Часть 2
Я не вижу в этом воли Одара. Сомневаюсь, что он вообще когда-либо говорил со мной… но уверен, что он благословил бы мое решение. Какая восхитительная ирония — обратить оружие Кеоса против него самого и его приспешников! Итак, я со всей серьезностью приступаю к исследованию (…)
Признаться, эта нечестивая магия приводит меня в странное волнение. Я не верю, что это Кеос взывает ко мне, я не слышу гласа Люмеи или Одара. Магия словно бы существует сама по себе, независимо от воли богов и людей. В этой Кеосовой скверне мне чувствуется обещание жизни и неумолимость смерти. Это выше человеческого понимания. Иногда эта сила поглощает меня, и я почти не могу противиться ей. Даже сейчас я слышу ее зов, хотя вместилище этой богомерзкой магии находится глубоко подо мной (…)
В книге они зовутся ваятелями. Их порочные таланты не представляют для меня ни малейшего интереса, однако в этой связи мне вспомнились скульпторы душ, ильтерранцы, и сходные с ними блуждающие, встречающиеся среди ильдарийцев.
Из повествования о них я почерпнул, что скульпторы и блуждающие могут обмануть саму смерть. Книга не дает подробного описания этого процесса, а моих знаний недостаточно, чтобы самому делать выводы, и все же некие соображения у меня имеются. Вполне вероятно, что душа скульптора после смерти может переместиться в другой сосуд. Если так, то история Брона Глоира — вовсе не миф… И я не могу игнорировать доказательства и списать все это на фантазию. Я намерен внимательнейшим образом изучить все материалы, и, быть может, мне удастся отыскать истину. Подумать только, какое благо я совершу для Академии, если раскрою секрет Брона Глоира! (…)
Надежда есть. Я отправил Дюварека на север, однако сомневаюсь, что ему удастся найти там что-то ценное. Слишком много времени прошло с тех пор, как состоялся ритуал и проклятый орден Брона Глоира был распущен. Если и остались уцелевшие записи, искать их наверняка следует в Хранилище или в руинах Спеур Дун (…)
Разгадка близка. Я от корки до корки перевел эту разваливающуюся от древности книжонку по черной магии и пришел к выводу, что в рецепте эликсира отсутствует какой-то ингредиент. Дюварек сделал наброски фресок Спеур Дун, которые пролили свет на некоторые моменты ритуала, до сих пор остававшиеся для меня неясными, однако кое-чего недостает. Это некое вещество, провоцирующее трансмутацию, причем скульптору необходимо иное вещество, нежели ловцу. Я перепробовал много субстанций, но ни одна из них не дала удовлетворительного результата. Мысль о том, что придется остановить мое исследование, пока я не найду последний ингредиент, мне ненавистна — ведь я почти у цели! — однако ничего не попишешь. Быть может, Одар увидит, с каким рвением я вновь следую своему призванию, и, убедившись в праведности моих изысканий, явит мне ответ (…)
Яд кольцевой змеи! Свойства непостоянны. Загадка. Кеокумы? Возможно, ключ к чарам бессмертия Брона Глоира. Провести опыты (…)
Кажется, мне удалось. Эликсир… это чистая магия, я чувствую ее. Как я и предполагал, недостающим ингредиентом был яд кольцевой змеи, — однако выяснилось, что не он один: для того чтобы эликсир подействовал, необходимо добавить в него кровь еще живого человека.
Не скрою, моя досада не знает границ. Я не могу зайти так далеко, иначе поставлю под удар свою жизнь. Пусть цель моя священна, я не стану доводить ритуал до конца, пока того не потребует нужда. Однако эликсир и кинжал всегда при мне, и, клянусь, я не упущу возможности довершить начатое. А таковая непременно появится — иначе для чего еще Одар проклял меня нечестивой смесью илюмитской и терранской крови? Волею Всеотца нашего, я стану тем, кто разгадает тайну эликсира бессмертия (…)
Дюварек в плену у барона Харта. Кейиш подтвердил, что разум мастера теней порабощен жезлом принуждения. Похоже, я недооценивал калеку… ну да теперь это не важно.
Я посылаю Аннева в Банок разобраться с Хартом. Юноша доказал свою безраздельную преданность Академии: он убил толстяка-торговца, как я и приказывал, и вдобавок прикончил Кельгу, которую я безуспешно разыскивал столько лет. С ним отправляются аватары Фиюнай и Кентон. Да, иронично. Кроме этой троицы, в Шаенбалу не найдется больше ни единого человека, кто был бы способен противостоять власти темного жезла. Разве что Маюн — но она еще не прошла жатву. Я постараюсь уберечь ее от этой судьбы — по крайней мере, до тех пор, пока она не разберется в истинных желаниях своего сердца.
Но молю вас, боги, пусть оно пожелает покоя и безопасности, ибо я уже потерял Лану и даже не могу вообразить себе, что случится, если лишусь еще и Маюн. Я прокляну весь мир, заложу душу Кеосу, лишь бы защитить свою дочь (…)
Из дневника старейшего Тосана
Глава 17
Второй день пути прошел неспешно и без помех. С наступлением сумерек компания разбила лагерь, и все, кроме Титуса и Шраона, первыми несущих караул, с наслаждением забрались под одеяла и уснули. Через несколько часов караульных сменили Терин с Фином. Несмотря на предупреждения кузнеца о шныряющих по окрестностям разбойниках — а скорее благодаря его мудрым советам, — в лагере было тихо и спокойно. Когда настала очередь Аннева, Терин бесцеремонно потряс его за плечо, плюхнулся на свое одеяло и мгновенно заснул.
Аннев, поднявшись на ноги, с удивленной улыбкой покачал головой — и тут только заметил Фина. Аватар стоял, склонившись над предвещателем. Аннев набросил на плечи плащ и быстрым шагом направился к Фину:
— Проблемы?
Фин кивком указал на Цзяня:
— Ну и урод, скажи?
Аннев нахмурился:
— Он же не виноват, Фин. Он таким родился.
— Ну да — и хорошо, что не в нашей деревне, иначе и недели бы не протянул. — Фин шумно втянул носом воздух. — Как-то странно это — живет себе да живет, никто его не трогает. Поневоле задумаешься.
— О чем?
Фин поднял большой палец:
— Что из того, чему нас учили, правда — это раз. И два, — к большому пальцу присоединился указательный, — что из этого — ложь. Если уж такие, как этот чудик, спокойно ходят по земле — а по виду он такой же опасный, как Титус, — может, убивать их и не стоило? Или взять тебя: ты вообще без руки родился. По идее, тебя должны были забить камнями еще при рождении… но не забили — и ничего страшного не случилось. Ты вырос среди нас, тренировался, как все, и был вполне себе нормальным. Последние дня три не в счет. Вот я и думаю. — Он сделал короткую паузу. — Глупо, да?
