Хризантема с шипами

Делия Росси, 2021

Что ждет одинокую женщину, приехавшую в незнакомый маленький городок на окраине королевства? Любопытство горожан? Новые знакомства? А если не все из них будут приятными? А если любопытство проявит не кто-нибудь, а сам хозяин графства? Все эти вопросы предстоит решить Александре Эйден. А еще ей придется разобраться с собственной жизнью, раскрыть несколько тайн и попробовать найти свое счастье.

ГЛАВА 3

Листопадная площадь была заполнена людьми. Сегодня здесь собрались все жители города. Богатые и бедные, молодые и старые, все они надели свою лучшую одежду и пришли к зданию собраний, чтобы исполнить волю графа Уинтшира.

Мы с Мэри и Ру оказались почти в конце очереди, которая растянулась до самого Бузинного коттеджа. И теперь стояли с пирогами в руках и разглядывали оказавшихся поблизости горожан. Каждый из них пришел с подношением. Кто-то принес пойманных голубей, кто-то, как и мы — сдобную выпечку, у одной дамы я заметила свернутую белую рубаху, а другая держала перед собой вышитую диванную подушку. Собравшихся объединяло одно — все они выглядели настороженными, и в толпе не слышалось ни смеха, ни разговоров. Мне даже показалось, что горожане чего-то опасаются, но изо всех сил пытаются это скрыть.

— Странные они какие-то, — прошептала Мэри. — Как будто на похороны собрались.

Я мысленно согласилась с горничной, но вслух ничего не сказала.

— И обычай странный, — не унималась Мэри. — Зачем графу все эти подношения?

— Тихо ты, — шикнула на служанку Ру. — Меньше болтай — дольше проживешь.

— А ты не командуй, без тебя разберусь, — огрызнулась Мэри, но тут же замолчала, заметив мой взгляд.

— Не вздумай дерзить Черному лорду, — еле слышно сказала Ру, посмотрев на Мэри без прежней враждебности. — Он этого не любит.

— И что он может мне сделать? — фыркнула Мэри. — Чай, не в прежние времена живем, сейчас по закону все одинаковы, хоть ты граф, хоть ты конюх.

Она посмотрела на меня, ожидая поддержки, но я не торопилась соглашаться, продолжая наблюдать за быстро продвигающейся вперед очередью. Мы уже успели дойти до середины площади и остановились по другую сторону церкви.

— Госпожа Эйден, он же нам ничего не сделает? — не унималась Мэри.

Она говорила громким шепотом, а ее глаза возбужденно сверкали.

— Мэри, успокойся, и веди себя, как обычно. Никто и ничего тебе не сделает, — заверила я ее и постаралась заглушить плохое предчувствие, поселившееся в душе со вчерашнего дня.

Стоящий впереди господин обернулся и смерил меня внимательным взглядом, а потом как-то странно усмехнулся и качнул головой.

— Вы хотели что-то сказать? — спросила я мужину, но он тотчас отвернулся и поспешно сделал шаг вперед.

— Не надой, — тихо пробормотала Ру и едва ощутимо коснулась моей руки. — Не спрашивайте.

Я посмотрела на нее, и увидела в ее глазах предупреждение. Что ж, придется просто наблюдать и делать выводы. Странно, конечно. Уезжая из Вердофа, я предполагала, что жизнь на окраине королевства отличается от столичной, но не думала, что настолько. Непривычные названия улиц и площадей, какие-то странные местные законы, Черный лорд и его загадочный замок…

— Госпожа Александра Эйден, Руанна Кошевич и Мэри Пливел, — громко произнес одетый в старинную одежду глашатай, и мне пришлось отложить размышления и шагнуть в распахнутые двери зала собраний.

Внутри оказалось достаточно просторно. Украшенные росписью стены, истертый от времени мрамор пола, широкие проемы, огромные, заливающие залу ярким светом люстры. У дверей стояли слуги в зеленых ливреях и парочка плечистых мужчин в старомодной черной форме. Они казались застывшими изваяниями. Неужели это та самая личная охрана графа, о которой рассказывала как-то госпожа Пенси?

