История моего стыда

Дмитрий Болдырев (2024)

Это книга — захватывающая притча-путешествие в мир, ускользающий от многих из нас. Здесь седые горы Армении шепчутся о прошлом своего народа. Здесь гуляет сам Бог, его можно потерять посреди суеты, одиночества или больших человеческих драм, но найти в песне дождя, на древней фреске, в поцелуе или шелесте травы. Здесь прошлое протягивает руку настоящему, а любовь и секс могут служить как предательством, так и светлой молитвой.Пронзительная история любви, исследование секса с неожиданной, сакральной точки зрения, преклонение перед красотой и мудростью гор и философией искусства, а еще — тихий, нежный, но искренний гимн душе армянского народа.

Интерлюдия 5. Давид

В восемнадцать лет, спасаясь бегством от мести (к сожалению, вполне заслуженной), я покинул свою страну. В аэропорту меня провожал только друг отца: с родителями, в целях секретности, мы попрощались еще дома. Путь лежал из Еревана в Тбилиси и уже потом в Москву (опять же с целью запутывания следов).

Взлетая, я сжимал подлокотник до белых костяшек: ужас вины, страх перед неизвестностью, опасения первого полета и тоска по родителям скручивали живот и сковывали мысли. Впервые в жизни я был выше родных гор и смотрел на них сверху вниз — это казалось неправильным, оскорбительным и даже кощунственным по отношению к ним. Удаляясь, я просил у вершин прощения.

Набрав высоту, самолет выровнялся. Пилот объявил о средней скорости в 750 км/ч, и я почему-то подумал: способен ли ангел-хранитель лететь за мной настолько быстро, или он тоже остался там, далеко позади?

* * *

В Москву самолет прилетел ночью. Бортпроводники объявили о необходимости приглушить свет. Много позже, летая ежемесячно, я узнал причину этого правила: если посадка будет аварийной и потребуется эвакуация, глаза пассажиров должны заранее привыкнуть к темноте.

Именно из окна иллюминатора я впервые увидел Москву: ночью она походила на огромный святящийся блин, который бросили на раскаленную сковородку. Кое-где блин пригорел — там были темно-угольные участки. А где-то сквозь него просвечивала нагретая добела сковорода — так выглядели прожилки магистралей и крупные районы.

Весь город внизу бурлил — так, как скворчит масло при готовке. Шипящая горячая сковорода — вечная и беспощадная Москва.