Беглец

Денис Крылов, 2020

Компания "Таймтроникс", запатентовав изобретение машины времени, подмяла под себя всё, что связано с перемещением во времени и вынашивает далеко идущие планы, которые осуществить мешает одна маленькая деталь – они не могут проникнуть в далекое прошлое. И вдруг один человек, случайно попавший во временную каверну, не только встрял в странное приключение, но и невольно помог "ждущим" проникнуть туда, куда они так хотели.

ГЛАВА 5. ПРОСВЕТЛЕНИЕ.

Подпрыгнуть я не мог, но немного откатился, увидев лицо Инги так близко около своего. У Инги вытянулось лицо, но она совладала с собой.

— Ты чего? — она не делала резких движений, боясь меня спугнуть, и вдруг её взгляд упал на мою руку, — что с твоей рукой, — все ее нелепые страхи насчет меня, тут же улетучились, и она кинулась ко мне, как фронтовая медсестра.

— Бандитская пуля, — вяло пошутил я, вспомнив старый фильм, но Инга меня не поняла, посмотрев как на умалишенного.

— Какая к черту бандитская пуля? — Инга нахмурила брови, и вопросительно посмотрела на меня, я устало улыбнулся, — что произошло, от куда эти…, — она запнулась не подобрав слова.

— Волк, — устало выдохнул я, говорить мне совершено не хотелось. Но Ингу, видимо, эта ситуация совершенно не устраивала, потому что она завалила меня вопросами.

— Какой волк? Где? Что он тебе сделал? — последний вопрос так себе, поскольку невооруженным взглядом видно, что он мне сделал. Она аккуратно отодвинула лохмотья куртки, чтобы осмотреть мои раны.

— Волк, большой, серый, злой — начал я отвечать на её вопросы по порядку, — где-то метрах в трехстах отсюда, в лесу, — она подняла на меня свои красивые глаза, а я смотрел на губы, они приготовились принять плаксивую форму, и я понял, что сейчас из этого прекрасного молоденького рта, вылетят еще несколько штук разных вопросов, поэтому предупреждая их, продолжил, — напал сволочь на меня сзади, но я, к счастью, вышел победителем, хотя, честно говоря, сам не пойму как, так что волк дохлый, и сейчас опасности не представляет.

Она заплакала и начала целовать моё лицо. На миг показалось, что лучшего обезболивающего я не знаю, хотел сказать «не останавливайся пожалуйста», но Инга, увлекшись эмоциями, задела мою руку и всё. Я вскрикнул.

— Прости, прости, — она вновь начала целовать меня.

— По… по… погоди, — она прекратила свое сладкое врачевание, — думаю жить буду. Надо только подорожника набрать, да к ранкам приложить, — я поднял на неё улыбающийся взгляд и осекся, с лицом у Инги происходило что-то непонятное, по всей видимости она не знала как реагировать на мои слова.

С одной стороны вроде и смешно, глубокие раны вылечить подорожником весьма сомнительно. С другой стороны иных лекарств, вроде как, у нас нет и это превращает мою шутку, не просто в дурацкую, а поистине в идиотскую, потому что если я подхвачу сейчас заражение крови, блин, вот же, «подхвачу», можно ли подхватить заражение крови, проснулся во мне журналюга со стажем, но я запихал его подальше в угол, и вернулся к размышлениям.

Так вот, если вдруг заражение крови или какая другая зараза, мне крышка или по-русски пи***ц. Я и двух недель не проживу здесь. Кстати, а где здесь или точнее когда?

— Инга прости за тупую шутку, — примирительно сказал я и, смотрю, её отпускает, лицо разгладилось, улыбки еще нет, но уже выглядит спокойней, осмысливает, — но сейчас меня волнует один очень насущный вопрос. Пока ты спала, — я поднял левую руку, видя что она хочет мне что-то сказать, останавливая ее словесный поток, — я тут размышлял на досуге, — и я кивнул на свои художества, сделанные ножом, Инга взглянула в сторону вырезанного куска травы, и вновь обратила свое внимание на меня, — цифры на среднем табло, что они значат?

— Это временной интервал, — она ответила без паузы, — и я, не спала, это был плановый анабиоз для адаптации в новой пространственно-временной среде, слушай, а это ты вытащил меня из машины?

— Нет, мы тут валялись вдвоем на земле, — тут уж была моя очередь делать большие глаза, — я просто подумал ты вырубилась от скачка во времени.

— Как валялись на земле, — она как-будто не верила моим словам, — хочешь сказать машины не было, когда ты очнулся?

