В сторону света

Денис Евгеньевич Рябцев, 2006

Сборник «В сторону света» содержит новеллы, рассказы и притчи, написанные автором за 14 лет юности. Здесь собраны совсем ранние произведения Дениса Рябцева, посвященные поиску своей дороги к Солнцу, рассказы об армии. И вещи, созданные молодым отцом – посвященные воспитанию детей, любви к музыке. Ряд произведений в книге посвящены участию в выборах и профессиональной деятельности писателя. Это первая изданная книга автора, занявшая место на библиотечных полках. Ее высоко оценил известный журналист и писатель Лев Бураков.

Плохой солдат

Капитан резво соскочил со своего стула и бросился к телефону.

— Алло! Кто-кто? А! У нас тут солдатика нужно посадить на гауптвахту… Что? Записку об аресте подготовим позже. А пока пришлите патруль, пусть его отведут в задержку. Немедленно, слышите?

***

Патруль в лице молодого прапорщика пожаловал минут через десять.

— Где у вас тут провинившийся? Кого сажать? Капитан пальцем указал на меня:

— Вот этого сажайте,

Я встал, не торопясь накинул шинель и небрежно стал нахлобучивать шапку, затем окинул все таким взглядом, будто шел не на"губу", а на виселицу.

Прапорщик терпеливо ждал, очевидно зная, что в этот момент лучше не лезть под руку.

***

Начальник патруля с интересом изучал свои записи. Затем поднял глаза от талмуда и, обращаясь к прапорщику, весело заметил:

— Ага! План по задержанию выполнили! Поработали на славу!

Прапорщик тоже улыбнулся, а затем доложил, что привел меня. Майор первый раз кинул взгляд в мою сторону.

— Провинился, да?

— Так точно, товарищ майор, провинился. А что натворил? Плохой я солдат, товарищ майор. Не соответствую военной доктрине РФ.

— О-о. — присвистнул майор, — Так что же в журнале задержек записать, за что тебя посадили?

— Да что хотите, товарищ майор. Можете записать, что голова у меня не из дерева, запишите, что думаю чаще, чем раз в сутки…

— Э-э, солдат! Запишу, что не выполнял требования Устава.

— Вот-вот, я всегда знал, что майоры — башковитый народ.

— Ладно, не умничай. Снимай ремень, шапку, выкладывай все содержимое карманов. Живее, у меня есть другие дела.

Я быстро стянул ремень с шинели, брючной — из штанов, снял галстук, шапку, часы, вытащил военный билет. Наверное, только я мог в этой дивизии прийти в задержку в парадной форме. Прапорщик учтиво отпер дверь клетки.

— Вот здесь, солдат, ты будешь сидеть!

— Спасибо, товарищ прапорщик! А я-то, дубина, думаю, зачем же вы открыли мне эту каморку.

Прапор взял меня за плечо и подтолкнул. Да я и сам понял, что здесь команды лучше выполнять молча.

***

В камере не было пусто. На единственной скамейке восседал солдатик, усиленно изображая, будто меня не замечает. Он смотрел в пустоту и его большое, вскипевшее мельчайшими пупырышками лицо сохраняло совершенно единообразное выражение.

Я знал, что первый момент знакомства всегда определяет дальнейшее отношение и поэтому решил показать, что я не молодой воин, а как раз наоборот — очень бурый и сильный. Я не торопясь, расстегивая на ходу рубашку, сделал шаг вперед и со всего размаха плюхнулся на скамейку. Мой сосед продолжал сидеть подобно каменному изваянию. Я стал нагло в упор рассматривать его. Солдатик моргнул несколько раз глазками. Это весьма определенно дало понять мне, что он нервничает и тогда я начал:

— Да не бойся, братец, не буду я тебя бить. Расслабься! — сосед удивленно измерил меня глазами. Я резко выпрямился и протянул ему руку:

— Дима меня зовут! Солдат повернулся ко мне и еще раз хлопнув глазами, произнес:

— Коля.

Я как можно увереннее сжал его руку и успел заметить наколку на его пальцах — "Таня".

— Невеста? — спросил я, указывая на наколку.

— Да так… — стушевался Коля.

— Давно служишь? — продолжил я свой расспрос.

— Я дембель. — ответил Николай и с гордостью, испытующе посмотрел на меня. Я понял, что если промолчу, то положение мое полетит к черту. А врать о том, что я тоже дембель не хотелось. И тогда я извернулся совсем по-другому:

— Ой, Колян! Среди вашего призыва столько уродов. Я еще никогда не видел таких дембелей.

Солдатик опять стушевался, так как моя реплика относилась в равной мере и к нему.

— Да, ладно… — произнес он через некоторое время. Я стал рассматривать камеру. Собственно, сидел в ней уже второй раз. В августе прошлого года залетал сюда за нечищеные сапоги. Тогда меня вытащили через два часа после задержания. Теперь, чувствуется, так легко не отделаться.

