Параномия

Денис Крылов (2023)

Дни сливаются в единый мутный поток, если у тебя в друзьях пузырь и собутыльник. День сурка, но ты сам сделал такой выбор. Сегодня всё твоё достояние это крепкие, умелые руки, знания и… горькие воспоминания. Воспоминания о той, что была так близка и которую ты потерял… необъяснимым, мистическим образом. Чем закончится сегодняшний вечер? Для тебя это неважно, но судьба приготовила новый поворот, к которому ты, возможно, не готов.

Глава 3. Поиск.

Виктор оказался не только добродушным другом, решившим помочь мне безвозмездно, за свои кровные, так сказать. Он был ещё и экономным человеком. Поиск «так называемой гостиницы» начался со звонка старому другу, на нём, собственно, и закончился. Уютная двушка у одинокого мужика показалась мне странным фактом, но я глупых вопросов задавать не стал. А вечером, после рюмки, которую я, кстати, пить не стал, Костя, так звали нашего гостеприимного хозяина, сам рассказал, что после развода ему осталась эта квартира. Жаловался, что нынче баб нормальных не найти, а потому лучше быть одному. Боюсь, история здесь немного похожа на мою — просто парень однолюб и, может быть, сам ещё этого не осознал. А женщины здесь ни при чём.

***

22 декабря 2017 года

Утром, умывшись, одевшись и позавтракав, я сел на стульчик, почувствовал слабину и дрожь в ногах.

— Ну что, Серёга, — Витька выглядел бодряком, — двинули?

Я молча посмотрел на него, и, похоже, в моих глазах всё было написано.

— Так, Суворов, — назвал по фамилии, и я вздрогнул, так давно её не слышал, а кроме того был удивлён, что Виктор её знает, — не позорь фамилию, взял жопу в горсть и погнали к Татьяне, ясно?

— Ясно, — неуверенно ответил я.

— Ты что заднюю даёшь, Серёга?

Я не знал, что ему ответить. У меня не было внятного объяснения тому, что со мной происходило.

— Не, не, — он ухватил меня за локоть и потянул на себя, — не для этого мы сюда приехали. У нас есть цель, Серёга, напоминаю тебе. И цель эта серьёзная, а Татьяна, если ты, конечно, помнишь, сама к тебе обратилась за помощью…

Лицо Татьяны вновь встало передо мной во всей своей красе, и я вздрогнул выпрямляясь.

— Вот, — принял мою неожиданную конвульсию за действие Витя, — это правильное решение…

Татьяна стояла перед моим внутренним взором с перекошенным ртом, прося у меня помощи. Я махнул рукой перед собой, отгоняя наваждение.

— Готов? — вопросил Виктор.

— Да, — хриплый каркающий звук вылетел из моего горла.

— Так, мужики, — вмешался Костя, стоявший здесь же в коридоре, слегка покачиваясь, — вас обратно ждать?

***

Дверь открыла Татьяна. Кровь отлила от моего лица, как я не храбрился. Воспоминания, виде́ния — всё слилось воедино и соединилось в одном лице — лице Тани. Она меня тоже узнала. Её лицо сделалось пунцовым, потом кровь схлынула. Из уголка глаза вытекла слеза. Как же мне хотелось обнять её прямо сейчас, невзирая ни на что — ни на прошлое, ни на настоящее, которое наверняка сейчас было за дверями квартиры, просто обнять. Но я стоял как истукан, и она вместе со мной. Такая красивая, как будто почти не изменилась.

— Так, господа хорошие, — вдруг вставил своё слово Виктор, — вижу, вы друг друга узнали, поэтому не вижу причины стоять здесь, в коридоре, столбом. Татьяна, — обратился он к ней, — вы можете нас пригласить внутрь?

— Ну, здравствуй, Серёжа, — тихо и нежно сказала Таня, будто и не слышала слов Витька, — проходи, — она посмотрела на Виктора, — проходите, — поправила она сама себя.

***

Никакого мужа уже давно не было. В квартире даже близко мужиком не пахло. Чистота, порядок и тишина.

— Тихо у вас, — выдавил я из себя.

— Да, тихо, — негромко ответила Татьяна, — мужа у меня нет, а дочка с внуками, — слёзы вдруг полились из её глаз, — хотите чаю? — вдруг спросила она.

— Сейчас я на стол соберу, — она быстро выбежала из комнаты.

