Тайна её жизни

Джессика Фальковски

Питер и Анна – образцовая семья, одна из тех, о ком постоянно говорят и кому завидуют. Но ничто не совершенно. После того как Анна потеряла ребёнка, врачи больше не давали ей ложных надежд. Она уже простилась с мыслью о том, что однажды сможет стать матерью. Но всё изменилось в тот день, когда Питер, выйдя на утреннюю пробежку, нашёл в лесу девочку, невероятно похожую на его жену в детстве. Но как такое возможно? И кто эта малышка? Будет ли жизнь Питера и Анны Фарелл прежней после этой встречи?

Глава 2

*****

Дни сменялись днями, и мы потихоньку начинали оттаивать. Однако, я знал, что в глубине души Анна всё ещё надеялась, что сержант Джеймс позвонит нам, и расскажет о том, как продвигается расследование. Пока что мы оставались в неведении, и оно утомляло. Не смотря на то, что мы не имели никакого отношения к этой девочке, каждому из нас была не безразлична её судьба. И почему это случилось именно со мной? Должна же быть хоть какая-то логика у этих переплетений судеб.

«Это же просто избитое клише — человек на утренней пробежке находит брошенного ребёнка. Именно так, зачастую и начинаются многие фильмы ужасов», — думал я, сидя за кухонным столом, и ковыряясь в своей тарелке. Аппетита не было совершенно. К тому же, не давали покоя мысли о том, что о тихой и размеренной жизни можно было забыть. Думаю, соседи первыми не оставят нас без своего внимания.

Откусив кусочек мяса, я начал жевать, чтобы отвлечься.

— Ну как? — спросила Анна, склонив голову и глядя на меня.

— Очень вкусно, как и всегда, — ответил я, и это было правдой.

Готовить она любила и умела, здесь не могло быть никаких сомнений. В любой другой день, я наверняка получил бы гораздо больше удовольствия от пищи чем сегодня, но вины Анны здесь не было. Я просто слишком устал.

Всё оставшееся время мы ужинали молча. Я так и не решился задать ей вопрос, который все эти дни, буквально кричал внутри меня, требуя ответа. С того самого момента, когда полиция побывала в нашем доме, прошла почти что неделя, но каждый раз, когда я выходил из дома и смотрел на лес, раскинувшийся сразу за дорогой, я не мог не думать о ней. Первые дни, после того как её забрали, я ещё просыпался от детского плача и хруста сухих веток под ногами. После чего плёлся на кухню, наливал себе немного коньяка, и осушив стакан одним глотком шёл обратно в постель.

Так было и сегодня. Анна давно спала, натянув на себя одеяло. В комнате было тихо. Я слышал только тиканье часов и её размеренное дыхание. Спать не хотелось, хотя я и пытался заставить себя. На часах всего 4:15. Ну что же, до утра ещё долго. Мне хотелось чем-то занять себя до тех пор, пока не прозвенит будильник. Поэтому, поднявшись с постели, я сел за стол и открыл ноутбук, стараясь при этом вести себя как можно тише, чтобы не разбудить жену. Я бродил по форумам, в надежде найти подходящий материал для внеклассного задания на следующей неделе. Если мне не суждено сегодня поспать, по крайней мере я проведу время с пользой. Спустя полчаса, я понял, что поиски мои не увенчались успехом, и уже хотел было свернуть все вкладки, когда моё внимание привлекла одна из них, явно оставленная Анной. К слову сказать, я никогда ранее не читал её писем и не просматривал историю поисков в интернете, но в этот раз моё любопытство победило. И как оказалось, оно было не напрасным. Первая вкладка содержала в себе недавнюю новостную ленту, заголовки в которой были практически одинаковыми: «Портленд, штат Мэн. В лесу найден ребёнок», «Следствие по делу шестимесячной девочки, найденной в лесу штата Мэн, продолжается», «Личность матери найденной в лесу малышки до сих пор не установлена».

