Дракон должен умереть. Книга I

Дин Лейпек, 2019

Дин Лейпек – псевдоним молодой талантливой писательницы из Москвы. В её активе романы, стихи, рассказы, литературные блоги. В 2017 году Дин Лейпек выиграла конкурс «Фантастический прорыв» с книгой «Это всё придумали люди», выпущенной издательством «Флюид Fri-Fly». Автор является также призёром конкурса рассказов «Далёкий-далёкий космос», проведённого издательством «1С-Паблишинг» на интернет-площадке Author.Today. Трилогия «Дракон должен умереть» – героическое фэнтези, где сплетаются любовная, приключенческая и философская линии, придавая циклу редкостную для жанра глубину. В принцессу Джоан вселяется умирающий дракон. Как правило, в таких случаях люди обречены, ведь рано или поздно дракон берёт верх над сознанием человека, и тот обращается в монстра навсегда. Однако в хрупкой девочке откуда-то берётся невиданная сила, поэтому надежда на благоприятный исход есть. Спасение дочери король поручает верному лорду Генри, молодому дворянину, который берётся отвезти её далеко в горы к Мастеру Драконов. Только он может научить девочку контролировать враждебную сущность внутри неё. Но что будет, когда девочка станет взрослой и посмотрит на Генри другими глазами, ведь дракон-то никуда не денется… Читайте первую книгу цикла романов Дин Лейпек «Дракон должен умереть».

На крыше мира

Генри лежал на кровати и смотрел в потолок. Потолок был каменным, сводчатым, закопченным — ни одно из этих свойств не поднимало Генри настроения. Пожалуй, даже наоборот.

Отворилась дверь, и в нее осторожно просунулась кудрявая шевелюра Ленни. Генри не повернул головы.

— Вот вы где, милорд! У меня отличные новости! Во-первых…

Тут Ленни заметил выражение лица Генри и остановился.

— У вас, надо полагать, новости не очень?

Генри состроил слабую гримасу, означавшую «бывает и лучше».

— Мне оставить вас в покое или выслушать?

Генри пожал плечами.

— Тогда, наверное, я лучше послушаю.

Генри вздохнул. Несмотря на то что по всем правилам он должен был приказывать, а Ленни, его слуга, — исполнять, чаще всего получалось наоборот. Что в большинстве случаев обоих устраивало.

— Я только что согласился отвечать головой за перевоспитание принцессы, — сообщил Генри, по-прежнему не отрывая взгляда от потолка. — Нет, еще хуже. Я сам предложил отвечать головой за перевоспитание принцессы. А если быть совсем точным, то я предложил принцессу перевоспитать, а король сказал, что подумает, но в любом случае отвечать за это будет моя голова.

— Ну, — протянул Ленни, — это не очень плохие новости. Все зависит от того, какое у принцессы соотношение внешности и характера… — тут Ленни запнулся. — Подождите. Этой принцессы?

— Ну да. Других тут нет. «Может, и хорошо, что нет, — мрачно подумал Генри. — Одной и так вполне достаточно».

Ленни недоверчиво посмотрел на него.

— А с какой стати эту принцессу надо перевоспитывать? Вернее, с какой стати это должны делать вы, милорд? Они что, своими силами не справятся?

— Судя по всему, нет, — вздохнул Генри.

— И что это значит? Вы остаетесь здесь?

— Нет. Это значит, что мы увозим принцессу с собой.

— В Тенгейл?

— Сначала туда. А потом к Сагру.

Ленни помолчал.

— Наверное, я чего-то не знаю. Но я не понимаю, как перевоспитание принцессы и Сагр могут быть связаны между собой.

— Вот и хорошо. В данном случае чем меньше ты будешь понимать, тем лучше.

Ленни внимательно посмотрел на господина и кивнул. Генри хорошо его знал. Скорее всего, Ленни либо уже обо всем догадался, либо догадается достаточно скоро. Но Генри это не пугало. Если он и был в ком-то уверен, так это в своем слуге. По правде говоря, иногда Генри в нем был уверен больше, чем в себе.

— И когда вы едете?

Генри снова пожал плечами.

— Не знаю. Возможно, мне повезет, и король откажется от моего заманчивого предложения.

— Я бы на вашем месте не особенно на это рассчитывал, милорд.

Генри вздохнул.

