меня, упустив при этом гончую с амулетом. И потому ты не подходишь ко мне близко, а если приходится — находишься рядом так, чтобы я не мог до тебя дотянуться даже связанный. Да и вид у тебя сейчас скорее как у обозной девки, чем могущественной ведьмы, лицо излучает усталость и напряжение, а движения дерганые и нервные. Ты боишься и держишь кинжал все время под рукой, стараешься не выпускать меня из виду. Ведь ты знаешь, с кем имеешь дело. Я чувствую твой страх, ведьма. И дни твоей жизни иссякают, как песчинки в песочных часах — медленно, но неумолимо.

Она сгорбившись слушала его слова и лишь было видно при свете костра как грудь ходит ходуном под тесным кожаным нагрудником. Распущенные волосы скрывали лицо, но когда девушка повернулась к нему, он увидел два красных уголька, не имевших ничего общего с глазами человека. Волны ярости изливались из этих глаз, окутывая целиком и парализуя волю. Ной удовлетворенно хмыкнул.

«Вот оно, твое истинное лицо, ведьма. Да поможет мне солнце….» — подумал инквизитор и потерял сознание.

Мизгирь был старым пустынным волком. За годы наёмничества все его чувства и рефлексы приобрели схожесть со звериными, граничащими с непонятной магией. Он часто мог предугадать приближение жертвы еще до того, как появлялись любые явные признаки, чуял засаду не хуже койота, а в изобретательности ему позавидовал бы любой воришка из трущоб Ахиры. Услугами немногословного убийцы пользовались только очень состоятельные клиенты, которые готовы были платить огромные деньги за его работу, и он слыл одним из лучших в своем деле. Поэтому Мизгирь очень удивился, когда тот, кто пришел его убивать, практически материализовался у него за спиной, бесшумно и без суеты поставив точку в его цветастой биографии тонким длинным кинжалом. Пришелец аккуратно придержал оседающее тело, чтобы падающий часовой не издал ненароком лишних звуков, и Мизгирь поразился, какими заботливыми и участливыми были эти руки. Как будто его уложили на траву, извиняясь, что приходится оставлять его вот так умирать. Еще он отметил, что не упал в темноту беспамятсва мнгновенно, как поступил бы с часовым он сам в такой ситуации. При этом тело не чувствовало боли, но неотвратимость смерти была почему-то очевидна, голова была ясной и он с упоением впитывал свои последние звуки из этого мира. Хотелось помолиться луне, ярко сиявшей на ночном небосклоне, наблюдая за своими чадами, но в голове умирающего наемника роились лишь проклятия — скосив глаза, он видел, что лошади молодой ведьмы нет на месте.

Между тем, пришедший из тьмы все так же бесшумно обошел потухший костер и склонился над связанным пленником. Вынув кляп изо рта, он перерезал путы и дал знак не шуметь. Ной кивнул в ответ, и они вместе скрылись во мраке ночи.

Когда затекшие ноги перестали выть от боли, Ной остановился и жадно напился из фляги на поясе. Произошедшее не требовало комментариев, волкодав узнал снаряжение королевской гончей, а незнакомец не особо спешил представиться. Он лишь жестом поторопил инквизитора и уже через несколько минут они вскочили в седла двух превосходных скакунов, спрятанных в густом подлеске.

Рассвет застал их на лесной дороге, по которой они неслись галопом не жалея лошадей. Кони яростно хрипели, протестуя от такого с собой обращения, но всадники лишь яростнее пришпоривали скакунов, выжимая из животных все возможные резервы. Спустя несколько часов таких пыток на дороге показался церковный служка с парой сменных лошадей, и они быстро обменяли своих взмыленных коней на свежих, после чего продолжили дикую скачку. Зов теперь тянул его обратно, хотя столица была теперь ровно впереди. Голова оставалась ясной, а конечности слушались приказов, вопреки всем опасениям, что зов мог становиться нестерпимым по мере приближения к Кавирру, видимо, снадобья Ивора работали на совесть. Вскоре он увидел первые соборы, возвышающиеся над кварталами ремесленников и рыбаков.

