Дым. Поиск любви

Дмитрий Веряскин, 2015

История поиска любви и себя самого. История человека, бежавшего от опостылевшей жизни, среди закостенелых, лживых людей, нашедшего свою любовь в далёком Кызыле…

Глава 2. Пятница

Я шел по лесу. Кроны деревьев настолько густы, что солнечный свет практически не проникает. Я совершенно нагой, ветки деревьев больно ранят тело. Не пытаясь увернуться, иду вперед. Вдалеке слышатся веселые голоса мужчин и женщин, делаю шаг, и эти голоса становятся ближе, еще шаг, сухая ветка впилась мне в грудь, разорвав кожу. Шаг, голоса уже разрывают мои перепонки. Я сплю. Это голоса ведущих утреннего шоу «Русские перцы» на «Русском радио».

На ощупь ориентируясь, я отключил его. Ира проснулась. Новый день. Я налил себе кофе. Она поет в ванной, вышла со светящимся лицом. Закинула в микроволновку круассаны, налила кофе и села рядом.

— Коль, что там про командировку? Ты у меня вчера устал, зая, рано уснул, — пропела она.

— В субботу я и начальница отдела едем в Тыву, — шевеля белыми пушистыми ушами, ответил я.

— Это где? — удивилась она от незнания этого места.

— Юг Сибири, до вчерашнего дня я и сам не знал, где это.

— Ну, это у нас, в России.

— А Сибирь есть в штатах?

— Не умничай.

— Все! Туплю! — сказал я, пытаясь изобразить вид заи-дегенерата.

Она засмеялась:

— Ты ведь у меня такой милый и самый умный, — сказала она, поцеловав меня в нос.

— Едем примерно на две недели.

— Так долго… А как же я здесь одна? — не дожидаясь ответа, продолжила она, — обещай, что будешь мне часто звонить и писать.

— Обещаю.

— А что там, зая?

— Давай завтракать, а по дороге расскажу тебе.

— Хорошо.

Пока мы ехали до ее работы, я обо всем ей рассказал. На светофоре она больно сжала мой член и мошонку, сказав: «Не дай бог, будешь совать куда попало мою конфетку, оторву».

Поцеловав меня в щеку, она ушла. В офисе всё как всегда, и пусть исчезнут целые континенты, пусть Африка, Америка, Европа будут охвачены войной, эпидемиями. Мы все так же будем создавать сладкую, манящую пилюлю, двигающую торговлю, рынок, прогресс к огромной пропасти. Мы будем посыпать экскременты сахарной пудрой, прятать их за счастливыми лицами и красивыми словами. Прятать в красочную упаковку, окропляя все ароматами DG, Lacoste, Boss, Gucci… И жизнь людей никогда не утратит выдуманного нами счастья, смысла, радости. Пока существует реклама — существует аппетит, а значит, существуем мы!

Налил чашку кофе и попытался опять взглянуть чужими глазами на Тыву, но информация была крайне скудной. В обед я поехал в «Позимь», там меня ждал друг детства. Серега — необычный человек. Помню, в пятом классе мы записались в секцию бокса, если я не добился чего-то особенного, забросил, он — напротив. Несколько раз выступал на Кубе и побеждал. А кубинская школа очень сильная. Окончив школу, я ушел из бокса, Серега уехал в Новосибирск, где продолжил тренироваться, пять лет мы не видели друг друга. Вернулся он совсем другим. На его сознание оказывали сильное влияние Пелевин, Сорокин, Уэльбек, Рембо. Последним он восхищался, и я считаю, заслуженно. Серега не ел мяса, нет, он не вегетарианец, он — Солнцев Серега. Человек, живущий в созданном самим микрокосмосе и не впускающий туда никого. В ресторане я сразу заметил его огромную, улыбающуюся голову. Он пожал мне руку и заключил в медвежьи объятия.

— Ну, садись, дорогой.

Я сел, он продолжал говорить, плавя мое сердце теплым, чистым взглядом.

— Как ты? Две недели не видел тебя, кажется, целая вечность.

— И я рад видеть тебя, друг.

— Писал тебе на мыло, что не заходишь?

— Работа, Серый, и плюс нежелание смотреть почту, писал бы ты один, но там столько разной мути.