— Инга, — я устало вздохнул, — ну, не придумал же я это, я ведь, как ты понимаешь, первый раз… «так» путешествую, на машине, откуда же мне знать как это происходит.

— Ну, обычно приходишь в сознание в машине, и когда ты покидаешь её, через короткое время она просто отправляется назад.

— Ну хорошо, — у меня появилась еще одна интересная мысль, — ну вот ладно я, я не собирался возвращаться, потому что «ехал» домой, а как возвращаются путешественники?

— Черт возьми, а куда мы попали, — до Инги наконец-то дошло, я улыбнулся, — какие там цифры были написаны, я не пойму твои каракули, и как ты их умудрился увидеть, последнее, что я помню, цифры погасли, — видимо только к этому моменту Инга вспомнила обстоятельства нашего прыжка сквозь время.

— Нет, потом они вновь появились и я их записал, там, — я указал рукой на свои «каракули», — по памяти.

Инга наклонилась к моим «записям», внимательно их изучая.

— Нет, — это что, паника в ее голосе, — этого не может быть, ты уверен, что ты не ошибся? — она повернулась ко мне и я прочитал в ее глазах тревогу, именно тревогу, паники там не было, вот ведь интересно, что за женщина такая? Ничего не понимает или ничего не боится?

— Я ни в чем не уверен, — я поморщился, пытаясь поменять позу, один бок уже совсем затек.

— Ты понимаешь что это значит? — она посмотрела на меня, и я увидел в ее глазах пляшущие огоньки непонятного, то ли веселья, то ли безумия, — ладно, какие выводы ты сделал самостоятельно?

— Ну, я посчитал, что цифры отражают минуты, часы, дни, месяцы, годы, столетия и… наверное тысячелетия, хотя на тысячелетиях там нули.

— Ха, — она смотрела прямо в глаза, — обычно и на столетиях цифра не выше десятки, понимаешь, нет? Дальше десятого века никто не путешествовал в прошлое.

— Почему? — я тупо уставился на неё.

— А это вопрос к корпорации «Таймтроникс». По путешествиям четкое ограничение 980 год нашей эры, — она вновь внимательно посмотрела на мою руку, нагнувшись ко мне, — ну что мне поискать подорожник? — осторожно спросила она поднимая глаза на меня.

— Нет милая, — «милая», вот так я выдал, ну ладно, лицо у девочки посветлело, это хорошо, — нам нужно развести костер, готовится к вечеру, волки могут быть и еще, и огонь им точно не нравится, а кроме волков, боюсь, здесь мы больше никого не найдем, — ты уже посчитала в уме, какой сейчас год?

— Нет, — удивленно посмотрела на меня она, — уверена ты это сделал, — она улыбнулась.

— Да, я это сделал.

* * *

— Ты не ответила на мой вопрос? — спросил я, глядя как она укладывает собранные ветки в некое подобие костра.

— На какой? — она так увлеклась, что слегка высунула язык, выглядело смешно и я улыбнулся, в тот самый момент, когда она повернулась, — что смешного?

— Ничего, любуюсь тобой, — я посерьезнел, — как возвращаются из путешествия?

— Система перемещения работает по принципу «доставка-автоматическое возвращение», она достала зажигалку и чиркнув ею поднесла к сложенным хворостинкам, ближайшая загорелась, — для этого был изобретен «чип возврата», — она наклонилась и подула на появившийся слабый огонечек, тот сразу потух, — ты посмотри-ка, — нервно сказала она и снова зачиркала зажигалкой, — этот чип зашит в специальный браслет, — продолжила она, огонек вновь загорелся и она вновь наклонилась чтобы подуть, — браслет надевают на путешественника перед отправлением и настраивают на выбранный «мост перемещения» — это связка «точка отправления-точка доставки», — огонек снова погас и я не выдержал.

— Позволь я разожгу огонь? — я, с трудом, но все же, сел, протягивая руку за зажигалкой.

— Ну, что с твоей математикой? — Инга протянула мне зажигалку и внимательно посмотрела на меня.

— Какой математикой? — не сообразил я, сразу поджигая небольшую хворостинку, настолько сухую что та сразу занялась, я положил разгоревшуюся палочку в костер и начал сооружать над огоньком небольшой «навес» из хвороста, Инга принялась мне помогать, однако я мягко, но твердо отвел ее руку в сторону.

— Ты сказал, что посчитал дату, — она вновь уставилась на меня, хотя я не смотрел на неё, но взгляд ее четко ощущал.

