Долгий путь к вершине или Исповедь лентяя

Денис Крылов, 2023

Все мы ищем смысл жизни, но порой не знаем какими инструментами воспользоваться, даже наши родители не знают, а потому мы идём путём проб и ошибок.Многие говорят: "Учись на чужих ошибках", при этом сами они учатся на своих.Можно ли пройти свой жизненный путь верно?Я не знаю. Я совершил столько ошибок в своей жизни, что никаких пальцев не хватит.Как не допускать ошибок? Учиться на чужих…Как найти своё предназначение? У каждого формула своя.Данная книга философский трактат. Что случилось со мной в этой жизни?Много странных и непонятных, а также много вполне понятных вещей.Как я искал свой путь? Трудно и долго. И не уверен на все "сто", что нашёл.Я, как личность, не претендую на "Истину в последней инстанции"?Просто у меня есть интересная история для вас. Философский трактат с элементами мистики, эзотерики, элементами необъяснимого и интригой, и развязкой.В моей жизни всё однажды изменилось.Почему и как? Почему не знаю, а вот как… Об этом вы прочтете в моей книге.

Глава 10. Второй флэшбек. Больничный.

1985 год. Хирургическое отделение городской больницы.

Возможность вырваться из инфекционного отделения, где мне светил бокс инфекционного менингита, стало маленькой передышкой. Я до сих пор тот запах, который я ощущал в туалете инфекционки (тогда я подумал, что это прерогатива таких отделений) потом я понял, что из-за болезни во мне многое изменилось — вкус, запах, ощущения (переболевшие ковидом подтвердят) тогда о болезни, ставшей пандемией в двадцать первом веке, я даже и не думал — я думал, что мне хана, я боялся. Однако, рентгеновский снимок, что сделали мне здесь же, в инфекционном, определил у меня наличие затемнений в носовых гайморовых пазухах. Что определило мою дальнейшую судьбу. Гайморит — в хирургию.

Хирургическое отделение находилось в другой части города. Поэтому я собрал свои манатки и в темно-зеленом, цвета хаки, уазике был перевезен в другую больницу. В девятиместную палату, где лежало восемь мужиков. Но в тот момент мне было на это абсолютно плевать, потому что к моменту прибытия я получил исчерпывающую лекцию от своего сопровождающего. Вердикт его был однозначный — операция. Сломают перегородки, откачают весь гной, вычистят и всё, будешь как новенький, но я не хотел таким образом становится «новеньким», со старенькими дырами. Однако, избавиться от головной боли, дикой головной боли, которую не могли снять никакие обезболивающие таблетки (я ведь это проверил опытным путём — испытал на себе, даже двадцать таблеток анальгина были не в силах эту боль убрать), кто же мог мне тогда поведать, что на каждую болячку своя формула лекарства? Раз боль, значит нужны обезболивающие. Это ведь были восьмидесятые, глубинка.

Попав в палату, я просто упал на кровать и, закрыв глаза, постарался уснуть. Сон приносил временное облегчение. Но уснуть мне было не суждено. Буквально через пару минут в палату вошла молодая красивая медсестра, которая несла в руках стакан воды и что-то маленькое в другой руке. Крылов? Задала она риторический вопрос. Я кивнул. Протянула стакан и дала мне в руку кусочек блистера с красной капсулой внутри. Выпей. Команда была выполнена. Я лишь подумал, спросить, что это, а её уже след простыл. Мысль о сне вернулась, но галдящие бесконечно мужики этому, конечно, мешали. Каково же было моё удивление, когда спустя примерно пять минут боль стала отступать. Это было прямо откровением для меня. Не помню сейчас было ли в моей жизни ещё такое удивление действием лекарства.

Это было невероятно приятно, но минут через двадцать радость улетучилась, а сердце громко застучало, отдаваясь в висках. В палату вошёл врач и я сразу понял, что это по мою душу. Диалог был коротким. Крылов? Вопрос, к которому я здесь начинал привыкать. Отца Гена звать? Я поднял на него удивленный взгляд (сейчас я вряд ли бы удивился, всё-таки врач должен знать фамилию, имя, отчество своего пациента). Вставай, пошли со мной. Что будем операцию делать? Выдал я, едва мы вышли в коридор. При мужиках почему-то мне не хотелось это говорить. Ну зачем сразу операцию, удивился он. Посмотрим, что там у тебя. Так вроде уже снимок мне сделали, сумничал я. Мой рентгеновский аппарат тоньше настроен, снизошел он до объяснений. Батю твоего хорошо знаю. Попробуем обойтись без операции, констатировал он. Но бояться и переживать я не перестал. Нервное моё состояние длилось до самого вечера, пока доктор снова не пришёл. Голова не болела, но все сопутствующие заболеванию особенности, которые совсем недавно проявились у меня, всё ещё оставались. Ну что Крылов, строго сказал он. И я напрягся, как и было, похоже задумано. Завтра придёшь в кабинет физиотерапии, будем лечить электрофорезом. Так что пока без операции, улыбнулся он. И только теперь меня отпустило.

С каждым днём состояние улучшалось и градус настроения тоже. Тревожным моментом оставалось лишь одно — я готовился стать военным пилотом и многое об этом знал. Знал, что проблемы с носоглоткой могут стать камнем преткновения при поступлении, медицинская комиссия может забраковать. Поэтому я захотел сразу же расставить все точки над «i», и задать волнующий меня вопрос доктору. К тому времени ко мне уже успели приехать родители. И отец рассказал о моём докторе. Они действительно были друзьями, но не это было главным. Доктор был лучшим хирургом-отоларингологом не только в нашем регионе. Он был приглашен в крупнейшие клиники Москвы и Ленинграда. А потому я был просто обязан задать ему свой самый главный вопрос. И за этим я пришёл к нему в ординаторскую, где он был один. Увидев меня, он удивился, но услышав вопрос удивился ещё больше. Однако сразу ответ мне не дал. Задумался на пару минут, а я ждал, открыв рот. В тот момент я боялся услышать то, что, собственно, и услышал. Гражданская авиация и это хорошо, убеждал он меня, но юношеский максимализм, бурливший во мне в ту пору, уже вычеркнул профессию пилота полностью из реестра моих приоритетов. Спустя годы я вернулся к этой мысли. И планировал даже получить пилотские права, но… возможно ещё не вечер.