Навсегда в его сердце

Джулия Джеймс, 2022

Греческий аристократ Ксандрос Лакарис готов жениться на дочери строительного магната, чтобы заключить выгодную сделку, однако невеста незадолго до свадьбы разрывает помолвку. Слияние двух компаний под угрозой, и Ксандрос вынужден отправиться в Лондон, чтобы разыскать вторую дочь нувориша и привезти к отцу. Розали Джонс, выросшая в бедности, ради заработка вынуждена убирать чужие квартиры. Девушка соглашается полететь в Афины, но после встречи с отцом-миллионером оказывается в еще более затруднительном положении…

Глава 1

Розали, вздохнув, плеснула щедрую порцию чистящего средства на отвратительно грязный линолеум перед столь же грязной, заросшей жиром плитой. Да и вся кухня выглядела не лучше. Съемщик оказался свиньей. Все помещение было однородно покрыто грязью, а убирать это свинство придется ей…

Она снова вздохнула. Делать нечего — ей надо платить за квартиру, да еще чем-то питаться.

В ней вспыхнуло знакомое чувство: «Настанет время, когда мне не придется убирать грязь за другими людьми! Когда-нибудь у меня будет гардероб не из благотворительного магазина и мне не придется на завтрак, обед и ужин есть тосты с консервированными бобами! Когда-нибудь я перестану быть бедной!..»

Розали выросла в бедности. Мать-одиночка растила ее без поддержки семьи, на пособие. Мама постоянно болела, и Розали с раннего детства ухаживала за ней. Они жили в обшарпанной муниципальной квартирке в лондонском Ист-Энде, и ей, девушке в цвете лет, было не до личной жизни…

Об отце Розали почти ничего не знала.

Мать, горько вздыхая, изредка вспоминала о своем единственном коротком романе:

— Я знала его совсем недолго! Он был иностранцем, работал здесь, в Лондоне, на стройке. Когда я поняла, что беременна, он уже уехал из страны. Я написала в его строительную компанию, но ответа не получила…

Так что отца в ее жизни никогда не было, а после смерти матери — она умерла от хронической болезни легких, прошлой сырой и холодной зимой, — Розали осталась совсем одна…

Лицо девушки омрачилось — со смертью матери она лишилась муниципальной квартиры и пособий по инвалидности и уходу за больным, на которые они жили…

Розали вздохнула. Теперь она обрела свободу и могла рассчитывать только на себя. Как бы ни горевала по матери, она знала, что наконец-то, в двадцать шесть лет, может начать жить собственной жизнью. Выучиться, получить квалификацию и вырваться из мрачных неприглядных улиц ее района.

Розали вздохнула еще раз, вытирая грязный пол, чувствуя, как начинает болеть поясница. Она занималась уборкой с восьми утра, а теперь уже четыре.

Еще час работы на кухне, и можно запереть дверь, сдать в агентство ключ, а затем вернуться в свою убогую квартирку и приступить к занятиям.

Она записалась на онлайн-курсы по бухучету, надеясь, что, получив квалификацию, сможет выбраться из нищеты. Чтобы заплатить за курсы, приходилось весь день заниматься изнуряющей уборкой.

Розали выключила льющуюся воду и прислушалась: ей показалось, что в дверь позвонили. Она уже решила, что ослышалась, однако в дверь позвонили снова.

Настороженно, потому что дом расположен не в самом благоприятном месте, она пошла открывать дверь.

Вид на невзрачную улицу был почти полностью перекрыт высокой мужской фигурой.

Розали с замирающим от страха сердцем разглядывала незнакомца: дорогой костюм, темные волосы, красивое лицо и невероятные глаза…

Кто это, черт возьми?!.

Она тяжело сглотнула, беспомощно глядя на него.

— Я ищу Розали Джонс, — сказал мужчина низким голосом с заметным акцентом, который она затруднилась определить.

— Кому я понадобилась?