— Ладно, ладно, что есть будешь?

Официант уже стоял у столика.

— Солянку и гранатовый сок.

— И воду без газа, — добавил он.

— Обедал уже что ли?

— Дружище, тебе сколько лет? — спросил он.

Я удивился вопросу.

— Тебе ли не знать? Тридцать один нынче будет.

— Молодой, — улыбаясь, говорил он, — красивый, а главное, разумный, но страдающий потерей памяти. Пятница сегодня.

— Точно! У тебя разгрузочный день.

— Ты не безнадежен, как мне показалось минуту назад.

Заказ принесла очаровательная девушка, солянку и сок она ставила пустому месту, клиенту, который только должен подойти, а вот воду Солнцеву Сергею — мужчине респектабельного вида, великану, с чистыми, как у ребенка, голубыми глазами. Она ушла, вложив в свой уход всю сексуальность и изящество, каким только обладала.

— Очередной пылесос, — выпив залпом бокал воды, сказал он.

— В смысле? — засмеялся я.

— В последнее время все они мне представляются именно такими, беспрерывно и жадно всасывающими пылесосами. Вытягивая из нас всё: деньги, время, энергию, а главное, свободу. Я даже реже стал трахать их, они опустошают меня, забирают сексуальную энергию, аккумулируют ее, как вампиры. Ты устаешь как конь после пашни, а она порхает довольной бабочкой. Тебе хочется восстановить силы, уснуть, побыть в тишине, она этим не довольна.

— Не все пылесосы, Серега.

— Все брат! И не спорь! Ну, если только Ирка твоя — нет, — улыбнулся он.

— Она не моя, и быть моей не может, как и любая другая. Ее по твоей классификации можно отнести к категории пылесосов. Она мертвое мясо, как я не пытался, не смог воскресить, что там я, сам Господь не взялся бы за это.

— Ну и какого хера ты с ней живешь? — спросил он.

— Не с тобой же жить мне, хотя ты ничего.

Все еще смеясь, он спросил:

— Где же тогда эти не пылесосы, о которых говоришь ты?

— Везде!

— Это не ответ, — возразил он.

— Дружище, все дело в нас. Ты, я и многие другие — просто члены из стодолларовых купюр. Когда мы будем другими, они появятся, женщины, в жилах которых электрический ток, а между ног шаровая молния, которая будет дарить часть своей чистой энергии.

— Не факт, что я встречу такую. Но я все-таки не просто хер стодолларовый! Я большой, красивый, стоячий хер из крупных банкнот!

— А я встречу.

— Дай бог, брат, — сказал он, погрустнев.

Я съел суп, выпил сок, Серега заплатил за обед и мы вышли. Прикурил сигарету.

— Бросить не хочется? — спросил он.

— Зачем?

— Разве не очевидно, зачем? — изумился он, — прочти, что пишут на пачках для особо одаренных? Курение убивает!

— Меня убивают люди, ежедневно и ежесекундно, а сигареты курю и просто не думаю об этом.

— В этом вся хитрость, Коля! — он даже поднял палец вверх, говоря это, — производители сигарет тебя ебут, разве не ясно?!

— Предельно ясно, — спокойно отвечал я ему, — дело в том, что я привык быть ёбаным. Ебут везде и всюду. Поэтому если ты хочешь быть не ёбаным, недостаточно бросить курить, нужно менять все! Следовать моде на якобы здоровый образ жизни мне не хочется. Я за здоровье души и сердца, жаль, что не сообщают о смертельных вещах для них, а напротив, пропагандируют яд.

— Ты как обычно все слишком накручиваешь.

— Нисколько, а напротив. Если бы я смог прикоснуться к центру того дерьма, что заполнило нашу землю, если бы смог ощутить его масштабы, мое сердце остановилось бы или бы я сам ушел из жизни, не в силах жить с пониманием этого бедствия.

Он положил руку мне на плечо, улыбнулся.

— Колян, я смотрю, тебе все хуже и хуже, куда уходить? Пусть они и варятся в этом дерьме, попробуй минимизировать его проникновение в свою жизнь. А там, после земли, пустота, нужно жить несмотря ни на что!

— Я никуда и не собираюсь, — улыбнулся я.