— Не понял, а что там с дочкой и внуками? — подал голос Виктор.

— Вот придёт, ты и спроси.

Я чертовски нервничал.

Мужа нет давно! Твою мать. Как так? Почему так? Что это за судьба-то такая? Чувства вновь вспыхнули во мне, подстёгиваемые воспоминаниями. Всё плохое, глупое, ненужное, память услужливо затёрла — выставляя напоказ всё самое лучшее.

В комнату вошла Таня, и я вновь смутился. На этот раз своей не в меру буйной фантазии. Стол быстро наполнился яствами. Посередине появился большой фарфоровый чайник, из которого приятно тянуло крепким чаем. Таня уже успокоилась и, присев за стол, принялась разливать чай по чашкам.

— Простите, Татьяна, — тут же полез со своим неуместным вопросом Виктор, — вы что-то сказали про дочь, — Таня застыла на мгновенье, глаза готовы были разразиться водопадом, но она себя сдержала.

— Они с мужем и внучкой попали в автокатастрофу позавчера, — слёзы всё же потекли из глаз двумя ровными ручьями, Татьяна замолчала на какое-то время, а мы не смели её торопить, — все сейчас в больнице, — продолжила она, преодолев спазм, рвущий из груди сильный материнский рёв, — а Света в реанимации, в коме.

Рыдания всё же провалили волевую плотину, и Татьяна закрыла лицо руками, пряча свою женскую слабость.

Длилось это недолго. Татьяна встала и ушла, а когда вернулась, лицо было сухим. Только красные круги под глазами напоминали, что она недавно ревела.

— Какими судьбами в Тюмень, Серёжа? — тихо спросила она, не глядя мне в глаза, — и как ты меня нашёл? — она подняла голову, и её взгляд о многом мне сказал. В нём было и смущение, вызванное, вероятно, событиями прошлого, и ожидание, и даже толика теплоты, которую мне хотелось принять за любовь, но я понимал, что это скорее сестринское, чем женское.

— Ты снилась мне, Таня, — начал я, — но не про сон я приехал рассказать…

— То есть ты приехал ко мне? — удивилась она.

— Да, спасибо Виктору, — я посмотрел на Витька, — без него мне бы ни за что не добраться.

— Да ладно меня хвалить, — засмущался он и уткнулся носом в кружку с чаем.

— Почему? — просто спросила Таня.

— Что почему? — я понимал, о чём она спросила, но мне нужна была небольшая пауза — что мне ей сказать, я не понимал, именно для этого прозвучал этот нелепый вопрос.

— Почему ты не приехал бы без Виктора?

— Да потому что посмотри на меня, — излишне резко начал я, — посмотри, — потребовал я.

Она подняла на меня глаза, и в них вновь появились слёзы.

— Что с тобой произошло, Серёжа? — казалось, она вновь готова была плакать.

— Жизнь со мной произошла, Танечка, жизнь, — тут же одёрнул себя за этот нелепый пафос и продолжил другим, нормальным голосом, — алкоголь Таня, я долго пил, — слёзы вдруг потекли из моих глаз, — я не мог заглушить свою боль, — голос сорвался, в груди защемило, и я прижал руку к сердцу. Как она оказалась рядом? Я не понял. Рыдания рвались наружу, а она прижимала меня к своей груди и плакала вместе со мной.

— Прости меня Серёжа, — вырвалось у неё, Таня дрожала всем телом, а я рыдал в теплых, знакомых объятьях.

***

Когда бурный поток эмоций иссяк, я повернулся, чтобы посмотреть на Витька, но не обнаружил его.

— Таня, — голос мой был сейчас абсолютно спокоен, — уверен, дело в кольцах, — я смотрел ей в глаза, мокрые и красные, взгляд был странным, — пойми, напрасно мы их взяли, они виноваты, что в нашем расставании, кольца сломали нашу жизнь, — и снова слёзы в её глазах, только теперь я не могу понять их причину.

— Танечка, надо их вернуть в сундук, — не стал я откладывать в долгий ящик цель своего приезда, — я и своё привёз с собой, — быстро вытащил из брючного кармана свою часть древнего артефакта.

И снова слёзы. Да что это такое-то? Вроде не была ты раньше плаксой.

— Что такое Таня, почему ты снова плачешь? — мне реально было интересно.