— Нет, по-моему, ничуть.
Фин удовлетворенно кивнул:
— На самом деле я никогда не любил ни мастеров, ни древних. Я имею в виду, мне нравилась система — я знал свое место, и это место всегда было первым. Но ты молодец, ты вечно покоя им не давал своими вопросами. Думаю, мало кому из нас нравилось то, что нам втюхивали, но… что поделаешь? — Он поскреб макушку. — Может, и зря я тогда к тебе цеплялся.
— Ого… ты что, извиняешься?
Парень громко фыркнул и расправил плечи.
— Разбежался. Ты был придурком и выскочкой, и дать тебе по шее лишний раз было святым делом. — Фин прыснул со смеху, затем снова стал серьезен. — Я к тому, что в городе все будет иначе. Правила, по которым мы жили в Академии… они больше не действуют. Люди здесь другие, и мыслят они по-другому. Как знать, может, у нас и не получится сразу вписаться в эту новую жизнь.
Аннев пожал плечами:
— Ну и что? Я найду собственный путь. Как и всегда.
— Это точно. — Фин посмотрел на него, прищурившись. — Только не взрывай все сразу же, потерпи с недельку, ладно? Дай мне сначала хоть немного подзаработать.
— Ничего не могу обещать, — улыбнулся Аннев.
— Засранец. — Фин ткнул его кулаком в плечо. — Ладно, я спать.
Он подошел к своему месту, сел на одеяло и принялся стягивать сапоги.
— Беляша уж сам разбуди. У меня от его глазенок мурашки.
Фин забрался под одеяло и повернулся на бок, спиной к Анневу.
Аннев обошел лагерь, потом снова остановился рядом с Фином. Тот уже дышал медленно и глубоко, но Аннев знал, что Фин лишь притворяется спящим. Он улыбнулся: кто бы мог подумать, что его злейший враг станет ему другом? Пусть не закадычным — но все же… Аннев поднял глаза, всматриваясь в мерцающие вдалеке огни города. По периметру городской стены перемещались желтые пятнышки — факелы караульных, а у самых ворот горело несколько костров. Аннев надеялся, что это не разбойничьи костры, о которых говорил Шраон. В темноте ничего нельзя было разобрать, но криков он не слышал, до этого тоже все было тихо — случись Фину стать свидетелем разбойничьего налета, он об этом непременно рассказал бы, — поэтому Аннев предпочитал думать, что люди у тех костров — всего лишь утомленные путники, спящие крепким сном.
Какой-то шорох отвлек его от мыслей. Это Цзянь Никлосс выбрался из мехов, служивших ему постелью, и встал рядом. В розовых глазах йомада отражался звездный свет. Аннев поприветствовал его кивком и шепнул:
— Пойдем заберемся повыше.
Они молча взобрались на холм, откуда хорошо просматривались и окрестности лагеря, и дорога, и парапеты, окружавшие город. К тому же здесь они могли говорить, не опасаясь разбудить спящих.
— Тебе следует знать, что ты сказал своему другу неправду, — произнес Цзянь.
— А, так ты не спал?
Цзянь кивнул, и Аннев тихонько рассмеялся.
— Что же это за неправда? — поинтересовался юноша.
— Ты сказал, что таким… — альбинос указал на глаза и дотронулся до бледного лица, — я родился. Это не так.
Предвещатель провел рукой по голове и показал Анневу кулак, в котором был зажат клок жестких волос, больше похожих на щетину. Цзянь бросил их на землю.
— Я не был с рождения отмечен смертью. В твоем возрасте я был кареглазым, черноволосым юношей с бронзовой кожей. А когда в мою жизнь вошла магия, кожа начала светлеть, глаза поменяли цвет на красный, а потом стали розовыми. — Он повел плечами. — Это случается с терранцами, практикующими магию. И даже с новотерранцами, которые чтут молодых богов. Меняется наша кожа. Глаза. Иногда даже кровь и кости.
— Я… не знал, — пробормотал Аннев. — Я видел на затылке у Долин бронзу — но тогда я еще не понимал…
«…что это метка Кеоса», — невольно прозвучало в его голове. Юноша прогнал эту мысль.
— Они все так меняются? — спросил он.
— Ты имеешь в виду людей из моего народа? Нет. О других племенах мне в точности неизвестно, но в Великой Терре у провидцев с талантом крови изменения протекают быстро. Бледная кожа и странный цвет глаз — красный, черный, а то и белый — это обычное дело. Случаются трансформации куда серьезнее.
— Это какие?
Цзянь грустно улыбнулся:
— Некроманты становятся ходячими скелетами или гниющими трупами — в зависимости от того, каких мертвецов они поднимают из могил. — Он прикрыл глаза и вздрогнул. — Я оживляю лишь тех, кто покинул этот мир совсем недавно и чей смертный час был наполнен умиротворением. Я не касаюсь разложившейся плоти, не тревожу гневливых мертвецов и духов, чей покой не следует нарушать.
Аннев нахмурился:
— Зачем ты мне это говоришь, Цзянь?
— Потому что ради этого я и проделал свой долгий путь.
— Я думал, твоей целью было встретиться с Краснопалом и Луатас.
— Я сказал, что покинул родные земли, дабы отыскать ответы. На юге я повстречал егеря и илюмитов, и выяснилось, что наши помыслы схожи, однако в моем пророчестве говорилось не об этих людях. Я искал сосуд — носителя Длани Кеоса, ибо духи сказали мне, что он изменит жизнь моего народа.
Его слова Анневу ничуть не понравились.
— Понятия не имею, что тебе наговорили твои духи, но в Великую Терру я не собираюсь. Меня много кто ищет, и каждый чего-то от меня хочет, но мне все это неинтересно.
— Хм. Выходит, я заблуждался.
— Прекрати, ты ведь так не думаешь, иначе не пересек бы полконтинента и не стал бы проситься с нами в Лукуру.
— Если быть точным, то четыре континента: Западную Дароэю, Восточную Дароэю, Малую Терру и Великую Терру. Наш мир поистине огромен, скажу я тебе.
— Ого, какое… долгое путешествие.
— По завершении которого я нашел тебя. Ты мастер печали и сосуд Кеоса, спасение и погибель. Если бы я не увидел тебя собственными глазами, то не поверил бы, что ты существуешь. — Цзянь умиротворенно вздохнул. — Надеюсь, в тот великий день, когда ты очистишь от гнили и смрада дорогую моему сердцу землю, я буду рядом с тобой.
От его слов Анневу стало не по себе.