Камера маленькая, по периметру два на два метра, метра три в высоту, одно маленькое окошечко у потолка зарешечено стальными прутьями, над окном — круглосуточно горящий фонарь. Стены покрыты цементом, который образовал такой неприятный пещерный рельеф, что становилось жутковато. Цементные наплывы окрашены известкой, поэтому солдаты после задержки долго отмывают от формы белые пятна.

Дембель встал со скамейки и подошел к двери.

— Семь часов пятнадцать минут, — произнес он. — Вон, видишь в щелку видно настенные часы.

Я развалился на скамейке, подложив под голову аккуратно свернутый китель.

— Коля, спокойной ночи! Делать нечего, буду спать.

— Давай, Дима, покурим. — предложил дембель, так как он уже сутки сидел и спать ему не хотелось.

— Я бросил курить.

— Черт! А у меня и спичек нет.

Я развернул китель и стал рыться в карманах. За подкладкой завалялось несколько спичинок.

— Ладно, Коля, выручу тебя. Держи.

Дембель достал из внутреннего кармашка мятую папироску, кусочек чиркаша и стал громко кашлять, при этом зажигая спичку, так, чтобы из-за кашля ее не было слышно. Дело в том, что в задержке курить строго запрещено, а сутки сидеть без перекуров просто невыносимо. Поэтому солдатики, зная, что попадут сюда, прячут сигареты в одежде, разрывают спичечную коробку и отдельно складывают в кармашки формы спички и чиркаш. При таком хранении спички обнаружить трудно.

В камере воцарилось молчание. Коля сидел на корточках, нервно вытягивал дым из папиросы и очень осторожно выпускал его через нос, при этом часто оборачиваясь, он заглядывал в щель между косяком и металлической дверью. Дембель волновался, как бы начальник патруля не учуял, что в камере кто-то закурил. Я пытался уснуть, то и дело поправляя свернутый китель под головой, разглядывал стены, пробовал вспомнить что-нибудь приятное, но тщетно — сон не приходил. Дембель докурил папироску до половины, оторвал обслюнявленный кончик и протянул ее мне.

— Покури! Я по твоим глазам вижу, что хочешь.

Я сел и взял протянутый мне чинарик. Сделал это скорее подсознательно и спохватился только тогда, когда в мою изголодавшуюся по табачному дыму глотку влетело несколько затяжек. Тут же по телу моему побежали мурашки, в голове помутнело, и меня повело вбок. Тем не менее я встал, шатаясь приблизился к стенке, раздавил папиросу ногой, и аккуратно свернув ее пополам, засунул в дырочку между наплывами цемента.

Время остановилось. Безумная клетка была придумана очень мудро: даже поспать в ней нельзя было по-человечески. Меня неожиданно начали доставать стены, казалось, они с каждой минутой сдвигаются, уменьшая размеры камеры. В голову лезли самые неприятные мысли. Зачем все это? Дело даже не в армии, ее я пройду рано или поздно. Как же страшен этот вопрос — "А зачем? Что толку?'' Вон сколько тех, кто ничего не добился ни своим трудом, ни талантом. Утром подобными весь транспорт забит, они едут завинчивать гаечки, вытачивать болваночки, чертить, писать. На головах у них пушистые кепочки и лица у них в морщинках. А в каждой морщинке по трупу нереализованной надежды. И я буду таким же?

***

Начальник патруля встал из-за своей стойки.

— Ну что,"задержка", кушать будем? Сегодня ели вообще или нет? Дембель прилип носом к двери:

— Никак нет, товарищ майор, не ели. А кушать очень хочется.

Мне неожиданно стало противно от того, что вот сейчас меня поведут без ремня на шинели через весь городок в столовую.

— Товарищ майор! — заявил я. — Если еду не доставят в мои апартаменты, я объявлю голодовку.

— Это кто там такой умный? Голодовку захотел? Да хоть сдохни там без еды — мне плевать, веришь?

Коля резко повернулся ко мне и грозно зашипел:

— Молчи, дурак! Ведь сейчас правда на пайку не поведут.

Я плюхнулся на скамейку и опять ушел в свои дурацкие размышлизмы.

