«Я – офеня. Сыр и колбаса, положим, нарезаны на бутерброды и лежат в сумочке на случай опоздания самолета (поезда, автобуса), серьги в ушах, а колечки – на пальцах… Но в остальном я, конечно, тот самый ходебщик, торгаш вразноску и вразвозку по малым и большим городам…»
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Я – офеня предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Я — офеня.
Сыр и колбаса, положим, нарезаны на бутерброды и лежат в сумочке на случай опоздания самолета (поезда, автобуса), серьги в ушах, а колечки — на пальцах… Но в остальном я, конечно, тот самый ходебщик, торгаш вразноску и вразвозку по малым и большим городам. То есть я — разъездной себе литератор, промышляющий на собственных вечерах продажей собственных книг. Такова реальность моего бытия.
На этих днях в Москве у меня выходит книга. По договору с издателем я должна получить определенное количество экземпляров. Моя московская приятельница ругает меня по телефону.
— Почему вы не настояли на гонораре! — возмущается она. — На черта вам книги сдались, торговать вы ими станете, что ли?
И я, запнувшись на мгновение, смущенно:
— В общем-то да. Стану.
Вернулся из очередной гастрольной поездки Игорь Губерман, позвонил и сказал:
— Чего ты сидишь? Езжай в Германию, там сейчас все только разворачивается, куча нашего народу подвалила. Заработаешь, я наводки дам. Дранг нах Остен, — говорит. — Гот мит унц, Германия превыше всего.
— Ты-то как съездил? — спрашиваю.
— Сорок концертов. Теперь, — говорит, — я понимаю, почему публичные девушки наутро бывают угрюмы… Ты после окончания турне не сразу возвращайся, добавь себе дня три.
— На музеи-экскурсии? — спрашиваю.
— Какие музеи! Будешь спать и пить. Пить и спать. Чтоб расслабиться.
— Чего пить? — не поняла я.
— Водку, дура! — проговорил он устало.
…Иногда думаю — ну что ж, ведь вот и артисты живут этой собачьей разъездной жизнью, и ничего, радуются гастролям, выходу на сцену, лицам в зале…
Хотя и у них всякое бывает. Актер Женя Терлецкий рассказывал, как однажды они с театром возвращались поездом в феврале из Сочи с довольно неудачных гастролей.
Вышел он в тамбур покурить, а там сидит на корточках ну явно уголовный элемент и тоже курит. И Женька стоит, курит. Тот спрашивает — что, мужик, хмурый такой? Женька говорит — так и так, возвращаюсь с неудачных гастролей.
Тот присвистнул, сплюнул:
— Ну ты даешь, мужик! Кто же в Сочи в феврале на «гастроли» ездит!
А когда Женька, улыбнувшись, объяснил, что это гастроли театра, тот задумался, покивал:
— Интересная у тебя профессия, мужик. Вот у меня братан артист, так я его пять лет не видал и ни хера не соскучился!
Нет-нет. Актерство — другая профессия, другой темперамент, иные приводные ремни к тому, что называется мироощущением. Писатель — профессия оседлая, сокрытая, непубличная.
А у меня еще и характер «оседлый». Даже мысль о скором отъезде приводит меня в страшное раздражение. Когда уезжаю, а потом возвращаюсь, я долго привыкаю к собственному дому, долго вспоминаю — куда подевала нужные бумаги и вещи… Почему-то любой отъезд, любая, даже краткосрочная, отлучка у меня — «прервалась связь времен». По моему глубокому убеждению, писателю вообще негоже показываться публике на глаза. Не в том смысле, что — «ты царь, живи один», а в том, что для работы это ничего не дает. Только вредит. Публике ведь не почитаешь новый роман страниц на четыреста, на который ты ухлопала несколько лет жизни. Публику утомлять не след, вот и кувыркаешься. Читаешь коротенькие забавные рассказы пятнадцатилетней давности, от многократного чтения которых у тебя вырабатывается стойкий рвотный рефлекс. Повторяешь зазубренные «связки», травишь байки, якобы только что пришедшие на память. Изображаешь во все лопатки живой увлекательный диалог.
А в это время боковым таким цепко-ироничным сознанием память бежит-бежит, выхватывает из своих запасников и показывает тебе же полузабытые картинки. Например, пьяную тетю Галю между двумя потоками несущихся машин.
Она жила у нас во дворе, опустившаяся Мальвина. Была простой милой женщиной. Убирала «по людям». Вымоет одну квартиру, получит рубль, вымоет вторую — второй рубль, вот она и счастлива. Выпьет бормотухи и «выступает». Буквально, не в переносном смысле: любила выступать.
Пела высоким ломким голосом романсы и советские песни, особенно Пахмутовой. Для этого выбирала возвышение — интуитивно понимала, что номер требует сцены.
Обычно это бывало крыльцо нашего подъезда или ступени гастронома в доме напротив. Иногда она взбиралась «на фонарь» — посреди двора стоял деревянный столб с несколькими железными скобами. Тетя Галя залезала на две-три скобы (это было достаточно высоко и опасно, спьяну можно было грохнуться и кости переломать), одной рукой держалась за железную скобу, другую простирала к зрителям, широко поводила ею в такт мелодии… А любимый номер был «ласточка».
Выходила она в центр двора или на площадку перед гастрономом, или даже на проезжую часть дороги и делала «ласточку»: стоя на одной тощей ноге, поднимала другую, наклоняла корпус, разводила в стороны прямые руки, гордо, как флагман нового мира, задирала голову со свалявшимися кудряшками… Ну, это известная гимнастическая фигура.
Конец ознакомительного фрагмента.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Я – офеня предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других