— Напрасно надеешься. Я хочу избавиться от этой штуковины, пойми ты наконец. — Он поднял левую руку, спрятанную под перчаткой. — Как только попадем в Лукуру, я отыщу человека, который освободит меня от нее, и навсегда забуду об этом дурацком пророчестве, будь оно неладно.
Улыбка на губах Цзяня дрогнула.
— Значит, ты не поможешь моему народу?
Аннев беспомощно вздохнул:
— Цзянь, да я даже не знаю, что это за народ такой.
— Поэтому я тебе о нем и рассказываю.
Юноша покачал головой.
— Это чужаки, которые живут на другом конце мира, — произнес он, смягчившись. — Они мне не враги и не друзья. Я не собираюсь топать через четыре континента, чтобы спасти их или уничтожить. Даже если возникнет на то причина — не стану. Потому что не хочу, понимаешь?
Цзянь умолк, размышляя над его словами. Небо за спиной предвещателя уже посветлело. Приближался рассвет.
— Ты очень похож на Чада Торнбриара. Ты сам выбираешь, какой дорогой тебе идти, и все равно оказываешься там, куда приводит тебя Судьба.
Аннев натянуто улыбнулся:
— Никто меня никуда не приводит. Я сам себе хозяин. Придется Судьбе с этим смириться.
— А если он не пожелает? Если будет по-прежнему указывать, что тебе делать и куда идти?
— Тогда я нагряну в его логово, вытащу этого умника из его теплой постели и затолкаю все его пророчества обратно ему в…
Взрыв хохота не дал ему договорить.
— Точно, так его! — воскликнул Цзянь, икая от смеха. — Задай ему трепку, ха-ха! Посмотрим, как Судьбе понравится, когда ему наконец надерут его священную задницу! Ха-ха, да!
От кого-кого, но от Цзяня Никлосса Аннев такого не ожидал. Он несколько секунд изумленно наблюдал, как этот странный белолицый человек корчится от смеха, и в итоге решил не вмешиваться: пусть посмеется. Потерев шершавый подбородок и напомнив себе обязательно купить в Лукуре бритву, Аннев оглянулся: небо на горизонте уже окрасилось в золотистый цвет.
— Пойдем разбудим остальных, — сказал он Цзяню. — Пора узнать, какие еще сюрпризы приготовил для нас Судьба.
— Ха-ха! И если что — ты покажешь ему, где раки зимуют, да?
— Посмотрим, Цзянь, посмотрим.
Глава 18
Один лунари…
— Сколько?!
–…и шесть медных колес.
— Что за нелепица? Если бы я хотел, чтобы меня ограбили, то остался бы за воротами.
— Так оставайтесь за воротами. Следующий!
— Погоди! С одной семьи полагается сбор в одну медяшку. Уж я-то местные законы знаю.
Стражник, преграждавший проход, воззрился на Цзяня, лицо которого пряталось в тени капюшона; перевел взгляд на пухлого белобрысого Титуса; следом — на здоровяка Фина и его неряшливые дреды; наконец, уставился на бронзовые от загара ручищи Шраона и, покачав головой, изрек:
— Если вы — семья, тогда я ваш дядюшка. Следующий!
— Да погоди ты! — заорал Шраон, не столько стражнику, сколько напирающей сзади толпе.
Оттолкнув какого-то парнишку лет шестнадцати, который норовил протиснуться мимо него, кузнец повернулся к телеге и достал из-под мешка с яблоками и зачерствелым хлебом цилиндр со свитком. Вынув свиток, он развернул его и сунул в лицо стражнику:
— Я хотел сказать, что я их владелец. Они моя собственность, ясно тебе? И если вы тут под шумок придумали какие-то налоги для рабовладельцев, я Гильдию на вас натравлю, будь уверен.
Стражник мельком глянул документ и шмыгнул носом.
— Все равно один лунари — за телегу.
— Да она же почти пустая! Я здесь, чтобы покупать, а не продавать, черт тебя дери!
— Тогда заплатите один лунари — и милости просим. Следующий!
— Ладно! — рявкнул Шраон и отсчитал несколько монет. — Здесь два серебряных посоха и… два щитка.
— Четыре щитка.
— Три.
— Идет. Следующий!
Стражник сгреб монеты с ладони кузнеца и отодвинулся в сторону, пропуская компанию сквозь узкий проход — один из многих, проделанных в Торговых воротах. Кобылу его напарник повел через главный вход, и прежде, чем получить ее назад вместе с телегой и нетронутой поклажей, Шраону пришлось расстаться и с четвертым щитком.
— Проклятые ворюги! — Кузнец зло сплюнул. — Откуда у простых фермеров деньги, чтобы каждое утро приезжать со своими обозами на рынок, — ума не приложу.
— Ты же вроде говорил, что бывал здесь, — заметил Фин.
Он глазел на толпу с подозрительностью, к которой примешивалась доля благоговейного трепета.
— Бывал, и каждый раз это драка не на жизнь, а на смерть. — Шраон потер повязку на глазу. — Ну хоть за оружие денег не взяли — и на том спасибо. А раньше и такое выкинуть могли. Ворюги и головорезы, чтоб их. Идем. У ворот лучше долго не торчать — карманники здесь кишмя кишат.
Они двинулись по главной улице, останавливаясь время от времени, когда человеческая река становилась чересчур бурной и грозила расколоть их маленькую компанию.
— Ну ничего себе, — восхитился Терин, — я в жизни столько народу не видел! Вы гляньте, что они тут носят!
У Аннева и самого голова шла кругом. Платья, куртки, штаны — вся одежда поражала не только необыкновенным фасоном, но и причудливыми украшениями, которые, по-видимому, считались здесь непременным атрибутом любого наряда. К платью одной женщины были пришиты металлические бубенчики, а манжеты и подол куртки ее спутника усеивали глухо постукивающие друг о друга деревянные шарики. Какой-то мужчина в облегающем костюме бежевого цвета, обвешанный тоненькими трубочками из металла, вскинул руку, подзывая экипаж, и трубочки мелодично зазвенели. Звон от всех этих побрякушек стоял оглушающий. Шраон угрюмо проталкивался сквозь толпу, не глядя по сторонам. В одной руке кузнец крепко сжимал поводья, в другой — кошелек с монетами.
— Аннев, Фин, следите за телегой. Отколошматьте любого, кто к ней сунется. Мастер Никлосс, свой мешок лучше положи к остальным, иначе сам не заметишь, как от него одни лямки останутся.
Не успел Шраон закончить, как юркий мальчишка лет семи подскочил к зазевавшемуся Терину, перегнулся через борт телеги и схватил мешок с провизией. Аннев, крикнув, бросился к воришке, но за те пару секунд, что он огибал телегу, сопляк уже был таков.
