Безмолвные

Дилан Фэрроу, 2020

Сто лет назад на мир, в котором живет Шай, обрушилась таинственная болезнь: чернила распространялись по венам, убивая людей. Поселения вымирали быстрее, чем успевали понять от чего. Тогда могущественными магами – бардами – было принято решение запретить слова, которые несут угрозу. Прошло много лет, но болезнь так и не исчезла. А Шай начала замечать странные вещи вокруг себя. Стоило ей закончить вышивку, как неподалеку она материализовывалась. Испугавшись, что это симптомы болезни, девушка решает рассказать обо всем бардам. Но маги уверены, что она здорова. А на следующий день Шай находит свою мать с кинжалом в груди… В деревне убеждены, что женщина погибла из-за несчастного случая, хотя все указывает на убийство. Не зная, кому доверять, Шай отправляется на поиски правды, но лишь сталкивается с новой ложью, и от нее уже невозможно сбежать…

Глава 7

Мои сны полны кошмаров. Шепот в темноте и глаза, нацеленные на меня, словно у хищника, готового напасть. Мое тело становится тяжелым и вялым, я не могу ни бежать, ни сражаться. Я могу только слабо сопротивляться, но чем больше я пытаюсь, тем ближе подкрадывается тьма, ее когти все глубже погружаются в мою кожу, пока я не падаю в чернильную черноту.

Я приподнимаюсь на локтях. Бешено колотящееся сердце замедляется, когда я успокаиваюсь. Я лежу в постели у камина в комнате Фионы.

Пламя догорело, оставив тлеющие угли; должно быть, уже далеко за полночь.

Сев поудобнее, я протираю глаза. Лоб покрыт холодным потом, а руки болят: я сжимаю кулаки во сне.

— Это то, чего хотела бы твоя мама, — безжалостно повторяет эхо, но я знаю, это неправда.

Не раздумывая, я сбрасываю с ног старое одеяло и поднимаюсь, хватая одежду и обувь. Я жду, пока не окажусь по другую сторону двери, прежде чем надеть все и тихо спуститься по лестнице.

Мне нужно вернуться домой, я должна увидеть все своими глазами. Может быть, я найду какую-нибудь зацепку, которую упустил Данн.

Я спускаюсь в магазин, направляясь к двери. Я вернусь до рассвета. Они даже не узнают, что я уходила.

— Шай, — я замираю, когда слышу за спиной удивленный голос Фионы, — куда это ты собралась?

Я поворачиваюсь к Фионе и даже в тусклом свете вижу, что ее лицо заметно омрачено беспокойством. Не знаю, что ей сказать. Дни, проведенные в магазине, кажутся мне непроглядным туманом. Я словно брожу с завязанными глазами в шторм.

Фиона была единственным человеком, который удерживал мою голову над безжалостными волнами горя, угрожающими уничтожить меня. С моей стороны слишком эгоистично заставлять ее волноваться.

— Я… — я поднимаю голову, чтобы встретиться с ней взглядом, когда она подходит ближе, — я хотела увидеть свой дом.

Рыдание вырывается из моего горла, и Фиона обнимает меня, пока я даю волю слезам.

— Шай, — говорит она, нежно поглаживая мои растрепанные волосы, — тебе там нечего искать, кроме еще большего горя. Не наказывай себя так.

В темноте магазина она долго держит меня, прежде чем отпустить. Я вытираю глаза тыльной стороной ладони.

— Я чувствую себя такой бесполезной. Я этого не вынесу, — говорю я наконец, — в этом нет никакого смысла.

— Это понятно, — голос Фионы успокаивает. — Все это нелегко и несправедливо. Но ничто не может изменить произошедшего. Все, что ты можешь сделать, двигаться вперед.

Я чувствую укол негодования от ее слов. Кто-то входит в мой дом, убивает мою мать и исчезает, а я должна забыть об этом и жить дальше?

— Я не могу, — качаю я головой, — это еще не все. Есть человек, у которого была причина убить маму.

— Даже если это было бы правдой, разве это не еще одна причина не ввязываться? Ты должна быть благодарна, что осталась жива.

Я смотрю на нее, и меня охватывает холод.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего, — быстро отвечает она, — я рада, что ты в безопасности, вот и все, и хочу, чтобы так и оставалось.

— Ты думаешь, что проклятие на нашей семье реально, не так ли? — мой голос повышается.

— Шай, успокойся. Я ничего такого не говорю…

— Не говоришь? А что, если это случилось бы с твоей матерью? — я никогда раньше не повышала голос на Фиону. Разочарование и чувство вины скручиваются внутри, терзая сердце.

В глазах Фионы мелькает какое-то незнакомое выражение.

— Не надо, — ее голос становится ровным, — не надо так говорить. Это опасно.

— Думаешь, я этого не знаю? Мою мать убили! — мои кулаки сжимаются по бокам, ногти впиваются в ладони.

Она задыхается. «Убийство». Это запретное слово. Я думала об этом — много раз за последние недели. Но никогда, никогда не произносила это вслух. Как только слово вылетает у меня изо рта, я жалею, что не могу забрать его обратно. Оно висит в воздухе между нами, уродливое и невидимое, и я вздрагиваю, внезапно чувствуя тошноту. Может, она права.

Может, я представляю опасность для всех — включая ее.