Люди по одному входили со стороны площади, отдавали свои нехитрые подарки, и, не задерживаясь, выходили через другую дверь. Несколько богато одетых горожан, среди которых я узнала госпожу Варсон с дочерью и местного мэра с супругой, неподвижно застыли вдоль стен, но стоило мне увидеть стоящее посреди зала кресло с высокой деревянной спинкой и сидящего в нем графа, как я разом забыла об остальных присутствующих, сосредоточившись на одном. Длинные распущенные волосы, гладкие, блестящие, насыщенного черного цвета; плотно сжатые губы, твердый подбородок, холодная синь глаз — пронзительных, настороженных, недоверчивых. Их взгляд напоминал взгляд зверя, выслеживающего свою добычу. Граф смотрел на меня, не мигая, и я чувствовала себя той самой добычей, на которую объявлена охота. Вот же глупости какие!

Я стряхнула странное оцепенение и подошла к «трону», протягивая восседающему на нем мужчине испеченный Руанной пирог.

Граф не торопился принимать подношение. Он подпер голову рукой и продолжал смотреть с холодным интересом, словно снимая с меня и платье, и сорочку, и белье, и оставляя в одних чулках. По коже побежали мурашки, плечи обдало ледяным ветром, внутри что-то сжалось. Прошла минута, другая, третья, и я не выдержала.

— Он довольно тяжелый. Не хотите его взять? — громко спросила у графа.

Тот не ответил, по-прежнему не спуская с меня взгляда. И мне вдруг почудилось, что окружающие куда-то исчезли, свет стал приглушеннее, и в зале остались только мы с Уинтширом. Я стояла перед ним с пирогом в руках, он неподвижно сидел в кресле, минуты бежали одна за другой, а между мной и графом кружило что-то странное. Мне казалось, что я чувствую прикосновение к лицу прохладных ладоней. Ощущаю, как они оглаживают шею, спускаются к груди, ласково касаются выступающих над корсетом холмиков, как длинные пальцы обводят контур выреза лифа, задерживаются на ложбинке… Все это было таким явственным! И в то же время я понимала, что это мираж. Магия. Или нет?

— Вам не нравится мое приношение? — громко спросила у графа, разрывая путы странного видения и возвращаясь в реальность. Однако призрачные прикосновения никуда не исчезли. Я чувствовала их все так же отчетливо.

Стоящие вокруг люди, услышав мой вопрос, встревоженно зашушукались. Госпожа Варсон, застывшая неподалеку, неодобрительно поджала губы.

— Ты не поклонилась.

Голос Уинтшира звучал спокойно, почти равнодушно, но глаза смотрели цепко, словно он оценивал противника на поле боя. И меня охватило возмущение. Святые небеса! Мало того, что этот нахал касается меня против моей воли, так он еще и поклона требует! Но ведь и не поклониться нельзя. То, что позволено леди Монт, не подобает госпоже Эйден, и мое нежелание склонить голову перед Уинтширом может быть расценено как неуважение. А там и до наказания недалеко.

Эти мысли пронеслись мгновенно, а уже в следующую секунду я оставила блюдо с пирогом на одной руке, а второй прихватила край юбки и присела в коротком реверансе. Вроде и поклон, да не совсем.

«Вот тебе! И только попробуй что-нибудь возразить!» — злорадно подумала про себя, наблюдая, как вспыхнули синие глаза. И в тот момент я не думала ни о своих былых намерениях не выделяться из толпы, ни о том, что могу вызвать ненужный интерес хозяина графства.

Уинтшир ничего не сказал. Он молча принял мое подношение, тут же передал его стоящему рядом с «троном» горбатому старику и едва заметно кивнул глашатаю. Тот подтолкнул вперед Мэри. Я остановилась, собираясь проследить, чтобы никто не обидел мою служанку, но один из охранников настойчиво указал на выход, и мне пришлось уйти.