Розали охватило странное предчувствие; дело было не в том, что он иностранец, в Лондоне этим никого не удивишь, — таким холеным красавцам не место в их захудалом районе. Этот импозантный мужчина производил впечатление пришельца из другого мира. Дорогой костюм, золотая булавка на шелковом галстуке — все это не из этой части Лондона. И самое удивительное и необъяснимое — этот человек спрашивал о ней.

— Мне нужно с ней поговорить, она здесь?

Розали крепче вцепилась в дверь и представилась:

— Я — Розали Джонс.

— Вы — Розали Джонс?! — В его голосе звучало недоверие. — Это невозможно.

Розали напряглась: на его лице отразилось больше чем недоверие, — нечто, заставившее ее остро осознать, как она выглядит. Увидеть себя его глазами — настороженную, в рабочей одежде, после дня уборки в свинарнике.

Незваный гость внезапно шагнул внутрь и закрыл входную дверь. Его лицо помрачнело. Он будто собирался с духом, чтобы заговорить с ней.

— Вы точно Розали Джонс?

Она уставилась на него:

— Да в чем дело-то?!

Мужчина казался очень высоким в маленьком плохо освещенном коридоре, его черные слегка вьющиеся волосы были безукоризненно подстрижены, туфли ручной работы до блеска начищены. Его глаза — удивительные, темные, с длинными ресницами, — блуждали по ней, будто он находил ее утверждение возмутительным.

— Розали Джонс — это я! — снова сказала она и наконец задала встречный вопрос: — А кто вы и что вам от меня нужно?

— Меня зовут Александрос Лакарис, и я здесь по просьбе вашего отца.

Ксандрос увидел, как лицо девушки побледнело от изумления. Он тоже был в растрепанных чувствах с тех пор, как Ставрос подбросил ему эту задачу.

В его памяти запечатлелся их последний разговор:

— Ваша другая дочь?

— Да. У меня есть еще одна дочь, — усмехнулся Ставрос, — она живет в Лондоне. Поезжай туда и привези ее. — В его глазах снова появился дьявольский блеск: — Если, конечно, ты все еще рассчитываешь на слияние…

— Расскажите подробнее, Ставрос, пожалуйста.

Ксандроса обуревали эмоции, однако ему удалось сохранить внешнее спокойствие. Он решил, что разберется с чувствами позже, сейчас ему просто нужна информация.

Ставрос рассказывал о дочери в раздражающе бесстрастной манере:

— Ее зовут Розали Джонс. Она живет с матерью или жила до недавнего времени. Я знал ее мать, дай-ка подумать… около двадцати пяти лет назад, когда работал в Великобритании. Роман был мимолетный, мы разбежались, однако я всегда знал, что там у меня есть дочь. Пора ей приехать в Афины, чтобы заменить мою заблудшую — теперь уже бывшую — дочь Ариадну. — Он усмехнулся: — Я с нетерпением жду ее приезда.

Вот и все, что Ксандрос узнал от этого человека. Его охватили ярость и раздражение — Ставрос Кустакис все еще рассчитывает стать тестем Лакариса! Ну уж нет…

Ксандрос сильно разозлился. Однако съездить в Лондон все же придется… Он встретится с этой неизвестной дочерью лицом к лицу и разуверит ее в ожиданиях, которые отец вбил ей в голову.

Одно дело — женитьба на Ариадне, с которой они знакомы много лет, но брак с ее английской единокровной сестрой был бы абсурдом. Меньше всего ему хотелось, чтобы эта девушка появилась в Афинах и стала ему досаждать.

Одно только воспоминание о поручении забрать «другую дочь» раздражало, но теперь появилась еще одна причина для злости. Стоя на пороге нищенской квартиры, Ксандрос никак не мог поверить, что не ошибся адресом.

Эта женщина не может быть той, которую он должен забрать и отвезти в Афины, это просто невозможно! Кем бы ни была вторая дочь Ставроса, перед ним не она!

Какой бы короткой ни была связь Ставроса с матерью девушки, его ребенок был бы обеспеченным. Ставрос Кустакис — один из богатейших людей Греции! Его дочь должна быть лондонским эквивалентом Ариадны, живущей в месте, подходящем для такого богатого отца!