Молчаливый спаситель указывал дорогу, и вскоре они остановились у ворот небольшой крепости, перекрывавшей дорогу в город. Их уже ждали.

Начальник эскорта, намного более мощного, чтобы быть просто сопровождением, разоружил Ноя и заковал его в кандалы. Гончая растворился в предрассветной дымке, а вновь плененный инквизитор под конвоем отправился в казематы Ордена. Петляя по темным коридорам вслед своим охранникам, Ной ощущал понятное чувство облегчения с одной стороны, и предчувствия чего-то неотвратимого и опасного с другой — так он всегда себя чувствовал перед встречей с Верховным. То, что его приняли сразу, без подобающих процедур и проволочек, говорило о том, что отец Вали встревожен не на шутку.

Священник в огненно алой мантии сидел за рабочим столом обычного писаря в одной из многочисленных комнат этого гигантского здания. Ходили легенды, будто были случаи, когда человек терялся и умирал в этом муравейнике коридоров и комнат, уходящих глубоко под землю. Когда стража ввела Ноя в покои, Верховный инквизитор Империи дал знак ожидать за дверью, а сам поднялся навстречу волкодаву. Преклонив колено, Ной поцеловал край мантии и, увлекаемый святым отцом, уселся в неудобное плетеное кресло напротив стола. Несколько минут священник внимательно изучал Ноя цепким колючим взглядом, после чего обратился к пленнику сухим и властным голосом:

— Начни свой рассказ с того места, как вы убили ведьму, сын мой. Хочу услышать все из первых уст, не опускаясь до подробностей. Поторопись, у нас очень мало времени. — он сложил руки в жесте молящегося, и выжидающе посмотрел на волкодава.

Как мог, сжато и четко, Ной рассказал о своих злоключениях, опуская казавшиеся маловажными детали. Во время рассказа святой отец не прерывал его, а лишь вглядывался в серые глаза собеседника, словно пытаясь отыскать в них истину. Когда же рассказ был завершен, старик откинулся в кресле и, после минутного раздумья, проговорил:

— Итак, прежде чем передать тебя дознавателям, я должен был увидеть все сам. В глазах твоих нет ни предательства, ни безумия, значит все то, что мне донесли ранее — ошибочно. Привезенный одним из гончих амулет уже отправлен книжникам, остается решить, как поступить с тобой. Но это уже — воля императора. Услышанное позволяет мне заключить, что ты опасен, а посему — ты будешь удерживаться в темнице до конца расследования. Прошу проявить смирение и во всем содействовать дознавателям. На этом окончим.

Звенящего кандалами Ноя увели стражники, а святой отец встал перед зеркалом, и, размышляя, вглядывался в глубокие морщины на своем лице. Он думал о том, что последние события могут круто изменить всю сложившуюся картину мира. А так же о том, как выгоднее предстать перед напором обстоятельств и сохранить целостность Ордена. При последней мысли уголок рта верховного священнослужителя дернулся в некоем подобии ухмылки. Он поправил головной убор и печально улыбнулся своему отражению. «Воистину, смутные времена грядут…» — подумал он. И глаза его при этой мысли стали холодными и пустыми, как омут озера Чед.