— И правильно, — похлопав меня по плечу, он продолжил, — тенденции к суициду я в тебе не вижу, мотивация к жизни — женщина с шаровой молнией.

Теплый день, солнце приятно греет, мы смеемся, время замедлило свой непрерывный, бешеный ход. Давая насладиться минутами искреннего счастья.

— Я завтра еду в командировку.

— Куда?

— На ГОА! — смеясь, ответил я.

Серега засмеялся.

— Твоя контора максимум может отправить в Можгу.

— В Можгу, не в Можгу, но далеко, в Республику Тыва.

— Нихера! — удивился он, — на границу Монголии, я почти там был, в Абакане. Надолго едешь?

— На две недели.

— Планчику покуришь, — подмигнув, сказал он, — вся Сибирь курит Тувинский гашиш, жесткая вещь!

Он посмотрел на часы, десять минут третьего.

— Пойдем, дам тебе кое-что.

Сел к нему в машину, открыл подлокотник, достал футляр от сигарет Camel limited edition, в котором лежали два пакетика с кокаином.

— Кокс хороший, не груби.

Я убрал его во внутренний карман пиджака.

— Спасибо, Серый.

— Да не за что, отдохнешь, нужно иногда. Ладно, Колян, у меня встреча. Звони.

Мы пожали друг другу руки, и он уехал, я смотрел в след его BMW X5. Позвонил Юле, сказал о том, что не приеду в офис, она не возражала, говорила со мной очень любезно и мило.

— Готов к поездке? — спросила она.

— Всегда готов!

Она засмеялась:

— Мне как-то страшновато, они там типа китайцев или чурок, я их не люблю.

— А кого любишь?

— И еще не люблю неуместных, идиотских вопросов.

— Прошу прощения.

— Коля, не издевайся, не забывай, я твой начальник.

— Только это меня и останавливает.

— От чего это? — как мне показалось, она восприняла всерьез мою последнюю фразу.

— Юлия Николаевна, я шучу.

— Ладно, шутник! До завтра.

— До завтра.

Говорила со мной, как с бойфрендом, может быть, я об этом просто не знаю, и только сейчас она сообщила мне, уверенная в том, что я сочту это за дар судьбы. Безусловно, она красивое мясо. Идеальная, красивая грудь, которую она часто демонстрировала мне, нагибаясь над столом, говоря мне какую-нибудь чушь, а я, совершенно не слушая ее, пробирался в расстегнутую блузку, залезал под лиф и, словно альпинист, вскарабкивался на самую вершину ее холмов, впивался в соски, замирая от удовольствия. И всегда она прерывала мой полет так же неожиданно, как и возможность летать. Ее бедра, карие похотливые глаза, чувственные губы, красивая улыбка — все казалось в ней идеально. Но за идеальной оболочкой не было ничего. Лишь деньги, ложь себе и всему тому, что окружает ее, бренды, золото, черви и запах падали. Она огромная, красивая жаба, желающая съесть как можно больше.

Я насыпал немного кокаина на CD, расчертил дорожку, свернул купюру трубочкой и резко втянул. Кокаин осел на слизистой, попал в носоглотку, приятно горчил. Я ждал волну, и где в глубине меня уже появилась еле заметная рябь. Набрал номер Иры.

— Да, Коль, — весело ответила она.

— Ир, поедем сегодня куда-нибудь?

— Куда?

— В гопотеку какую-нибудь, другого нет.

— В «Шувалов»? — радостно предложила она

— Хорошо, сейчас домой, в семь заберу тебя.

— Ты не в офисе?

— Нет, я у ресторана, обедал с Серегой.

— Как он?

— Как обычно, нормально, гостинцев мне дал.

— Какие еще? — не поняла она.

— Такие, от которых я бы разорвал тебя сейчас, но сделаю это ночью.

— Правда?!

— Правда.

— Я тоже хочу.

— Вечером, — ответил я.

— Ну всё давай, заберешь меня, много не жри.

— Хо-ро-шо!

Я включил Ferry Corsten, из динамиков обрушился на меня его Radio Crush. Полон сил, я ехал дамой.