Было очевидно, что это обстоятельство не давало Анне покоя, но она предпочла ни с кем не делиться своими переживаниями, даже со мной. Всё это время я видел, что её что-то гложет, но не решался заговорить первым, а она, наверное, не считала нужным. Ранило ли меня это? Думаю нет, ведь я знал привычку своей жены — переживать все бури внутри себя. Но вместе с этим осознавал, что такая взаимная отстранённость мешает нам быть одним целым — вместе переживать горести и делить радость.

Я всегда хотел быть отправной точкой в жизнях людей, неким ориентиром, указывающим путь. Поэтому, я и стал учителем. Но теперь, мне самому предстояло научиться лучше понимать тех, кто рядом со мной. Сейчас Анна нуждалась в моей помощи, а значит я буду тем, кто её окажет.

*****

За окном стоял один из тех осенних дней, когда погода хоть и была пасмурной и туманной, но дышалось свободно и легко. Откуда-то издалека ветер приносил знакомый запах леса и дым костров, с горьковатой примесью тлеющих листьев.

Через запотевшее стекло, я смотрел на дорогу, где ветер гнал по асфальту сухие листья, и радовался этим последним тёплым мгновеньям, перед бесконечной чередой пасмурных дней, с серым небом и моросящим дождём. Я улыбнулся сам себе, вспомнив как в первый год наших с Анной отношений, мы бродили по городу в резиновых сапогах, с огромным зонтом, в дождь и нас не пугал ни холод, ни обжигающе холодный ветер, который пробирал до самых костей. Мы были влюблены и это чувство грело нас, даже в самую большую непогоду. Сейчас, спустя несколько лет, не смотря на все трудности через которые нам довелось пройти, я точно могу сказать, что многое изменилось, стало другим, но неизменной осталась лишь наша любовь. Анна была тем человеком, который не раз спасал меня в моменты отчаяния, который научил держать голову высоко поднятой при любых обстоятельствах. И только благодаря ей, я всё ещё оставался тем, кем являлся. Другими словами, она не дала мне сломаться. Вот почему эта женщина так дорога мне.

От подобных мыслей меня отвлёк шум, доносившийся из нашей спальни, и я вздрогнул от неожиданности. На стене громко тикали часы. Без пятнадцати шесть. Приближался вечер. Время неумолимо утекало.

Когда я вошёл, Анна складывала оставшиеся летние вещи в коробку, заменяя их тёплыми свитерами и кофтами, и улыбнувшись мне в ответ, принялась развешивать их в шкафу.

— Говорят, через пару дней погода совсем испортится. Так что они нам могут очень пригодиться.

— Абсолютно с тобой согласен. Но сегодня, пока ещё погода не успела испортиться, не хотела бы ты прогуляться со мной?

Не зря ведь говорят, что многое можно понять по взгляду. В одно мгновение в её глазах я увидел странную смесь удивления, радости и теплоты.

— Конечно! Мы давно не проводили время вместе.

Я удивлённо вскинул бровь.

— За исключением ежедневных встреч на кухне, разумеется?

— Да иди ты! — звонко рассмеялась она, шутливо швырнув в меня рубашкой. — Сейчас я спущусь. Только дай мне одеться.

Когда мы вышли из дома, последние солнечные лучи медленно исчезали в кроне пёстрых деревьев. Рваные клочья белого тумана обволакивали улицы и крыши домов. Сизой дымкой тянулась вечерняя прохлада.

Медленно мы двинулись по пустынной улице. Дорога извиваясь вела к лесу, и через четверть часа мы уже ступали по влажным листьям оврага, и земля под ногами чавкала, оставляя на обуви прилипшие травинки. Эхом разнёсся треск сухих сучьев и я обернулся. Анна неуклюже ступила на сломанную ветром ветку, и покачнулась, запутавшись в ней ногами.

— Они тут повсюду. Наверное, ночью был сильный ветер.

Я подал ей руку, помогая выбраться из этой лесной ловушки.

— Здесь нужно внимательно смотреть под ноги, если не хочешь что-нибудь себе сломать.

Анна кивнула.

— Хорошо.