На третий день заключения пленник достиг нужного состояния. Отвары, которыми его поила стража по навету дознавателей, в сочетании с отсутствием еды быстро превратили упорного и бесстрашного воина в бормочущее чушь и пускающее слюни существо. После очередного осмотра лекарий наконец удовлетворился результатом, и пленника отвели в безликую серую комнату без окон. Из мебели в ней был стол и пара стульев, на один из которых и усадили безвольного волкодава. Спустя некоторое время в комнату ввели второго участника допроса — субтильного молодого юношу, обритого наголо и мало отличавшегося от Ноя по состоянию рассудка. Он был неимоверно худ, а закатившиеся глаза и впалые щеки делали его похожим на мертвеца. Поставив его позади стула рыцаря, стража возложила худые руки дознавателя на голову Ноя, и удалилась, оставив с ними лишь писца, который уселся за единственный стол. Процесс длился семь часов, и состоял из бесконечной череды бормотания дознавателя и скрипа пера, досконально фиксирующего видения книжника в мельчайших подробностях. Чувства, мысли, намерения и поступки — все читалось как в открытой книге, и заносилось в реестр дознания. Когда громкий шепот юноши дошел до того места, как Ноя отвели в сырую камеру крепости, писец позвал стражу. Обессилившего юношу уволокли на носилках, та же участь постигла и пленника. Писец аккуратно привел в порядок солидную стопку записей, после чего скрепил все это свой печатью и направился на доклад к Верховному инквизитору, уже дважды за сегодняшний день торопившему следствие.

Но ничего этого Ной не помнил. Он очнулся в чистой кровати у себя дома, и сразу сообразил, что спит мертвым сном уже много часов. Все члены Ордена проходили через эту процедуру, многие даже по нескольку раз, но привыкнуть к такому было невозможно. Каждый раз это таинство оставляло в голове ощущение скользкого холодного червя, излазившего все самые укромные уголки сознания испытуемого в поисках затаенных мыслей. За плотно задернутыми шторами брезжил рассвет, а на кроватном столике стояла ваза с фруктами и кувшин с вином. Ной мысленно поблагодарил Лизу, и, не мудрствуя лукаво, принялся вливать в себя вино бокал за бокалом, пока от бессилья и хмеля вновь не потерял сознание и забылся тревожным сном. В сновидениях он беседовал с тощим юношей-дознавателем о том, как тяжело пережить подобные вторжения в чужую голову им обоим, но беседа под конец не задалась, и книжник бросился на него с длинным узким кинжалом. Отбиваясь от озверевшего книжного червя, Ной все никак не мог понять, почему у того не ломаются кости от мощных ударов, которые волкодав наносил ему по всему телу, а так же как он будет объяснять Верховному Инквизитору свое поведение, когда же наконец убьет озверевшего доходягу.

Очнулся он под вечер, в мокрой от пота кровати и терзаемый нечеловеческим голодом. Волкодав одел халат и спустился в гостиную, где у огня с сыном на руках сидела Лиза. Молча поприветствовав служанку, он провел своей мозолистой рукой по ее упрямым волосам и не забыл про маленькое смешное ушко и подбородок. Она ответила ему, двинувшись головой навстречу ласковому прикосновению, и на секунду замерла, отдавая ему в ответ ощущение безмерного счастья и покоя. Маркус на ее руках крепко спал, обхватив своими ручонками шею матери. В кухне послышалась возня — это Марта сообразила, что хозяин вышел ужинать. Из-под полуприкрытой двери в комнату Ипполита струился свет свечи, и Ной шагнул внутрь, вдохнув привычный запах канифоли и табака. Старый распорядитель сидел, сгорбившись за своим столом возле маленького горна, и нацепив на левый глаз какую-то чудовищного вида разновидность пенсне, выплавлял из вязкой субстанции фигурку белки. Заметив, что у него гости, старик развернулся на своем вращающемся стуле и приветствовал хозяина.

— Здравствуйте, господин. Рад видеть вас в добром здравии, особенно после всего, о чем мы наслышаны. Я быстро распоряжусь о бане и ужине, ведь вы проспали полтора дня. — Старик засуетился в своей обычной манере, но Ной остановил его жестом. Ипполит послушно уселся на стуле, ожидая указаний.

— Расскажи мне, как жизнь в поместье, старик. Все ли дела в порядке, и что твориться в столице? — Ной откинулся к стене на узком топчане, выполнявшей в этой комнате роль кровати, и полуприкрыл глаза.

