Фурия Первого консула

Джим Батчер (2009)

Война с цивилизацией-роем — это война за существование всего живого в мире по имени Карна. Ради выживания приходится забыть или хотя бы отложить на время межплеменную рознь и междоусобную борьбу за власть. Материк, принадлежавший канимам, уже захвачен насекомоподобными пришельцами, и уцелевшие воины-волки вступают в борьбу на стороне Алеры. Поддерживают ее и пограничные варварские племена. Тави, законный, но не признанный Первый консул Алеры, ведет союзников к последним рубежам алеранской обороны. Его единственная надежда — уничтожить царицу ворда, разум роя. А тем временем Исана, пленница царицы, начинает различать в этом чуждом разуме человеческие черты. Может быть, есть шанс договориться? Впервые на русском!

Глава 1

В дверь коротко постучали, и в каюту вошел Антиллар Максимус. Они дружили с Академии, добрых три года прожили в одной комнате, поэтому Макс, один из немногих на всем флоте, входил к Тави без спросу.

— Подумал, тебе следует знать, — с порога начал Макс и тут же замолчал, присмотревшись к Тави. Закрыв за собой дверь, он выпалил: — Кровавые во́роны, Кальдерон, ты что, заболел?

Тави, корпевший над картами за маленьким письменным столом, уныло протянул:

— Плохо спал ночью.

На резком привлекательном лице Макса сверкнула мальчишеская улыбка.

— Ага… Тяжко привыкать к холодной койке, когда уже привык к согретой. — Тави ответил ему ровным взглядом. Макс улыбнулся шире прежнего. — Не пойми неправильно. Я всегда считал, что командиру легиона необходимо порой отдохнуть и расслабиться. Если у него есть женщина — я целиком за. Я бы даже подыскал замену, если ты, командир, не будешь слишком разборчив.

Тави взялся за кружку с чаем:

— Если не замолчишь, пока я допиваю, эта кружка полетит в твою тупую башку.

Макс скрестил руки на груди и с безмятежной улыбкой прислонился к дверям.

— Конечно, правитель.

Прозвучавший титул отнял у Тави последнюю каплю принесенного Максом веселья. Тави знал о смерти деда, но ни с кем ее не обсуждал. Да и доказательств не было. Алера ясно дала понять, что никому на флоте показываться не станет.

К тому же большая разница: быть законным наследником или на деле занять пост Первого консула.

Тави отогнал эти мысли. Подумает об этом в свое время. Пока — главное выжить.

— Ты не просто так пришел, Макс?

Тот тоже погасил улыбку и неловко кивнул:

— Возвращается Красс. Вот-вот будет на палубе.

Встав, Тави залпом допил остатки крепкого чая. Едва ли его слабое бодрящее действие могло помочь после мучительных уроков Алеры, но надо было попытаться.

— Вызови ко мне Магнуса и Первое копье. Просигнальте на «Чистокровный» приглашение Варгу: при первой возможности прибыть на «Слайв».

— Уже исполнено, — успокоил Макс. — Ты хоть галету доешь.

Тави нахмурился, однако вернулся к завтраку — простой корабельной галете, сухой и серой, выпеченной из остатков муки и наименее тошнотворной части левиафана.

— И так бы обошелся, — сказал он, однако заставил себя откусить кусок. Если день обернется к худшему, поесть будет некогда.

— Я тут подумал, — сказал Макс. — В словах Китаи есть смысл.

— Не замечаю, — покачал головой Тави.

Макс крякнул:

— Слушай, Тави, ты мне друг, но, во́роны, бываешь иногда таким слепым…

— Ты это о чем?

— Ты, чтоб тебя, алеранский принцепс, парень, — ответил Макс. — Образец, так тебя и так, — или должен им быть.

— Смешно, — заметил Тави.

— Ясно, смешно, — огрызнулся Макс. — Но хочешь не хочешь, пост этого требует. Всегда и всюду являть пример чести и достоинства молодого алеранского гражданина.

— И что? — вздохнул Тави.

— А то, что принцепс не вправе смущать умы, — ответил Макс. — Любовница — одно дело, бастарды — другое.

При слове «бастарды» Макс невольно скривился. Он сам был зачат отцом, консулом Антиллы, с любовницей-танцовщицей. Второй законнорожденный сын, Красс, лишил Макса и титула, и прав. Тави знал Макса всю жизнь, знал и о том, с каким трудом его, бастарда, принимало гражданское общество Алеры.

— Ничего такого у нас не будет, Макс, — сказал Тави. — Для меня, кроме Китаи, других нет.

Рослый антилланец тяжело выдохнул:

— Ты меня не понял.

— Ну так объясни.

— Я к тому, что вопрос, с кем спит принцепс, — важный вопрос, — ответил ему друг. — Уже бывало, что соперничество за Корону приводило к войнам, Тави. И хуже того… Во́роны, оставь старик Секстус пару бастардов, одним Великим фуриям известно, что бы они натворили после убийства твоего отца.

— Тут я не спорю, — кивнул Тави. — Это важно. И все равно я не понял, к чему ты ведешь.

— Веду к тому, что тебя до прошлого года никто не знал как сына Септимуса, а когда и узнали, ты воевал себе где-то на задворках. Приемов не устраивал.

— И то правда.