***

Оставшийся вечер прошел почти как обычно. Я поужинала, Мэри с Ру затеяли тихую перепалку, но сегодня мне даже разнимать их не хотелось. Все мои мысли были заняты графом. Я раз за разом прокручивала в голове недавнюю сцену, и моя задетая гордость никак не могла успокоиться. Наверное, впервые со времени своего развода я сполна ощутила, что значит быть простой мещанкой. Граф показал мне это, заставил понять. Не было больше леди Александры Монт. Ее теперь просто не существовало. А ведь я все еще продолжала ощущать свою принадлежность к высшему обществу. Нет, умом понимала, что развод уничтожил мое прошлое и мое будущее, но глубоко внутри не верила этому. И вот сегодня иллюзии оказались развеяны окончательно. «Ты не поклонилась». А невидимые прикосновения? Граф касался меня так, словно был в своем праве. Словно мог походя огладить меня, как племенную кобылу.

Я невесело усмехнулась. Вот они, новые реалии моей жизни. Любой из тех, кто обладает властью, может потребовать поклона, или наказать за неповиновение, или приказать. Святые небеса! Урок оказался болезненным.

«Успокойся, Сэнди. Хватит думать о том, что было, и о надуманных страхах. Лучше займись делом».

Я решительно встала и окинула взглядом гостиную.

— Мэри!

— Да, госпожа Эйден?

Служанка в считанные секунды оказалась рядом.

— Помоги мне сдвинуть кресла к стене, — попросила я ее. — Нужно освободить середину комнаты.

— Я тожей могу помочь, — подала голос застывшая в дверном проеме Ру.

— Хорошо. Беремся за кресло, и двигаем его вон туда.

Я указала нужное место, и работа закипела. И уже спустя полчаса гостиная стала выглядеть гораздо просторнее.

— А теперь вы обе должны пообещать, что никому не расскажете о том, что увидите, — обратилась я к служанкам.

— Беру в свидетели Лею, что никому не скажу, — серьезно произнесла Мэри, и на ее миловидном личике появилось забавно-серьезное выражение.

— Клянусь пресветлым Мефором, что не стануй болтать, — в тон горничной заявила Ру.

Я кивнула. А потом подошла к свободной стене, положила на нее правую ладонь и попыталась настроиться на душу дома. Пару минут ничего не происходило. Но потом перед глазами мелькнула серая хмарь, а когда она развеялась, я увидела гостиную, только выглядела она, как изнаночная сторона ткани: вроде, узор тот же, но цвета приглушеннее, да и четкости нет. «Астано верос», — безмолвно произнесла я, и видение изменилось, подернулось рябью, потемнело, на глазах приобретая объем.

Я не впервые использовала слова старого заклинания, которому научил меня отец, но все равно каждый раз испытывала волнение. Откликнется ли дух дома? Захочет ли помочь? Хватит ли у меня сил, чтобы выстроить связь?

— Снова ты? — раздался у меня в голове шелестящий голос. — Зачем разбудила?

Откликнулся. Хороший знак. Если дом поддался заклинанию, значит, с ним можно найти общий язык.

— Мне необходима помощь, — тихо произнесла в ответ.

— Вот так и знал, что покою от тебя не будет, — вздохнул дух. — Как увидел, так сразу понял, что не уймешься, пока своего не добьешься. Чего хочешь-то?

— Нужно расширить пространство и изменить стены.

— Зачем это? — подозрительно спросил дух дома.

— Собираюсь устроить на первом этаже ателье.

— Еще чего удумала! — возмутился дух. — Не бывать этому! Чтобы из Бузинного коттеджа проходной двор сделали? Нет. Даже не рассчитывай.

Изнанка гостиной подернулась серым туманом и стала таять.

— Подожди! — взмолилась я. — Ты ведь не хочешь, чтобы коттедж пустовал?

— Так он и не пустует, — после долгой паузы проворчал дух. — Ты вон тут теперь живешь. И целый выводок за собой привела.

— Это ненадолго. Через несколько месяцев у меня закончатся деньги, и я должна буду съехать. И вряд ли кто-то захочет снять коттедж в межсезонье. Так и останешься в одиночестве.

— Почем ты знаешь, может, найдется наниматель. Да получше тебя, — не сдавался дух.

— И он тоже будет с тобой разговаривать? Сомневаюсь. Лучше помоги мне, и в Бузинном коттедже снова закипит жизнь, а ты сможешь получать живительные эмоции.