На 10 лет Октября заехал в «ИЖТРЕЙДИНГ», купил бутылку Martell. Народ кишил, тележки, корзинки, наполненные снедью. Потребительский Рай!

Дома принял еще дорожку кокаина, вспомнил сегодняшнее, вчерашнее, позавчерашнее утро, вспомнил утро, которое было месяц назад, и даже то утро, которое было один год, один месяц и один день назад! Вырвал из деки домашнего кинотеатра антенну для радио, скрутил от нее провода и все выкинул в мусорное ведро. Сел за компьютер, зашел в «Мой Мир» на Mail.ru, написал: «Спасибо радиостанции «Русское радио», продюсерам, редакторам, звукорежиссерам. Огромное спасибо ведущим утреннего шоу «Русские перцы». Также спасибо сводящему с ума меня «Радио Дача», в ротации которого вечные хиты, которые очень любит мой генеральный.

Благодаря всем вам я выкинул в помойное ведро свой радиоприемник».

Зашел на Bwin, за три часа всадил сто баксов, хотя мог снять пятьсот, нет тормозов. Вспотел, принял душ. Поехал за Ирой. Добрался быстро, позвонил ей, она сказала, через пятнадцать минут выйдет. Стуча пальцами по рулю, слушая радио DFM, ждал ее. Пятница… Люди радостно плыли мимо, держа пакеты и набитые сумки. Молодежь стекалась на площадь, беззаботные, с пивом в руках, перекрикивающие друг друга, не подозревающие, как цепкие щупальцы потребительского мира, затянут их, не оставив надежд вновь обрести то состояние иллюзорного счастья, в котором они пребывают сейчас. Щупальцы подведут их к стартовой дорожке трека, у которого нет конца, под названием всепоглощающая жадность. Где сошедшие с дистанции закапываются в землю, съедаются червями, не оставив и малейшего следа после себя.

Улыбаясь, Ира села в машину.

— Привет, зая, — поцеловала она меня в щеку.

— Привет, малышка.

— Какой ты у меня сегодня нежный, а зрачки то по пять копеек!

— Это я тебя увидел.

— Страшная сильно, испугался, бедненький, — засмеялась она.

— Нет, напротив, слишком красивая, мое зрение и сознание не было готово воспринять подобное, оттого они и расширились.

— Может быть, — смеясь, говорила она, — и мне этот чудный порошок поможет видеть иначе.

— Не иначе, — перебил я ее, — а без шелухи, реально. Будешь прямо сейчас?!

— У тебя с собой, что ли?

— Иначе зачем бы я спрашивал?

— Ко-о-оля, не умничай. Буду сейчас.

Я сделал ей дорожку, свернул купюру, прежде чем принять, она пошмыгала маленьким носиком, но невероятно жадно сосущим кокаин. Тронулся, она шмыгала носом.

— Зая, я сегодня у тебя буду сильно плохой девочкой, — через джинсы гладя мой член, говорила она, — а ты меня будешь наказывать, в киску и твою любимую шоколадно-медовую попочку.

Ее пухлые губы, язык изливали похоть в мои уши. Густым, горячим потоком она протекала в низ живота, заполнив мой член так плотно, что ему стало тесно в трусах и джинсах.

— Достань его, — попросил я.

Она расстегнула пуговицы пояса и прорехи, справилась с трусами, высвободив член и мошонку.

— Коль, мы не разобьемся? — оторвав взгляд от члена, все так же гладя его рукой, спросила она.

— Нет, я сейчас припаркуюсь, — сказал я, оторвав правую руку от руля, давая ей поглотить член жадным ртом.

Я быстро кончил, высосав последние капли семени, она высвободила член, громко чмокнув. Несмотря на меня, достала влажную салфетку, сплюнула в нее семя и выкинула в окно.

— Дай салфетку, — попросил я.

— Я вытру, — ответила она.

Нежно вытерла член и без моей помощи застегнула джинсы.

Закурил.

— Коль, поехали домой, у меня там уже потоп, — умоляюще смотрела на меня глазами с огромными зрачками.

— Поехали, — выкинув окурок в окно, я нажал на педаль газа.

— Я надену то платье, в котором мы ходили в «Звезду» в Самаре, и в котором я выглядела, как ты тогда сказал, как дорогая шлюха.