— Виноват, — сконфузился Терин. — Засмотрелся на женщину со змеей. Но видели бы вы ту змею! Здоровенная, вся в черных и красных полосках, а внутри у нее — клянусь! — была крыса! С мою голову!
— Не отвлекаться! — загремел Шраон. — Жулики только и ждут, чтобы вы рты от удивления пораскрывали! Диковинные звери, невиданные зрелища, чудики, расхаживающие в чем мать родила, — это все уловки для отвода глаз, ясно вам?
— Как это — в чем мать родила? — Терин оживленно закрутил головой. — А я не видел!
— Угомонись!
Через некоторое время они свернули с главной дороги и смогли наконец немного перевести дух.
— Куда мы направляемся? — спросил Аннев у Шраона.
— Рив должен ждать нас в старой части Нижнего квартала. Там есть местечко, рядом с южными доками, «Бездонный кубок» называется. В нем мы и устроимся на ночлег. До вечера к нам вряд ли начнут цепляться, так что предлагаю сначала управиться с делом Цзяня. Пойдем в Высокий квартал: в его южной части обитает большинство знатных семейств, не исключено, что и у вашей Галки там гнездышко.
— Содья Рокас, — кивнул Аннев. — И если она согласится пойти с Цзянем…
–…до Банока они и вдвоем доберутся. Долг уплачен — проблема решена.
— Отлично.
Они свернули на очередную мощеную улочку и двинулись на юг, в сторону низких, поросших соснами холмов Возгара.
Фин поравнялся с Анневом и тихо спросил:
— Что это еще за Содья Рокас?
Аннев удивленно поднял брови:
— Ты что, не помнишь? Мы встретили ее во дворце Янака.
Фин ответил озадаченным взглядом.
— Ой, точно, — спохватился Аннев, — ты же почти оглох после того, как кресло Янака взорвалось.
Фин раздраженно кивнул.
— Помнишь женщину, которая украла жезл принуждения?
— Еще бы. — Парень угрюмо засопел. — Впервые в жизни надо мной взяла верх какая-то девчонка.
Аннев едва не закатил глаза. Он чуть не напомнил, как во время недавнего соревнования в лабиринте знающие девы взяли верх над всеми мальчишками, но решил сдержаться.
— Это и есть Содья из дома Рокас. Она аристократка, Фин. Ее семья вхожа в королевский дворец, представляешь?
Фин немного подумал.
— А зачем мы ее ищем? Чтобы забрать жезл?
— Нет. Краснопал задумал отправиться за сокровищами и хочет, чтобы Содья к нему присоединилась. Вот Цзянь и попробует ее уговорить.
— За сокровищами? — оживился Фин. — И почему я узнаю об этом только сейчас?
— Потому что сокровища, которые они собираются искать, — это не серебро и золото. Краснопал говорил что-то о Молчании богов и о том, что собирается якобы положить ему конец. — Аннев тряхнул головой. — Вот и пусть, а у меня и без того проблем с богами хватает.
С минуту они шли молча.
— Ну ладно, допустим, найдем мы эту Содью, — сказал Фин. — Можно подумать, она встретит нас с распростертыми объятиями. Между прочим, она тебя к трупу приковала!
Он коротко хохотнул, потом снова помрачнел.
— Кстати, что там произошло? Я думал, Кентон тебя освободит, а он прибежал и давай нести какую-то чушь: мол, крыша обвалилась и ты сгинул под обломками. А, нет, погоди. Ты вроде бы заживо сгорел. В общем, не помню. Я так понял, он просто решил от тебя избавиться.
— Приятно слышать, что ты за меня волновался, — произнес Аннев, глядя по сторонам. Вопрос Фина он как будто пропустил мимо ушей. — Так каков твой план? Долго еще собираешься оставаться с нами?
Фин цокнул языком:
— Я был бы не против еще раз встретиться с этой Содьей. Главное, чтобы она снова не начала шипастым кнутом размахивать. Так что подожду пока — интересно, чем дело кончится.
— Значит, если атмосфера накалится, я могу на тебя рассчитывать? Если все же появится шипастый кнут?
— Без проблем.
По улице, разделявшей Ремесленный и Торговый кварталы, они дошли до перекрестка. Там они свернули и по извилистой дорожке направились к широкой реке, блестевшей вдали.
— Почему мы идем на север? — спросил Аннев, который все время оглядывался по сторонам, пытаясь сориентироваться.
— Сначала нужно пересечь восточную реку, — объяснил Шраон, указывая рукой. — Это Северная Токра, она течет в Квири. Если пойдем через мост на главной улице — вконец разоримся, путников там обдирают как липку. А вот в Речном округе пошлины вполне человеческие, поскольку мало кому хочется делать крюк через этот милый район. Помимо всего прочего, здесь находятся и лодочные стоянки.
Аннев понимающе кивнул. В воздухе с каждым шагом все сильнее воняло протухшей рыбой; причудливые наряды исчезли как по мановению волшебной палочки, уступив место заляпанным хламидам из грубого домотканого полотна. У излучины реки полным ходом шла разгрузка пришвартованных судов и суденышек. Шраон повел всех туда, где тюки, притащенные с лодок, погружались в повозки.
— Разбирайте оружие и мешки с личными вещами, — сказал он, распрягая кобылу. — Остальное навьючим на лошадку.
— Ты хочешь бросить телегу?
— Да, без нее пойдем быстрее. Разрешения на продажу у нас нет. Если рискнем и нас поймают, меня бросят в тюрьму и будут держать там до тех пор, пока я не выплачу штраф. А это несравнимо большая сумма, нежели та, что мы выручим за телегу, можете не сомневаться.
— Почему тогда мы не бросили ее еще у ворот? — оторопел Аннев. — Ты тому стражнику целую луну отдал, чтобы он пропустил нас с телегой. А ведь могли бы здорово сэкономить.
— Мы и сэкономили.
— Это как?
— У стражников жесткий приказ — не впускать в город бедняков. Явись ты с одним тощим мешком за плечами — и тебя заставят платить больше, чем остальных: налог на туризм, городской налог, столичный налог, въездная пошлина, дорожный налог. Тьфу! — Шраон раздраженно сплюнул.
Аннев задумчиво почесал подбородок. Этот город изумлял его все больше.
— Но зачем нам избавляться от телеги?
— В Высокий квартал въезд дозволен лишь экипажам. А телегу пропустят, только если у владельца имеется разрешение на торговлю.
Фин цветисто выругался.
— Идиотский город! А плеваться здесь без разрешения можно?
— Можно, но не в Высоком квартале. Поэтому следите за своими манерами. Будете вести себя как деревенщины неотесанные — тут же пойдете рыбам на корм.