Я знала, что каждый дом, в который при основании заложили искру, нуждается в подпитке. И если он долго ее не получает, то дух дома постепенно слабеет и засыпает. И разбудить его бывает очень сложно. Папа говорил, что нужно обладать большой силой, чтобы вернуть уснувшего духа к жизни.

— Значит, собираешься шить платья? — в бестелесном голосе послышалось раздумье. — И в дом начнут шастать всякие визгливые дамочки?

— Почему же визгливые? Наш Модный дом будет обслуживать только самых лучших клиентов.

— Как ты сказала? Модный дом? — переспросил дух. — Хм-м, ладно. Давай попробуем. Но если мне не понравится, так и знай, я терпеть не стану. Сразу все сверну.

— Тебе понравится, — уверенно сказала в ответ. — Вот увидишь, Бузинный коттедж скоро станет известен во всем графстве.

Дух недоверчиво вздохнул, но ничего не сказал.

— Так что, поможешь?

— Куда ж от тебя денешься? Говори свое заклинание, — проворчал дух.

Я плотнее закрыла глаза, сосредоточилась, черпая из источника всю силу, какая там была, и тихо прошептала заклинание. Активирующий жест — и стены медленно раздвинулись, расширяя комнату. Миг — и они изменились, получив мраморные вставки и лепнину на потолке, а люстра засияла тонкими хрустальными подвесками. Но не успела я порадоваться переменам, как в глазах потемнело, и пол куда-то поплыл из-под ног.

— Госпожа Александра!

Пронзительный голос Мэри мелькнул на краю сознания, а в следующий миг я ощутила крепкие руки Руанны, поддерживающие меня за талию, и оказалась в одном из кресел.

— Вот уж негожей это, без сил колдовать, — ворчала Ру, растирая мои ладони. — Цельный вечер на ногах, разве можной так?

Она с укором посмотрела на меня, но я разглядела в зеленых глазах сочувствие и тревогу, и на сердце стало теплее.

— Спасибо, Ру.

Я улыбнулась кухарке, и в этот момент с кухни донесся оглушительный грохот.

— Это еще что?

— Попался!

На лице Ру появилось кровожадное выражение, и грошчанка потерла руки.

— Сейчас узнаем, ктой еду ворует, — заявила она и кинулась к двери.

Мэри припустила за ней, и мне не оставалось ничего другого, как пойти следом.

С каждым шагом, приближающим меня к кухне, грохот становился все сильнее. А когда я спустилась вниз и оказалась в полутемном помещении, то в первый момент застыла от неожиданности. На полу валялся лоток с наполовину съеденным мясным рулетом, между разделочным столом и буфетом металось странное, похожее на огромный ком шерсти, существо, а за ним волочились привязанные на веревку металлические кружки и ложки. Именно они издавали тот самый грохот, что привел нас всех на кухню, и при каждом движении воришки звенели так, что уши закладывало.

— А ну, стой! — выкрикнула Ру и попыталась поймать зверька, но тот проскочил мимо нее и припустил к печке. — Ишь ты, чегой удумал! Добро хозяйское воровать! Я чтой, для тебя полночи рулет готовила? Куда?!

Кухарка кинулась к воришке, тот на миг замер, а потом рванул к черному ходу.

— Мэри, держи его, чегой стоишь? — не унималась Ру. — Уйдет ведь, ворюгай!

Служанка растопырила руки и закрыла собой дверь, зверек заметался, кружки оглушительно зазвенели, веревка запуталась вокруг лап, и грохочущий клубок покатился прямо мне под ноги. Звон, лязг, тонкое поскуливание, ворчание Ру, выкрики Мэри — вся эта «какофония» сбивала с толку, и я едва успела наклониться и подхватить повизгивающего зверька. А тот прижался ко мне, поблескивая из под длинной густой шерсти глазками-бусинками, и странно затих.

— Вот же негодник! — проворчала Ру, разглядывая «преступника». — Понял, к кому бежать.

— Госпожа Александра, а он вас не укусит? — встревоженно спросила Мэри. — Что это за зверь такой? Ру, ты знаешь?