— Я его отдала, — услышал я сквозь всхлипы.

— Что? Кому? — оказывается, Виктор был уже здесь.

***

— Я поеду с вами, — сказала, как сваркой срезала.

— Стоп, — подал голос Витя, — это как? Я, конечно, всё понимаю, но…

— Не переживайте Виктор, бензин до Нефтеюганска я оплачу и обеды чур за мной, — и здесь я увидел, что это уже совершенно другая женщина.

Все эти слёзы и непонятная нежность в её глазах, смутили меня. Вернули почему-то в прошлое, заставив вновь ощутить, угасшие практически чувства, и сейчас на меня словно ушат холодной воды вылили.

А первым ударом был ответ Тани на вопрос Витьки.

— Я отдала кольцо дочери, — продолжила всхлипывать Таня.

— Что? — вырвалось у меня, — как, зачем, Таня?

— Дочери, — уточняющим голосом заявил Витька, — той, что в аварию попала и в коме сейчас? — это было жестоко, не просто звучало жестоко, это реально было жестоко, поэтому рыдания были закономерным результатом.

— Его нужно срочно у неё забрать, — возмущение моё вылилось в безапелляционный тон, — с ума сойти, дочери она кольцо отдала, Витя поедем прямо сегодня?

— Легко, — Виктор двинулся к выходу.

— И как вы её найдёте? — голос Татьяны поменялся, — вы же даже фамилии её не знаете.

***

Автомобиль крался сквозь метель и тьму по трассе в сторону Юганска, медленно преодолевая километры.

Сборы заняли около часа. Думаю, для любой женщины это просто рекорд. Соответственно, покинули мы славный город Тюмень в обед.

Посадка в автомобиль стала для меня очередным откровением. Таня сразу села вперёд. Возможно, причиной тому было желание не оказаться со мной вместе на заднем сидении, и я это понял бы, в том случае, если бы это именно так и произошло.

Но Виктор «проявил галантность» и с удовольствием посадил даму поближе к себе. Это кольнуло, но долго думать об этом я не стал. Просто сел назад, устроился поудобнее и задремал, поскольку первый час в машине звучала какая-то радиостанция. Проснулся я неожиданно. Машина мчалась в темноте, а Таня с Витей о чём-то разговаривали.

— О, — подал я голос, вытирая слюну со щеки, — а где мы уже?

— Километров пятьдесят от Увата, — ответил Витя, — мы с Таней обсуждали ночёвку в Увате.

— Ночёвку? — удивился я. Темнеет у нас рано, да, — а который сейчас час?

— Уже одиннадцатый, — тихо сказала Таня.

— Не понял? — я был искренне удивлён.

— Мы не стали тебя будить Серёг, — повернулся ко мне Витя, — ты спал как младенец, мы заправились в Тобольске, есть, кстати, хочешь? Мы брали пиццу и есть кофе, остыл, правда.

Диссонанс в моей голове не давал мне возможности дать ответ. Я что, проспал восемь часов?

— Серёжа, — повернулась ко мне Таня, — есть хочешь?

— Значит, будем ночевать в Увате? — подытожил я информацию, полученную спросонья. Подумал, конечно, что я уже выспался, но мы же сразу спать не ляжем, а вот поговорить с Таней мне очень хотелось.

— До Юганска не дотяну, честно, — сказал Витя, — даже если упрусь и кофе упьюсь, приедем среди ночи и всё равно нужно будет где-то ночевать, так что давайте пожалеем водителя, — сделал он умилительное лицо, а Таня улыбнулась. Вот как? Долго же я спал.

— Ладно, принято, — тут же ответил я, — ну тогда я пиццу не буду, хочется горячего похлебать, а уж там, в кафе, супчик, наверное, найдётся?

— Думаю, найдётся, — ответил Витя не оборачиваясь.

— Уверена, найдётся, — с необычным воодушевлением добавила Татьяна.

— А вот кофе я бы выпил, — я откинулся назад на сиденье, пытаясь вспомнить, когда последний раз я пил зерновой кофе, который тут же оказался у меня в руках, усилиями Татьяны.

Через две минуты мы вынырнули из метельного тумана, и внизу замаячили огоньки. А вот и Уват.

