Поезд на ЭД4М

Джинно Тот (2024)

Что такое душа? Что мы знаем об этой эфемерной сущности, определяющей нас? Религия и наука находится в вечных спорах, а человек живет вместе со своей душой, не замечая ее. А что если душа — это лишь резервное хранилище личности человека, которое оберегают древние существа вне пространства и времени? После смерти они предстают человеку в облике ангелов, демонов, Богов или иных выдуманных образов. Они источают страх и благодать. Их цели непостижимы, а мотивы неясны, но благодаря им множество человеческих миров каждое утро встречает рассвет.Обычный парень из Москвы повстречает одно из таких существ. Вместе их затянет в странный круговорот событий, который изменит их жизни, души, а может и весь мир…

Глава 2. Куда отправляются плохие ребята после смерти?

Мы шли по лесной тропинке, пробиваясь через густые заросли фиолетовой крапивы. Ожоги от нее были гораздо больнее, чем от обычной, потому приходилось идти очень осторожно. Черт рубил кусты своим трезубцем, попутно матеря мое больное воображение. Я шел, смотря в землю, размышляя о своих родителях, о своих скудных достижениях в жизни, об утраченных возможностях. Хотя о каких возможностях идет речь? 11 классов образования, потом универ, бессмысленная работа в офисе — вот и вся моя жизнь. В школе умом тоже не блистал. Третье место на городской олимпиаде по ОБЖ, а смотреть по сторонам так и не научился. Я усмехнулся иронии. Можно было семью создать. Сына вырастить, дерево посадить, дом построить. И девушка ведь была у меня хорошая. Хоть и расстались, а может стоило побороться за отношения? Чувства сложная штука. Вроде любил ее. Или не любил? И она, наверное, любила. А может… Эх! — вздохнул я. — Тоже ведь плакать будет, но что себя обманывать — не пропадет она. Погрустит и будет жить счастливо с другим молодым человеком.

— Прекращай думать! Голова от твоего нытья уже трещит, — сказал черт, обернувшись. — Еще крапива эта гребаная!

— А ты, — я погрозил ему кулаком. — Хватит мои мысли читать!

Мы вышли на проселочную дорогу и черт вздохнул с облегчением.

— Слушай, — обратился я к нему. — Если я тебя лишь вижу таким, то кто ты такой на самом деле?

— Ваше Величество заинтересовалось кем-то помимо собственной персоны? — черт сделал неуклюжий реверанс, немного оторвавшись от земли. — Можешь считать меня сотрудником. Старшим научным сотрудником по специальности “Ты”.

— Не понимаю, я твоя лабораторная крыса что ли?

— Не совсем. На лабораторной крысе ставят разные жуткие опыты. Ты для меня скорее неопознанное явление. Моя задача — изучать тебя, следить за тобой, общаться после каждой твоей смерти, собирать информацию о…

— Стоп! После каждой моей смерти? — удивленно спросил я.

— Ты умираешь не в первый раз. И не во второй. И каждый раз мы имеем подобный диалог.

— Черт! Ты меня еще сильнее запутал! В какой раз я умер?

— Не имеет значения, да и сказать точно не могу.

— Сбился со счета, старший научный сотрудник? — возмутился я.

— Сколько ты за свою жизнь прошел шагов? — спросил черт.

— Не считал. Очень много.

— Вот и я не считал. Видишь ли, ты умираешь бессчетное количество раз в каждый момент времени. Тебя бесконечно много, так как ты обитаешь во многих промежутках времени бесконечного числа вселенных. В разных обличиях и формах. И я всю свою жизнь перемещаюсь от одной твоей ячейки к другой, чтобы, банально, взять интервью и просветить тебя о дальнейших перспективах, попутно изучая каждую твою реакцию. Понятие времени для меня иное, я могу перемещаться в нем, как вы перемещаетесь в пространстве, и спрашивать меня, когда произошла та или иная твоя смерть бессмысленно. Изучая тебя, я понял, как воспринимают время люди, но чувствовать его как ты я все равно не могу.

Я покивал головой. Переварить подобную информацию было не самой простой задачей, но в принципе многое стало яснее.

— А зачем ты это делаешь? — спросил я. — Это что-то вроде работы? А начальник типо Бог?