Челси, Ноттинг-Хилл, Хэмпстед… Но нет! Адрес, который дал ему Ставрос, изумил его. Что могла делать дочь Кустакиса в этой захудалой части Лондона?! Заниматься перепродажей недвижимости? Скупать заброшенные участки для расчистки территории под новую застройку?

Правда оказалась невероятной.

Ксандрос с изумлением разглядывал девушку, отмечая каждую ужасную деталь ее образа: грязную футболку, мешковатые, покрытые мокрыми пятнами хлопчатобумажные брюки, руки в желтых резиновых перчатках, сжимающие швабру и ведро, воняющее дезинфицирующим средством. Ее волосы были собраны на макушке в пучок, уже растрепавшийся. А что касается ее лица…

Первое впечатление — довольно отталкивающее — на него произвела ее одежда. Теперь его оценивающий взгляд сосредоточился на внешности девушки. Лицо бледное, изможденное, на щеке полоска грязи, но…

Тонкие черты лица, нежный рот, под прекрасными глазами тени от усталости, но их цвет…

Глаза девушки перед ним были серо-зеленого цвета.

Ксандрос был ошеломлен. Эта ужасно одетая женщина в резиновых перчатках, со шваброй и ведром просто не может быть дочерью Ставроса, однако ее невероятные глаза говорили об обратном.

Она действительно его дочь. Шок пронзил Ксандроса, и он увидел отражение своих эмоций на ее лице.

— Мой отец? — выдохнула девушка.

Швабра с грохотом выпала из рук, перед глазами поплыло, мир стал расплывчатым…

Этот человек сказал нечто невозможное. Потому что у нее нет отца. Никогда не было.

Никогда…

Он что-то говорил на иностранном языке. Она не понимала… Мир все еще расплывался перед глазами, а она, кажется, падала…

Затем он железной хваткой схватил ее за руку, втолкнул в кухню, усадил на стул у шаткого стола. Ощущение падения наконец прекратилось, мир стал четче, и Розали поймала себя на том, что часто моргает.

Теперь мужчина возвышался над ней, и она смотрела на него, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Твой отец — Ставрос Кустакис, — сказал он.

Розали попыталась произнести имя, прозвучавшее на иностранном языке, но у нее ничего не вышло.

Мужчина нахмурился, и Розали невольно залюбовалась незнакомцем — у него были невероятно красивые карие глаза. И пусть в этой ситуации это было неуместно, она не могла не отметить, что он очень привлекательный мужчина.

— Ставрос Кустакис.

Розали услышала, как он повторил это имя с акцентом, который сочетался с произнесенным именем, сочетался с аурой иностранности вокруг него.

Она снова моргнула, глядя на него:

— У меня есть отец?

Вопрос прозвучал глупо — ей только что назвали его имя. Розали заметила, что это странно подействовало на мужчину. Он удивился еще больше, сведя брови и нахмурив высокий лоб.

— Ты не знала? Ты не знала, что Ставрос Кустакис — твой отец? — В голосе мужчины звучало недоверие.

— Нет, — ответила она.

Судя по всему, мужчина не верил ни одному ее слову. Не верил, что она та, за кого себя выдает. И не верил, что она не знает, что этот… как там его… ее отец.

Это слово зазвенело у нее в голове. Слово, которое она никогда не употребляла, которое не имело к ней отношения.

Он просто не существовал, если не считать те жалкие короткие недели романа ее бедной матери, прежде чем он ушел навсегда.

Но вот теперь оказалось, что он существует.

— Как отец меня нашел?

Вопрос внезапно вырвался, и она жадно уставилась на человека, который сообщил ей удивительную, невероятную новость. Понятно, теперь жизнь изменилась навсегда.

«Мой отец знает обо мне! Он послал человека, чтобы найти меня!»

Эмоции всколыхнулись в ней, отвлекая от того факта, что смотрящие сверху вниз темные глаза несколько затуманились.