Мы ещё немного углубились в лес, и когда в очередной раз остановились чтобы отдышаться и осмотреться вокруг, Анна вдруг произнесла:

— Питер, покажи мне то место.

Не стану врать, что своими словами она ввела меня в заблуждение. Я сразу понял о каком месте она говорит. Речь шла о той поляне, где я нашёл малышку.

Я внимательно посмотрел на жену.

— Зачем тебе это? Мы ведь уже всё обсудили, милая. Не хочу, чтобы ты снова переживала и изводила себя.

— Я просто хочу увидеть это место. Вот и всё.

Некоторое время мы просто молчали.

— Что ж, пойдём. Здесь недалеко.

Продираясь сквозь густые заросли и путаясь в колючих ветвях кустарников, мы вскоре вышли на знакомую мне поляну. Подняв голову вверх, я обратил внимание на то, что прямо над нами, угрожающе нависло тёмное небо, готовое в любую минуту разлиться дождём. Заметила это и Анна, так как сильнее натянула капюшон, скрывая лицо.

— Ты нашёл её здесь? — тихо произнесла она.

Я кивнул.

— Да. Возле вон того дерева.

На землю упали первые капли дождя.

— Анна, нужно уходить, скоро начнётся дождь.

Но она будто бы не слышала меня. Что-то, что не давало ей покоя, рвалось наружу.

— Милая, ты слышишь? Надвигается гроза, нам нужно поторопиться, если мы хотим найти укрытие!

— Подойди сюда, Питер! — крикнула она, махнув мне рукой. — Посмотри.

Когда я приблизился, Анна протянула мне ладонь, на которой лежал медальон. Он был серебряным, с ажурным тиснением. Мне показалось, что там было ещё что-то, но его было трудно рассмотреть под слоем грязи.

— Мы займёмся им дома, — сказал я, засовывая медальон в карман куртки. — А сейчас нам лучше поторопиться.

Но уйти от дождя нам всё-таки не удалось. Холодные капли больно колотили по лицу и стекали за ворот куртки. Поднялся ветер, раскачивая высокие деревья, отчего те жалобно скрипели, будто стонали. Где-то вдалеке сверкнула молния, а минутой позже прогремел гром. Дождь всё усиливался. Мокрые волосы прилипли к вискам отдельными прядями, и временами мешали разглядеть дорогу. Я держал Анну за руку, ускоряя бег, и стараясь как можно скорее укрыться от этого нескончаемого потока воды.

Такого ливня мы не видели давно. Казалось, сама природа взбунтовалась против нас, и теперь всеми усилиями гнала прочь из леса.

Когда мы добрались до дома, погода разбушевалась не на шутку. Ветер швырял в окна струи воды, деревья с громким скрипом клонились к земле, и казалось, что этому не будет конца.

Я радовался тому, что взял себе выходные и могу просто полежать на диване, завернувшись в тёплый плед, слушая как за окном шумит дождь.

Анна зажгла свечи, и их колышущееся пламя, теперь вырисовывало в полумраке комнаты причудливые очертания. Ровный и мягкий свет завораживал и вместе с тем успокаивал.

— Питер, спускайся вниз! — Услышал я голос жены.

На столе меня ждал свежезаваренный чай и тыквенный пирог с хрустящей, румяной корочкой. Всё, как я люблю. Мы сидели друг напротив друга, наслаждаясь ароматом жасмина, исходящего из наших чашек. «Нет ничего лучшего в холодный осенний вечер, чем чашка горячего жасминового чая» — любила говорить моя бабушка. Её нет уже почти как шесть лет, но любовь к этому напитку запечатлелась во мне навсегда. Теперь он ассоциируется у меня с осенью.

Из приятных воспоминаний меня выдернул очередной раскат грома, эхом отразившийся от стен, отчего Анна испуганно вздрогнула.

— Боишься? — улыбнулся я, легко касаясь её руки.

— Всегда боялась, ты ведь знаешь. Понимаю, это глупо, но ничего не могу с собой поделать.

Я придвинулся ближе к ней, и Анна положила голову мне на плечо.