— Дела идут хорошо, господин. Ферма, которую мы выкупили у старика Питта начала приносить доход — мы продаем зерно местному пивовару. С тех пор как вы ушли в поход минул месяц, а мы уже продали две трети урожая. Ребенок Сары, увы, умер от болезни, и ваш духовный наставник велел заменить ее на более проворную девку, которую должны прислать не далее как послезавтра. Маркус и Ульрик прибывают в добром здравии, правда на прошлой неделе произошел инцидент… — тут старик замялся, явно опасаясь сообщать хозяину неприятные новости, — Ко дверям прибыл квартет из ордена Стражей… Они пришли с обыском и якобы по обвинению в отступничестве и дезертирстве вашей милости… Потребовали выдать все документы на поместье и мой гроссбух, а так же сообщить о вашем местонахождении, если таковое известно. Ну так Ульрик обозвал начальника квартета подлецом и клеветником, а затем, разрубив рапирой приказ о вашем аресте, бросился на него. Защищаясь, стражники были вынуждены связать его и отвести в темницу, где он пробыл до сего дня. После вашего допроса я ходатайствовал к судье, и он постановил отпустить вашего сына. Так что мы ждем его прибытия с минуты на минуту — вы же знаете этих бюрократов….

И еще… Начальник патруля из Ордена Стражей был очень доволен мальчиком и свои претензии не выставлял, ведь тот умудрился в схватке ранить его в плечо, и только подоспевшие на подмогу товарищи смогли утихомирить смутьяна. Он сообщил, что будет просить за Ульрика, чтобы того досрочно зачислили на обучение в Орден. — старик смиренно замолчал, ожидая реакции Ноя. Тот глубоко выдохнул, и ответил старику спокойным, размеренным голосом:

— Отметь себе следующее. Сару вернуть в поместье, если она сама захочет этого, расходы по содержанию или же отступные я беру на себя. Оплати их из денег от последнего похода, — старик мигом подхватил перо и быстро начал записывать волю хозяина. — Остатки зерна придержать на складе, а излишки муки, если уж таковые имеются, выдать пекарю вперед будущих поставок хлеба. В почтовой службе Грумхельма найти некоего гонца по имени Густав Лейган, и выкупить у него мою кольчугу за двести лир золотом, условленными при расчете. Так же, назначить встречу с книжником Люцием, и как можно скорее начиная с завтрашнего утра. И последнее. Направь письмо за моей личной печатью в канцелярию Инквизиции. В коем сообщить о необходимости проверки личности и заслуг некоего ростовщика по имени Борео из Бэйля, прозванного Лисом, а так же запрос на контроль действий наместника провинции Дзань по борьбе с бандой, грабящей простой люд под Истрой.

Ипполит аккуратно записал на бумагу сказанное, и удалился по своим делам. Ной несколько минут еще посидел в каморке старика под лестницей, вдыхая знакомые запахи и наслаждаясь шумом своего дома, который заметно ожил, стремясь обеспечить покой и уют своего хозяина. В пристройке ухал паром конюх, распаляя баню, на кухне звенела посудой Марта, даже маленький Маркус почуял перемены в атмосфере логова, подав свой голосок из гулкого общего зала.

Разомлевший от горячего пара и умелых рук служанки, Ной вышел к столу, где его уже ожидали. Сытный ужин был накрыт на две персоны, а по правую руку от стула хозяина восседал седой мужчина в серой мантии. Душевно обнявшись с гостем, хозяин без лишних слов приступил к трапезе. Когда же первый голод был утолен, а мысли потекли медленно и неспешно, Ной откупорил бутылку сладкого вина и разлил его по чашам.

— Приятно вновь оказаться в родных стенах, сын мой? — мужчина в мантии добродушно улыбнулся, глядя как его подопечный млеет от еды и вина, удобного любимого кресла и тепла яркого камина, в котором гудели сухие дрова. — Особенно это осознаешь пожив недельку под открытым небом, под ветром и дождем.

