Йагиня. Тайный дар

Диана Хант, 2018

Маги и чародеи. Светлые и темные. Живые и… не очень. В мире Макоши места хватит всем. Мне, наследной Йагине, следует держать свой дар в секрете, в частности от всяких заезжих чародеев из Стольного града… особенно, если у них притягательные, как ночь, глаза и белозубая улыбка… Страшно представить, что будет, если чародей узнает обо мне, но еще страшнее, если узнает о моей реакции… на него.

Глава 10

Сказ иной, десятый. У главы

Вот бывает так — планируешь, планируешь, а боги смотрят на тебя и потешаются. И летят твои планы в Тартарары, и забываются самые мысли о них, как забывается прошлогодний снег…

Ненавижу планировать!

С тех пор, как в детстве поняла — планы эти рукой не потрогаешь, на вкус не учуешь, да и сбывается запланированное крайне редко. Как бабули учат: «Проси светлых богов того, что они сами знают, для тебя лучше. И не гневи их по ерунде, не доставай пустячными просьбами!».

Может, я разгневала богов «пустячными просьбами» как можно быстрее нагнать братика и сестренку? Уносимых на могучих плечах песиглавцев-наемников? Может зря я так истово взывала к высшим силам, просила, умоляла… Просила: «Все сама сделаю… Все-все-все исправлю! Только дайте удали нагнать песиглавцев окаянных поскорее»! И что же получилось?!

Разбудили меня весьма надоедливые, надо сказать, утренние лучи. Не успела до конца прийти в себя, понять, где нахожусь, слышу:

— Сенечка… Сеня… Наконец-то очнулась, маленькая…

Я открыла глаза и увидела склонившегося надо мной чародея, поняла, что это сон, закрыла глаза и попробовала перевернуться на бок.

Все тело сковывает неприятная слабость, как после тяжелой болезни или перерасхода сил… Перерасход сил? Вспомнила, что предшествовало этому самому перерасходу. Дом главы. Он сам с увядшим, поникшим взглядом, моя ладонь в руке чародея… потом… нет, не хочу вспоминать.

Открыв глаза, к удивлению своему отметила, что чародей все еще здесь, все также настороженно смотрит на меня, и взгляд его такой теплый, и вместе с тем нежный, и немного виноватый. Чародей вглядывается в мое лицо как будто с надеждой.

— Пить, — не представляла даже, что у меня настолько хрипло-писклявый, отвратительный голос. В тот же момент сударь Лиодор со сноровкой самой настоящей сестры милосердия поднял мне подушку и поднес к губам стакан воды…

Учитывая, что меня бросило в жар от его близости, я начинаю приходить в себя. Неловко очень пить вот так, из его рук, но в горле так пересохло, что мне не до стыда. Утолив первую жажду, спросила:

— Где мы? Сколько я спала?

— Где и были, сударыня, — несколько отстраненно заметил чародей, так, значит, то, что мне показалось сначала… правда, показалось. Оборотень как всегда неизменно вежлив. — В доме главы Штольграда. А спали вы — двое суток.

Неужели! Вместо того чтобы догонять песиглавцев, похитивших моих мелких, я нежусь тут на пуховых перинах!

— Как он? — не смогла не спросить я, это было даже важнее, чем уточнить, сколько я спала.

— С достопочтенным Хориусом все в порядке, — Хориус… Прекрасное имя, в честь Хорса, светлого бога солнца, мне все больше нравится этот мужик! — Он пришел в себя сразу же, как только вы изволили потерять сознание, сударыня, — «изволила потерять сознание», значит. Интересный оборот, надо запомнить.

— А когда узнал, кто мы такие, не позволил покинуть свой дом, пока вам не станет лучше. И даже собирался послать за какой-нибудь дочерью Дома Травниц или Берегинь, но я уверил его, что и сам справлюсь с вашим недомоганием.

— Сударь, — грозно процедила я. — Значит, вам мало было воспользоваться моим телом в то время, когда я отключилась, так вы еще и посмели бессовестно лапать меня все это время! В чужом доме!