— Да кто ж егой разберет? — отозвалась кухарка и пожала плечами. — То ли собака, то ли хентарь какой.

Ру с сомнением посмотрела на зверька и нахмурилась.

— Никогда таких не виделай, — пробормотала она, а я глядела на огромный ком шерсти, смирно сидящий у меня на руках, и понимала, что не могу сердиться на воришку. Подумаешь, рулет съел!

Понять бы еще, что это за зверь такой. По виду он больше походил на собаку, но только какую-то необычную: черная шерсть свисала длинными неопрятными прядями, маленькие острые ушки стояли торчком, а блестящие круглые глаза и влажный нос почти сливались с общей чернотой, если бы не смешные желтые полоски, окаймляющие слегка вытянутую мордочку.

— И что с ним теперь делать? — спросила Мэри.

Зверек, словно сообразив, что говорят о нем, уставился в глаза умоляющим взглядом. А мне вдруг показалось, что в воздухе повеяло холодом, как бывало всегда, когда поблизости кто-то занимался волшбой.

— А чегой тут думать? Выгнать егой, да и все, — сказала Ру и сердито зыркнула на зверька. — Только унести подальшей, чтобы этот обжора не вернулся.

Зверь возмущенно тявкнул и прижался ко мне еще сильнее. А я поняла, что не могу выкинуть его на улицу. Вспомнилась Рилли, оставшаяся в доме на Лейрен-сквер, ее умная морда и понимающий взгляд, и в горле появился комок. Конечно, это непонятное существо не заменит мне мою красавицу-колли, но я не смогу просто взять и выкинуть его на улицу. «Если к дому прибилась кошка — это к счастью, а если собака — к благим переменам», — вспомнились мне слова старой нянюшки Дролл. И я решилась.

— Пусть остается, — слова почти сами собой слетели с губ. — Будет, кому нас охранять. Только нужно привести его в порядок: вымыть, высушить, вычесать. И снимите с него уже эту грохочущую веревку.

— Вы увереный, что он дом не разнесет? — нахмурившись, спросила Ру и принялась распутывать свою «сигналку».

— Думаю, он будет вести себя хорошо, да, малыш? — я посмотрела в умные темные глаза и неожиданно почувствовала идущую от зверька теплую волну. — Мэри, неси корыто. Ру, подогрей воды. Попробуем привести нашего нового жильца в порядок.

Этим мы и занялись. И уже спустя полчаса чистый и вычесанный зверек чинно восседал рядом с моим креслом в гостиной, с интересом наблюдая за тем, как я рисую набросок вывески Модного дома.

Редклиф Бенси

Он задумчиво смотрел на окна дома напротив. Было что-то умиротворяющее в льющемся из них теплом желтом свете. Представлялась склонившаяся над пяльцами женщина, уютная тишина небольшой гостиной, треск горящих свечей. Редклиф усмехнулся. Вряд ли Александра Эйден будет корпеть над вышивкой. С таким характером впору каким-нибудь мужским делом заниматься. Магографией или ездой на магомобиле. Или чем там сейчас в столицах увлекаются?

Он разглядывал соседний коттедж, а в душе зрело сомнение. Дом изменился. Стал выглядеть иначе. Бузинный коттедж и раньше принимал постояльцев, но почему-то сейчас впервые выглядел так, словно у него появился хозяин. Хотя, скорее уж, хозяйка.

Хозяйка… Редклиф потер переносицу и нахмурился. Перед глазами мелькнуло видение склоненной в реверансе фигуры, и душу снова окатило предвкушением. С тех пор, как он увидел Александру Эйден, его не покидало странное предчувствие. Казалось, эта женщина сыграет какую-то роль если не в его судьбе, то в судьбе графства точно. Он и сам не знал, откуда взялось это убеждение. И почему оно помешало ему сосредоточиться на деле.

Грасс! Уже второй раз он теряет контроль при встрече с приезжей женщиной. В первый упустил след гверха, а вчера не сумел понять, чью оболочку использовал донный. Досадная оплошность. Раньше с ним такого не случалось. А ведь чувствовал, гверх где-то рядом. В Кранчестере, в толпе хмурых горожан, пришедших на карст. Когда донный сливался с телесной оболочкой носителя, разглядеть его было сложно, и удавалось это далеко не каждому Черному лорду. Его отец, например, так и не овладел этим искусством. А вот дед делал это с легкостью. И Редклифа сумел обучить.