***

Супчик, и не только, конечно же, нашлось. Мы поужинали, после того как разместились. По правилам, как мне показалось. Мы с Витькой в одном номере, а Татьяна в другом. Я за ужином, как бы мне ни хотелось, тему колец, отданных дочери, поднимать не стал. Как не стал и бередить старые раны, вспоминая о нашем с Таней общем прошлом. Спрашивать о её теперешней жизни мне показалось поводом повернуть в то же русло — поговорить о дочери, кольцах. И получалось, что мне поговорить с Таней не о чём. Поэтому я сидел и молчал. И даже не слышал, чего там молол о своей жизни и работе Виктор, полностью сосредоточившись на еде и своих мыслях. А думал я о том, что напрасно мы ломанулись, как пожарные лошади, в Нефтеюганск. Нет, безусловно, кольцо нужно срочно забрать. Однако мы были в Тюмени, а музей, в котором был сундук, тоже в Тюмени. Вот и нужно было потратить полдня именно на это дело — съездить в музей, убедиться, что сундук на месте.

— А ты, Серёжа, чем занимался все эти годы? — сказала вдруг Таня.

— Что? — отклеился я от своих мыслей, ещё не понимая, о чём меня спросила моя любовь. Моя бывшая, или всё же действительная, любовь?

— Прости, я задумался, — посмотрел я на неё, — о чём ты спросила?

— Мне интересно, чем ты занимался все эти годы?

— Вообще, не интересно, — резко ответил я, стараясь быстрее опустошить свою тарелку. Смотреть на Таню я не хотел. Не хотел видеть жалость в её глазах. Насмотрелся за долгие годы. За столом до сих пор висела тишина.

— Почему? — голос её разорвал эту гулкую тишину.

— Да, потому что, — продолжил я в том же тоне, — спасибо за ужин, — я встал и всё так же не глядя ни на Таню, ни на Витьку, двинулся на выход из кафе.

Шёл я быстрым, уверенным шагом, а внутри было настолько паршиво, что мысль была только одна.

***

— Ему сложно, — Виктор смотрел Татьяне в глаза, это были очень красивые глаза, — рассказывать о себе.

— Почему?

— Потому что он любит тебя, — Виктор отхлебнул из стакана, — и рассказывать о том, как прошли его последние годы… — Виктор вдруг замолчал, — я не вправе что-то рассказывать, это будет некрасиво, как сплетничать за спиной.

— Конечно, вы ведь друзья, — кротко заметила Татьяна, — но он такой неразговорчивый.

— Я думаю, он о многом хочет с тобой поговорить, но я, к примеру, долгое время не мог понять, о чём с тобой поговорить.

— Но мы ведь проговорили, практически всю дорогу.

— Да, но не сразу, каждый вопрос, который хотел тебе задать, казался поводом для воспоминаний о твоей дочери, — лицо Татьяны омрачила тень, — ведь я знаю историю о найденных кольцах, а кольцо у неё и сейчас я сделал тебе больно этим упоминанием. Думаю, поэтому Серёга молчал.

— Чтобы не сделать мне больно, — Таня будто подвела черту.

— Именно прямо в точку. Вы сама должны…

— Стоп, — прервала его Татьяна, — давай без всяких «Вы», сколько тебе тридцать пять, тридцать шесть?

— Тридцать девять.

— Ну вот, ненамного моложе, поэтому давай на ты.

— Ладно, Таня, ты сама должна начать разговор, не задавай ему вопросы, начни с себя.

— Хорошо, приму за совет, — она обворожительно улыбнулась, — но тебе-то я могу задавать вопросы?