— Мотивы — это человеческое. Суть моей жизни изучать тебя. Я существую для этого и только для этого. Конечно порой я отлучаюсь от этого занятия и слежу за другими, но и это я делаю во многом для своей основной миссии. Я не знаю кто меня создал и создавал ли кто-то вообще. В этом вопросе мы с тобой схожи. Я не помню своего рождения, не помню своей смерти, я знаю лишь, что у меня есть цель. Отсюда возникает один вопрос, который не дает мне покоя: “Каково жить без четкой цели?”. Вы, люди, чем только не занимаетесь, чтобы попросту развеять скуку. Называете эти занятия своим смыслом жизни, а потом бросаете его и находите новый. Будучи другого вида, я пытаюсь понять, как вы миритесь с отсутствием смысла, понимаешь?

— Мы создаем эти смыслы сами, — ответил я, почувствовав некое превосходство над своим собеседником.

— Это я вижу, но вы способны существовать и без них. — Черт на секунду сделал задумчивое лицо, а потом отмахнулся и продолжил, — Но кажется я просто пытаюсь прочувствовать то, на что не способен. Как со временем.

— Подожди, — сказал я. — А что ты будешь делать, когда изучишь меня полностью? Ведь тогда смысл пропадет.

— Я не смогу тебя полностью изучить, ведь ты, мой дорогой друг, бесконечен. — сказал черт и улыбнулся.

Мы подошли к старому мосту, который соединял два конца неглубокого оврага. Когда я был тут последний раз овраг наполняли пластиковые бутылки, банки, отходы и другие продукты жизнедеятельности. Сейчас в овраге копошилось море червей, опарышей, личинок и другой нечисти. От их вида и волнения меня тут же затошнило, и я отбежал в кусты. Черт присвистнул.

— Не хочешь скушать парочку или чревоугодие не твой грех? — сказал он и плюнул вниз. Пара червей мгновенно сгорело, а остальные отползли в сторону, образовав пустой круг.

— Крутые у меня тут способности, — произнес черт и встал в позу бодибилдера, напрягая все свои мускулы. Человеческая часть тела у него была действительно Апполонова.

Я освободил свой призрачный желудок от несуществующей еды и стал переходить мост. До озера оставалось всего ничего. Почему я захотел пойти именно к нему? Наверное, потому что это было единственное место в деревне где мне было хорошо. Я любил купаться. Нет ничего лучше плавания в жаркий летний день. Еще рыбачить сюда с дедушкой ходили. Это я тоже любил, хоть и клева почти не было. Было приятно просто посидеть с дедом. Он рассказывал мне старые военные байки, а я слушал и мечтал вырасти летчиком-испытателем, который исполняет виражи где-то высоко над облаками, подбивает злых фашистов и важно говорит диспетчеру: “Я Орел, цель поражена. Прием”. Потом я приземляюсь, выхожу из самолета, все отдают мне честь. Девушки бросают мне платки и на душе так хорошо и радостно. Потому что тогда у меня был бы смысл. Я задумался над словами черта. Смысл. Какой он был в моей жизни? Никакого. Вот ответ, которого я избегаю. Но это правда. Я ничего не сделал для человечества, ничего не создал, ничего не изобрел и не придумал. Хотя может я просто не дожил. Не дожил до момента возникновения моего смысла. Может если бы эта проклятая машина не сбила меня, то в будущем я сделал бы что-то такое… Такое, отчего весь мир бы изменился. Или не весь мир, а его часть. Это тоже хорошо. Изменить часть мира — это о-го-го какой смысл. Но я ведь даже никогда не задумывался об этом. Жил себе и жил. Как червь, что копошился в той яме. Само собой, у меня были мечты, но разве мечту можно назвать самим смыслом существования. Любая букашка может мечтать превратиться в бабочку, но смысл такой только у гусеницы. Как же хочется верить, что я умер гусеницей, — Я вздохнул и уткнулся взглядом в землю. — А может ну его? У черта вон есть смысл — хорошо ему от него? Нет. Фатализм один. Выбора нет, собственных идей нет, одним словом — идиот!

— Не оскорблять! — воскликнул черт позади. — Обидеть беса каждый может…

— Мыслить — не преступление, — ответил я. — Мыслить вообще признак существования.

— И все равно неприятно.

Дорога стала ухабистой и грязной. Я по привычке стал перескакивать с одной кочки на другую, чтобы не измазаться. Черт вспорхнул и просто пролетал мимо каждой ямы.

— Слушай, — сказал я. — Насчет смысла этого.

— Да?

— Я отлично помню, как я пил пиво с друзьями на трубах возле школы, как мы смеялись. Помню, что рассказал какой-то пошлый анекдот и развеселил всю компанию. Лена из 10Б бросила тогда на меня презрительный взгляд, а потом мы целовались в кустах. Помню товарища своего — Никиту Старовцева. Мы с ним петарды в эту же ночь взрывали, и дворовая бабка начала на нас кричать и угрожать милицией. Мы, конечно, убежали, но ее крики были слышны еще возле наших домов, — воспоминания заставили меня улыбнуться. — А как я аттестат получал или первый день на работе — не помню.