— Ты как всегда прав, Виктор. Не тебе ли, как моему духовному наставнику, не знать, как я ценю уют и спокойствие. Увы, жизнь не ослабляет вожжи, а лишь усиливает напор. Как дела в совете? Какие новости? — и Ной внимательно посмотрел на жизнерадостного старика. Он до сих пор не понимал, как служба в церкви сочетается в нем со столь веселым нравом и эпикурейским взглядом на жизнь. Виктор умел лечить душу словом, да и к тому же, был отличным собутыльником, начитанным и имевшим на все на свете свой собственный вид.

— Совет принял решение не держать тебя более в казематах. Однако, тебе следует знать, что за твоим домом наблюдают стражи, у которых есть четкий приказ — если ты попробуешь покинуть эти стены без разрешения совета, или меня, как твоего духовника, под мою ответственность конечно, они буду вынуждены тебя остановить. Любой ценой. Твое проклятие всерьез всполошило старых филинов из совета, а потому тебя решили пока что убрать с шахматной доски. С тобой ищет встречи Люций, это твое подобие друга из Ордена Книжников. А еще — твой сын только что прибыл и просит отобедать с тобой. Мне не терпится скорее услышать твою исповедь, но ради такой встречи я готов подождать.

— Так хочется исповедовать меня, что в рукаве ты держишь узкий кинжал, а когда я наклоняюсь к тебе в разговоре, стараешься не смотреть мне в глаза? — Ной сурово глянул из-под нахмуренных бровей на старца, но тот ответил жестким и прямым взглядом человека, которому нечего скрывать.

— Это приказ книжников. Одержимость… — тут духовник осекся. — Твое проклятие может проявляться по-разному. Не ты ли терял над собой контроль на подъездах к Кавиру? Всем твоим домашним, а так же мне, было дано четкое указание — наблюдать. И принимать меры, если ты станешь… неуправляем. Да и кого мы обманываем — даже с кинжалом я не смогу и икнуть в твою сторону, учитывая то, с кем я сижу за столом. Этими ли словами я не снимаю напряжение, возникшее ненароком?

Ной кивнул, давая понять, что вопрос исчерпан. Но про себя отметил, как тяжелый камень свалился с души священника, вынужденного подстраиваться под такие непростые обстоятельства. Его плечи наконец расслабленно опустились и беседа стала более непринужденной.

Спустя полчаса неспешных разговоров дверь в прихожую отворилась, и в зал вошел молодой юноша, на вид лет тринадцати. Совсем еще ребенок лицом, он имел жилистые руки и широкие плечи, словно очень торопился стать взрослым и изнурял себя тренировками. Лицо его было серым от заживающих синяков, а правая рука висела плетью, поддерживаемая повязкой. Он молча подошел к столу, и поочередно поцеловал руки сидящим за столом мужчинам. Ною — в легком поклоне, священнику — приклонив колено. Марта быстро накрыла на стол для вновь прибывшего и удалилась, звеня пустыми тарелками на подносе. Ной внимательно всматривался в лицо сына, и испытывал внутреннее торжество. Мальчик рос настоящим воином, не только выжив в своем первом серьезном бою, но и умудрившись ранить куда более опытного и опасного противника. Все раны и ссадины наскоро, но очень тщательно были перевязаны матерью, и, удаляясь на кухню, она еще раз любовно глянула на своего сына, пожирая вернувшегося домой отпрыска жадным взглядом.

— Итак, Ульрик. Объясни мне и преподобному Виктору причины своего неподобающего поведения в тот самый день, когда к нам в дом пришли братья из Ордена стражей. — Ной покровительственно скрестил руки на груди и замер, ожидая объяснения.