***

Жажда и остатки денежных средств вели меня к круглосуточному магазину, который больше походил на киоск. Что меня удержало от покупки пол-литры? Не знаю. Но крепкое пиво я взял, и жить ему оставалось недолго. Нужно было направить мысли в стройное русло. Несколько первых глотков утонули в песчаных барханах многодневной жажды. А ещё через три глотка я уже жалел, что не сдержал данное себе слово и бутылка полетела в сугроб. Скамейка около гостиничного комплекса была пуста. Папироса, вынутая из тёплых закромов, была выдута и смята привычным движением. Чиркнула спичка, и едкий смоляной дым, окутав моё лицо, развеялся на морозном воздухе, оставляя после себя приятное послевкусие. Интересная штука. Зимой на улице мне курить нравилось в разы больше, чем в любое другое время года, в любом месте. Ясное дело — курить вообще вредно, но в моём случае… вся моя жизнь — один большой вред здоровью, и не только моему. Вот и Таня. Смотрю на неё и не вижу моей, прежней Татьяны. Многое изменилось за прошедшие годы. И в первую очередь я сам. Таня тоже изменилась, да и глупо было бы ждать другого. Впору думать, что виной тому её замужество, рождение дочери и её работа, но я думал о другом. Как по мне, на лицо влияние кольца. Проклятие колец. Я не сомневался нисколько. Не было необходимости вспоминать свою жизнь. Я много раз за последние несколько дней прогнал историю своей жизни через горнило трезвого аналитического ума Сергея Суворова. И ничего нового не нашёл. Влияние колец неоспоримо. И больше разговор с Татьяной откладывать нельзя. Я был полон сил и желания разрешить один деликатный вопрос, а потому два лестничных пролёта, исчезли за моей спиной в один миг. Я встал перед её дверью как вкопанный. Сердце колотилось, создавая дикий шум в ушах. Здесь, у дверей, я почувствовал хмель, который гулял по моей крови, и, занесённая над дверной ручкой, рука моя застыла на полпути. Я тяжело дышал, хотя усталости не чувствовал. Мысли запутались. Сука любовь. Я по-прежнему люблю её. И робею перед встречей, как в первый раз. Но это не правильно. Успокоить сердце не получится, но дверь открыть или постучать я могу. Рука сжалась в кулак, и я занёс руку, когда дверь неожиданно открылась. На пороге стоял Виктор.

***

— Серёга, ты чего? — Витька стоял рядом с моей кроватью, — это не то, о чём ты подумал.

— А о чём я должен был подумать Витя? — внутри меня что-то оборвалось, пустота, которая образовалась на этом месте, кровоточила, доставляя боль.

— Блин, я не знаю, Серёга.

— Вот и я не знаю, — подхватил я его мысль, нужно было с кем-то поговорить, чтобы не сойти с ума, не с Витькой, не сейчас, точно, но выбора не было.

— Серёга, давай по-другому, — вдруг сменил тон Витя, — прости меня за «это».

— За что «за это»? — тут же сел я на кровати.

— За то, что не ушёл сразу в номер, — без паузы ответил он, — за то, что поддержал разговор с Татьяной, за то, что объяснил ей твоё молчание, за то, что намекнул о необходимости, ей самой начать разговор с тобой, — выплюнутое на одном дыхании «признание» Виктора, произвело на меня впечатление.

— Ты сделал, что?

— Серёга, — он подвинул стул и сел, — вам нужно поговорить.

— Именно для этого я и шёл к ней, но встретил тебя, — эмоции вновь нахлынули, выжигая меня изнутри, — выходящим из её номера.

— Опять двадцать пять, — вздохнул Виктор, — просто сходи к ней и поговори.

— Нет, — я вновь завалился на кровать и повернулся к Витьке спиной.

— Очень по-взрослому, — фыркнул он, провоцируя меня, но это не сработало бы в любом случае.

Я просто боялся остаться с Татьяной один на один. И пока никак не мог заставить себя переступить через свой страх, потому что не понимал, откуда он взялся. Ведь я долгие годы мечтал о встрече со своей любовью, но сейчас, когда до неё было несколько секунд ходьбы — мне было страшно. Хотя всё же это не страх в его привычном понимании. Это другое. Объяснить это «другое», не сможет ни один влюблённый, но от этого данное препятствие существовать не перестаёт. Жгучее желание быть рядом с любимой разбивалось об скалы прошлого, рассыпаясь, растекаясь и вновь формируясь спустя время. И эта невыносимая мука разрывала мою душу. Забыл уже о том, что Таня совсем другая. Этот новый образ слился с тем, из прошлого. Приобрёл вновь привлекательные черты, ломая через колено мою былую уверенность в том, что теперь это совсем другая женщина. Образы носились в моём воображении, то сливаясь, то разъединяясь, даря мне милые черты и радуя моё сердце обворожительными улыбками.

— Серёга, пора вставать, — я подскочил как ошпаренный, за окном намечался рассвет, — лучше пораньше выехать, чтобы точно успеть доехать засветло. Сходишь, разбудишь Татьяну?

Я отрицательно помотал головой.

***

23 декабря 2017 года.

Остались за спиной Салым и Пыть-Ях. День вступил в свои права. До Нефтеюганска оставалось не больше двадцати километров.

