Мой любимый генеральный

Диана Рымарь

«Алин, посмотри этот пост», — пишет мне лучшая подруга. Открываю, смотрю на фото и тихо выпадаю в осадок. Там селфи блондинки на кровати. Вроде ничего такого, ну блондинка и блондинка. Вот только кровать один в один, как наша с мужем, впрочем как и интерьер спальни. А справа от девушки лежит подушка с вышивкой, которую делала я. Если судить по дате поста, фото сделано в нашей спальне вчера ночью, когда я по просьбе супруга ночевала у его мамы. Той стало плохо, и он попросил меня приглядеть. А сам в это время привел к нам в спальню… Как хватило совести?! Я чувствую себя разломленной на тысячу кусков, дрожащими губами прошу развода. Однако муж безапелляционно заявляет: — Развод? Даже не мечтай! И запирает меня дома…

Глава 6. Как птица в полете

Алина

Я иду по улице, не разбирая дороги.

Хочется убраться подальше от нашего с Димой дома…

Удивительно, как быстро я привыкла тому, что живу там, что мне не нужно беспокоиться о съеме жилья, что я в тепле, уюте, безопасности, еще и любима.

А теперь что?

Ни денег у меня, ни жилья, ни работы, ни вообще ничего. Зато целая сумка вещей, притом тяжелая.

И что? Куда мне? Обратно в деревню к бабушке? А я не хочу! Я не для того оттуда уезжала, поступала, укреплялась в городе, чтобы в двадцать четыре года вернуться с понурой головой.

К тому же мне очень уж не хочется воплощать в жизнь бабушкино предсказание: «Еще вернешься, поджав хвост. Где родился, там и сгодился!»

Бабушка у меня, мягко говоря, человек своеобразный. Тяжелый, как российский танк. С соответствующей дальностью боя и фатальным уроном.

Так что обратно я не поеду, и все тут. Кому охота оказаться перед танком? По собственному желанию я уж точно ни-ни.

Но делать-то что-то надо.

А впрочем, я ведь не единственная на всем белом свете, кто остался без мужа, жилья, денег и работы. Без уверенности в завтрашнем дне, безопасной гавани, без… Любви, чтоб ее…

Все потому, что кое-кто посчитал нормальным изменять мне в нашей же квартире, в нашей же спальне.

Как только представляю себе эту Анжелу с Димой, грудь сжимается в приступе невыносимой боли. Боль дикая, невероятная, она грозит поглотить меня всю. Если продолжу думать об этом, разрыдаюсь прямо на улице.

— Так, выкинь его из головы! — тихонько приказываю себе.

Сейчас не время распускать нюни, ой не время.

Мне тут грозит ночь на лавочке под чужим подъездом. Холодная декабрьская ночь к тому же. Мне совершенно точно не до нытья о муже.

Потом. Позже. Завтра…

С каждым шагом сумка все тяжелеет и тяжелеет. Скоро я совсем устану. А куда иду — непонятно. Сворачиваю в незнакомый сквер, устраиваюсь на лавочке.

Для начала решить бы вопрос с ночлегом, а то на карте целых триста пятьдесят рублей — все, что осталось от Диминого щедрого пожертвования на такси.

Начинаю с обзвона подруг, коих за год жизни с Димой у меня сильно уменьшилось.

Задача простая — найти ночлег вкупе с дружеским плечом, на которое можно хоть ненадолго опереться. А если там еще и жилетка найдется, то и поплакать, — но это в идеале.

Удивительно, но найти у кого можно переночевать оказывается далеко не просто.

Кто-то уехал из города, кто-то дико занят, к кому-то нагрянули родственники или жутко злая соседка. По десятому кругу объясняю, так, мол, и так, ушла от мужа, ситуация патовая. Но люди не горят желанием помочь.

Неужели у меня нет настоящих подруг? Похоже, что нет, если так рассудить.

Очень неприятное открытие.

Раньше были, а теперь вот не очень. А ничего удивительного, что их не осталось. Ведь последний год я только и делала, что кроила из себя идеальную жену. Старалась соответствовать Диминым стандартам, а он в это время…

Так, стоп, помним поговорку. Грустить-переживать — это потом.

Я поглаживаю деревянную поверхность лавочки. Она холодная, слегка шероховатая. Мне тут спать, что ли? Ну нет!

Я уже представляю самодовольную физиономию мужа, если так и не найду никаких вариантов и придется идти к нему на поклон.

Вся такая гордая ушла неизвестно куда и вернулась? Он вдоволь надо мной посмеется, я в этом даже не сомневаюсь. И ноги об меня вытрет знатно.

