ЭТОСИЗМ

Джо М. Секимоньо

ГЛАВА ОДИН

Что такое любовь?

“[…] это — особенность человеческого разума, который ее осознает, и выражает идеи. Это очень близко связано с телом”.

— Антон Вильгельм Амо

Руководствуясь принципом абсолютной открытости, я должен чистосердечно признаться в своем наиболее мрачном заблуждении. Я однажды заплатил (не мне заплатили) рубинами, чтобы вкалывать младшим матросом на ржавеющем пиратском судне. Работа не продлилась долго. Отсутствие у меня покорности не подходило для путешествия. Поскольку команда преследовала меня с удавкой, я спрыгнул с судна и переплыл через глубокое море. Я позже узнал судьбу тех заманенных новичков, которых оставил позади. Лодка плыла к крохотному, затуманенному острову, где эти подхалимы схоластически избивались и практиковался содомский грех, пока они не превращались в идеологических зомби. Тогда, перед восходом солнца, ими жертвовали в месте поклонения священным богам острова: Карлу Марксу, Альфреду Маршаллу, Фридриху Хайек и Джону Мэйнард Кейнс, а для афроамериканцев, сэру Уильяму Артуру Льюису. Такой ужасающий прозелитизм бесспорно превращает сочувствующего Мумина в безнравственного угнетателя или яростного хищника. Итог циклического ада.

По стечению обстоятельств, как только я достиг суши, мое здравомыслие и добросовестность не сделали мою жизнь легче. Я всегда выслеживался как ведьма толпами софистов и анархистов. Они стремились кастрировать, а затем сжечь меня на кресте из-за того, что публично просил избавиться от капитализма и моей вражды с социализмом и коммунизмом. Я был готов ожидать, что люди, убеждения которых отличаются от строгих экономических общепринятых взглядов и исламских экономических афер, сочтут мои выражения исключительно радикальными, но ересь?

Подчас, они просто оглушали меня самодельными снарядами, заполненными ерундой. Я бы тихо сочинял сейчас сонеты Бен-Барка аль-Махди, если бы не смог прийти в сознание и был пойман. Вместо этого я прибавляю свой голос к возмущенной толпе, выступающей против современных концепций социальной и политэкономики.

К сожалению, мои обескураживающие затруднительные обстоятельства действительно возносят мои доводы к проникающим в сознание децибелам. Это причиняет мне боль, сознаваться, что моя проповедь против преобладания социального, коммерции и торговли, а также политических обязательств, унаследованных от фабрик 18-го века, вторжений и пародий, проходит странным звуком вместо тревожной сирены.

Это действует настолько ободряюще, когда кто-то, наслаждается ритмом моей композиции и в состоянии отличить сигнал от шума. С радостью и смирением, я выражаю благодарность одному проценту, тех кто расшифровал мой гнев и понял мою декламацию, в отличие от других девяноста девяти процентов отстающих. Вы добавили свои голоса к моему, и внезапно люди начинают обращать внимание!

“Eu sunt negustor de ideia.” (Я — продавец идеи.)

— Константин Нойка

Если Вы предварительно прокатились на аттракционе экономического Джихада — мой призыв к окончанию определяющих нас устаревших социальных аксиом — Вам была раскрыта ужасная сумятица, происходящая в моей голове. В независимости от количества попыток, я просто не смогу заставить себя, когда-либо в жизни принять отсутствие толерантности или предубеждение. Я целиком и полностью за смертную казнь, когда дело доходит до наказания марионеток и лицемеров, которые размахивают своими интеллектуальными атрибутами, чтобы поощрять и поддерживать социально-экономический геноцид. Их присутствие заставляет меня всего дрожать от гнева. Я чувствую себя вынужденным или заглушить их, или эмоционально выбросить.

Чему там можно поучиться, из моей первой литературной борьбы? Коммунизм был экспериментом, соизмеримым по масштабам с экспериментом Франкенштейна. И был отвергнут, когда значение человека придало законченный вид понятию разумный и распространилось в большей части красного мира.