— Иногда очень хочется надеяться на лучшее, — он потянулся и рывком поднялся на ноги. — Ты говорил, что у тебя хорошие новости.

— Ну, скажем так, были хорошие новости.

— Выкладывай.

— Сегодня Праздник жатвы, если помните. В селе неподалеку от замка ярмарка. Можно было бы наведаться туда… Хотя вряд ли это то, что нужно сейчас вашей светлости.

Генри улыбнулся:

— Ошибаешься. Это именно то, что мне сейчас нужно.

* * *

Уже стемнело, повсюду горели костры. Люди вокруг пели, хохотали, перешептывались в кустах и за амбарами. Румяные и уже порядком развеселившиеся девицы подбежали к Генри, заливаясь громким смехом, и куда-то потащили его, но он был слишком задумчивым и не сразу вспомнил, что в таких случаях полагается делать. А когда вспомнил, девицы уже исчезли.

Генри не соврал, сказав, что крестьянская ярмарка — это то, что ему было нужно. Здесь, вдали от каменных стен замка, было куда проще думать, даже несмотря на шум вокруг. Генри и так нечасто бывал при дворе — его всегда тяготили как необходимость соблюдать этикет, так и бесконечные интриги, разбираться в которых у Генри никогда желания не было. Здесь, в Дернби, и с тем и с другим было чуть лучше, чем в Риверейне, столице Инландии, — но королевский герб, вырезанный на тяжелых дверях, все равно напоминал Генри о его долге перед сюзереном. Тот факт, что Теннесси состоял с королевской семьей в отдаленном родстве — двоюродный брат матери Генри был женат на троюродной племяннице короля — ничего не менял. Король просил его помощи — значит, Генри должен был помочь. В вассальной клятве ничего не говорилось о размере помощи или тех случаях, когда сюзерену можно было отказать.

Генри не хотел этого делать. Он не хотел связывать себя такой ответственностью. У него было полно своих забот, да и вообще он плохо видел себя в роли опекуна драконообразной принцессы. Кроме того, в этом деле столько всего могло пойти не так, что казалось невероятным, как оно вообще может закончиться удачно. Конечно, король мог сильно преувеличивать насчет головы. Джона XII не зря прозвали Добрым, причем еще при жизни, что с королями случалось не часто. Но, когда речь шла о семье, характер короля мог круто меняться. А Генри любил свою голову и плохо представлял, как сможет без нее обойтись.

Но он знал, что выбора не было. Не потому, что он не мог отказать королю. Он мог, если бы очень захотел. Он даже мог бы, скорее всего, отказать так, что король бы все понял и не очень сильно рассердился. Но причина была в другом.

Генри помнил лицо принцессы, когда та прыгала и хлопала в ладоши. И вот этому лицу он не смог бы отказать. Даже если бы очень захотел.

— Милорд! Вы не соответствуете праздничному настроению простого люда.

Это был Ленни, пропавший некоторое время назад, и теперь возвращавшийся твердой походкой человека, который знает, что уже порядочно выпил, и старается этого не показывать.

— Боюсь, что да. Знаешь что, Ленни? Оставайся-ка ты тут, а я пойду в замок. Мне будет полезно прогуляться в одиночестве.

— Милорд! Я не могу отпустить вас одного!

Генри улыбнулся и вопросительно поднял брови.

— Конечно, милорд! — настойчиво продолжил Ленни. — Кто будет защищать вас от грабителей?

— В твоем состоянии, Ленни, ты сможешь их отпугнуть разве что могучим винным духом. Возвращайся. Девушки ждут.

Ленни неуверенно оглянулся к кострам, откуда доносились смех и пение.

— Все равно брать с меня нечего. Не волнуйся. Иди.

Ленни поклонился и удалился все той же уверенной походкой, всего один раз оступившись и два раза чуть не упав.

Генри стал пробираться к дороге. Самым опасным местом оказался темный проход между домами, где Генри то и дело спугивал очередную парочку, а один раз даже, кажется, на кого-то наступил. На дороге стало чуть светлее, а громада замка вдали отлично указывала путь. Генри шел, задрав голову и глядя на звезды.

Некоторое время он восхищался своим благородным решением. Он смотрел на него с той стороны, и с этой, и снова с той, и находил, что это превосходный поступок, выгодно подчеркивающий его характер. Генри думал о том, как гордился бы им отец, если был бы жив, и как довольна будет мать… Тут, правда, Генри понял, что идея взяться за воспитание тринадцатилетней принцессы, временами превращающейся в большую летучую тварь, с точки зрения его матери, вряд ли может называться удачной. Да и отец, скорее всего, затею бы не оценил.