— Об этом ты спросишь его сама, — последовал отрывистый ответ.

Розали с нетерпением перешла к следующему вопросу:

— А где он сейчас?

— Он живет в Афинах.

— В Афинах? — Глаза Розали распахнулись.

Ее отец грек?

В голове прозвучал голос матери:

«Он был иностранцем, так романтично! Работал в Лондоне…»

— Да, — резко ответил мужчина, он словно отгораживался от нее. — Другие вопросы могут подождать. Собирай вещи, мы уходим.

Розали уставилась на него:

— Что вы имеете в виду?

— Я везу тебя в Афины, — сказал он, — к твоему отцу.

* * *

Плотно сжатые губы, сердитый взгляд…

Ксандрос искоса смотрел на свою спутницу. У нее все еще было такое выражение лица, будто она не понимает, что происходит.

«Теперь нас двое», — мрачно подумал Ксандрос.

Он приехал в Лондон только для того, чтобы предостеречь английскую дочь Ставроса от отцовских интриг. Но теперь его гнев на Ставроса нашел новую причину. Черт, он всегда знал, что этот человек безжалостен, — его отречение от Ариадны было доказательством этого, — но то, что он сделал с этой несчастной другой своей дочерью, было непростительно. Держать ее в крайней нищете, в неведении об отце…

Эмоции бурлили в нем, глаза блестели темно и сердито. Ставрос хотел, чтобы его английскую дочь доставили к нему? Пожалуйста! Не оставлять же ее в этой трущобе.

Девушка пошла с ним достаточно охотно. Почему нет? Она только что узнала, что у нее есть отец, конечно, она захочет встречи с ним! Здесь, в Лондоне, ей явно нечего делать, кроме как зарабатывать на жизнь уборкой.

Ксандрос дождался, пока мисс Джонс оставит ведро и швабру, сбросит резиновые перчатки, наденет дешевую поношенную куртку, возьмет потертую сумку и уйдет вместе с ним. Она кинула ключ от дома в почтовый ящик и села в машину Ксандроса.

Она больше не задавала вопросов, и Ксандрос был рад этому. Ответить на них было бы трудно, особенно на вопрос, как отец нашел ее.

Его скулы снова напряглись. Пусть Ставрос сам скажет ей это в лицо.

Существовали вопросы практического плана: как доставить ее в Афины. Есть ли у нее паспорт? Оказалось, что да, и вскоре машина остановилась на другой захудалой улице. Ксандрос нахмурился еще сильнее. Краска на многоквартирном доме облупилась, перила террасы сломаны, на ступеньках валялись пустые бутылки и мусор, а на окне висели провисшие занавески.

Свалка.

Мисс Джонс не заставила себя долго ждать, появилась через десять минут с потрепанным чемоданом и забралась в машину.

Ксандрос скользнул по ней взглядом. Она выглядела немного лучше, переодевшись в дешевые выцветшие джинсы и толстовку, ее волосы были аккуратно убраны, а запах трудового пота забивался дезодорантом. Однако кожа ее все еще была бледной, лицо — усталым и осунувшимся. Только сияющие серо-зеленые глаза придавали ей красоту.

Ксандрос отвел взгляд и достал телефон. Да какое ему дело до того, как выглядит английская дочь Кустакиса? Его импульсивное решение отвезти Розали в Афины было продиктовано исключительно гневом на Ставроса из-за того, что тот бросил дочь на произвол судьбы.

Может, Ставросу станет стыдно за то, как живет его дочь! Или она может нанять адвоката, чтобы подать иск, и даже продать свою историю в таблоиды. Как один из богатейших людей Греции оставил свою плоть и кровь в нищете…

Единственное, чему не дано осуществиться, так это безумной идее Ставроса о том, что пропавшую Ариадну можно заменить этой несчастной, совершенно чужой ему девицей!

Ксандрос поджал губы.

Если это означает отказ от надежд на слияние бизнеса, к черту бизнес. Он не станет жениться на Розали Джонс ради слияния.

Откуда вообще такие мысли…