— 411 год, — я оторвал взгляд от разгорающегося костра и посмотрел на неё, — если быть совершенно точным, по моим расчетам сегодня 21 марта 411 года, плюс минус две недели, — я вновь вернул взгляд к костру и замолчал, сосредоточенно укладывая ветки, что покрупнее, к разгорающемуся огоньку.

Я, конечно, не был докой в костровых делах, но за те несколько лет, что я посвятил выживанию, точнее изучению того, как выжить в экстремальных ситуациях, кое-чему научился.

— Это просто ошизительная инфа, — выдала «на-гора» Инга и я вновь поднял на неё свой взгляд, потому что сказано это было настолько по-детски, что заставило меня улыбнуться, — мы пробили цифровой предел.

— И что это значит? — спросил я, не переставая улыбаться.

— Ты зря ухмыляешься, — с серьезным лицом ответила Инга, — я же говорила тебе, что по путешествиям стоит ограничение 980 год, а мы в 411 году, если конечно верить твоим подсчетам и памяти. И знаешь, что в этом самое неприятное?

— Боюсь спросить, — я подбросил в костер большую ветку, — что может быть неприятнее того, что уже есть.

— Зря иронизируешь, — сказала Инга серьезно и даже с грустью, но я, в её взгляде и настроении, грусти не замечал, вообще складывалось впечатление, что сложившаяся ситуация ей очень нравится, — никто нас не прилетит спасать.

— А могли бы? — ответил я на автомате, я уже наслаждался теплотой огня, мысленно продумывая дальнейшие наши действия, потому что солнце клонилось к горизонту и если на дворе действительно пятое столетие от рождества Христова, то здесь в нашей местности, а именно в Западной Сибири, в эти годы, если верить историкам, кроме дикого зверья и, возможно, отдельных диких племен — дальних предков ханты, манси и ненцев, никого нет. И сегодня-завтра нам нужно решить, как мы здесь будем выживать, что будем есть и пить, какое будем строить жилье, я почему-то нисколько не сомневался, что за такими наглыми беглецами как мы, обязательно придут, будут искать, чтобы вернуть и примерно наказать, но когда это произойдет, в свете произошедшего сбоя интеллектуальной части машины времени и выброса нас в запрещённую часть пространства-времени, сказать было сложно. Но думаю времени пройдет немало. Поэтому нужно использовать каждый день по максимуму. И, возможно вообще уйти от этого места подальше. Мысли пролетели за мгновение, и я задал Инге вопрос, опережая её уже почти слетевший с уст ответ на мой предыдущий вопрос.

— Слушай, а если нас все же будут искать, как они нас смогут найти в пространстве? Во времени понятно как? А как они найдут нас на местности?

— А это еще одна система контроля «Таймтроникс», — Инга вытащила сигарету из пачки, сунула в рот и требовательно протянула руку в мою сторону, — каждый путешественник получает инъекцию в руку, в область кисти, — она взяла протянутую мной зажигалку и прикурила сигарету, выдохнув дым, который показался мне приятным, она продолжила, — таким образом они получают контрольную отметку для систем слежения, а клиентам говорят, что это вакцина плюс витамины и микроэлементы для противодействия древним микробам, — она вновь затянулась и замолчала, с улыбкой глядя на меня.

— Но мы никакой инъекции не ставили, — я улыбнулся в ответ.

— Бинго, — хохотнула Инга, — у них нет нашей отметки, но если мы останемся здесь, то найти нас не составит труда, потому что при «парковке» капсулы записывается не только временная отметка и точные географические, точнее пространственные, координаты, не знаю зачем это делается, но, как я понимаю, планета вращается, двигается в пространстве и каждый временной отрезок, каждый участок Земли находится в разных координатах, — она вновь затянулась, посмотрела на заканчивающуюся сигарету, — осталось всего три, — с грустью заметила она, — на самом деле всё намного сложнее в «Описаниях к перемещениям» столько заумных терминов — голову сломаешь, но думаю суть я тебе передала примерно верную, — она выдохнула дым и бросила окурок в огонь.

— Значит нам нельзя надолго здесь оставаться, — я устроился поудобнее, рука заныла сильнее, я поморщился.

— Если хотим, чтобы нас не нашли, — она с прищуром посмотрела на меня, — а мы ведь не хотим?

Я крепко задумался. Ситуация складывалась неоднозначная. С одной стороны, у меня была, на мой немедицинский взгляд, весьма сложна рана, с которой… сможем ли мы справится самостоятельно? Тот еще вопрос.