Он снова потер переносицу и отвернулся от окна. Нужно перестать думать об этой Эйден. И перестать вспоминать соблазнительный изгиб ее бедер. И тонкую талию. И гордую посадку головы. И твердый взгляд дымчатых глаз. И непокорный огонь, горящий в их глубине… «Может, вы его возьмете?» Смелая. Видимо, жизнь еще не учила. Не понимает, что нельзя задирать того, кто сильнее. И все же, ему скорее понравилась ее непокорность. Грасс знает, зачем он потребовал от Александры Эйден ритуальный поклон? Никогда не любил эту старую традицию, да и карст устроил лишь для того, чтобы поймать гверха. А тут как под руку кто толкнул. Захотелось понять, что за птица в их края залетела. Почувствовать, чем дышит. Что ж, почувствовал. Да так, что до сих пор забыть не может. А это странное ощущение, будто она касается его лица своими тонкими пальчиками? Что это было? Какая-то магия?

— Генри! — активировав голософон, сказал Редклиф. — Сильвия еще в замке?

— Да, милорд, — невозмутимо ответил дворецкий.

— Скажи ей, что я скоро буду.

— Слушаюсь, милорд. Что-то еще, милорд?

— Достань из подвала бутылочку Пено. И вели приготовить на ужин отбивную с кровью.

— Будет сделано, милорд.

Редклиф отключил голософон, задернул занавеску и вскоре вышел из дома.

Александра Эйден

Дела по созданию Модного дома шли полным ходом. Госпожа Линдси согласилась на мое предложение, и мы с ней подписали договор. Благодаря помощи духа дома, мне удалось изменить пространство первого этажа, а в мастерской господина Крули уже изготовили стол для раскроя, несколько витрин для тканей и пять манекенов. Оставалось еще оборудовать примерочную, украсить холл подходящими картинами и повесить вывеску. Но для этого мне нужно было наведаться в главный город графства, что я и собиралась сделать.

— Госпожа Александра, а вы прямо в сам Уинтшир поедете?

Мэри раскраснелась от возбуждения и то забегала вперед, то останавливалась, чтобы дождаться меня и задать очередной вопрос.

— Да, в Уинтшир.

Я потянула на себя вокзальную дверь и направилась к кассам.

— На целый день? — не унималась служанка.

— Поезд до Кранчестера отправится в восемь вечера, так что вернусь не раньше десяти.

— А как же вы одна? Может, мне с вами поехать?

— По-твоему, я нуждаюсь в няньке?

— Нет, что вы, просто я подумала, что…

Служанка не договорила и вздохнула. Я знала, о чем она подумала, но не могла ее взять. Денег оставалось в обрез, а два билета туда и обратно стоили недешево, да и еда в большом городе обойдется не меньше двух дьертов. Так что, как ни хотелось мне взять Мэри с собой, от этой идеи пришлось отказаться.

— В Уинтшир я тебя не возьму, но после обеда можешь быть свободна.

— Вы даете мне выходной? — удивилась Мэри.

— Что-то вроде того. Проведи время с пользой, сходи куда-нибудь.

— Спасибо, миледи, — обрадовалась служанка и тут же исправилась: — То есть, госпожа Александра.

Я взяла билет, поправила шляпку и посмотрела на Мэри.

— Все, иди домой. Дальше я сама.

— Так я и до вагона могу проводить. Посмотрю, чтобы все хорошо было, удостоверюсь, — не сдавалась Мэри.