— Прошу не гневаться, отец. Но как твой сын, я был обязан защищать честь нашей семьи и наш дом в твое отсутствие. — Ульрик склонил голову в легком поклоне в сторону отца. — А эти болваны осмелились утверждать немыслимое. Что ты стал дезертиром и отступником, предал память своих погибших товарищей и скрылся в лесах со всем оружием и снаряжением отряда, якобы имея целью вступить в банду местных разбойников. Я не смог стерпеть такой клеветы и прошу прощения за то, что вспылил и ввязался в драку. Но во второй раз я поступил бы так же, ведь когда тебя нет дома — то защищать его от врагов — мой долг. — Повторный поклон дался ему труднее, вызвав мимолетную гримасу боли. Мальчику похоже здорово досталось от стражников.

— Сын, эти болваны имеют обыкновение называться братьями Ордена Стражей. И негоже указывать им на несправедливость их действий или же приказов — ибо это воля Императора, вне зависимости от того, как данное выглядит со стороны. После излечения ты будешь наказан за дерзость плетьми, после чего мы будем решать вопрос о твоем дальнейшем образовании. Фехтование, как я погляжу, ты уже усвоил достаточно хорошо. — Ульрик склонил голову, соглашаясь со своей участью, и приступил к трапезе. Быстро закончив, он попросился из-за стола, тактично оставив отца с его духовником для длительной беседы. Кивком головы Ной разрешил ему удалиться, но уже на пороге остановил его, назвав по имени. Мальчик вполоборота замер в дверях, ожидая слов отца.

— Сейчас пойди в баню, пусть мать приведет тебя в порядок. Скажи ей, чтобы купила у аптекаря все необходимое для скорейшего лечения. И еще одно…. — при этих словах губы священнослужителя расплылись в добродушной улыбке, хотя сам хозяин стола не выразил никаких эмоций. — Я горжусь тобой, сын.

Когда дверь за мальчиком закрылась, Виктор с укоризной посмотрел на нахмурившегося инквизитора.

— Ты слишком строг к нему. Он еще совсем молод чтобы, осознавать такие вещи как принадлежность к ордену и смирение перед волей Императора, да продлит бог его справедливое правление.

— Осознавать серьезность своих поступков никогда не рано. И этот ребенок чуть не прикончил одного из членов ордена Стражей, забыл? А это уже не игрушки. Мальчик — прирожденный убийца, и если не направить его по пути послушания и веры — бог знает что может получиться из этого.

— А какой еще щенок мог уродиться в семье волкодава? — Виктор насмешливо прищурился и отпил еще вина из бокала. — Ты ожидаешь смирения от мальчика, который плоть от твоей плоти. В его венах больше звериной, горячей крови, чем в венах пустынного льва, который красуется на твоем рыцарском гербе.

— Это меня и пугает в нем. Он слишком похож на меня.

Долгий разговор закончился далеко за полночь. Распрощавшись с духовником, Ной настоял на том, что тот переночует в комнате для гостей и отправился в свою спальню, прихватив с собой остатки вина. Но сон не шел, и он, развалившись на подушках, просто смотрел в открытое окно на звездное небо, слушая жизнь города и вдыхая запахи ночи.

— Как мило. Убийца на отдыхе. — голос прозвучал из темного угла комнаты, и через секунду она вышла из-за книжного шкафа. — Ты неплохо устроился в столице, мой рыцарь, хотя по мне — слишком тесные комнаты и коридоры какие-то мрачные. Я бы тут все поменяла. Как думаешь, милый, этому дому не помешало бы немного ярких, кричащих цветов?

Анна игриво подошла к кровати и по-свойски улеглась рядом с ним. Она была почти обнажена, ее бедра были покрыты широким поясом с чулками на подтяжках, а на груди красовался пушистый меховой шарф. Растрепанные волосы и тонкий аромат фиалок дополнял новый образ. И тут он заметил разницу. Она снова была прежней — лицо снова больше напоминало детское, впалых щек и усталых глаз как не бывало, а тело вновь было холеным и ухоженным.

— Ты вновь лезешь в мои сны, ведьма. — он откинулся на подушку и закрыл глаза.