С другой стороны, то, как мы сюда попали и те события, что происходили во время нашей отправки говорили о том, что прибудь сюда спасательная экспедиция всё может пойти по плохому сценарию. Даже боюсь предположить, чем мне это грозит. Просто высылкой в своё время или чем посерьезней.

Всё это вкупе давало адский коктейль вариантов развития событий, который обдумывать не было никакого желания. Я бы очень хотел вернуться домой в свой родной 2013 год. Пусть там ждет меня жена, которая возможно начинает ко мне охладевать. Я мог бы всё исправить, наверное. Но трезво оценивая ситуацию я понимал, где-то внутри, на уровне подсознания, что за нами никто не прилетит, вернуться домой нереально и мы либо выживем здесь, либо сдохнем. Хочется первого, но исходные данные сейчас дают на выходе результат пятьдесят на пятьдесят. Поэтому вывод простой: Биться до конца, чтобы выжить.

— Решил? — Инга продолжала внимательно на меня смотреть, видимо на моем лице всё отражалось, потому что улыбки на ее лице уже не было, она была сама серьезность.

— Решил, — твердо ответил я.

— Вот и хорошо, — она пересела ко мне поближе, — ужина у нас все равно не намечается, поэтому предлагаю хорошенечко поспать и набраться сил.

— То есть предлагаешь вот так, прямо завалиться и захрапеть? — я устало хохотнул, глядя в ее красивые глаза.

— Да, прямо вот так завалиться, — она поцеловала меня в щеку, но я мягко ее отстранил.

— Ты серьезно? — я с удивлением смотрел на неё, она весело кивнула мне, — ну, вы вообще подрасслабились ребята, всего-то каких-то 15 лет прошло, а вы на полном расслабоне, — я говорил спокойно и с юмором, но ее лицо при этом меняло свое выражение, с каждым моим словом.

— Я не понимаю тебя, — она искренне удивлялась.

— Инга, твою дивизию, — заменил я крепкое словцо печатной лексикой, — ты правда не врубаешься? — она молча смотрела на меня, в глазах полное непонимание того, чего я хочу от неё, глаза начинают мокнуть, едрён батон, да что ж сразу плакать-то, — оглянись, — приказал я, — что видишь?

— Лес, — она продолжала смотреть на меня, но в глазах появлялась осмысленность.

— Я сказал посмотри.

Инга отстранилась от меня, достала ещё одну сигарету и молча закурила. Потом она вышла из круга света, отбрасываемого костром, и я потерял ее из виду. Я даже успел начать нервничать, когда она вновь появилась в поле моего зрения. Сигареты уже не было. Влажных глаз тоже. Появилась какая-то отчаянная решимость. Только, что решила сделать эта молодая женщина, я пока не знал.

— Дошло? — как можно более мягко спросил я.

— Дошло, — резко ответила она, продолжает злиться, подумал я, это нормально, злее будет, соображалка будет работать лучше, сейчас это главное.

— И что? — с простым выражением на лице спросил я.

— Страшно, — просто ответила она, уже мягче.

— Это понятно, что страшно, — я вновь поменял позу, потому что никак не мог устроиться удобно, чтобы рука не доставляла неудобств, — что делать будем?

— Ты будешь спать, а я смотреть в оба, — опять жесткая речь, но звучит по-деловому и для Инги неприсущий тон, вызывает улыбку, но я не стал улыбаться.

— Ты умница, — начал я сглаживать ситуацию, — быстро соображаешь, думаю у нас должно получиться.

— Что должно получиться? — оживилась она.

— Выжить, милая, выжить, — и опять это «милая», кольнула и отпустила меня внезапная мысль, и я понял, что окончательно привязался к это молодой, красивой и сообразительной женщине, да и куда мне было деваться, надеяться я мог только на себя и того, кто рядом, а то, что Инга рядом это даже хорошо, — сейчас для нас главное выжить — и это правильно, что ты понимаешь необходимость дежурства, но этого будет мало. Во-первых, дежурить будем вдвоем, не спорь со мной, сначала я, потому что всё равно не смогу уснуть сейчас, потом, через три-четыре часа, ты. Во-вторых, нужно будет разжечь по периметру еще, минимум, три-четыре костра, потому что волк, он, обычно, один не ходит, только в редких случаях. И нам такие соседи не нужны. Я пахну слабостью и кровью, ты пахнешь страхом и женщиной. Надо перебить эти запахи сильным запахом дыма — так я думаю будет достаточно надежно. Так что… пока солнце не совсем ушло за горизонт — давай-ка примемся за дело, — закончил я, начиная подниматься, а Инга бросилась мне помогать встать.

