Разносчик пиццы

Диана Бош, 2010

Артур не разделял любовь жены Лидии к вечеринкам, но вынужден был терпеть. Вот и в этот вечер у них собралась компания. Встреча не предвещала ничего хорошего, ведь некоторые из гостей не выносили друг друга. Когда внезапно погас свет, Лидия исчезла… Остап принес пиццу, заказанную Артуром, и ужаснулся тому, что произошло в доме. Он оказался там не случайно, но пока не мог понять, связаны ли эти пугающие события с тайной, которую поведала ему тетка… Аманда верила в легенду о Хозяине Кладбища – Бароне Субботе, приходящем за человеком в его смертный час. Другие гости Артура отнеслись к ее рассказу скептически, несмотря на то, что с двумя людьми в доме уже случилось несчастье… Чтобы все получилось так, как хочется, не всегда нужен хитроумный план. Иногда достаточно простого стечения обстоятельств…

Глава 4

Дорожки сада антрацитово блестели в свете фонарей, с листьев и ветвей капала вода, а где-то рядом журчал ручей. Лямзин быстро прошел вперед, осмотрелся и сделал пометки в блокноте. Опергруппа уже заканчивала осмотр. Щелкала вспышка камеры: эксперт фотографировал место происшествия. Женщина лежала на лужайке возле большого валуна, голова ее была безжизненно вывернута. Рядом стоял Артур с таким выражением удивления на лице, будто еще до конца не поверил в происходящее. Лямзин внимательно всмотрелся в лицо убитого горем мужа. Действительно скорбит или притворяется? За время работы в угрозыске ему такие талантливые актеры попадались, что только держись. Сам Станиславский бы «браво» кричал.

Окно второго этажа, точнее, его подоконник, находится метрах в шести-семи над землей. Похоже, в доме высокие потолки. Предположительно, смерть вызвала травма головы — девушка сильно ударилась о валун, на виске рана от удара тупым предметом.

Лямзин оглянулся на сбившихся в кучку, потрясенных смертью хозяйки дома гостей. Он по очереди вгляделся в их лица, выбрал самого уравновешенного, на его взгляд, и отозвал в сторону.

— Вы видели, как все произошло?

— Увы, понятия не имею, — пожал плечами Филипп. — В доме отключили электричество, и мы некоторое время сидели в темноте. Гостиная огромная, большая ее часть не освещалась. Да и я, признаться, сидел у самого камина, и свет его не позволял разглядеть, кто куда пошел или пересел.

— Это намек на то, что у вас алиби?

— Да называйте как хотите, — брезгливо скривился Филипп. — Разговаривали мы ни о чем, пустая болтовня. Я даже сейчас и не вспомню ни одной темы. А, нет, одну помню — Эрика рассказывала, что за границей нынче моден русский сюр.

— Что, простите?

— Сюрреализм.

— Это к делу не относится.

— Да как хотите. Потом зажегся свет. Яркий, после темноты показался ослепительным. Тут Артур заметил, что Лидии нет. Звать ее начал… — Филипп тяжело вздохнул. — Кто бы мог подумать, что она… что ее больше никогда не будет с нами.

Лямзин достал сигарету, и Филипп жадно сглотнул.

— Курите? Берите.

Он протянул пачку, и Филипп с благодарностью вынул сигарету.

— Бросил недавно. Сердце стало давать о себе знать. Но сейчас не могу, до того затянуться хочется, что кажется, еще немного, и сознание потеряю. И ведь знаете, я был уверен, что она в гостиной, не видел, чтоб выходила. Как-то все нелепо произошло, вроде бы только что разговаривала, смеялась, а потом вдруг появляется этот мальчишка — разносчик пиццы и говорит, что во дворе мертвая женщина.

— Где он?

Филипп махнул рукой, подзывая паренька жестом. Тот подошел и, шмыгнув носом, потер его кулаком.

— Тебя как зовут?

— Остап.

— Остап, ты как здесь очутился?

— Так пиццу принес. Заказ. — Парень беспомощно захлопал рыжими ресницами. — Подошел к воротам, хотел позвонить, калитку толкнул — а она не заперта…

Он замолчал, и Лямзин нетерпеливо подогнал его:

— Ну?!

— И… и все.

— Что — все? Ты чего мне голову морочишь, Остап? Рассказывай дальше давай.

Мальчишка часто заморгал, стараясь сдержать слезы, но они все равно предательски заполнили глаза, грозя вот-вот пролиться. Он исподтишка бросил быстрый взгляд на Аманду и ловко, одним движением, смахнул их с глаз.