Тогда Генри начал думать, что, возможно, он просто слабохарактерная личность, которую каждый может использовать в своих интересах. Многое подтверждало эту теорию, и некоторое время он грустил о собственной ничтожности и неспособности постоять за себя… Тут Генри споткнулся и чуть было не упал, после чего его голова перестала предаваться праздным мыслям и переключилась на более насущные задачи — например, как не свалиться в придорожную канаву.

До замка оставалось всего ничего, уже можно было различить линию стен и темный силуэт башни. Генри начал всматриваться еще до того, как понял, что именно ищет, и в тот же момент нашел — ряд освещенных окон на самом верху. Генри показалось, что он видит темную фигуру в одном из них, но на таком расстоянии мог и ошибаться.

Когда он подошел к замку вплотную и уже переходил мост, то понял, чего они с Ленни не учли в своем прекрасном плане. Мост, разумеется, был опущен. Но вот чугунная решетка внутри ворот закрывалась каждую ночь. И сейчас она тоже, естественно, была закрыта.

Генри подошел к маленькой дверце сбоку от ворот, ведущей внутрь караульной, через которую только и можно было проникнуть сейчас в замок. После первого стука ничего не произошло. Второй и третий тоже остались без ответа. Лишь послышалось в отдалении мяуканье кошки и лай разбуженной собаки, после чего снова наступила абсолютная тишина.

Генри постучал в четвертый раз, уже без особой надежды, и тут маленькое окошко над дверью распахнулось, и из него высунулось заспанное и сильно заросшее лицо.

— Чего стучишь?

— Мне нужно войти внутрь.

— Ха! Ишь, чего выдумал.

— Серьезно. Я здесь живу.

— Живешь?! Это королевский замок, бродяга, а не придорожный трактир. Я знаю всех, кто тут живет, а вот тебя — нет. Так что проваливай.

Генри начал раздражаться, поэтому заговорил еще спокойней и вежливей, чем обычно.

— Меня зовут Генри, лорд Теннесси. Я гость короля, прибыл вчера вечером. Будьте добры пропустить меня внутрь.

Голова внимательно осмотрела его.

— Ну нет. Ты похож на лорда, как я — на капустную кочерыжку.

«Вообще-то некоторое сходство есть», — хотел было сказать Генри, но сдержался.

— Кроме того, благородные лорды не околачиваются в одиночку на своих двоих под стенами замка. Так что всего хорошего! — на этих словах голова исчезла и ставни захлопнулись.

Генри задумчиво пнул дверь ногой. Конечно, завтра поутру, когда выяснится, что к чему, этому чрезмерно бдительному стражу сильно не поздоровится, но Генри все равно предстояло провести ночь под открытым небом. Не то чтобы он был сильно против, но мысль о теплой постели приятно грела его во время пути. Кроме того, ночи были уже довольно холодными и довольно длинными. Генри вздохнул и с грустью посмотрел на закрытое окошко.

И в этот момент он услышал чей-то свист. Это был очень четкий, окликающий свист, и доносился он откуда-то изнутри замка. Генри осмотрел стены слева и справа от себя, но никого не увидел. Свист повторился. Генри вернулся к началу моста и снова осмотрел весь замок.

Сейчас он ошибиться не мог. В освещенном окне наверху башни действительно стояла фигура, и она совершенно точно махала рукой. Генри пошел вдоль рва и остановился прямо под окном, из которого виднелась голова принцессы.

— Лорд Теннесси! — окликнула она его громким шепотом. — Что это вы там делаете?

— Околачиваюсь на своих двоих под стенами замка, как только что выразился ваш стражник.

— А почему вы околачиваетесь по ту сторону стен?

— По эту сторону нельзя околачиваться под стенами.

— Это еще почему?

— Потому что внутри замка к стенам везде что-нибудь пристроено.

— Ах, — такой простой ответ явно разочаровал принцессу. Но она не думала сдаваться: — А как вы оказались снаружи?

— Вышел через ворота.

— А почему вы не вошли обратно через ворота?

— Потому что они оказались закрыты.

Принцесса задумалась. И наконец поймала его.