— Знаю милая, но я ведь рядом с тобой.

Она ничего не ответила, лишь сильнее прижалась ко мне.

Я отвернулся, глядя как за окном сверкают молнии, и снова задумался о своём. Почему-то, мне вспомнился тихий пригород Балтимора, где я вырос и счастливое босоногое детство. Это наверное, странно, но я никогда не боялся грозы. Наоборот, она всегда завораживала меня. То, с какой мощью природа показывает людям свою силу, восхищает. Помню, я всегда бежал к окну, чтобы посмотреть, как эта ломаная линия света разрезает иссиня-чёрное небо под раскатистый рёв грома. В такие дни, мы с бабушкой обычно пили чай с имбирным печеньем в уютной маленькой гостиной, и она рассказывала мне о мистической природе этих звуков: о разгневанных богах, мчащихся по небу на своих колесницах, о столкновении добра и зла, и о борьбе за души людей Бога с Дьяволом. Я очень любил её рассказы, и всегда с предвкушением ждал новых историй. И вот, детство закончилось, а я до сих пор люблю грозы, и привычные раскаты грома для меня нечто большее, чем простые колебания воздуха.

С Анной было иначе. Её детство сильно отличалось от моего, и неудивительно, что она так и не сумела побороть свои страхи, даже годы спустя. Мне трудно представить себе, что переживает ребёнок, оставшись один на один со своими кошмарами. С тем, что однажды может окончательно разрушить его. Что она чувствовала в тот момент, когда её мать, опрокидывая рюмку за рюмкой, постепенно теряла человеческий облик, после чего изливала на неё всю свою ненависть? Вырвавшись из её цепких рук, она пряталась на чердаке, в самом дальнем его углу. Не редко в такие дни за окнами бушевала непогода, и ей оставалось лишь сидеть и трястись от страха при очередном раскате грома, обхватив колени руками, и растирая по лицу слёзы, вперемешку с кровью, сочившейся из разбитой губы.

Всё это она рассказывала психологам, в которых очень нуждалась в первый год нашей совместной жизни. И каждый раз в её глазах стояли слёзы и немой вопрос, ответ на который она так и не получила: «За что?» А я всё больше и больше пропитывался ненавистью к этой женщине, хотя и понимал, что как бы там ни было, один хороший поступок на её счету всё же есть — она дала жизнь Анне. Но как говорила моя бабушка: «Важно не просто дать жизнь, но куда важнее эту жизнь не загубить». И я как всегда был поражён её мудростью и проницательностью. Наверное, именно благодаря ей, у меня столь трепетное и почтительное отношение к прекрасной половине человечества. Так она меня всегда учила.

Я толком не знал своей семьи, так как отец погиб вскоре после моего рождения, в автомобильной аварии, а мать отказалась от меня. Их лица я видел лишь на фотографиях. Анна не раз временами говорила о том, что в её случае остаться сиротой, было бы лучшим исходом. Думаю, в такие моменты в ней говорила скорее обида, накопленная годами, а не рассудок. Ведь иногда, в те редкие встречи со своей сестрой, она всё же интересовалась жизнью матери, хотя и говорила, что это банальное любопытство. Как бы там ни было, думаю Анна всё же осознавала, что кровные узы не так-то просто взять и разорвать в один момент. И бесследно исчезнуть они тоже не могут.

Мать даёт жизнь, некий отправной билет в будущее. Она та, чей голос и чьи объятия мы слышим и чувствуем в первые минуты своего рождения. Она та, кто не спит ночами, укачивая тебя на руках, и чьи колыбельные помогают тебе поскорее унестись в мир грёз. Она добрая, любящая, заботливая. Но есть и другая. Та, которая дав однажды жизнь, легко может забрать её, та, которая вместо колыбельной просто закрывает дверь плотнее, чтобы не слышать твоего крика. Та, которая может оставить тебя в лесу, и больше не вспомнить о твоём существовании. Мать может стать твоим самым близким человеком в этой жизни, и никто не причинит тебе большей боли, чем она. Руки матери могут быть нежными крыльями ангела, а могут обернуться безжалостными тисками.