— Что это значит? — переспросил Терин, вытирая нос.
Шраон махнул рукой, указывая на обломки, плывущие по реке.
— Некоторые экономят на приличной лодке и перевозят груз на вшивеньких плотах. Нередко это заканчивается вот так.
Аннев остановился, глядя, как рабочие вытягивают на берег длинные куски дерева.
— Я бы лучше не рисковал, — добавил кузнец. — В этом городе все, что наспех сколочено, долго не живет.
Тут только среди мелких разноцветных щепок и разодранных мешков Аннев заметил несколько раздувшихся тел — по-видимому, бывшая команда злополучного плота.
Они приблизились к одному из многочисленных мостов, переброшенных через реку, и Шраон вновь принялся отчаянно торговаться. В конце концов он снова полез в свой кошелек («Бездонный он у него, что ли?» — подумал Аннев), отсчитал нужное количество монет и отдал стражнику. Тот кивнул, двое здоровяков, преграждавших путь на мост, шагнули в сторону, и Шраон ступил на шаткую веревочную конструкцию, ведя кобылу под уздцы. Лошадь испуганно попятилась, но Шраон приказал Фину встать с другой стороны, и вместе они закрыли животному обзор. На середине моста они остановились, чтобы осмотреться. Титус указал на северо-запад, и путники уставились на множество других мостов, соединяющихся над бегущей водой. Вдалеке виднелась вторая река, которая несла свои воды на юго-запад, к океану.
— Шраон, ты говорил, что между реками прорыт канал, — заметил Аннев. — Где же он?
Кузнец довольно крякнул:
— Забыл упомянуть любопытную деталь. Его прорыли несколько лет назад, соединив Старый квартал с районом Низовья, однако это здорово подпортило жизнь уличным торговцам. В итоге канал запечатали, а поверх проложили дороги.
У Терина глаза полезли на лоб от удивления.
— Ты хочешь сказать, что он проходит под землей?
— Точно.
— И по нему даже лодка может проплыть? И даже галеон?
Шраон скептически дернул бровью:
— Сомневаюсь, что ты знаешь, как выглядит галеон, но… небольшой корабль с короткой мачтой — запросто. Под столицей существует целая сеть торговых туннелей, но ею пользуются лишь те, у кого денег куры не клюют, да кучка бандитов. Остальные туда не суются, и мы не станем.
— Если это — Северная Токра, — Аннев указал рукой на реку у них под ногами, — то вторая, очевидно, Южная Токра?
Шраон кивнул:
— Главные сокровища Лукуры. Говорят: «В Лукуру течет золото, из Лукуры — вода», и, по сути, так оно и есть.
Аннев, впитывающий каждое слово, тихонько присвистнул: все это было невероятно сложно для его понимания и в то же время безумно захватывающе. Тут сборщик пошлины громко велел им поторопиться и не перегружать мост, что они и сделали. На западном берегу, как и на восточном, вовсю кипела работа. Компания повернула на юг. Справа от них лежал Речной округ, слева — более зажиточный Торговый квартал. Аннев вертел головой по сторонам и не уставал удивляться: как это возможно, чтобы две части города, разделенные всего лишь дорогой, так разительно отличались друг от друга? Они пересекли громадную площадь, а дальше Шраон повел их извилистыми улочками на южную оконечность города. По мере того как они поднимались все выше, наряды горожан становились все изысканнее, краска на домах — свежее, а сами улицы — чище.
— Высокий квартал уже близко. — Шраон кивком указал на аккуратно подстриженные деревья, посаженные вдоль дороги. — Простолюдинов там мало, а стражников хоть отбавляй, поэтому следите не за кошельком, а за языком. И не сворачивайте на пешеходные тропинки — они предназначены для благородных ног. — Кузнец ткнул пальцем на обочину. — Идете по водосточной канаве, голову не поднимайте. Пока никто нас не тронет, а там… — Он на мгновение умолк, размышляя. — Мастер Никлосс, как вы смотрите на то, чтобы немного проехаться верхом? Наша пешая процессия станет не столь многочисленна и привлечет меньше внимания. Терин, ты возьми поводья.
Цзянь беспрекословно забрался в седло, и они двинулись дальше. Возглавлял шествие Шраон, в паре шагов за ним шел Титус, который так крепко вцепился в край своего маленького щита, украшенного молнией, что побелели костяшки. Терин зыркал по сторонам, Цзянь, спрятав лицо в складках капюшона, сидел неподвижно. Аннев с Фином шли позади.
Так они прошагали около мили.
— А куда подевались обычные люди? — спросил вполголоса Терин. — На последней улице я видел и торговцев, и попрошаек, а тут их нет. Как будто там невидимая стена стоит, которая не дает им пройти дальше.
— И опять побрякушки на одежде появились, — заметил Фин.
— Мы только что вошли в Высокий квартал, — объяснил Шраон, окинув дорогу взглядом. — Если сюда забредет нищий, его тут же бросят в тюрьму как вора. Конечно, стражнику может взбрести в голову отпустить его — тогда он изобьет бедолагу и скинет в реку.
Терин повернул к Шраону помрачневшее лицо:
— Нам опасно тут находиться?
— Да.
— Так чего мы сюда сунулись?
— Дело в том, что наш белокожий мастер Никлосс, в капюшоне да восседающий на кобыле, с легкостью сойдет за благородную даму невысокого происхождения — так что, думаю, с этого момента будет уместно обращаться к нему «госпожа Никлосс». Вы с Титусом — ее слуги; мастера Фин и Аннев — вольные солдаты, которых я нанял для охраны моей госпожи. Отныне это наша история. Тебе, Цзянь, говорить нет нужды — на все вопросы будет отвечать доверенное лицо госпожи Никлосс, то есть я. Учитывая этот новый поворот, мы имеем полное право идти посреди улицы. Если нас остановят — скажем, что состоим в знакомстве с леди Содьей и ищем поместье Рокас. Любой стражник в здравом уме пропустит нас без лишних проволочек.
Шраон посмотрел на Титуса:
— Дай-ка сюда свой щит, сынок, он тут не к месту. Будем в Нижнем квартале — я тебе его верну.
Так они прошли еще одну милю. За это время им лишь единожды пришлось посторониться, и то лишь потому, что какой-то проезжающий мимо экипаж громыхал так, что угрожал до смерти напугать их лошадь.