— А чем вы занимались между тем, как ворота были открыты и тем, как они оказались закрыты?

Это был коварный вопрос. Не то чтобы Генри стеснялся маленькой девочки, но и признаваться, где он был, тоже как-то не хотелось. Поэтому он ограничился полуправдой.

— Околачивался. На своих двоих.

Он не мог в темноте разглядеть лицо принцессы, поэтому не знал, поверила она ему или нет. Некоторое время принцесса молчала.

— Хотите, я вас впущу? — наконец спросила она.

— Буду чрезвычайно признателен.

— Тогда ждите у ворот.

Он вернулся на мост и прислушался. Долгое время все было тихо. Потом из караульной раздался приглушенный крик, какая-то возня, чей-то шепот, топот ног по лестнице — и наконец Капустная Кочерыжка отворил дверь. Вид у него был бледный и взъерошенный. Генри вежливо поклонился и прошел мимо. Ему показалось, что стражник дрожал, но зрение вполне могло обмануть Генри в темноте. За стражником виднелась маленькая фигурка в плаще и с фонарем в руке.

— Идемте, — тихо велела принцесса.

В узкой улочке, ведущей от ворот к нижнему двору, принцесса обернулась и задумчиво оглянулась на караульную.

— Забавно. Мне кажется, он подумал, что я привидение.

Генри критически осмотрел принцессу. Плащ укрывал ее с головы до ног, а лицо, и так довольно бледное, в свете фонаря и в обрамлении большого капюшона казалось совсем потусторонним.

— Я бы на его месте тоже испугался.

Она закатила глаза и пошла дальше. Он заметил, что двигалась она почти бесшумно.

— Почему вы еще не спите, принцесса?

— А вы почему не спите, лорд?

— Мне можно. Я взрослый мужчина в том возрасте, когда положено всячески вредить своему здоровью. А вот вам по многим причинам нужен хороший, долгий и крепкий сон.

Он различил в неясном свете фонаря, как она пожала плечами.

— Я не могу долго спать.

— Давно?

— Не… не очень, — запнулась она. — С тех пор, как…

Она не договорила, но он понял.

— И по утрам чувствуете себя усталой и разбитой?

— Вовсе нет, — ответила Джоан удивленно. — Я вроде даже стала лучше высыпаться. Вот только…

— Что?

— Я больше не вижу снов. Не то, что я их не помню потом, а именно не вижу. Как будто я закрываю глаза, открываю — и уже утро.

Он ничего не ответил на это.

Принцесса молча довела Генри до двери в его комнату. Неуверенно остановилась, как будто не зная, что сказать.

— Спасибо, ваше высочество, — искренне поблагодарил Генри. — Вы здорово меня выручили.

— Не за что. В следующий раз, когда решите… околачиваться ночью, просто предупредите начальника стражи. Вам откроют. Ну а если нет, зовите меня. Я до рассвета не сплю.

— Благодарю. Доброй ночи, ваше высочество.

— Доброй ночи, лорд Теннесси.

Он потянулся открыть дверь, а когда обернулся снова, принцессы уже не было.

* * *

Прошел день после разговора с королем, и еще один, и еще, а Генри никто не трогал — и он в конце концов решил, что про его великодушное предложение все успели забыть. Погода после стоявшей жары резко испортилась, и Генри дни напролет сидел в библиотеке, пользуясь случаем, расширить свой кругозор за счет редких и ценных копий, которые мало где еще можно было достать. Генри обычно читал запоем — не притрагиваясь к книгам целыми месяцами и потом проглатывая несколько томов подряд. Вот и сейчас он зачитал по-черному, приходя в тихий пустой зал сразу после завтрака и уходя глубокой ночью. Ленни периодически пытался чем-нибудь подкормить Генри, без особого, впрочем, успеха, несмотря даже на феерические истории, которыми он мог приправить любую трапезу. Ленни рассказывал виртуозно, и хотя очень часто в его историях вымысла становилось слишком много, думать об этом не хотелось совершенно.

Спустя неделю король снова позвал Генри к себе. Предложил гостю выпить и, когда тот отказался, начал рассказывать о случае, произошедшем два года назад с одной пожилой фрейлиной. Генри слушал вежливо и не перебивал, как и полагается преданному вассалу, и даже когда история фрейлины плавно перешла в подробное описание сражения, в котором королю удалось поучаствовать еще совсем юным принцем, ни один мускул на лице Генри не дрогнул. Наконец король остановился, покашлял пару раз, сделал одно не очень внятное замечание про погоду, немного помолчал и произнес:

— Я подумал над твоим предложением.