Из-за двери доносился голос прапорщика, который рассказывал очень забавную историю:"А я, мужики, все Ару вспоминаю с нашей роты. Тупой был боец. До безобразия. Но здоровый, гад — природа не обидела. Я как-то дежурным по части заступил. Вызываю его к себе и топор прошу в автопарк отнести. Еще его подгоняю: быстрей беги, топорик во как нужен. Он подорвался, схватил топор со щита и бегом в автопарк. А я со спокойной рожей звоню туда дежурному и говорю, что у Ары крыша поехала. Сижу и серьезно рассказываю, что, мол, в столовой стекло пожарным топором разбил, газику командирскому капот в двух местах продырявил, а сейчас в автопарк побежал с топором. Дежурным по парку, мужики, Семеныч стоял, ну, этот, с батальона старший прапор. Ты его должен помнить, Вовка. Он"Жигули"в прошлом году из оврага вытащил в одиночку. Ну и вот… Семеныч мне-то поверил. Приготовил двухметровую дубину и ждет Ару, а тот, дурачок, действительно с топором бежит. Семеныч не долго думая, выскакивает со своей палкой и… хряк! У Ары, бедолаги, искры из всех щелей посыпались. Шишка на башке не проходила целый месяц, пилотка сваливалась.

Дружный офицерский смех потряс караулку.

Дембель подглядывал за офицерами, затем резко обернулся и очень зло изрек:

— Ну ты посмотри, какая сука! Солдатика разыграл. Шакалы, поубивал бы их!

Мне тоже стало неприятно. Захотелось как-то отыграться на майоре и прапорщиках. Но ничего подходящего не нашлось.

Я встал и постучал в дверь.

— Товарищ майор, я в туалет хочу, очень-очень.

— Ну вот, своди вас на ужин, так покоя не будет. Одни проблемы с вами.

Через некоторое время дверной засов все-таки открыли.

— Кому?

Я просунулся в приоткрытую дверь и дыхнул свежего воздуха. Надо же, как это оказывается приятно — дышать.

Майор кивнул прапорщику весельчаку, чтобы тот проводил меня. Вот это честь мне оказали — целого прапора ради моей нужды выделили!

— Товарищ прапорщик, вы представляете, бумагу в этом месяце не приобрел. Прямо напасть какая-то! Вы не выручите меня листочком? Пожалуйста, товарищ прапорщик!

Конвоир потупил взор, очевидно соображая, стоит ли ради меня стараться. Мой искренне просящий вид, чувствуется, его убедил, что стоит. Прапорщик полез в карман и вытащил маленький блокнотик:

— Все для вас делаем…

Затем"спонсор"щедро оторвал от блокнота листик формата сторублевой купюры и небрежно протянул мне. Я принял подачку и слащаво, пытаясь скрыть иронию, произнес:"Спасибо, товарищ прапорщик, выручили! Очень вам признателен. Правда, большое спасибо!"

Затем я резко обернулся и скрылся за туалетной дверью. Здесь висело старое облезлое зеркало, и я от нечего делать стал разглядывать свое лицо и корчить рожи. Тут я услышал удаляющиеся шаги. Не выдержал конвоир, ушел. Как же я теперь один смогу до камеры дойти? Стараюсь не скрипеть, открываю дверь и пробираюсь к маленькому окошку разводящего, стучу. Дверку открывает мой старый дружок Нефед.

— Привет! — обрадовался он. — А ты что тут делаешь?

— Тише ты! — цыкнул я. — Дай нам в задержку сигарет и спичек, а то я там с ума сойду.

Нефедов порылся в карманах и выудил початую пачку"Бонда"и зажигалку.

— Спасибо, Нефед! — сказал я и прикрыл окошко, затем смачно смяв листик, который дал прапорщик, выкинул его в урну и побрел обратно.

***

Утром я подорвался очень рано. Стрелка настенных часов едва доползла до пяти, и я долго наблюдал через трещину в двери, как секунда за секундой приближается мой ДМБ.

***

Ближе к восьми утра дверь нашей камеры отварилась, на пороге показался майор.

— Так, мужики, доброволец нужен.

Дембель вскочил с полной готовностью на лице. Он, наверное, подумал, что его на пироги приглашают.

Через минуту я из своей камеры услышал, как стучит металлическое ведро. Ну, Коля, перед дембелем решил в комендатуре полы помыть. В армии работа дураков любит. Впрочем, зачем я так? Он ведь не меньше меня ЧЕЛОВЕК.

Через час после возвращения Коли я опять провернул трюк с туалетом. Дверку в окошке, соединяющей задержку и гауптвахту открыл Нефед.

— Привет, — Я вытащил и протянул ему зажигалку.

— Что, тебе больше не нужна?

— Да я надеюсь, что нет. Судя по всему, меня в части простили. А то бы давно уже к тебе наверх подняли. Скоро, наверное, и из задержки отпустят. Спасибо тебе, Нефед! — я протянул свою руку в окошко.

— За что спасибо?

— За то, — ответил я, — что не пожалел для меня.

— Да брось… Что за чепуху ты несешь?

— Я прав, нужно уметь ценить доброе…

***

Весеннее светило плавило бетонные плиты плаца. По ним гулко топая, шествовал рядовой, а над его головой, весело переливаясь на солнце цветом хаки, кружили в весеннем вальсе военные вертолеты.