Вскоре они оказались на просторной площади, в центре которой бил вычурный фонтан. Здесь было решено ненадолго остановиться. Пока Шраон размышлял, в какую сторону им двигаться дальше, мальчишки с любопытством взирали на местную публику. Неподалеку от них какой-то щеголь в курточке с непомерно огромным дутым воротником тренькал на лютне, пытаясь впечатлить женщину в цветастом шелковом платье, подол которого был увешан жемчужинами. По другую сторону от фонтана расхаживал туда-сюда лысый мужчина. На нем была жилетка, каждый дюйм которой украшали фантастические узоры; длинные усы, обильно смазанные маслом, блестели на солнце. Позади него стояли трое рабов-илюмитов, которых мужчина расхваливал во весь голос, клятвенно заверяя, что каждый из них божественно поет и танцует, а помимо того, обладает восхитительной гибкостью и пластикой тела.
— Взгляните на этих грациозных сладкоголосых пташек! Осененные светом самой Люмеи, они сияют, подобно рубину, ограненному мастером-ювелиром! Пение их воспламенит сердце, а одно лишь прикосновение разожжет неукротимый огонь в ваших чреслах!
Он улыбнулся человеку, который остановился у самого юного из рабов.
— Отличный выбор, милорд! Имеется ли у вас партнер для утех? О, поверьте: если вы не делили ложе с илюмитским дикарем — вы не познали истинной страсти!
— Так, — прошептал Шраон, не обращая внимания на зазывные речи рабовладельца. — Эта улица ведет прямиком ко дворцу короля Ленки. В тех же краях находятся несколько крупных имений королевских придворных. Прочая знать ютится в особняках поменьше вдоль боковых улочек. — Кузнец посмотрел на Аннева и Цзяня. — Есть соображения, где может обитать наша леди Содья?
— Мне это неизвестно, мастер Ченг, — ответил Цзянь, взглянув на кузнеца. — Но полагаю, ваш друг нам поможет. Вот он идет.
Он снова опустил голову. Остальные обернулись: работорговец огибал фонтан, спеша в их сторону.
— Лорд Ченг! Вот так сюрприз! Какими судьбами в Лукуре?
Шраон вздрогнул от неожиданности, а потом рассмеялся:
— Фартинанд Калдарен, ах ты, старый лис! Ты-то что здесь делаешь? Последний раз, когда я о тебе слышал, ты усердно ухаживал за одной из моих кузин. Той, что толстая. Эмеральда, кажется?
Мужчина тоже засмеялся. Покручивая волнистый ус, он промокнул вспотевший лоб надушенным носовым платком.
— Это было целую вечность назад, Шраон! — сказал он. — Я решил умерить аппетиты и женился на лукурийке, которой нужны были связи на Острове. Однако должен признать, она значительно симпатичнее твоей кузины, а уж темперамент у нее какой — хо-хо! Ни дать ни взять дикая кошка!
И продолжил, уже намного громче:
— Но никто не сравнится с этими страстными илюмитами! Не стесняйтесь, миледи, подойдите ближе. Да-да, потрогайте! Чувствуете, какие мышцы? Он будет дни напролет развлекать вас и ваших дочерей, даю гарантию! Обратите внимание, какие сильные пальцы — они закалены струнами арфы! Бумаги о стерилизации прилагаются. Прошу заметить, что все уже зажило, поэтому ничто не помешает вам оценить его достоинства тут же, как только… Нет? Ничего страшного, миледи. Быть может, в следующий раз.
Он дождался, когда пожилая дама, которую сопровождал слуга, отойдет подальше, и вновь повернулся к Шраону:
— Так каким ветром тебя занесло в Лукуру? Где ты был все эти годы? Надеюсь, больше не служишь вьючным мулом тому еретику?
— Конечно нет. Сначала у меня была кузница в Баноке, но потом слишком много конкурентов развелось, и я перебрался на юг. Ты же меня знаешь — я человек мирный и конфликтов не люблю.
Фартинанд засмеялся густым утробным смехом. Грудь заходила ходуном, полы жилетки расползлись в стороны, обнажив коричневые соски.
— Если только на них не повышенный спрос! Знаю-знаю. — Рабовладелец покачал головой, и длинные усы заколыхались. — Тебе следует вернуться на север. Я знаю немало людей, кто этому обрадуется.
— И наверняка еще больше людей, кто будет рад, если я не вернусь.
— Тоже верно. Блистательный король Ченг, четвертый своего имени, был на редкость прижимистым ублюдком. Король Ченг Пятый ведет себя более великодушно: торговля с югом идет веселее, мы расширили свои интересы на севере. Народ в восторге. Золото через Иннистиул течет рекой. Ты бы зажил там припеваючи, Шраон, тем более что при дворе далеко не последний человек.
— Довольно, — запротестовал Шраон и поднял руку, призывая Фартинанда умолкнуть. — Ты и сам знаешь, почему я покинул отчий дом.
Он бросил быстрый взгляд на Аннева.
— И возобновлять старые знакомства у меня нет ни малейшего желания. Я ищу поместье Рокас. — Шраон указал на Цзяня, чопорно восседавшего на лошади. — У госпожи Никлосс имеется личное дело к юной леди Содье.
— Тогда вам нужна матрона Тиана. Ступайте по Королевскому тракту, увидите вишневые деревья — значит вы на месте. Рокасы единственные, у кого они растут. Только осторожней. — Тут он заговорил тише, и Анневу пришлось податься вперед, чтобы разобрать слова. — Пальчики Тианы давно и плотно сжимают яйца короля Ленки, так что не вздумайте ее разозлить. Помнишь Фибу Анабо? Темноволосую красотку при дворе, которая вечно строила тебе глазки?
— Помню, — ответил Шраон, явно смутившись.
— Так вот, пять лет назад, по указу короля Ченга, мисс Анабо стала консулом при короле Ленке и теперь, на пару с семейством Рокас, почти целиком контролирует работорговлю в Лукуре. В общем, ты с ними поаккуратнее.
— Я запомню. — Шраон подмигнул. — Спасибо, Франи. Ты всегда меня выручал.
— Само собой! Как бы ни переменился ветер, ты всегда можешь положиться на своего друга Франи. Когда закончишь со своим делом — заглядывай в гости. У меня дом в Торговом квартале. Познакомишься с моей Магатой.
Он похлопал Шраона по спине, потом наклонился и что-то шепнул ему на ухо. Кузнец весело хмыкнул. После этого они пожали руки, обхватив друг друга за запястья, и попрощались.
— Старый друг? — спросил Аннев, когда они миновали фонтан с резвящимися в нем мраморными русалками.
— Да. Я знал Франи еще до того, как у меня щетина начала расти. Он был мне роднее брата. Со временем, однако, наши пути разошлись.
— А ты и правда родственник короля?
Кузнец фыркнул:
— Седьмая вода на киселе. — Он пожевал нижнюю губу. — Политика Ченгов меня не касается, и вряд ли мое внезапное появление их обрадует, так что держи язык за зубами. И зови меня Шраон Смит. Лишнее внимание нам ни к чему.