— Я вошел в приоткрытую калитку — просто толкнул ее плечом: руки-то заняты были коробками с пиццей, и пошел по тропинке. И тут — сильный порыв ветра. Я ускорил шаг, подумал, что сейчас снова хлынет дождь… — Он запнулся, будто не в силах произнести последние слова.

— И?

— Там развилка, возле куста сирени, и я остановился, решая, по какой тропинке лучше пойти. Тут молния как раз сверкнула. Наверное, я в ее свете неправильно расстояние оценил, мне показалось, что по левой дорожке к дому короче подойти. И вот, когда я подошел к тому валуну, — он головой мотнул в сторону лежащего тела, — вдруг из окна что-то полетело.

— Ты сразу понял, что упал человек?

— Ничего я не понял. Темно было, и ветки дерева мешали рассмотреть, что там. Машинально подошел глянуть, тут опять вспышка молнии… а у нее глаза открыты и… кровь… на валуне.

Он замолчал, видимо переживая все заново, и судорожно сглотнул.

— Дальше?

— Не помню. Кажется, я бросился бежать, поскользнулся на траве, коробки из рук выронил. Там лужа в низине дождем налилась, в нее все и упало.

— Покажи, откуда и куда ты шел?

— Вот так, — парень повел рукой, показывая путь.

— Сомнений в том, что женщина мертва, у тебя не возникло? А вдруг она была еще жива?

— Нет. Говорю же, у нее глаза были открыты и взгляд мертвый, в небо. И еще шея неестественно вывернута.

— Что было потом?

— Не помню.

— Ну как же не помните, — влез в разговор Филипп, — вы же в дверь входную принялись колотить ногами!

— Да. Я стучал. Но меня такая паника охватила, я совершенно не знал, что делать. Сначала, кажется, к выходу с перепугу кинулся, потом вспомнил, что заказ не довез и без росписи в квитанции мне на работу нельзя, и вернулся. А какая квитанция — пицца-то испорчена. Потом подумал, что должен что-то сделать, милицию, что ли, вызвать… Кинулся к дому. Стал стучать.

— Ногами, — уточнил Филипп.

— Да, ногами! Потому что руками у меня не получилось достучаться. Вы не слышали!

— Там звонок есть.

— Я его не увидел. — Парнишка угрюмо насупился и замолчал.

— Ладно, хорошо. Успокойся, — как можно мягче сказал Лямзин. — Будь пока здесь, сейчас пойдем в дом.

Он пошел к собиравшейся уезжать опергруппе, на полпути повернулся и крикнул:

— Никуда не расходимся! Сейчас буду брать свидетельские показания.

— Да догадались уже, грамотные все, — прошипела Валерия.

Филипп повернулся и внимательно посмотрел на нее.

— Откуда такая просвещенность, мадам, неужели к детективам пристрастились?

— Ах, оставьте, и без вас тошно.

Мара сидела на одном из валунов, вытянув вперед ноги и свесив по бокам руки, что делало ее похожей на большую тряпичную куклу. Она смотрела рассеянно, вряд ли понимая, что происходит вокруг, но при словах Валерии глаза ее вдруг прояснились. Она подобрала ноги, согнув их в коленях, выпрямила спину и истерично заорала, жестикулируя и всплескивая руками:

— Да как вы можете! Ее нет. Понимаете, Лидии больше нет! И никогда уже не будет!!! Это невозможно понять, с этим невозможно смириться. Вам же будто все равно, равнодушные вы люди…

Голос ее прервался, и она разрыдалась, закрыв лицо ладонями и вздрагивая покатыми плечами. Эрика тут же бросилась к ней и, обняв, зашептала что-то на ухо. Валерия некоторое время наблюдала за ними с выражением искреннего недоумения на лице — Мара, по ее мнению, была слишком мало знакома с ее сестрой, чтоб так убиваться, а Эрика если и знала Лидию лучше, то уж опекаемую ею сейчас барышню и вовсе видела впервые. Понаблюдав еще пару секунд, Валерия резко отвернулась, словно зрелище ей наскучило, и пошла по тропинке к дому.

— Валерия, зачем вы безвременно покидаете нас? — крикнул Филипп. — Не уходите, без вас некому будет давать суровые оценки присутствующим!

Она на мгновение приостановилась и бросила через плечо:

— Перестаньте паясничать, Филипп. Вам это не к лицу. Ведь все знают, что вы и Лидия были любовниками.