Генри, уже несколько потерявший нить разговора, а точнее, королевского монолога, поднял глаза.

— Я слушаю, мой король.

— Во-первых, я не очень понял, как разместить принцессу у твоего учителя. Я так понимаю, что он живет, как настоящий отшельник — маленький домик, коза и пресные лепешки?

Генри улыбнулся. Описание было кратким, но точным.

— Именно так.

— Видишь ли… Принцессе полагается иметь свиту в десять фрейлин и пять пажей, кроме того, у нее должно быть не меньше трех горничных и двух камеристок. Даже если сильно сократить этот штат, все равно компания получается солидная…

Генри покачал головой.

— Нет, мой король. Если я повезу принцессу к Сагру, то повезу ее один. И только одну принцессу. Ни человеком больше.

Король ошарашенно посмотрел на него.

— Как — одну?.. Подожди, подожди, Генри. Я не могу отпустить ее неизвестно куда одну!

— Ну, не совсем одну, мой король. Принцесса поедет со мной.

— Да, но ведь ты не собираешься оставаться там, Теннесси?

— Я доверяю Сагру больше, чем себе.

— Это ничего не меняет. Одна она не поедет.

— Не одна она тоже не поедет. Простите, мой король, — добавил Генри, чувствуя, что переступает границы дозволенного.

— Почему? — спросил король, но не сердито, как ожидал Генри, а скорее устало.

— По очень многим причинам. Первую вы назвали сами. В домике Сагра есть ровно одна комната и ровно две кровати — одна для него и одна для его ученика. Поселить постоянно еще кого-нибудь вряд ли возможно. Кроме того, Сагр недаром живет, как отшельник — он не потерпит, если у него будет ошиваться хоть кто-то лишний. А этот кто-то точно будет лишним. Принцессе нужно пройти долгое, сложное и опасное обучение. Частью этого обучения будет в том числе полная изоляция от внешнего мира. Ей это необходимо, если мы хотим, чтобы она потом могла снова появляться на людях без постоянного страха стать драконом. Ей нужно сосредоточиться на себе, а это возможно только в классической системе «ученик ― учитель». Иначе все мероприятие будет абсолютно бессмысленным, — закончил Генри.

Король долго молчал. Потер рукой лоб, на котором вдруг очень явственно стали видны морщины.

— Иди, — сказал он наконец. — Теперь я буду заново думать.

* * *

Разговор с королем полностью отбил у Генри настроение читать. Теперь он бесцельно бродил по замку, время от времени встречаясь с кем-нибудь из немногочисленных придворных. Конечно же, Генри всех знал, и все знали его, поэтому любые разговоры сводились к малозначащим беседам, какие обычно происходят между людьми, знакомыми слишком давно, чтобы начать проявлять друг к другу настоящий интерес. Иногда встречалась какая-нибудь хорошенькая фрейлина или хорошенькая горничная — но Генри они казались одинаково непривлекательными. Сказывалась погода.

Прошло несколько дней, и неожиданно для себя он понял, что вспоминает только об одной особе женского пола, находящейся в этом замке. О девочке, живущей на самом верху башни и вылезающей на крышу, когда становится скучно. «Ей, наверное, жутко одиноко там», — внезапно подумал Генри — и отправился к винтовой лестнице.

Он постучал три раза, но никто не ответил. Генри осторожно заглянул внутрь. Его обдало холодом — окно снова было открыто, и с улицы в комнату врывался ледяной ветер. К счастью, дождь уже перестал — поэтому вместе с ветром внутрь не врывались потоки воды. Принцессы нигде не было видно.

— Ваше высочество? — осторожно спросил Генри, но никто не отозвался. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Порыв ветра раскидал бумаги на столе, прошелестел страницами раскрытой книги. Генри заглянул в нее, проходя мимо. «…Когда человек умирает, он видит, как солнце встает на западе. Так он переходит из одного мира в другой. Его душа летит к солнцу так быстро, что успевает увидеть, как оно встает еще раз. И в этот момент свет этого мира становится не властен над ним. Он видит Тот Свет». Генри закрыл книгу и посмотрел на обложку. «Суть Света, или единобожие как истинное учение о бытии». Генри поморщился. Он скептически относился к книгам религиозного содержания. По его мнению, Свет на то и был Светом, что его невозможно описать. В отличие от всего остального.