— После нашего возвращения все изменится, — продолжал Макс. — За тобой все будут следить орлиным оком. Будут совать нос в твою жизнь — где можно и где нельзя, — и любой гражданин с дочкой подходящего возраста постарается сделать из нее Первую госпожу. — (Тави насупился.) — Ты хочешь жениться на Китаи, — утвердительно проговорил Макс. Тави кивнул. — Этим ты многих возмутишь. И эти люди обернут против нее любую крупицу неблагоприятных сведений, будут на нее давить, как сумеют, а ты, продолжая жить с ней, как жил, дашь им точку опоры.

— Честное слово, мне дела нет, что они там подумают, Макс, — буркнул Тави.

— Ты что, дурак? — устало осведомился его друг. — Ты станешь Первым консулом Алеры. Тебе предстоит вести за собой народ и граждан с самыми противоречивыми интересами. Если ты не наберешь достаточно сторонников, готовых за тобой пойти, пострадает множество людей. Соберешься послать помощь опустошенному наводнением графству, а Сенат наложит вето, или перехватит поставки, или обрежет финансирование. Станешь разбирать спор между патрицием и гражданином, а обе стороны будут на тебя коситься, что ты ни делай, и в конечном счете все будут целить в тебя, пока кто-нибудь не попытается отнять у тебя Корону.

Тави, задумчиво глядя на друга, почесывал подбородок. Таких речей он от Макса… не ожидал. У его старого друга был подлинный дар к стратегии и тактике, и Академия его еще отточила, а вот такие рассуждения были не в его натуре.

Сообразив, Тави глубоко вздохнул:

— Это Китаи тебя надоумила.

— Пару недель назад, — признал Макс.

Тави покачал головой:

— Клятые во́роны.

— Не ручаюсь, что это сработает, — добавил Макс. — В смысле, открытое сватовство.

— По-твоему, может сработать?

Макс пожал плечами:

— По-моему, это даст твоим верным сторонникам возможность противостоять любому, кто попытается использовать Китаи для привлечения оппозиции. Ухаживая за ней со всем почтением, какое причитается высокопоставленной алеранской гражданке, ты создашь ей положение в обществе. И к тому же… — Макс нахмурился.

Тави почувствовал, что друг споткнулся на какой-то мысли. И покачал головой, ощутив, как усталая улыбка растягивает краешки губ.

— Макс, — тихо попросил он, — выкладывай уж.

— Во́роны тебя побери, Кальдерон, — вздохнул Макс. — Это же я относился к девицам как к минутному удовольствию. Ты же всегда был умником. Отличником. Не пропускал занятий, усердно учился — и с успехом. Это ты придумал неслыханный способ применения фурий — притом что сам с ними почти ничего не мог. Ты выступал против канимов, маратов, царицы ворда… и умудрился сохранить голову на плечах. — Встретив взгляд Тави, он договорил: — Я знаю, ты смотришь на Китаи не так, как я на своих любовниц. Она для тебя не игрушка. Ты видишь в ней равную. Союзницу.

Тави, кивнув, выдохнул:

— Да.

Макс, потупившись, дернул плечом:

— А может, она заслужила и немножко романтики, Кальдерон? Может, ничего с тобой не случится, если изменишь своим привычкам, чтобы показать, какая она необыкновенная? Не потому, что умеет драться, и не потому, что она фактически принцепса своего народа. А просто потому, что тебе так хочется. Хочется показать ей, как она тебе дорога…

Тави уставился на него как громом пораженный.

Макс был прав.

Они с Китаи очень давно были вместе. У них все было общее. Без нее у него внутри оставалась огромная, не дававшая покоя дыра, и дыра эта наотрез отказывалась заполняться чем-либо другим.

Они так много пережили вместе, но о своих чувствах он ей не говорил. Конечно, она знала о них, как и он чувствовал ее преданность — через ту необыкновенную связь, что протянулась между ними.

Но есть вещи, которые надо высказать словами. Без этого они не станут настоящими.

А есть вещи, которых словами не выскажешь. Только делом.

Клятые во́роны. Он никогда не спрашивал ее, каковы брачные обычаи ее народа. Просто не додумался.

— Во́роны, — негромко заговорил Тави. — Я… Макс, кажется, ты прав.

Макс развел руками:

— Да. Извини уж.

— Ладно, — решился Тави. — Итак… я ищу способ заставить Алеру принять помощь канимов, а потом победить ворд и еще собрать достаточно сторонников, чтобы стать настоящим Первым консулом, а теперь в моем расписании еще и великий роман.

— Вот почему ты — принцепс, а я скромный трибун, — улыбнулся Макс.

— Я… не очень-то силен в романтике, — признался Тави.

— Да и я тоже, — весело ответил Макс. — Но смотри на это так: нельзя усовершенствоваться в том, чего вовсе нет.

Тави зарычал и потянулся за пустой кружкой.

Макс, уже открыв дверь, грохнул правым кулаком по нагруднику и открыто ухмыльнулся.

— Я встречу прибывающих, принцепс, и всем покажу дорогу к твоей каюте.

Тави удержал руку с кружкой. Не швыряться же на виду у всей палубы. Поставив кружку, он взглядом пообещал сквитаться попозже, а вслух сказал:

— Благодарю, трибун. Не забудьте закрыть за собой дверь.

Когда дверь за Максом закрылась, Тави устало опустился на стул. Оглядев разложенные на столе карты, он вытянул одну, которой никому не показывал. Алера помогла ему с ней. Она показала, как распространяется по лику страны кроч — как гангрена от инфицированной раны.

Ворд к этому времени насчитывал сотни тысяч, если не миллионы.

Тави горестно покачал головой. Что прикажете думать о мире, в котором угроза ворда для него на втором месте? О чем-то это явно говорило, только он еще не разобрался, о чем.