Артур вздрогнул и с ненавистью посмотрел ей вслед.

— Та-а-ак, — задумчиво протянул, подходя к Артуру, Лямзин, — а дело-то принимает щекотливый оборот. У меня вопрос к хозяину дома: по какому поводу все собрались? У вас что, юбилей?

— Разве не видите — он в шоке, — возмутилась Эрика, оставив Мару и присоединяясь к Артуру. — У человека горе, ему трудно на вопросы отвечать.

— Вы можете сейчас говорить? — отодвинул ее в сторону Лямзин.

Артур посмотрел сквозь него, потом глухо произнес:

— Да.

— Я задал вам вопрос: по какому поводу сегодня все собрались?

Артур молчал, будто отключившись от происходящего, и вместо него опять встряла Эрика:

— Думаю, это произошло случайно. Мы с Лидией работали вместе, и она меня давно приглашала, говорила, заходи, когда будет время. Я только сегодня собралась, наверное, что-то похожее и у других.

— Вы были дружны?

— Лидия со всеми в театре поддерживала ровные отношения, не только со мной.

— И что, она всем предлагала заходить просто так?

— Я не знаю про всех, — Эрика пожала плечами. — Мне же часто повторяла: «Заходи, когда будешь рядом. Просто так, без церемоний заходи».

— Что, вот так запросто?

— А почему нет?

Лямзин пожал плечами:

— Вообще-то в наше время принято предупреждать хозяев звонком.

— Она была не как все.

— Скажите, а сколько вы уже работаете вместе?

— Я пришла в театр чуть больше года назад.

— И она с самого начала стала вас звать в гости, а вы, я так понимаю, только сейчас выбрались?

— Нет.

— А как?

— Сначала наши отношения были довольно отстраненными, мы просто здоровались, улыбались друг другу, и все. Потом как-то разговорились по душам, выяснилось, что у нас много общего, к примеру, ей тоже нравится мой любимый Хемингуэй. Нравился…

Филипп удивленно покосился на Эку.

— Вы что-то путаете, она относилась к Хемингуэю более чем прохладно, — сказал он.

— Да? Странно…

— И что было дальше? — вернул ее к предыдущей беседе Лямзин.

— Да так, ничего особенного. Она после того разговора часто заглядывала ко мне, иногда мы болтали, и Лидия каждый раз приглашала меня в гости. Я все отнекивалась — не могла, времени не было, а вот сегодня пришла. Случайно получилось…

Аманда подошла к ним и внимательно прислушивалась к разговору.

— Вот вы ее и убили, — сказала она вдруг. — Случа-а-айно. Знаем мы такие «случайности»! Кто в такое поверит, чтобы выбраться в гости именно в тот день, когда гибнет хозяйка. Не ходила, не ходила и вдруг — здрасьте, пришла.

— Вас как, простите, зовут? — спросил Лямзин.

— Аманда.

— То есть, судя по монологу, вас Лидия в гости звала? — спросил Лямзин.

— Конечно! Она меня и Макса пригласила поиграть в бридж. А что удивительного? Лидия любила бридж.

— Кто-то из вас двоих врет, — не выдержал Филипп. — Я хорошо помню, как Лидия сообщила, что вы с Максом звонили предупредить, что скоро приедете. Она ни слова не сказала о том, что звала вас заранее, даже как бы наоборот.

— Вы намекаете, что я вру? Да, теперь, конечно, можно все, что угодно, сказать: Лидия-то мертва и не может подтвердить моих слов!

— Но…

— Да, может, она так и сказала, потому что лишний раз упреков от мужа слышать не хотела! Думаете, приятно знать, что кто-то тебя не одобряет!

— Когда это я Лидию попрекал? Что вы такое говорите, Аманда? — опешил Артур.

— Мне-то к чему врать? — кипятилась она. — Она жаловалась Максу, а я все слышала! И она сама нас заранее пригласила, я даже платье новое купила к сегодняшнему дню!

Она повысила голос, и Лямзин шикнул на нее:

— Тихо! Вы забываетесь, Аманда.

Она послушно закрыла рот, хотя, судя по возбужденному дыханию, ей много еще чего хотелось высказать.

— Поверьте, ничего вам этот опрос не даст, — вздохнул Артур. — У нас почти каждый день бывают люди и постоянно приходят без звонка. Лидия любила шум, огни, смех и ненавидела тишину.

— Я тоже боюсь быть одна. — Мара помолчала и еле слышно добавила: — Особенно когда льет дождь.