— И?

— Вроде как смысла или значимости во втором больше, но важнее для меня первое. Понимаешь?

— Человечество, — сказал черт куда-то в пустоту. — Для вас важнее себя самих только другие люди. Это я уже давно понял. Это само мироздание подтверждает.

Я промолчал в надежде, что черт продолжит свою мысль.

— Понимаешь, разные люди желают разного, но одно всегда остается неизменным, — сказал он, смотря куда-то вдаль. — Вы имеете возможность взаимодействовать с особями вашего вида на очень глубоком уровне. Это порождает особые желания, мечты. В конце всегда все сводится к тем, кого вы любили. Я видел ваших великих людей: ученых, изобретателей, политиков. Все они хоть и гордились своими достижениями, но важным были для них лишь близкие. Для всех без исключения. Сейчас ты хочешь перебить меня, сказав о всяких насильниках и убийцах, но поверь — для них тоже были очень важны другие представители человечества. Просто сознание этих людей немного деградировано.

Черт вздохнул и продолжил.

— А насчет мироздания, — он сделал многозначительную паузу. — Пока не знаю почему или как, но если люди, живущие приблизительно в одном отрезке времени, так привязались друг к другу, что не могли представить не то что жизни, а смерти без любимого, то они оба попадут в одну ячейку памяти. Их сознания будут сплетены, и они будут находиться в ней вместе.

— Почему же тогда я… — не успев подумать сказал я.

— Это случаи очень редкие. Если ты кого-то так любил, то сочувствую, друг — тебе не отвечали взаимностью. Но я, если честно, сомневаюсь, что ты смог полюбить так сильно.

— И как это… ТАК любить?

— Сложно сказать… — вздохнул черт. — По крайней мере мне. Любовь — это же не совсем чувство. Это комбинация чувств, обещаний, привычек, привязанностей. За все время моих наблюдений я понял только одно. Человек никогда не виноват в том, что не нашел свою любовь. Это происходит будто…

Он замолчал и задумался, подбирая правильные слова

— Будто?

— Будто по задуманному плану, который идет не так как положено и по абсолютной случайности рождает то, что называют любовью.

— А может моя девушка? Она же еще жива. Я ее любил и она меня любила. Вроде. А то что мы повздорили и разошлись это так — мелочи, понимаешь? Просто подождать может надо? Как тут время течет? Быстрее или медленнее чем на Земле? — попытался я не оставлять надежду на существование любви в своей жизни.

— Здесь, — ответил черт отстраненно. — Времени вообще нет. Если она должна была попасть сюда, то она бы уже была здесь. Да и место это выглядело бы по-другому, ведь ее сознание бы внесло свою лепту. И ты вообще слушал, что я сказал? Вы с ней были вместе пару месяцев и спаривались как кролики половину этого времени. Хоть чем-то тебе это напоминает задуманный план, в который вмешиваются силы случайности?

— Нет…, — еще больше погрустнел я.

Черт подлетел поближе и опять похлопал меня по плечу. Я заметил, что уже совсем перестал бояться его и мог смело смотреть ему в глаза. Хоть его еще нельзя было назвать моим другом, но за врага я его уже тоже не держал. Он знает об этом месте больше меня, но и сам не всезнающий. Я стал находить все больше и больше сходств между нами, и потому страх стал исчезать. Мы боимся несоответствия, боимся того, чего не можем понять, боимся непредсказуемости, ведь она таит опасность. Черт уже не был для меня непредсказуемым. Он тоже чувствует, тоже задается вопросами, тоже имеет пробелы в познании.

Вот-вот должно показаться озеро. Сейчас мы перешагнем эту трубу и нам откроется прекрасный вид. Но… озера нет. Точнее есть, но не такое каким я его запомнил. Стоило ожидать. Огромный карьер впереди нас был заполнен огнем и какой-то желтоватой горячей субстанцией, чем-то напоминающей лаву. Деревья на береговой линии почернели, листвы на них не было. Над озером кружили рои черных слепней, то и дело ныряющих в пламя. Они резко пикировали вниз и исчезали из вида, а потом взмывали в воздух, разбрызгивая миллионы капель жидкого огня. Это зрелище было по своему красивым. Как будто взрыв фейерверка вблизи земли. Я заметил, что совсем не ощущаю жара, хотя мы уже подошли достаточно близко.

