Сказки Александра Мы

Дмитрий Александрович Петров

В стопке из сказок для каждого праздника тихая радость и громкая грусть, вопли и вздохи и самая лучшая сказка не сложена ещё, ну и пусть. Когда же достигну свободы от творчества, в космосе сгину я, встретив рассвет. Напрочь забуду свои же пророчества И сочиню для вас новый сюжет.

Звездочёт

Дети ночью меняются: страхи, фантазии — все смешивается. Как разные возрасты и миры. Заботливые родители стремятся смягчить этот переход.

Кто-то покупает набор светящихся пластиковых звездочек. Капля клея — и зажигается еще одна звезда на потолке. Не на небе, но все же… Все же кому-то нужны эти звезды. И неважно, что заботливые родители наклеили их дочке вместо ночника: ей не будет страшно ночью.

А у его друга были обои с люминесцентной краской. Выключался свет, и вспыхивали целые созвездия. Классно лежа на полу тянуться к лапам Большой Медведицы.

Комната Софьи Ковалевской была оклеена не обоями, а листами литографированных лекций Остроградского о дифференциальном и интегральном исчислении. Это не специально — просто родители были бедны. Но уже спустя 10 лет она умела интегрировать… Его родители знали про Софью. И знали, чего хотят. И от жизни, и от сына. Поэтому у него каждую ночь над головой были звезды. Но не на обоях, не пластиковые самодурства. Звезды воссоздавал специально заказанный из Японии проектор — мини-планетарий. Все объекты неба с абсолютной точностью. В результате по ночным сценам из фильмов он мог смело сказать, например, что съемки проводились на пруду около Мосфильма, а не на Средиземном море.

Вскоре он научился правильно нажимать кнопочки проектора — и уже сам мог оказаться на берегу Средиземного моря. Ночью. А волны прибоя и привкус соли дорисовывались фантазией. И не нужна была лежащая знойная фигуристая красотка рядом — он был еще маленьким. И не знал, что романтик.

Среди звезд его волновали не столько созвездия, как гигантский светлый шрам через все небо. Папа был очень умным, для взрослых он его называл неярко светящейся диффузной белёсой полосой, пересекающей звёздное небо по большому кругу. Но сыну сказал просто, что он называется Млечным Путем:

— Млечный Путь греки называли galactos. Помнишь легенды про подвиги Геракла? По легенде Геракла Зевсу родила обычная земная женщина. Высшему Богу — обычная смертная. Но даже Богом быть непросто. Зевс захотел сделать сына бессмертным и подложил спящей супруге. Он хотел, чтобы Геракл выпил божественного молока. Но жена проснулась, увидела, что кормит не своего ребёнка, и оттолкнула Геракла от себя. Струя молока брызнула из груди богини и превратилась в Млечный Путь.

— Куда же ведет этот путь, папа?

— На самом деле никакого пути нет, — вздохнул отец.

Он так и не понял, как может не быть самого большого пути, и со словарем выяснил, что шоколадки Milky Way сделаны как раз из Млечного Пути. Он верил, что если их достаточно много съесть, то можно точно узнать — куда же ведет этот путь и как на него попасть.

Пока он каждый день выпрашивал новую шоколадку, папа выдал еще одну страшную тайну:

— Мы все находимся в Млечном пути — это называется Нашей Галактикой. Помнишь, Млечный Путь происходит от греческого слова «galactos» — «молоко». Отсюда же, например, и «лактация».

— Как у галактики может быть два названия? И «Наша» и «Млечный Путь»? Это же… это же звездные путешественники могут запутаться и заблудиться.

Но Папа настаивал на своем:

— Мы уже тут. Уже! И Солнце, и планета, и папа с мамой, и ты сам. Все внутри Млечного Пути!

Но он же снаружи. Получается безумный мир: крокодил из сказки не только проглатывает солнце, а увлекшись сам же кусает свой хвост?

Эта загадка лишила его покоя. Но папа добавил жара звездам: оказывается, Солнце скоро погаснет. И мы все умрем. Мальчик не понимал, что такое 10 млрд. лет. Он еще не знал, что такое 10 лет. Но теперь он знал — впереди нас ждет трагедия. Как дальше жить?

Желание убежать на Млечный Путь усилилось до размеров задачи самовыживания.

Подсмотрев из-за края отцовского кресла фрагмент фильма, он пришел в ужас: там раненый солдат, истекая кровью, держал в руках свои же кишки, в ужасе смотрел на них, не понимая, что делать. Так же в ужасе он смотрел теперь на вселенную. Где он? Где звезды? Где спасение? И где Путь?