Всю дорогу в машине работала магнитола. Татьяна дремала на переднем сиденье. Я на заднем изо всех сил старался не отрубиться. С переменным успехом, надо сказать. Виктор уверенно и не очень быстро вёл автомобиль. Снежная карусель, сопровождавшая нас всю дорогу, не давала особо разгоняться.

— Заедем в «Светлану», хочу кофе, хоть растворимого, — заявил Виктор. Противоречить ему никто не собирался. Татьяна выпрямилась. Глядя на её профиль, я чувствовал в ней сосредоточенность. И объяснил себе это достаточно просто: впереди Юганск, встреча с врачами и дочерью, поговорить с которой не удастся. Я отчасти понимал её чувства, но главным для меня по-прежнему была наша основная цель — кольцо. Выходить из машины я не хотел.

— Серёга, ты с нами? — Татьяна была уже снаружи, а Виктор смотрел на меня, щурясь от кружащих вокруг его лица снежинок.

— Я посижу, — негромко ответил я.

— Тебе кофе взять?

— Спасибо не нужно, — не знаю, почему я так ответил, вроде бы выпить вкусный напиток я был не против.

Виктор закрыл дверь и ушёл.

Я смотрел в лобовое стекло, рассматривая настырные снежинки, что с упорством хорошего дворника пытались засыпать стекло. Дворники, наоборот, улыбнулся я. Таяли, погибая от тепла, генерируемого автомобильным отопителем, но новые рати белых воинов, вновь и вновь бросались грудью на амбразуру ветрового стекла. Мне хотелось стать таким же бесшабашным воином и грудью броситься на, кажущуюся мне сейчас неприступной, Татьяну. Завалить её мощью своей любви и добиться взаимности.

Двери открылись, и ребята вернулись в машину.

— Держи, — Витя протянул мне стакан ароматного кофе.

— Спасибо, — я с признательностью принял напиток.

Аромат поникал в ноздри. Бодрил, маня, скорее отхлебнуть горячую жидкость.

***

Естественно, нас с Витей в больницу не пустили. Мы так и остались сидеть в приёмном отделении. Татьяну, как мать пропустили. Реанимация — зона ограниченного доступа. Понимая это, мы остались ожидать. Для меня эти два часа, пока не было Татьяны, стали настоящим испытанием. Сколько раз мы ходили курить? Я сбился со счёта. Горький привкус табака смывали водичкой. Благо кулер и стаканчики были. Мысли, что роились в моей голове, начали раздражать меня самого. Я понимал, что сейчас Татьяне совсем не до кольца будет, но не мог себя заставить, не думать об этом. Уверенность во мне крепла — именно кольца и мы с Таней, что вытащили их на белый свет, виноваты во всём происходящем. Наша с ней история, которой много лет, уже обросла кучей событий, что растащили нас друг от друга. Теперь эта накипь судьбы начала влиять на её ребёнка, на дочь и её мужа, на внучку. А если бы у меня были свои дети? Что было бы с ними? Какую судьбу дал бы им мой выбор, сделанный много лет назад. Эти мысли, как ржавчина, разъедали меня изнутри. Заставляя злиться. На себя, на Татьяну, на Иваныча, что приволок нас в эту никому не нужную экспедицию. На тех, кто запечатал этот сундук и спрятал… мне показалось, будто двери кто-то открыл — холодная волна ударила мне в спину. Я повернулся — двери были закрыты.

— Пойдём, покурим? — повернулся к Виктору.

И тут внутренняя дверь открылась. На пороге стояла Татьяна. Опухшие глаза. Раскрасневшееся лицо. И выражение растерянности.

Мы с Виктором мгновенно оказались рядом.

— Как она? — опередил он меня.

— Стабильно, — похоже, плакать она больше не могла, — прогнозов никаких нет. Слёзы просто текли. Ни всхлипываний, ни вздрагиваний.

— Выпей, — я подал ей одноразовый стаканчик с водой.

Она благодарно кивнула. Стакан подрагивал в её руках.

— Серёжа, — она смотрела на меня, сквозь текущие слёзы, — кольца нет, — мне показалось, что сердце моё остановилось.

