Нечётные числа

Джей Джей Марш (2020)

Ничто так не сближает, как смерть. Шестерых красивых, богатых и талантливых выпускников 1999 года ожидало прекрасное будущее. Но чудовищная авария на замерзшем озере забрала одного из них. Теперь пятеро собираются каждый Новый год, чтобы вспомнить своего погибшего друга. Двадцать лет они говорят о нем только хорошее и молчат о главном. Но проходит время, и скрывать тайны уже невозможно…

Мика, 2001

Облегчение. Я думал, что, когда мы найдем тело, я испытаю облегчение. Не говорите моему психотерапевту, но часть меня по-прежнему считает, что это могло быть так. Факт в том, что мы не нашли его. Ни той ночью, ни на следующий день, ни когда полиция шерстила озеро после оттепели, ни летом, когда я день за днем нырял возле берега и погружался на глубине. Без тела мы не могли провести похороны. Без тела мы не могли получить свидетельство о смерти. Без тела мы не могли попрощаться. Это было совершенно нелепо. Все понимали, что он не мог выжить в воде такой температуры дольше пятнадцати минут, даже без сплошного слоя льда над головой. Симона, хватаясь за соломинку, снова и снова повторяла, какой он хороший пловец. Я прикусывал губу. Будь он даже современным Марком Шпицем, плыть ему было некуда, и его судьба была очевидна.

К всеобщему удивлению, я сдал экзамены. Сдал не на те звездные оценки, которые предсказывали мои преподаватели, но диплом международного переводчика получил. Не могу выразить, насколько хреново это было. Вся жуткая дрянь, случившаяся с января — осуждение друзей, стыд перед семьей, крах отношений с Ловисой, нервный срыв, — всё это было заслуженно. Когда случалось что-то хорошее, вроде получения статуса переводчика, мне становилось еще хуже. В день выпуска я дошел до предела. Ускользнув с фотографирования и банкета с шампанским, я ушел к себе в квартиру, проглотил все до единой таблетки снотворного и болеутоляющего, которые у меня были, и честно попытался запить всё это литровой бутылкой водки.

Спасла меня Ловиса. Конечно же, она. Иногда мне кажется, что она всегда знает, когда протянуть руку помощи. Она наблюдала за мной, и когда я исчез с мероприятия, которое должно было стать одним из триумфов в моей жизни, она поняла, что что-то пошло не так. Она несколько раз позвонила мне, я не ответил, и она вошла в квартиру сама. Мы расстались мирно, и мне не пришло в голову попросить ключ обратно. Она так и не сказала, что именно произошло в тот день, и я не хочу знать мрачных подробностей. Когда я проснулся, она сидела у моей больничной койки, и ее светлое лицо было добрым, как у монахини, — это всё, что я помню.

В некотором роде Ловиса спасла нас всех. Она предложила провести памятную встречу Нового года через два года после смерти Дхана. Раньше никто и думать об этом бы не смог, но, когда мы получили судебное решение относительно его исчезновения, нужно было что-то устроить. Нам нужно было отметить это, попрощаться. Эта мудрая финская женщина предложила Лондон, родной город Дхана. Мы могли бы пройтись по улицам, где он вырос, попробовать карри в Брик-лейн, побродить по рынкам и выпить пинту London Pride в пивной Сохо. Я сбился со счета, сколько раз голос Дхана проводил нам виртуальную экскурсию по его родному городу. И вот, наконец, спустя два года после его смерти, мы собирались поехать туда без него, чтобы почтить память этого человека.

После предыдущих двадцати четырех месяцев мы все были подавлены и эмоционально сломлены, но случались и моменты легкости и смеха. Не могу сказать, что тот Новый год прошел безусловно успешно, потому что все мы были на разных этапах скорби, и каждый делал маленькие нетвердые шаги, боясь взять другого за руку. Я только начал восстанавливаться в финансовом отношении, и по мере того, как мой банковский счет по крупицам рос, мое чувство обиды, так же по крупицам, начинало угасать.

Мы не пошли на Трафальгарскую площадь, не хотели лезть в пьяную возбужденную толпу. Вместо этого мы прогулялись по пасмурным улицам к Лондонскому мосту и посмотрели фейерверки с Южного берега. Ловиса открыла свой рюкзак и вручила каждому из нас миниатюрную бутылочку игристого. После семи месяцев трезвости я заколебался, но отвинтил крышку. В конце концов, это было для Дхана. Зазвонили колокола, возгласы эхом разнеслись по реке, и начался фейерверк. Мы подняли бутылки, крикнули «за Дхана!» и выпили. Мы обнялись, кто-то со слезами, кто-то спокойно, и молча стояли, наблюдая, как небо окрашивается в разные цвета.

На следующий день мы гуляли в Гринвич-парке, фотографировались и разговаривали с большей легкостью, чем это было возможно в течение долгих месяцев. Под ботинками хрустели заледенелые травинки, а от дыхания в воздухе клубились облака.

Гаэль взяла под руку меня и Симону.

— Нам нужно повторить это снова, — сказала она. — Не каждый год, у нас у всех своя жизнь. Но почему бы не раз в два года? Честно говоря, изначально идея Ловисы меня не убедила. Но происходящее пошло мне на пользу, хотя я говорю только за себя.

— Мне тоже, — согласился Кларк, и все мы утвердительно забормотали.

— Так как насчет того, чтобы повторить в 2003-м? Поедем впятером в какое-нибудь приятное место, узнаем друг у друга, как дела, отпразднуем Новый год и помянем Дхана.

— Чудесная мысль, — сказала Симона, ее красивый носик покраснел на холоде. — Мы должны никогда не забывать его и нашу дружбу. Кроме того, я готова на всё, чтобы законно отдохнуть от семьи в рождественский сезон.

Как свежеиспеченные независимые выпускники, мы все согласились с этим мнением. Так всё и началось. Новогодняя традиция — и благословение, и проклятие.