Вот так, обнявшись и погрузившись в воспоминания, мы совсем потеряли счёт времени. Ярость грозы заметно поутихла, и теперь я слышал лишь размеренный шум дождя за окном.

Вдруг, Анна слегка вздрогнув, произнесла:

— Питер, тот медальон…

Верно, мы совершенно забыли о нём, пока путешествовали назад в прошлое, по тёмным уголкам нашей памяти. Быстро поднявшись и взяв свою куртку, я принялся рыться в карманах, в поисках украшения.

— Его нужно помыть. Здесь всё в грязи.

Под тёплыми струями воды, слой налипшей земли постепенно смывался, обнажая то, что скрывалось под ним. Я аккуратно провёл пальцем по медальону, на обратной стороне которого проступило изображение двух, переплетённых между собой букв «PS». Что это: имя его владельца или инициалы дорогого человека? Анна будто прочитала мои мысли:

— Эти буквы могут означать что угодно. Как думаешь, внутри что-то есть?

Я внимательно осмотрел украшение на наличие скрытого замка, после чего попытался подковырнуть заднюю его крышку ногтём — медальон не открывался.

Сколько я не крутил его в руках, и не старался открыть, ничего не получалось.

— Никаких явных трещин я не вижу, но возможно крышку просто заклинило изнутри. Я не хочу тянуть её силой, чтобы ничего не сломать. Думаю, всё же стоит показать его полиции. Вдруг, это улика, которая поможет найти мать этой девочки?

Анна тяжело вздохнула:

— Прошу, не называй её так.

После недолгой паузы, она кивнула:

— Хорошо, я сама наберу сержанта Вилсона, и всё ему объясню.

Я не стал возражать. В конечном итоге, какая разница кто ему расскажет об этом, главное — результат. Я действительно хотел помочь расследованию и сдвинуть дело с мёртвой точки. Ведь на кону была судьба ребёнка, который совсем не виноват в том, что оказался ненужным своим родителям. Страшная фраза, но она была правдой. Детей которых любят их семьи, не бросают в лесу. Больше мне нечего было добавить.

На следующий день, сержант Вилсон не стал медлить с визитом к нам. Сразу после работы, я отправился домой, так как не хотел оставлять Анну одну, тем более когда речь пойдёт о том, что беспокоило её больше всего в последние дни.

Она сидела на диване, сложив руки на коленях, и напоминала скорее провинившуюся школьницу, чем хозяйку дома.

Сержант нависал над ней, словно скала, всё с тем же неизменным выражением лица, по которому было крайне сложно догадаться, о чём же он на самом деле думал в этот момент.

— Значит, вы утверждаете, что нашли этот медальон на том же месте, где был найден и ребёнок? — спросил он, внимательно рассматривая находку.

— Я не утверждаю. Это так и было, — произнес я, чувствуя, как внутри меня вновь поднимается волна раздражения.

Но Анна попросила меня успокоиться, положив свою руку мне на плечо.

— Не нужно, Питер. Это всего лишь вопрос, для того, чтобы не упустить детали.

Вилсон одобрительно кивнул:

— Рад, что вы меня понимаете.

Я язвительно хмыкнул:

— А я вот поводов для радости не нахожу. Вы уже второй раз пытаетесь нас в чём-то обвинить, не смотря на то, что оба эти раза мы сами звоним вам и просим приехать. Не находите это странным?

Он лишь пожал плечами, добавив крайне спокойным голосом:

— Нет. Многие преступники именно так и поступают, чтобы отвести от себя подозрения.

И тут я не сдержался:

— Прекрасно! Так выходит, что мы уже преступники? Вы в своём уме?

Вилсон открыл свой блокнот, и принялся листать его, явно что-то сверяя, после чего спросил:

— Миссис Фарелл, раз уж именно вы позвонили мне, скажите: что вы с мужем делали на месте преступления? И главное, почему наши люди ничего не нашли, когда осматривали местность, а вам так повезло?