— Я больше не могу, — говорит Фиона в оглушительной тишине, — не могу ничего не делать, если ты собираешься подвергнуть риску меня и мою семью.

Я замираю. Лишенная дара речи.

— Прости, я не хотела…

— Нет, Шай. Ты хотела, — шипит Фиона, — ты ведешь себя как капризный ребенок. Так ты благодаришь нас за все, что мы для тебя сделали? — ее глаза сверкают холодным огнем, когда она смотрит на меня. Я никогда не видела Фиону такой. Я не представляю, как реагировать.

— Я не пытаюсь никому навредить. Я просто…

— Может, и не намеренно, — Фиона обрывает меня, — но это твоя вечная проблема, Шай. Ты никогда ничего не продумываешь. Ты слишком настойчива. Твой гнев сжигает тебя заживо. Ты подожжешь всю деревню. И я не могу стоять и смотреть, как это происходит.

Мое дыхание вырывается сквозь зубы.

— Если ты хочешь спрятаться, прекрасно. Но не жалуйтесь, что я хочу поступить правильно. Есть вещи поважнее, чем покорно подчиняться правилам.

— Важнее, чем твоя жизнь? Твоя безопасность? Твое счастье? — ее голос срывается. Она выглядит так, будто вот-вот заплачет, и в ее дрожащем голосе звучит невысказанный вопрос: «Важнее меня?»

— Правда, — тихо говорю я. — Правда гораздо важнее.

Я поворачиваюсь и бросаюсь в темноту, оставляя ее позади.

* * *

Воздух сегодня свежий и холодный. Я вяло обнимаю себя за плечи, но мне не согреться. Холод лишь на мгновение заставляет меня забыть о ссоре с Фионой.

Астра выглядит призрачно в бледном свете полной Луны, жители мирно спят за затемненными окнами своих домов.

Гнев потрескивает в груди, когда слова Фионы снова всплывают в памяти. Я проклята, и она каким-то образом знает об этом. Я представляю для нее опасность. Она не хочет, чтобы я была рядом. Никто не хочет.

Когда я наконец взбираюсь на холм и мой дом появляется в поле зрения, низкий серый силуэт в темноте, смесь эмоций переполняет меня, тошнота и страх затмевают привычные чувства безопасности и дома. И сильнее всего ранит пронзительная боль — я скучаю по маме. Я так скучаю по ней, что боюсь, как бы это чувство не прорвалось сквозь стенки грудной клетки и не вырвалось в ночь, как дикий зверь.

Громкий шорох раздается позади меня, и я задыхаюсь, боясь, что каким-то образом, только подумав, вызвала дикого зверя. Я поворачиваюсь.

— Здесь кто-то есть? — говорю я, готовясь закричать, представляя убийцу Ма, выпрыгивающего на меня из темноты.

Я отхожу от края дороги, направляясь к лесу. Снова хруст веток.

Я замираю, мое тело напряжено. Если кто-то здесь, чтобы закончить работу, я, по крайней мере, хочу увидеть его лицо, прежде чем умру. Хочу знать.

— Черт… Черт возьми! — Мадс спотыкается. Ветки и листья украшают его волосы, а щека исцарапана.

Мой гнев и страх быстро сменяются облегчением. Мадс отряхивается. Кончики его ушей ярко-красные.

— Веснушка, — он смущенно морщится, — прости, что меня так долго не было, я…

Я бросаюсь вперед и обнимаю его, как будто от этого зависит моя жизнь. Его удивление тает, и он притягивает меня ближе, нежно целуя в макушку.

— Ты вернулся, — говорю я, не веря своим глазам. Я изучаю его лицо, пытаясь понять, не изменился ли он, не принес ли новостей от бардов, которые готовы помочь мне. Эта мысль вновь пробуждает надежду в моей груди. — Твой отец сказал, куда ты уехал, но я не была уверена, что смогу в это поверить. Ты их нашел? Ты добрался до Высшего совета? Что случилось? И что ты здесь делаешь посреди ночи?

— По одному вопросу зараз, — говорит он, и у него вырывается тихий смешок. Он прочищает горло. — Да, я ходил к бардам — они остановились недалеко отсюда.

В темноте он выглядит странно — как знакомый мне Мадс, но с каким-то таинственным блеском в глазах. Он, кажется, нервничает, его взгляд бегает по сторонам, как будто кто-то может наблюдать из-за деревьев. И все же он, кажется, тоже рад меня видеть. Улыбка пытается пробиться в уголке его рта.

— И что же? Что ты узнал? Знают ли они правду? Они знают, кто убийца?

— У… бийца? — он запинается и выглядит искренне смущенным.

— Конечно! А кто же еще? Они ведь должны были помочь, верно? Они знают все. Наверняка у них есть сведения о том, что произошло? Ты знаешь, кто убил мою мать?

Я уже второй раз за ночь произношу запретное слово «убийство», и Мадс выглядит так, будто я его ударила. Я делаю шаг назад, надеясь, что пространство между нами немного ободрит его.

— Мне очень жаль, Мадс. Я слишком тороплюсь. Пожалуйста, не волнуйся. Я хочу знать все.

— Ну… — начинает он. И вдруг меня охватывает паника. Может, он не узнал правды и не хочет разочаровывать меня. Или он знает, но боится, что правда сломает меня. Но я должна знать.

Конец ознакомительного фрагмента.