* * *

Верхушки больших елей и кедров мягко покачивались под легкими дуновениями теплого весеннего ветра. Они были подкрашены восходящим солнцем и казались огромными кистями какого-то сказочного художника, которые совсем недавно обмакнули в красную краску. Выглянувшее из-за верхушек деревьев утреннее, теплое и ласковое солнце осветило удивительную картину. Раненный мужчина в кепке, расстегнутой куртке, джинсах и кроссовках, свернувшись калачиком спал у еще горящего костра. В разных местах, но примерно ровным квадратом, на расстоянии около пятнадцати-двадцати метров от основного костра, тлели остатки еще четырех костровищ. Рядом с мужчиной сидела женщина, светлая лёгкая куртка на ней была наглухо застегнута, мягкие бежевые брюки были перепачканы во многих местах сажей от костра, грязью и еще чем-то непонятным, черные спортивные туфли также были перепачканы и выглядели грязными, казалось, она немного задумалась, подперев руками свой подбородок, но более пристальный взгляд говорил, что это не так. Потому что по краю поляны, не скрываясь шел человек совершенно на этих двоих не похожий. Мужчина держал в руках лук и тетива была натянута.

* * *

— Не может быть, — Светлана резко обернулась и поменялась в лице, — четыреста десятый? — она вопросительно посмотрела на Птицына и перевела взгляд на Федора, который уже успел совладать со своими эмоциями.

— Как такое возможно? — он игнорировал вопрос Светланы и сделал шаг к Илье Абрамычу навстречу, — а как же ваш хвалёный блокиратор?

— Сейчас сложно что-то сказать, — Птицын прошел мимо Федора даже не посмотрев на него, было заметно, что ему не понравилось то, что он увидел, войдя в свой кабинет, он прошел к своему столу и занял своё кресло — позицию «руководителя», таким образом расставляя все точки над «i», — выстрел из станнера каким-то образом зацепил энергоинформационный контур. Это вызвало системный сбой, процессор перезагрузился, точнее обнулился и выставил какие-то свои параметры, дата на самом деле достаточно приблизительная четыреста десятый, четыреста одиннадцатый год, парни сейчас разбираются с этим, — он замолчал, подпер подбородок рукой и пристально уставился на Светлану, которая так и продолжала стоять у зеркала, с приоткрытым ртом, слушая Илью.

— И что же теперь делать? — отмерла Светлана и двинулась, покачивая бедрами к столу Птицына.

— Пока ничего, ждать результатов расследования, — Птицын откинулся на спинку кресла, — виски? — спросил он, глядя на Светлану, которая к тому времени уже подошла и, уперев руки в огромный стол Птицына, наклонилась к нему, открывая вид на свое глубокое декольте, на заднем плане Федор поморщился и тоже двинулся к столу.

— Со льдом, — Светлана, услышав шаги Федора, села в кресло и закинула ногу на ногу.

— А мне льда не надо, — скрипучим голос сказал Федор и сел в кресло напротив Светланы, выразительно посмотрев на неё, на что она обворожительно улыбнулась.

— Понимаете, — Илья наклонился и достал из своего необъятного стола бутылку виски, — ситуация очень, очень щекотливая, — он отъехал на кресле в сторону и вновь полез в стол, послышался характерный звук открываемого холодильника, на столе один за другим появились три холодных быстро запотевающих стакана, затем хрустальная ваза со льдом, затем тарелка с нарезанным лимоном, затем приличного размера тарелка с каким-то красиво нарезанным мясом и оливками, щелчок, холодильник закрылся, Птицын вновь перекочевал поближе к «друзьям», — если бы просто пропал какой-то странный беглец, читай умалишенный, — он разлил янтарную жидкость по стаканам, — было бы всё просто — протокол в таком случае предписывает обнаружить нарушителя, предпринять все попытки к его поиску и аресту, а поправка в протоколе позволяет, в случае отсутствия следов в течении двух недель, взять на контроль временной отрезок и просто отслеживать возможные всплески, а по-простому, о человеке можно забыть, — он сделал большой глоток, предварительно подняв высоко бокал, призывая составить ему компанию, закусил оливкой и засунув в рот кусок лимона стал смаковать, выдерживая паузу.

Конец ознакомительного фрагмента.