Они двинулись по Королевскому тракту, держась в стороне от группы высокородных дам и их свиты. Через полмили им встретились два стражника, которые не сказали ни слова, лишь коротко кивнули Шраону. Вскоре высокие здания уступили место роскошным клумбам и плодовым деревьям. Мощенная булыжником дорога сменилась узорчатой кирпичной кладкой. Вдоль пешеходных дорожек тянулись изгороди с выкрашенными в разные цвета воротами, украшенными сверху металлическими пиками. На скале далеко впереди, там, где река делала последний поворот, возвышался сияющий замок.
— Это дворец короля Ленки, — пояснил Шраон, потирая лоб костяшками пальцев. — Жемчужина Большой Лукуры. Перекресток Империи. — Он усмехнулся. — Если говорить как есть, то перекресток — это канал под землей или та грязная площадь на окраине Торгового квартала… но благородные дамы и господа не любят, когда им об этом напоминают. Еще бы, ведь это… — он широким взмахом указал на скалу, увенчанную дворцом, — выглядит куда как представительнее.
— Вишни цветут. — Аннев кивнул в сторону сада у поместья между Южной Токрой и Королевским трактом. В воздухе колыхалось облако из крошечных розовых лепестков. Неспешно опускаясь, уже у самой земли они принимались кружиться в грациозном танце.
На железных столбах, обозначавших границы поместья, через каждые сто шагов красовалось изображение ворона. Компания прошла еще с полмили, когда на их пути появилась окаймленная кирпичным бордюром аллея, оканчивающаяся воротами в сад. Шраон кашлянул, прочищая горло.
— Ну вот мы и на месте. Как думаешь, мастер Никлосс, дальше справишься в одиночку?
— Как только встречу леди Содью — несомненно. Но до тех пор ваша помощь окажется весьма кстати.
— Ясно. — Шраон оттянул воротник и вытер шею. — Титус, сынок, возьми-ка свой щит. Пусть остается у тебя, пока мы здесь не закончим. Мало ли что.
Они направились к воротам, и лепестки цветущей вишни кружились вокруг них, как ароматный вихрь. Некоторое время тишину нарушал лишь цокот копыт по выложенной камнями аллее, пока путники двигались между цветущими деревьями — акры и акры цветущего сада простирались вокруг особняка.
Вдруг где-то поблизости ударили в гонг. По саду прокатился низкий монотонный гул, и в этот же момент деревья внезапно расступились, явив взорам мощные ворота. Некоторое время все молчали, уставившись на изображение ворона. Наконец Шраон поднял руку и постучал. Вышло слишком тихо. Он постучал сильнее, но звук снова подхватил и унес ветер. Тогда кузнец что было мочи ударил по воротам кулаком и рявкнул:
— Эй! Есть кто?..
Снова грянул гонг, на сей раз ближе, а следом, едва затих его зычный гул, раздался женский голос:
— Что такое? Кто там? Пьодр, ты ждешь гостей?
Голос был низким и гнусавым, с хныкающими нотками — в общем, такой, услышав который невольно начинаешь скрипеть зубами от раздражения.
— Пьодр! — снова крикнула женщина. — Ты кого-то ждешь?
— Нет! — ответили из дома фальцетом.
— А?
— Не жду я никого!
— Ну так пошли слугу, черт побери, пусть откроет!
Дверь дома распахнулась, и на пороге возник крепкий мужчина в цветастом жилете и черных брюках. Прищурившись, он оглядел компанию за воротами:
— Донья! Это еще что? Кто вы? Вас послала Гильдия рабовладельцев? — Он поднес ладонь ко рту и прокричал в сад: — Донья! У нас и правда гости!
— Кого там принесло?
Из розового вихря лепестков материализовалась необъятная женщина в черном платье. Лицо у нее выглядело до странности худым. Она стояла, опершись о стену, как будто переводила дух.
— Что все это значит? — заскрежетала толстуха. Вид у нее был такой, словно одно присутствие этих людей оскорбляло ее до глубины души. — Вы зачем здесь? Сколько можно повторять: время изъятия вы оговариваете с Тианой — а если она не может вас принять, то с Кетритом. Нельзя вот так сваливаться — как снег на голову!
Она сморщила нос, словно почуяла неприятный запах.
— Мы не от Гильдии, — произнес Шраон громко, чтобы оба его услышали, — и мы здесь не из-за… изъятия. — Он переводил взгляд с мужчины на толстуху и обратно. — С кем имею удовольствие беседовать?
Женщина, Донья, скривилась еще сильнее; лицо Пьодра озарила белозубая улыбка, но глаза оставались холодны. Он щелкнул пальцами, и позади него появилась молодая служанка со связкой ключей в руках. Когда девушка открыла ворота, Пьодр шагнул навстречу гостям и протянул руку. Потом прижал ее к груди и отвесил легкий поклон:
— Пьодр Сэвор. — Он говорил с едва заметным акцентом, слегка поджимая губы. — Позвольте узнать ваше имя?
— Шраон Смит, — поклонился кузнец. — Моя госпожа, — он указал на Цзяня, — желала бы встретиться с леди Рокас. Она дома?
Толстуха ринулась вперед:
— Какая наглость — явиться без предупреждения и требовать аудиенции! Кто ваша госпожа? Где стража? А ну, убирайтесь отсюда!
— Да угомонись ты, Донья. Люди пришли, представились, вежливо объяснили цель визита. Чего тебе еще надо? Прекрати вести себя как истеричная королева. — Пьодр жестом показал следовать за ним. — Прошу сюда. И не обращайте внимания на мою супругу, — кстати говоря, ей давно пора… прогуляться! — Последнее слово он прокричал во весь голос. — Ну конечно, держи карман шире!
Донья засеменила к дому, размахивая перед собой руками.
— Проклятые вишневые деревья, никакого спасения от них, — проворчала она, отплевываясь. — Вырубила бы все до единого, да обошлись они в целое состояние.
— Тронь хоть веточку, и Тиана шкуру с тебя живьем спустит, — заверил ее супруг и, не прекращая улыбаться своей натянутой улыбкой, кивнул Шраону. — Значит, у вас дело к матроне Тиане? Она ожидает вас?
— Не совсем так. — Шраон нерешительно топтался на месте. — Говоря по правде, мы хотели бы увидеть юную леди Рокас — леди Содью.
— Содью? — повторил за ним Пьодр так, будто впервые слышал это имя.
Глазки-бусины сверкнули; он повернулся к жене и пропел до отвращения сладким голоском:
— Донья, когда ты последний раз виделась с леди Содьей?
Донья издала странный звук — не то прыснула со смеху, не то оскорбленно фыркнула — и с нажимом произнесла:
— Содью? Уже и не припомню, Пьодр.