Крохотное число циничных богатых детей и бывших покровителей холодной войны еще должны привыкнуть к фактическим доказательствам недостатков присущих коммунизму. Ошеломленные размахом двадцать первого века и глубиной социального и политического искажения времени, эти патетические коалиции предъявляют обвинение навязчивой неолиберальной программе, оскверняя межнациональную политику и порывы стран третьего мира. Они неслышно отстаивают утратившую иллюзии кубинскую и вьетнамскую элиту. С той же тошнотворной искренностью они высказывают недоверие социопатическому режиму Северной Кореи и его садистским, гигантского размера исправительным лагерям.

К той же самой пирамиде глупости я причисляю социалистические карикатуры, тех, кто привел бы в качестве показательного примера Францию. Социалистический фасад этой зашоренной нации продолжает существовать благодаря помощи западных стран (точнее их коллективной формы собственности) и эксплуатации своих “бывших” колоний. Более того, антииммиграционная политика Франции подтверждает, что ее социализм — просто пародия. Рвотный рефлекс у меня вызывает нынешний социализм Ближнего Востока, и я оставляю за собой право снять завесу тайны с исламской экономики по причинам, которые для Вас, читатель, откроются.

Что там можно сказать об остальной части мира, которая раскапывает скептицизм в современной коммерции и торговой изобретательности и расширяет возможности для новых подходов? Плыть против течения — путешествие в одиночестве.

Так, позвольте мне сказать откровенно, капитализм канонизировали, абсолютно не заслужено. Викторианская схема, которая сделала унижение банальной рутиной для простых смертных, теперь клонит земной шар к краю пропасти. Все же ни один здравый ум или заслуживающая доверия личность ни появились, чтобы подталкивать к своему исключению из нашего потока сознания.

Схемы экономистов полны устаревшими аксиомами, выдающими себя за здравый смысл. Это может вызвать только одну реакцию — отрицание. Печально, что большинство их полусырых понятий основано на наблюдениях, существующих только в фантазиях экономистов, и все же, они продолжают оставаться неоспоримыми. Это выводы приводят к началу сомнительной политики, полностью уничтожающей возможность достойного существования для миллиардов людей на этой умирающей планете.

Если вы тщательно присмотритесь к этим воинственным, интеллигентным евнухам и узколобым мятежникам, и притворщикам, сможете выяснить самостоятельно, что их трактаты — всего-навсего, способ обрисовать в красивых диаграммах и изогнутых моделях распространяющееся повсюду неравенство социальных классов. Большинство трендовых экономических настроений, не что иное как шумиха для шикарного крепостного права (или я должен использовать надлежащую терминологию “полномочия на само-порабощение”).

Увы, общественность неправильно восприняла эти философские образцы академического осуждения глобальной социальности, коммерции и торговли, а также политической несправедливости. В результате каждый Том, Дик, Гарри, и Генриетте абсурдно верят в капитализм и наивно полагают, что он или она в маленьком шаге от выигравшей стороны в инклюзивной социально-экономической несправедливости.

Надлежащее внедрение “лучших торговых условий” или “самодостаточности” добавляет к лозунгу определенное je ne sais quoi, что заглушает враждебные дебаты по социо-политико-экономической несправедливости и наполняет меня энтузиазмом, как минимум на две секунды. Внезапно, непреклонная реальность проникает в действительность, рушит мой оптимизм и понемногу усиливает отчаяние. Каждый раз, когда общественность с яростью и угрозами активизируется, из-за незначительных структурных регуляторных ультиматумов (т.е. стандартные рабочие часы или минимальная зарплата), я чувствую отвращение.

Неоднозначная тема социально-экономического неравенства, усиливает радикальные движения ради изменения нравственных ориентиров человечества. Диспаритет и несправедливость — два характерных элемента данного неравенства, оба втиснуты под один огромный зонт. Социально-экономический диспаритет представляет собой унаследованный дефект любого общества, который требует структурных изменений для достижения баланса. Несправедливость в любом виде, преднамеренно дискриминационная социальная конструкция, требующая социального покаяния и исправлений, чтобы избавиться от зла.