Губы Анны вздрогнули. Казалось, теперь и она готова была разразиться бранью в адрес этого человека, но внутренний барьер всё же сдерживал её, поэтому, она лишь пожав плечами ответила:

— Откуда мне знать? Может быть вашим людям стоит быть более внимательными?

Внутри я ликовал от того, как ей удалось утереть нос этому здоровяку, ни проронив при этом ни одного бранного слова. Мне определённо стоило бы поучиться у неё выдержке.

Её слова по всей видимости возымели должный эффект, так как сержант вздохнув, присел на край дивана, так, чтобы его лицо было напротив, и она отчётливо могла его видеть.

— Поймите, я не хочу обидеть или задеть вас. Мне лишь необходимо восстановить всю хронологию последних событий. Иначе я ничем не смогу помочь вам.

— А вы правда пытаетесь? — спросила она, склонив голову на бок, и глядя прямо ему в глаза.

Некоторое время он просто молчал, глядя на свои руки.

— Вы можете считать как угодно, но я хочу разобраться в этом деле не меньше вашего. Поэтому, мне нужно ваше содействие. Вы согласны мне помочь, Анна?

Она кивнула.

— Да.

— Тогда ответьте на мой вопрос: что вы делали на той поляне?

Анна вздохнула:

— В последнее время Питер часто пропадает на работе, и я стала реже видеться с ним, поэтому, когда он предложил мне прогуляться, я тут же согласилась, даже не смотря на погоду. А что касается места, то это была моя идея. Я лишь хотела увидеть собственными глазами, где всё это произошло.

Некоторое время он будто оценивал её, размышляя, говорит она правду или лжёт. Но, судя по всему ответ Анны его устроил, и он сделав пометку в своём блокноте, перешёл к следующему вопросу, на этот раз, более личному.

— Анна, скажите, откуда у вас такой интерес к этой девочке?

Она посмотрела на меня, будто искала поддержки.

— Я не знаю. Мне просто жаль её. Любого нормального человека тронула бы эта история.

Слегка откашлявшись, он продолжил:

— Это может быть связано с теми проблемами, о которых говорил ваш муж?

— О каких проблемах? — спросила она, переводя взгляд с Вилсона на меня.

Некоторое время он молчал, после чего заговорил глухим, немного отстранённым голосом:

— Мне неловко говорить с вами об этом, но речь идёт о вашей неспособности иметь детей, и вытекающими отсюда последствиями.

Я видел, что его слова в очередной раз задели Анну за живое, но она стойко вынесла этот вопрос, и не подала виду, что он сделал ей очень больно.

— Не знаю, возможно. Всё это время мы пытались, но увы… После очередной попытки, которая так и не увенчалась успехом, мы оставили надежду. Это слишком сложно. Думаю, вы понимаете.

Он кивнул, выдерживая недолгую паузу. Взгляд его казался несколько отсутствующим в этот момент, и был направлен в её сторону. Но смотрел он не на Анну, а куда-то за её спину. Проследив за ним, я заметил, что Вилсон с интересом рассматривает наши семейные фотографии, стоящие на полке, в частности детские снимки Анны.

— Я прошу прощения, что снова затрагиваю вашу рану, обещаю, это последний вопрос: как давно у вас была последняя попытка забеременеть?

Анна в недоумении посмотрела на него.

— Чуть больше года назад. А что?

Будто бы не обращая внимания на её слова, он добавил:

— И на каком сроке беременность прервалась?

Я всё это время сидел молча, и лишь наблюдал за происходящим, но этот человек начинал здорово действовать мне на нервы. Мало того, что он в чём-то нас подозревает, так ещё и пробуждает в моей жене самые тяжёлые воспоминания, факты из которых никак не относятся к нынешнему делу.

— Вы ведь говорили, что это последний вопрос. К чему всё это?

Вилсон будто бы только теперь заметил моё здесь присутствие, и повернувшись ко мне, ответил в присущей ему спокойной манере:

— К тому, что возможно миссис Фарелл придётся проехать со мной.