Она встала рядом со служанкой, загородив собою всю аллею. Поросячьи глазки перебегали с одного чужака на другого, пока наконец не остановились на Цзяне.
— Давно это было. Кстати, мы ведь ее ищем, не правда ли, Пьодр?
— Точно. — Пьодр подошел к жене. — Уже много месяцев ищем. — Он сунул большие пальцы в карманы жилета. — Волнуемся за нее: а вдруг случилось что-то ужасное? Вы с ней в последнее время не встречались?
В его голосе послышались угрожающие нотки. Шраон коротко взглянул на Аннева и Цзяня и покачал головой:
— Увы, поэтому мы и здесь. Моя госпожа надеялась кое-что с ней обсудить.
— Ха! — Донья развернулась и грузно зашагала к дому. — Если хотите пожаловаться на эту стерву — придется встать в очередь!
Она с грохотом захлопнула за собой дверь. Пьодр фыркнул.
— Прошу простить мою супругу, — процедил он сквозь зубы, а потом снова заговорил громче, чтобы слова непременно достигли слуха Доньи. — Она человек старой закалки!
Оглянувшись через плечо, он посмотрел на дверь, потом поднял голову к окну второго этажа. Аннев проследил за его взглядом и увидел человеческую фигуру, стоящую за серой прозрачной шторой.
— Мы будем чрезвычайно благодарны за любые сведения о местонахождении Содьи. Ее матери необходимо обсудить с ней некое дело, не терпящее отлагательств. — Он облизнул губы и добавил монотонным речитативом: — Доставившему юную леди Рокас домой в целости и сохранности матрона Тиана обещает щедрое вознаграждение. — После чего вновь улыбнулся и произнес: — Всего хорошего.
Не успел Шраон и слова сказать, как мужчина захлопнул ворота, взлетел по ступеням крыльца и вместе со служанкой исчез в сумраке дома. Дверь за ним закрылась, и ключ громко провернулся в замочной скважине.
Глава 19
Прости, мастер Никлосс, — сказал Шраон, когда они снова вышли на Королевский тракт. — Долг жизни так и остался неуплачен, но я не вижу, что еще мы можем для тебя сделать.
— Это потому, — спокойно изрек Цзянь, — что будущее — не камень, неподвижно стоящий посереди поля. Это река. Она всегда течет лишь в одну сторону, но когда мы входим в ее воды, она меняет русло.
— А мне ты вчера говорил совсем другое, — возмутился Аннев, шагающий сбоку от него. — Ты сказал, что человек не может бороться с тем, что предназначено ему судьбой.
— Так и есть. — Цзянь скинул с головы капюшон, с наслаждением подставив голову свежему ветерку. — Судьба нередко находит нас, когда мы пытаемся сбежать от него окольными путями.
— Тогда как ты объяснишь то, что случилось сегодня? Было ли это неизбежно? Или нам вообще не следовало соваться к этим Рокасам?
— Нет. Сюда нас привел Судьба, и он же приведет нас к Содье. Точнее, вас. — Цзянь обвел широким жестом всю компанию. — Я же останусь с вами до тех пор, пока она не откроет мне свое лицо. Тогда я приглашу ее присоединиться к Краснопалу, и она даст согласие.
— Почему ты так уверен?
— Потому что она должна согласиться. Ее предназначение связано с этими илюмитами, их цели схожи. А еще потому, что оно связано с тобой и твоими товарищами.
— А значит, и мы с Краснопалом в одной упряжке? — Аннев с тревогой посмотрел на Шраона.
Белые брови Цзяня удивленно взметнулись вверх.
— Ну конечно же. Так происходило изначально, неужто ты не заметил? Монета, которую ты дал Краснопалу. Долг передо мной и мастером Корентином. Путешествие в Лукуру. — Цзянь взмахнул рукой, указывая на тянущиеся вдоль дороги особняки. — Все это было предназначено Судьбой.
— С меня хватит, — заявил вдруг Фин, выходя вперед. — Я полдня слушаю вашу болтовню, пока кузнец раскидывается нашими монетами направо и налево. Я говорил, что сначала дождусь, когда мы встретим эту Содью, но раз не сложилось… — Он ткнул пальцем в Шраона. — Ты обещал свести меня с людьми, которые хорошо заплатят за мои услуги. Где же они? Лукура доверху набита деньгами, но я пока ни медяка не увидел — не считая те, что ты то и дело достаешь из кошелька. — Фин подтянул пояс, на котором висело оружие. — Итак, ты собираешься выполнять обещание или мы расстаемся прямо на этом месте и я сам иду искать себе работу?
Шраон оглянулся. В единственном глазу кузнеца вспыхнули искорки.
— Я свое слово сдержу, мастер Фин, но если тебе не терпится испытать удачу — милости прошу. Ты ведь уже заметил, что обычаи в этом городе немного странные? Здесь нечаянно закон нарушить — раз плюнуть. Глазом моргнуть не успеешь, как окажешься за решеткой, — и это еще далеко не самая большая неприятность.
— Нечаянно нарушать закон в мои планы не входило.
Шраон обнажил зубы в волчьей ухмылке:
— Тогда как насчет подпольного кодекса? Советую как следует с ним ознакомиться, прежде чем лезть на рожон. А подполье здесь весьма примечательное: Гильдия нищих, Гильдия воров, Гильдия ассасинов. Даже у проституток имеется что-то вроде профсоюза. Впрочем, подобный заработок тебя вряд ли интересует.
— Ты-то откуда все это знаешь?
Шраон, ухмыляясь по-прежнему, почесал глаз под повязкой.
— Много лет назад работорговля в Лукуре была вне закона. Иннистиульцы продавали свой товар на черном рынке, в подземных трущобах. Поэтому с темной стороной столицы мы были знакомы не понаслышке. Часть того мира со временем переползла на поверхность, но… только часть.
Его слова немного остудили пыл Фина.
— Так и быть, я остаюсь. Но ты сведешь меня с нужными людьми. Сегодня, ясно?
— Скоро будем в Речном округе. Оттуда рукой подать до Нижнего и Пепельного кварталов.
— Пепельный квартал? — подал голос Терин. — Что за квартал такой?
Кузнец остановился и стал водить пальцем по воздуху, рисуя воображаемую карту:
— Вот Высокий квартал. Тут нет никого, кроме короля и приближенных. Дальше идет Торговый квартал и Открытый рынок. Они почти со всех сторон окружены Речным округом, который делится на Верховье и Низовье. Народ здесь по большей части уважаемый: капитаны лодок да честные работяги. А вот тут уже начинается Нижний квартал.
Конец ознакомительного фрагмента.