***

Папироса неожиданно закончилась, и я тут же прикурил другую. Почему-то во время курения у меня мысль работала лучше. Виктор стоял рядом и молча курил сигарету. Нужно было переварить полученную информацию, а она никак не хотела умещаться в моей голове. Сказать, что Таня огорошила меня, нас, значит, не сказать ничего.

— Не понял? — я не мог поверить своим ушам.

— У неё на руке нет кольца, — начала Татьяна, — я попросила лечащего врача, и мне разрешили сходить к её вещам, там тоже ничего нет, — голос её подрагивал, нарастая в тоне, — я попросила опись вещей — в записях ничего нет, только обручальное кольцо.

— И как это понимать? — вмешался Витя.

Вопрос повис в воздухе.

–Она могла потерять его, — прервал я затянувшееся молчание.

— Где? — снова вездесущий Витя.

— Это хороший вопрос? — обронил я, — я на улицу курить, — доложил я и двинулся к выходу.

— Серёжа, — окликнула меня Таня, и я повернулся, — что же делать?

— Я подумаю, — тихо сказал я.

— Я бы хотела остаться, — тихо сказала она.

По-моему, она что-то ещё добавила, но я уже не слышал, поскольку был на улице. Следом вышел Виктор и, пока я нервно выдувал папиросу, закурил.

Где можно было потерять кольцо. То, что оно потеряно, я принял за аксиому. Да где угодно. Более того, она могла его вообще снять и оставить дома. Я принял эту гипотезу за основную и принялся размышлять дальше. Кольцо могло быть в вещах — сняла, положила в косметичку, в шкатулку, в багаж, всё. Где теперь багаж? Здесь вещи Таня осмотрела и ничего не обнаружила. Стало быть, по версии два — багаж, нужно искать те вещи, что остались на месте катастрофы. И это будет непросто. И без Татьяны версию точно не проверить. Есть ещё вариант. Дикий, но оттого не менее вероятный. Кольцо было на руке, но во время катастрофы слетело с руки. Это самый сложный вариант, невероятный, оттого и найти при таком раскладе артефакт невероятно сложно, почти невозможно.

— И что будем делать? — прервал мои размышления Витя.

Папироса давно погасла. Виктор смотрел на меня внимательным, цепким взглядом.

— Витя, — я вытащил спички и начал прикуривать, простая уловка, чтобы спрятать взгляд, — нам нужна твоя помощь, — я поднял глаза и встретился со взглядом товарища, — мне нужна, Витя.

Он молчал, думая о чём-то своём. В глазах его не было ни осуждения, ни недовольства. Ничего такого, что вызывало бы неприятие. Задумчивый, так бы я описал его взгляд.

— Ну, — улыбнулся он, как-то задорно, — я же знал, что так и будет. Хорошо. Ну правда, не брошу же я тебя здесь.

Я мысленно выдохнул. Именно этого я и боялся. У него отпуск. Он собирался к матери. Варианты его решения могли быть и другими.

— Спасибо Вить, но и Татьяну мы здесь оставить не можем.

— Почему? — искренне удивился он, — она должна быть рядом с дочерью.

— Рядом должен быть муж, и к нему, у меня, кстати, есть один вопрос.

***

И снова автомобиль мчался сквозь дорожную метель, что поднимали, оставляя шлейф за собой, «длинномеры» — мощные грузовики с прицепом, везущие в разные концы страны разные, важные и нужные грузы.

Татьяна сидела на прежнем месте. За последние полчаса не произнесла ни слова. Она назвала мой разговор с её зятем допросом. Обозвала меня солдафоном. Сказала, что, наверняка я работал в милиции ранее. Хорошо, что не устроила истерику, а просто согласилась с моими доводами и с необходимостью найти кольцо. Именно поэтому сидела сейчас в машине.

Мужик, зять Татьяны, после аварии мало чего помнил. Не мог даже вспомнить, что из вещей было в машине, в багажнике. Короче, был малополезен.

В итоге всё, что нам оставалось, это самим проверить все версии на месте аварии. Для этого нужно было добраться до места катастрофы. Встретиться со следователем по делу и проверить все вещи. Всё, что сейчас является вещественными доказательствами. И даже думать нечего было сделать это без Татьяны. С ней-то шансы были малы. Нужно было придумать что-то экзотическое типа дорогого лекарства, без которого её дочь не может обходиться — как причину, чтобы осмотреть вещи.

Машина несла нас в Салым, где всё это нам предстояло провернуть.