Если поместить эти два рассуждения, диспаритет и несправедливость, в шаблонную аналогию, то диспаритет классов vs социо-политико-экономическая несправедливость, тоже самое, что гражданские права vs отвращение к рабству. Отсутствие ясной моральной критической черты между положенными в основу социальными условиями и систематической бесчеловечностью, пятнает реальную суть исследований политической экономики. Фактически представляющих собой необходимое условие при оценке гражданских прав.

“Некоторые читатели были сильно мной возмущены, когда больше не могли признать свою область, свою организацию”.

— Жак Деррида

Когда пишете книгу, которая должна усваиваться медленно, не уловку или пиар-ход, Вы должны охотно принять свои недостатки и смириться с заносчивостью. Однажды мне сказали, что ни один здравый ум не захочет прикоснутся к моей резкой обличительной речи. Рыбак, который прошептал мне на ухо, что только один процент реки полезен для него, укрепил мою веру.

Если Вы, один из возмущенных читателей (и вдобавок к этому еще и, вдохновенно инертное создание), задающееся вопросом “что, черт возьми, такое, Этосизм?”. К концу этой книги, я уверен, Вы не сможете прочесть лекцию в комнате, полной капиталистов агностиков или перенаправить оставшихся марксистских ягнят подальше от обрыва обещаний. Вам потребуется более чем один неторопливый заезд на этом аттракционе.

Если Вы ожидаете, что прочтете Артхашастру двадцать первого века, Вас ждет монументальное разочарование. Я никогда не чувствовал себя кем-то, кто особенно много о себе возомнил. Я вынужден с медлительностью библиофилов, заострить Ваше внимание на факте, что мой антидот для нынешней глобальной социо-политико-экономической справедливости, уходит от сильно отравляющих лозунгов кокетливой политической экономики. Эта книга полагается на уверенность, что мы станем цветом, полом, формой, и не различающими классов, когда у нас появится повод стереть в пыль наши глобальные корыстные общественные конвенции.

Предмет искусства — это coup d’essai вызывающий сентиментальность в людях. Он может быть полон характерных особенностей, провоцируя различные эмоции, в зависимости от расстояния, с которого за ним наблюдают. В отличии от любой другой формы выражения, эссеист дает читателям полное право и ответственность добавить к искусно составленному предложению свой голос, décor и удар сердца, который они сочтут наиболее подходящим. Инициатор колебаний, вечно удерживаемый заложник в мозге товарищей и незнакомцев, который неосмотрительно ранит или пытается дискредитировать единственное, что осталось писателю — мысль.

Я обнажаю душу тщеславию, агонии и восхищению, существующему в различных частях земного шара. Впоследствии, я изолирую свое сознание, чтобы распознать чувства. Пусть мне не хватает ловкости пальцев, чтобы умело играть на музыкальном инструменте, мои слова — моя музыка. Я сочиняю партитуру. Дело за Вашей бравурностью и мужеством, чтобы дотянуться до инструмента, который Вы выбрали и исполнить серенаду всему остальному миру.

Для художника высшая степень похвалы — это слеза. Как антагонистический писатель, я работаю в области, заставляющей читателей, чувствовать отвращение к современным социальным конструкциям. Я не буду изображать меланхолию с ламентациями Нины Симон: “Пожалуйста, не позволяйте мне быть неправильно понятым”. Я не позволю меценату и очернителям охотиться и подавлять меня как Льва Троцкого, как крысу. Любая попытка пробить мое сознание и освободить Альфреда Вилли или Руди Дучке будет тщетна. Я прошу о том, чтобы 33 полосы плоти, были вырваны из моей груди, затем шекке меня, так как я иду на запад и пересекаю реку Стикс что бы поцеловать М'Балья Камара.