Наши детские страхи не уходят. Они лишь погружаются вглубь. Счастлив тот, у кого они глубже дна памяти.

Он вырос. А проектор давно сломался. Он не стал ни астрономом, ни физиком. Его страхи вошли в простую привычку: каждую ночь хоть взглядом поймать Млечный Путь. Если над городом стоял смог или тучи, то он засыпал в грусти. И был особенно счастлив, когда мог засыпать прямо под звездами. Однажды летом, попав в Заполярье, он испытал новый шок, всколыхнувший старые переживания юного астронома. Млечного Пути не было. Вообще — звезд не было! У них это называлось полярным днем. Чувство бесконечного одиночества… Зато ему пообещали, что зимой звезды будут круглосуточно: хоть обсмотрись. А еще и бонус: Полярное сияние. Приезжайте к нам в декабре! Нет уж. Спасибо. Лучше вы к нам.

Сразу захотелось поближе к экватору. Теперь не надо нажимать кнопки проектора. Достаточно самолета. И вот через пару дней он уже засыпает на берегу океана. Голова запрокинута в сторону моря — любимый Млечный Путь, как разрез женских грудей через все небо, заныривает в воду. Звезды повсюду: и в небе, и под ногами в виде морского светящегося планктона. Голова кружится. И не только из-за недостатка кислорода в опрокинутой голове, но и… короче, это надо чувствовать.

Однако на океане не бывает полной тьмы — как не бывает темноты в зеркальной комнате.

Он едет в пустыню. Сухой климат, чистое небо. Он отходит максимально далеко от оазиса. Как Штирлиц, идущий в ресторан Элефат для молчаливого свидания лишь одними глазами. Располагается на ночевку. Гоби нравится ему. Ждет свидания с ней. Но… налетает внезапная буря. Гул… это не ветер — это кто-то грозно что-то ему шепчет. Он не понимает ни по-монгольски, ни язык Духов. Но понимает, что он сам не нравится пустыне и ее хозяевам. Позорное бегство. Свидание провалено. Даже у разведчиков бывают проколы.

Не стоит рвать волосы, на Земле остается еще много мест, где есть Млечный Путь.

В приазовской степи к звездам примешиваются комары. Он лежит где-то на историческом пути казаков за солью. Под ним — Чумацкий шлях. И над ним — Чумацкий шлях.

Но ему и этого было мало. Ноги ведут его высоко в горы. Повыше к звездам. О, какие же они тут! Ни отблески фонарей, ни грязь городов — ничто не затмевает неба. Лишь только тоненький слой атмосферы… Его уже не страшило отсутствие кислорода (а это очень непривычно, когда спичка не может гореть и гаснет в руках), он был готов на все — лишь бы быть чище перед звездами. И вот… в спальнике он лежит и не может заснуть. Глаза закрываются… сил нет. Секунда — и они снова распахнуты!

Так младенец в 2 два месяца борется со сном: организм хочет спать, закрывает глаза, а юному сознанию все вокруг интересно — хочется все рассмотреть и изучить. Улыбаться и радоваться. Но глаза — как непреодолимая внешняя сила, закрывают все самое интересное. Ребенок еще не осознает, что через несколько часов будет снова интересно и весело. А сейчас ему кажется, что мир кончается. Он еще не умеет страдать и плакать, но уже познает первое бессилие: мир оказался прочней. И вот глаза закрываются.

Так и тут — нет сил ни спать, ни не спать. Если не спать несколько суток — то можно поехать головой. Пожалуй, в тундре в полярную ночь он бы и сошел с ума. В горах он засыпал только по рассвету. Он сильнее младенца.

А пока что морозной ночью он лежит на поверхности Байкала. Ветер разогнал весь снег. Прозрачный лед. Вглядываешься через него. Видно дно. Рельефное, играющее бликами словно звезды. Кажется, руку протяни — и дотянешься. И не страшно. И никаких морских чудовищ пока что нет. Так и небо. Непонятно, верх это или низ. Бесконечно глубоко. Глубже памяти — на дне можно рассмотреть страхи детства. Протянуть к ним руку. И почувствовать, что страхов нет. Все. Пора возвращаться в мир. Со своей находкой.

Город. Теперь он стал тем маленьким мальчиком. Но вместо проектора он продырявил множество отверстий в подсвечнике. Они отбрасывают на стены и потолок лучики новых звезд. Получившаяся карта не соответствует ни Москве, ни Средиземному морю. Это его карта. Его небо. Каждый сам создает свою Вселенную. Нужно лишь шило. Хотя бы в жопе…

Будущее — это не то, куда мы идем, а то, что мы создаем.