— То есть в своем доме было бы можно? — обольстительно улыбнулся брюнет. Вот зараза. Видимо, ко мне и в самом деле вернулись силы, потому что я от всей души закатила ему звонкую пощечину.

— Сударь? Сударыня! — в дверях покоев стоит и недоуменно открывает и закрывает рот сам глава Штольграда!

— Здравствуйте, сударь Хориус! — с радушием поприветствовала я нашего хозяина. — Мы тут немного повздорили с братом, — сделала такой нажим на последнее слово, и так гневно сверкнула глазами в сторону «братца», что брюнетистая зараза и не подумала перечить! Выпрямился, держась за ушибленную щеку — жалко, почтенный Хориус так не вовремя появился, я бы ему, подлецу, еще добавила — и учтиво поклонился. Надо же, какие мы манерные!

— Конечно-конечно, сударыня, — поспешил заверить меня глава, и в этом его «конечно-конечно» — убей меня светлые боги! — отчетливо слышалось: «Как вам будет угодно, сударыня, с братом, так с братом».

— Как вы себя чувствуете, сударыня? Сударь Лиодор мне все рассказал — о том, как вы все свои силы потратили на то, чтобы вернуть меня к жизни, пожертвовав драгоценным временем, которое намерены были потратить на поиск брата и сестры.

Вот песиглавец побери! Никогда еще меня так быстро не ловили и не уличали во вранье! Впрочем, раньше я и не врала никогда. Ну, так нагло. Глядя человеку в глаза. Знакомство с наследным герцогом отвратительно на меня влияет. Как же стыдно, ей-богу!

— Мог бы и предупредить! — злобно прошипела я чародею, стараясь при этом любезно улыбаться хозяину. Что удивительно — и тот, и другой, старательно сдерживают смех, что бесит!

— Не успел я, сударыня, — давясь смехом, сообщил чародей.

Вот, как говорит наш коловертыш, туес! И чувство юмора такое же — туесовое!

— Сударыня, — любезно обратился ко мне почтенный Хориус, — поверьте, после всего, что вы для меня сделали, считайте своим должником навеки. И я никогда и никому не выдам вашу тайну!

Глава при этом обе ладони прижал к груди, и смотрит на меня так искренне, что мне стало очень, очень, и очень стыдно. Просто мерзко от самой себя. «После всего, что вы для меня сделали»! Знал бы он, что я для него сделала! Приняла ребетенка — песиглавца от любимой женки и скрыла это ото всех, проводив малого с родным папашей. В общем, потупила я глаза, и краской стыда и раскаянья залилась по самые уши.

— Сударыня, — мягко продолжал глава. — Если вы испытываете стеснение от того, что помогли тогда моей Малене с родами… Ну, когда она от наемника рожала…

Зыркаю глазами в сторону чародея. Вот, паразит! Ну, хуже бабы ведь, ей богу!

Или это легендарная мужская солидарность?

Гневно так на него таращусь, а он стоит с совершенно невозмутимым видом и руками разводит — мол, а что вы от меня хотите, сударыня? Я там тоже был и слова молчать никому не давал.

— Сударь, — как же стыдно смотреть главе в глаза!

— Сударыня, — перебил меня этот крупный, добрый, похожий на медведя человек. Не стесняясь, уселся на край кровати и взял за руку. И нет в этом жесте ничего предосудительного. Так подсаживается к дочери отец, чтоб пожелать спокойной ночи или спросить, как у нее прошел день. Или узнать планы на завтра. В общем, в жесте этого большого мужчины, когда он взял мою все еще слабую руку в свои огромные ладони, столько нежности и тепла было, что я как будто почувствовала себя опять маленькой непоседливой девочкой. Девочкой, которую вот так же брал за руку папенька, когда хотел, чтобы она его услышала. Мне наверно повезло — мой отец ни разу не повысил на меня голос. А на последствия так скажем, неправомерных «воспитательных» действий я насмотрелась в селянских избах… Только став взрослой, по достоинству оценила мудрость и справедливость собственных родителей. Впрочем, не зря ведуны — это элита.

Конец ознакомительного фрагмента.