Я только усмехнулась и пошла к выходу на перрон. Поезда были слабостью моей служанки. Из Вердофа до Кранчестера мы добирались с тремя пересадками, и Мэри радовалась этому, как ребенок. Да она и была ребенком. Что такое четырнадцать лет? В Эрилии детство у простолюдинов заканчивалось рано, кто-то начинал работать в десять, кто-то — в двенадцать. Мэри появилась на Лейрен-сквер, когда ей было тринадцать, а до этого она помогала тетке в швейной мастерской, получая полдьерта в неделю. Так что должность младшей горничной в особняке казалась ей настоящей удачей. А уж когда я предложила девочке стать моей личной служанкой, то она и вовсе была вне себя от счастья. Еще бы! Глупышке казалось, что теперь она утрет нос старшей горничной Доре, которая постоянно учила новенькую уму-разуму.

Какая-то женщина торопливо прошла мимо, задев меня локтем, и я невольно проводила ее взглядом. Светлые волосы, симпатичное, но какое-то напряженное лицо, недорогое серое платье. Скорее всего, прислуга или чья-то работница. Незнакомка села в красный вагон, в котором ехали пассажиры третьего класса, а я подошла к синему.

— Хорошего пути, госпожа Александра, — сверкая глазами, напутствовала меня Мэри.

Я опустилась на жесткое сиденье, кивнула служанке и закрыла дверь купе. Спустя минуту поезд тронулся. За окном поплыли лица провожающих, здание вокзала, грустная статуя богини Леи, пара старых лип. Колеса стучали все быстрее, за стеклом замелькали зеленые холмы и кранчестерский лес, пол под ногами подрагивал, а в воздухе застыл горьковатый запах дыма.

Я откинулась на твердую спинку дивана и закрыла глаза. В голове мелькали обрывки недавних событий, правда, я старалась на них не останавливаться. За последние пару месяцев научилась этому искусству. Мысли перешли к предстоящим покупкам, но не успела я прикинуть, куда пойти в первую очередь, как в памяти неожиданно всплыло суровое лицо с ледяными синими глазами. Святые небеса! Да что ж у меня этот граф никак из ума не идет? Почему я все время о нем думаю? И откуда это странное, сжимающее сердце, предчувствие? Каждый раз, когда вижу Уинтшира или вспоминаю о нем, мне кажется, что однажды он доставит мне неприятности. Не знаю, откуда взялось это убеждение. То ли зловещий облик графа виноват, то ли впечатление от нашей первой встречи.

Хотя, глупо плакать над не пролитым молоком, как любила говорить няня Дролл. И верить плохим предчувствиям. Лучше поразмыслить о том, как выгодно продать мамино кольцо — единственную дорогую вещь, которую я смогла забрать из дома мужа. Бывшего мужа. Вспомнились лисьи глаза компаньона Лейбена, составлявшего опись всех моих драгоценностей, жадные толстые пальцы, перебирающие сверкающие ожерелья и колье, попытки стряпчего внести в список доставшееся мне от мамы кольцо с бриллиантом, и собственные усилия отстоять единственную дорогую мне вещь. Хорошо, что полковник Бартен был в тот момент в доме и подтвердил, что кольцо принадлежало мне до замужества. Лейбен отстал, а я получила еще один повод ненавидеть Берти. Впрочем, лучше о нем не вспоминать.

Я достала из сумочки вырезанный из газеты адрес ломбарда и снова вчиталась в короткие строки рекламы. «Выгодный обмен, продажа и покупка драгоценностей». Интересно, выгодный кому? Владельцам?

Я тихо хмыкнула и раскрыла записную книжку, в которую вносила заметки по Модному дому. Итак, что мне нужно? Договориться с поставщиками тканей о скидке. Заказать вывеску и заглянуть в типографию, чтобы дать объявление в «Уинтширский вестник». А еще надо выписать модные журналы из Вердофа и зайти в местные ателье, посмотреть, как они работают.

Я так глубоко задумалась, что не заметила, как пролетели полтора часа пути. И очнулась только в тот момент, когда услышала хриплый голос.

— Уинтшир! Прибываем через две минуты.

Усатый кондуктор приоткрыл дверь купе и повторил:

— Уинтшир, ари! Конечная. Прибытие через две минуты.

Я кивнула, а кондуктор окинул меня равнодушным взглядом и со стуком захлопнул дверцу.

— Уинтшир! Две минуты… — неслось по вагону.