В этой книге содержится две волны мыслей, следующие одна за другой. Временами я вкладываю накопленное годами в одну фразу. А иногда, секунда озарения даёт рождение множеству страниц. Однако, учтите, я не упокоюсь с миром до тех пор, пока мой мозг не будет подан, как трапеза пяти пятилетним детям племени Караваи, сидящим на грудах статуэток Каролин Брайант Донхэм и Труганини, пристально смотрящим на портрет Джианджианкомо Фелтринелли в то время, как им исполняет серенаду слепой датский комедиант, поющий “Кон те Партиро”. Пять дней спустя, пепел моих останков и то, что осталось от банкета должно быть развеяно вокруг Катеура, Парагвай.

“Что касается обвинений против меня, я не беспокоюсь. Я вне их нерешительной лживой морали, и таким образом, я вне забот”

— Фунмилайо Рэнсем-Кути

Сейчас, Вы смело погрузитесь в смертельно опасное путешествие, в мое интуитивное ощущение. Этосизм частично посвящение Антону Вильгельму Амо, жертве фанатичного академизма и его собственной схоластической странности, которая заставила его заплатить максимальную цену — лишение актуальности. В данный момент, мне доставит огромное удовольствие заставить Вас прочесть имя остроумного философа — Роберт Гук. И пусть Исаак Ньютон, сейчас перевернулся в своей могиле. Делая это, Вы спасаете мою принципиальность.

Чтобы высказать свою благодарность за Ваше понимание или интерес, я собираюсь сильно стучать в окружающие Вас массивные стены, освобождая от иллюзий, пока Вы не пробудитесь и не будете готовы помочь мне выгнать безрассудных демонов, проживающих в каждом обычном смертном. Вырастить Каина.

Возможно, я предпочел бы более спокойный маршрут в этой поездке, обворожительно декламируя устоявшиеся теории, создающие основу для течений социальной и политической идеологии. Но я отказываюсь воздержаться от злоупотребления моего права на сознание. Отказаться от любой из моих выводящих из себя особенностей и распылить свою личность, нельзя сказать, что невыполнимо, это совершенно исключено. Как бесстыдный диссидент, я живу с ощущением потребности закончить предложения, начатые храбрыми протагонистами или разрушить контекст конформистов.

Мой совет Вам и любому с несколькими нейронами реагирующему на эмпатические раздражители, если был укушен змеей со знаком доллара в конце ее хвоста — не бегайте кругами подобно курице с отрезанной головой. Продолжайте читать эту беспощадную книгу. Это — сорбент, чтобы избавить Ваше сознание от лжи. Во имя человечества, каждый должен быть умерщвлен, чтобы умереть, так и не одержав победы над всеобъемлющим абсурдом.

Этот литературный опыт, заправленный аяуаска, наполнит Вашу нервную систему появлением Томаса Кларксона. Попытка откусить большой кусок капитализма, коммунизма или перегруппированных позиций социализма и выплюнуть его в полыхающий костер не предпринята напрасно. Нет лучшего времени, чем двадцать первый век, чтобы пошатнуть опору в полемике о глобальном неравенстве, путем детального рассмотрения социально-экономической несправедливости.

Что, решительным образом, можете Вы или я достичь? Боритесь с цинизмом. Безотлагательность и упорство, существенные условия. Мы хорошо экипированы, чтобы искоренить распутность в распределении богатства и подготовить почву к альтернативе викторианского оправдания несправедливости. Несмотря на боль, всегда помните, что никто не появляется из ниоткуда. За каждым всегда есть история. То же самое относиться и к идеям. Ни одна ни рождается на пустом месте. Вопрос предшествует каждому ответу, ну или, по крайней мере, должен. Храбрость — несомненно, самая прославленная из всех достоинств. В тоже время для созданий, подобных мне, поощрение наиболее побуждает из всех пороков. В жизни нет ничего более ценного, чем проявление внимания.