— С чего ты решил, что это сон? — она делано нахмурила свой симпатичный носик и отшвырнула в сторону пушистый шарф, оголив два нежных полушария грудей. Ной поспешно отвел глаза, сделав вид, что разглядывает почти пустой кувшин с вином. Она ликующе поймала его мимолетный взгляд и продолжила смешным гнусавым голоском. — Будем считать, что так ты говоришь — «я очень скучал по тебе, моя милая Анна».

— Это не может быть явью. Твой амулет у тебя на руке. Ты снова молода, а в прошлый раз выглядела несколько более потрепанной. И главное — ты не боишься меня. — с этими словами Ной отодвинул в сторону кинжал, который он сжимал под подушкой и ухмыльнулся.

— Ах это…. — девушка сделала вид, будто только что заметила появление украшения на ее запястье, при лунном свете бывшего белее слоновой кости. — Мне удалось уговорить этих смешных старичков, обложенных умными книгами, что это принадлежит мне. И они любезно вернули то, что ты так бессовестно украл.

— Опять вранье. Слушай, если ты пришла вновь разделить со мной ложе, и тебе абсолютно все равно, что я ощущаю в процессе, то давай уже быстрее покончим с этим, чтобы я скорее проснулся и продолжил искать способ тебя убить. — при этих словах она вскинула бровь и коснулась холодным пальчиком его колена, поднимаясь все выше к бедрам.

— Ну уж нет, мой храбрый рыцарь, в этот раз ты сделаешь все как должно, и будешь ликовать от блаженства. И я тебе в этом немного помогу. — с этими словами она резко проткнула своим острым коготком кожу на его бедре, и прежде чем он успел отреагировать, жадно впилась в рану своими горячими губами. Как только первая капля крови коснулась ее жадного языка, волкодав ощутил головокружение. Тошнота подкатила к горлу, а выпитое вино забеспокоилось в желудке, словно ему там стало тесно. Резко похолодели ноги, а вслед за этим в голову ударила волна жара, шея покрылась потом, и перед глазами забегали синие круги. Он думал, как каждая клеточка его организма поет от непередаваемой энергии, даже волосы на теле встали дыбом. Инквизитор понял, что готов свернуть горы, переплыть океаны и добраться до самого неба в один прыжок. А еще он ощутил нестерпимый жар горячено рта, который в бешеном ритме ласкал его, магнетическую силу красивого женского тела рядом и полную вседозволенность, свободу от всего мира. Он жадно ответил на ее ласки, запрокинув ей голову и впился зубами в такую манящую и нежную шею. Она вскрикнула от боли, но быстро приняла правила игры и принялась неистово царапать его плечо своими острыми коготками, оставляя глубокие кровоточащие царапины. Он бушевал как неистовый зверь, сжимая ее гибкое тело своими сильными руками, а она выла от наслаждения, подхлестывая его страсть стонами и вздохами. Губы Ноя жадно блуждали по ее телу, выискивая самые чувственные и нежные места, а она лишь хохотала от щекотки и выкрикивала грязные ругательства, подзадоривая его.

Они бесновались так около часа, а когда огонь излился из них бушующим фонтаном, упали обессиленные на разных краях кровати. В голове Ноя творилось форменное безумие — сознание протестовало против происходящего, а тело лишь усмехалось над потугами разума вернуть себе утраченный контроль. И когда ведьма вновь поманила его своим маленьким пальчиком, он без промедления впился в ее искусанные губы, ощутив при этом привкус крови во рту. Анна отдавалась ему искренне и без остатка, и волкодав в изумлении наблюдал за тем, что они вытворяли, словно наблюдая за происходящим со стороны. Когда он во второй раз конвульсивно дернулся и сорвался вниз с водопада наслаждения, девушка гортанно вскрикнула от боли — так сильно он сжал ее в своих объятьях.

Конец ознакомительного фрагмента.