— Ну вот, — сказал я, осмотревшись. — Даже не поплавать.

— Да, — почесал затылок черт. — И не порыбачить. Хотя может какого-нибудь адского карася тут и можно поймать. Только на что ловить? В ту яму я лезть не хочу.

— На них, — ткнул я пальцем в рой слепней возле песчаного пляжа и улыбнулся.

— Отлично. Тогда ты лови мух, а я пока удочку сделаю, — сказал он и, захлопав крылышками, быстро полетел куда-то в лес.

— Да я же…, — я хотел сказать “пошутил”, но черт был уже далеко. — Рыбалка так рыбалка.

Я спустился к огненному озеру. Жара по-прежнему не было никакого. Я подошел поближе и стал медленно подводить руку к огню. Температура не ощущалась. “Благодатный огонь что ли?” — подумал я и в этот самый момент язык пламени коснулся меня и сильно обжег руку.

— Твою налево! — зашипел я. — Совсем не благодатный.

Слепни кружили над моей головой, но по какой-то причине не атаковали. Я решил встать и не двигаться — проверенный способ ловли насекомых. Одна муха покружила возле меня и села на затылок. Ловким движением я прихлопнул гада и тут остальные слепни, словно истребители, сделали крутое пике и начали облеплять меня со всех сторон. Я побежал, начав нещадно лупить себя по всем частям тела. Только когда я забрался на склон, отбежав от озера метров на 200, слепни отстали. Их укусы проходили чрезвычайно быстро, чему я уже и не удивлялся.

— Че орешь? — окликнул меня черт, выходя из леса. За спиной он нес причудливую удочку. Основание он сделал из своего трезубца, каким-то образом обломав один конец. Его он согнул и использовал вместо крючка и грузила одновременно. А леской служила нитка, которую он по всей видимости вытянул из своих трусов.

— Слепни, — глубоко дышал я. — отбивался.

— Поубивал хоть? — спросил он и вгляделся в землю в поисках наживки.

Черт поднял одну тушку особо крупного слепня и улыбнувшись показал мне.

— Молодец! Можно на тебя положиться! Идем — я место нашел хорошее.

Он сжал в ладони еще пару убитых мух и отдал их мне. Мы обогнули часть берега с большим скоплений кусающей дряни и пошли через лес к более спокойным местам озера. Идя за чертом, я восстановил дыхание и спросил:

— А ты не знаешь почему я думал, что попаду в ад? Я же не считал себя плохим человеком. Конечно в Бога не верил, но и зла намеренно никогда никому не причинял, а если и причинял, то точно извинялся.

— Видимо с самооценкой у тебя проблемы были, — усмехнулся черт. — Но если серьезно, то тут глубоко копать не надо. Спроси себя если не атеизм, то какая религия преобладает в твоей голове?

— Христианство? — неуверенно сказал я.

— Ну конечно. Ты на меня посмотри. Я же по твоему черт, а не шайтан, — он обвел рукой свое лицо. — Ты жил в обществе с множеством христиан и эта религия осела в твоем разуме. А кто по христианским законам попадает в рай, а кто в ад?

— Ну праведники всякие в рай, а…

— А атеисты в ад, — продолжил за меня черт. — И не говори мне, что никогда не произносил слов “За это я попаду в ад”. Говорил же после какой-нибудь черной шутейки или другой шалости. Ты прекрасно осознавал свой грех, когда поддавался похоти, лени или жадности и тем более понимал, что за отрицание Всевышнего тебя ждет кара в случае его существования. И ты боялся этого. Боялся Бога, хоть и не верил в него. Этот страх и породил в твоей голове идею о том, что если все-таки после смерти есть другая жизнь, то для тебя это будет, несомненно, ад.

— То есть если бы я был в обществе с другой религией, то это место было бы больше похоже на, скажем, рай?

— И в какой религии похоть, лень, жадность и атеизм — путь в небеса?

Я сделал вдумчивое лицо и напряг все свои извилины.

— У индусов! — сказал я, вспомнив песню Высоцкого. — У них вообще ада нет.

— Не-а. Есть у них ад — “Нарака”. Так что, не катит, — сказал черт. — Но если ты ведешь к реинкарнации, то в этом они были правы.

— Да, я это уже понял, когда ты говорил про мою “не первую” смерть, — подметил я. — Так как это происходит? Я скоро перерожусь в новое тело?

Черт глубоко вздохнул и прокашлялся.

— Тут тоже не все так просто, попаданец ты мой. О! Вот мы и пришли.