Генри подошел к окну и выглянул наружу, наверх. Вылезти на крышу оказалось легче, чем он думал, однако проделать это нужно было на большой высоте. Очень большой высоте. Но Генри вырос в горах. Скалистых северных горах с крутыми обрывами и глубокими ущельями под ними.

Забравшись наверх, Генри встал, осторожно ступая ногами по скользкому тесу, оглянулся вокруг — и замер. Выражение «стоять на крыше мира» всплыло в голове — и хотя он стоял всего лишь на крыше башни, зрелище все равно было фантастическое. Серые, разодранные в клочья облака быстро бежали по небу, а под ними расстилались бесконечные просторы, леса и поля, и снова леса, и снова поля, скрывавшиеся в сизой дымке вдали. Генри долго стоял и смотрел. В такие моменты он всегда думал, что сорваться и упасть вниз не очень страшно, — если перед этим ты увидел такое.

Крыша башни начиналась с довольно пологого откоса, переходившего потом в остроконечное завершение. Обойдя примерно треть круга, Генри увидел принцессу. Она сидела, скрестив ноги, почти на самом краю. На ней были штаны, толстая вязаная фуфайка и мягкие сафьяновые сапожки.

— Красиво, правда? — спросила она, не оборачиваясь.

— Красиво, — согласился Генри, подходя и садясь рядом.

— Это ближе, чем пять шагов, — заметила Джоан, наконец посмотрев на него.

— Мы не на аудиенции, принцесса.

Она слегка прищурилась и снова отвернулась.

— Наверное, вы правы.

Они немного помолчали, глядя вперед.

— Что вы делали все это время, принцесса? — спросил он наконец.

Она поморщилась.

— Читала. По большей части. А вы, лорд?

— Тоже. По большей части.

— И больше не ошивались под стенами замка по ту сторону от ворот? — она слегка улыбнулась.

— Нет. И по эту тоже.

Они еще немного посмотрели на небо и землю. Земля выглядела плоской и неправдоподобной. Небо было глубоким и слишком близким, чтобы казаться настоящим.

— Папа не хочет меня отпускать, да? — спросила Джоан вдруг. У нее была странная особенность говорить тихо и при этом очень четко, так что он легко мог разобрать ее слова даже через шум ветра.

— Не совсем… — Генри замолчал и посмотрел на принцессу. Ветер трепал ее волосы, заплетенные в косу и выбившиеся спереди отдельными прядями. Она смотрела прямо перед собой, маленькая девочка, сидевшая на краю крыши — на краю мира, потому что в любой момент, он знал это, она могла раскрыть крылья и переступить навсегда тонкую грань между этим миром — и вечностью.

— Он просто боится за тебя, Джо.

Она вздрогнула и обернулась, и Генри понял, что обратился к ней совсем не так, как полагалось, и даже совсем не так, как следовало. Он назвал принцессу именем, которым несколько дней называл ее в мыслях.

— Джо? — переспросила она.

— Прошу прощения. Я оговорился.

— Бывает, — улыбнулась она вдруг.

В этот момент они услышали, как внизу, в комнате, кто-то зовет Джоан. Она поднялась на ноги быстрым, отточенным движением.

— Это папа. Если я сейчас не спущусь, он начнет волноваться.

Генри послушно встал и пошел за ней вокруг крыши. Над открытым окном Джоан остановилась и повернулась к нему. Она по-прежнему улыбалась.

— Спасибо, что пришел… Генри.

Он не успел ответить, потому что она присела, схватилась за карниз — и в мгновение ока уже была в комнате. Генри поспешил следом.

Король ждал у двери. При виде Генри, влезающего в окно, он вдруг резко изменился в лице и некоторое время стоял молча, не сводя с него глаз. Принцесса кусала губы. Генри ждал.

— Хорошо, Теннесси, — тяжело произнес наконец король. — Она поедет с тобой.

Принцесса радостно вскрикнула и бросилась королю на шею. Генри поклонился.

Когда они вышли от принцессы и стали спускаться по лестнице, король неожиданно остановился и повернулся к Генри.

— Знаешь, почему я согласился?

— Почему, мой король?

— Потому что ты первый человек, который смог залезть к ней на эту проклятую крышу.