— Я сказал то, что мне виделось.

— Ты дурак, я его надевала для тебя.

— Для меня, Ир, ты лучше, когда раздета. А обнаженная часть задницы и титек в публичном месте — не для меня.

— Ты ничего не понимаешь, — изобразив обиду, сказала она.

— Возможно… Ир, ты же знаешь, меня не волнует мнение социума и каких-то сраных идиотов в отдельности. Их мысли о том, что рядом со мной такая охеренная девочка, мне не нужны.

— А мне нравится, что ты не смотришь ни на кого, кроме меня, а о тебе, я знаю, многие мои подруги мечтают.

— Ничего себе, сегодня день откровений, и кто же это?

— Не скажу, а то вдруг ты захочешь воспользоваться.

— Не захочу, и не говори.

— Платье я надену это! И буду сегодня необыкновенно красивая.

— Ты всегда необыкновенно красивая.

— А сегодня буду по-особенному.

— Ну, хорошо, — закончил я.

Мы подъехали к дому. Закрыв за собой дверь квартиры, я не увидел в прихожей Иры, она за это время выскочила из туфель и скрылась где-то в квартире. Я прошел в кухню, достал из холодильника минеральную воду, наполнил стакан и залпом осушил его. Ира кричала из зала:

— Коля, пошли в душ.

Я шел навстречу ее голосу.

— Я не хочу в душ.

— Я дам тебе, не хочу! — совершенно голая, встретила она меня.

Быстро стянув с меня одежду, она утащила меня в ванную.

Через час, вкусив ее сочного, молодого тела, я вышел из ванной, заставляя ее задыхаться, истошно стонать глубокими фрикциями и бешеной стимуляцией клитора. На ее лице я прочел удовлетворение.

Она осталась в ванной.

Голый, я рухнул на кожаный диван, наслаждаясь прохладой. Включил Above & Beyond и закрыл глаза. В голове кружились мысли о предстоящей поездке, почему эта командировка так сильно волновала меня? Возможно, я просто устал, и мне необходима смена декораций, а может быть, она мне сулит что-то такое, о чем сейчас я и не мог представить.

Ира вышла из ванной. Встала надо мной в коротком, черном, шелковом халате, в нем она нереально сексуальная.

— Что ты развалился здесь с голым хером?

— А что? — засмеялся я.

— Сейчас возьму и оторву, — и только сказав это, она схватила меня за мошонку, так сильно, что с губ моих сорвалось: «А-а-а-а-а».

Она же угрожающе сморщила нос.

— Оторвала бы тебе их.

— Зачем это?

— Положила бы в баночку и любовалась.

Я смеялся.

— А так, когда они висят между моих ног, нельзя?

— Да, в банке они будут стремные, пусть висят.

— Может, взбодрим тела? — спросил я.

— Давай.

Я расчертил две дорожки на столике, пододвинул кресло и поглотил одну. Ира села мне на колени и последовала моему примеру.

— Надо конины хряпнуть, — сказал я.

— У нас только виски.

— Я купил, пойдем, — задергал я ногами, заставляя ее подпрыгивать.

— Надень хоть трусы, иначе мы никуда сегодня не пойдем, — вставая с моих колен, сказала она.

Натянув трусы, я пошел вслед за ней на кухню. Она поставила одну рюмку на стол.

— Ты что, не будешь? — спросил я.

— А кто за рулем будет?

— Таксист, кто еще?

— Я думала… — не закончив мысли, она продолжила, — тогда, конечно, буду.

Я нарезал лимон и разлил коньяк.

— За что пьем? — спросила она, держа рюмку.

— За мою командировку!

— Оригинальнее ничего нет?

— Есть только затертое до дыр, за твою божественную красоту!

— Это как раз и не затертое.

Выпили за ее красоту, закусили лимоном, но уже за мою командировку.

Она надела на меня голубую рубаху, вязаный джемпер, узкие, темные, льняные штаны, туфли, которые я терпеть не мог, но ее сводящие с ума. Сдобрила все это ароматом Gucci.

— Вот теперь ты будешь сводить с ума малолеток.

— И только? — шутил я.

— Не одну уже свел, не достаточно?

— Вполне.

— Вот и умничка!