Но я ведь не тряпка, чтобы об меня вытирали ноги!

И тут вдруг звонит телефон.

На экране показывается имя бывшей однокурсницы Артюшиной Светланы. Мы немного дружили в университете, но вот уже больше года не общались. Поэтому я, мягко говоря, удивлена ее звонку.

Тяну в трубку:

— Алло.

— Алинка! — Она явно счастлива меня слышать. — Я так рада, что дозвонилась. Слушай, это какой-то трындец, ни до кого не дозвонишься, никакая свинья не поможет…

— А то, — хмыкаю, едва сдержав всхлип.

Еще вчера я была бы с ней в корне не согласна, а теперь — очень даже.

— Люди какие-то черствые стали, неотзывчивые, — продолжает разоряться Светлана.

— В точку! — соглашаюсь с ней.

— Но ты ведь не такая, — она резко меняет пластинку. — Ты ведь у нас очень отзывчивая, широкой души человек…

Понимаю, что разговор сворачивает совсем не туда, напрягаюсь, спрашиваю:

— Свет, что случилось?

— Мне нужно одолжение, сущая безделица. Ты не могла бы приглядеть за моей собакой? Совсем недолго! Всего месяц.

Вот это да! Что называется, с места в карьер.

Эта просьба будет покруче моей — чтобы пустили хоть на одну ночь. За мной по крайней мере приглядывать не надо.

— Понимаешь, тут какая ситуация, — начинает тараторить Светлана. — Меня Масик позвал в Питер на месяц, ему надо по работе, ну и берет меня с собой, потому что жить без меня не может. А там разводные мосты, романтика, Новый год… В общем, отказать я не могу, потому что хочу вернуться из этой поездки с бриллиантом на безымянном пальце. Но и своего мальчика Микки я взять с собой не могу, потому что, видите ли, в том крутом отеле, куда он меня везет, с животными нельзя. Совсем оборзели, скоты!

— Ты же говорила, у тебя собака, а теперь какой-то мальчик… — я запутываюсь в ее истории.

— Микки, мой мальчик, лови фоточку, — отвечает она.

И вправду присылает селфи с маленькой длинношерстной псиной.

— Это йоркширский терьер, — поясняет Света. — Мне его подарил прошлый Масик, прикинь, купил аж за полторы тысячи баксов. Ну не могу же я его в приют… Звоню подругам, а все заняты, всем не до меня. Вот я и вспомнила про тебя. Ты же у нас одна из самых ответственных личностей, которую я знаю. Ты же такая обязательная, на тебя всегда можно положиться.

Ага, это все про меня.

Я всегда была гиперответственная. В университете староста группы, организационная работа на мне. К тому же всегда считала, что человек обязан сдерживать все обещания, которые дал. На работе также скрупулезно выполняла все-все, что на меня взваливали, пока шарики за ролики не заходили. И в семейной жизни тоже изо всех сил пыталась быть достойным партнером.

А в результате что?

В результате лишилась работы, мое якобы ценное экономическое образование на фиг никому не сдалось, а муж вообще меня не любит!

Зато Светка, не сдавшая самостоятельно ни единой сессии, живет припеваючи. Собаки у нее по полторы штуки баксов, квартиры Масики снимают, еще и в Питер зовут.

Так-то…

Впрочем, Светка в моих несчастьях не виновата уж точно.

— Что, совсем некого попросить помочь, что ты вспомнила про меня? — грустно усмехаюсь, ведь понятно, что в другом случае не звонила бы.

— Совсем! — отрезает Светлана. — Все козы, ни одна не согласилась. Подруги, называется.

Я вздыхаю, объясняю ей свою ситуацию:

— Свет, у меня тут проблемы личного характера. Я от мужа ушла, мне сейчас вот буквально ночевать негде, так что я…

— Ой, супер! — вдруг пищит в трубку она.

Я обалдеваю. Нормальная такая реакция на чужое горе. Сочувствие через край.

И тут Светка продолжает:

— Ой, Алинка, а ты можешь у меня пожить месяц? Тебе же все равно негде. Тогда вообще шоколадно будет. У меня Микки такой придирчивый, один быть вообще не любит. Приезжай, обговорим!

Офигеть…

— Свет, ты серьезно? — на мои глаза накатываются слезы.

— Конечно, — отвечает она. — А что? Мне Масик на полгода все оплатил, чего пропадать добру. Вызывай тачку и прикатывай, жду!

А все-таки иногда это полезно — быть ответственной личностью…