Вскоре поезд миновал предместья, и за окном поплыли дома и сады главного города графства. Серый камень ограждений, высокие особняки, изящная башня с часами, белое здание вокзала. Я дождалась, пока картинка за окном остановится, подхватила сумочку и сошла на перрон.

В отличие от Кранчестера, здесь было многолюдно. Пассажиры прибывающих поездов, носильщики с вещами, скрип тележек, толкотня и многоголосый шум — все это напоминало Вердоф, с его вечной спешкой и суетой. Сердце тоскливо сжалось. Вряд ли я когда-нибудь вернусь в столицу. Разве что случится чудо, и время повернет вспять.

Вот уж права была матушка, когда говорила, что плохие мысли как комары: сгонишь с одного места — ужалят в другое.

Я вскинула голову и заставила себя не думать о прошлом. Все хорошо. У меня теперь новая жизнь.

«Выше нос, Сэнди! — сказала себе и сразу вспомнила папу. Он один называл меня моим детским именем, тогда как мама и тетя Мейбл предпочитали взрослое Алекс. — Иди и выбей из местных дельцов скидку. У тебя все получится!»

Улыбнувшись краешками губ, сжала ремешок сумки и решительно направилась к выходу в город.

Редклиф Бенси

Кранчестер, Уитби, Бейквилл, Вир, Лоунхем — Редклиф отмечал на карте города, в которых успел побывать с карстом, и пытался определить, куда двигаться дальше. Гверх исчез. Ни следов, ни зацепок. Словно растворился в воздухе.

Редклиф устало потер переносицу, потянулся к бокалу, но тут же опустил руку. Любимое кальво не радовало. Ничто не радовало. В душе ворочалась тревога, и он никак не мог ее усмирить. Мало того, что гверх пропал, так еще и Уилфрид передал ходящие при дворе слухи, что Руфус Блэк собирается посетить Уинтшир. Это был плохой знак. Редклиф знал, что глава тайной канцелярии давно собирает на него компромат. Еще с того проклятого суда. Тогда, десять лет назад, Редклифу удалось выкрутиться, и дело закрыли за недостатком улик. Но Блэк не смирился. Не поверил в случайную гибель несчастных парней. А Редклиф не мог рассказать правду. Да и кто бы в нее поверил? Скорее, его объявили бы сумасшедшим, и отправили в лечебницу. «Гверхи? Вы собираетесь пересказывать мне эти сказки? — словно наяву услышал он насмешливый голос короля. — Бенси, не пытайтесь запугать меня баснями о пожирателях душ, как это делал ваш отец, я все равно не поверю».

Что ж, это был первый и единственный раз, когда он, новый граф Уинтшир, прибыл ко дворцу, чтобы представиться и доложить о том, что готов заменить умершего отца на посту Черного лорда. Король попросту над ним посмеялся. И посоветовал повзрослеть и перестать верить нянюшкиным сказкам. «Ох уж эта провинция, — обращаясь к присутствующему при разговоре Руфусу Блэку, сказал Эдуард. — Как же там любят глупые суеверия».

Редклиф тогда сдержался, но в тот же день, не оставшись на Осенний бал, уехал. И с тех пор больше не показывался в столице.

«Не пытайся открыть людям глаза на то, чего они не хотят видеть», — вспомнились ему наставления деда. Старик был прав. Кто сейчас в здравом уме поверит в существование нечисти? Кому нужны древние сказки про обитателей Дна?

«Запомните, Бенси, хоть вы и выкрутились на этот раз, но вам не удалось меня одурачить, — всплыл в голове скрипучий голос Блэка. — Кто угодно может поверить в вашу невиновность, но я-то знаю, что это вы убили ни в чем не повинных людей. И однажды я сумею засадить вас за решетку, где вам самое место».

Редклиф поморщился. Проклятый Блэк! Чего ему в столице не сидится? Что он надеется найти в Уинтшире? Неужели снова попытается поднять то старое дело? Впрочем, неважно. Что бы ни задумал Руфус, у него ничего не выйдет. Редклиф не допустит, чтобы старик снова перебаламутил все графство. Хватит и прошлого раза.

Он снова вернулся мыслями к гверху. Куда мог податься донный? Где затаился? Редклиф знал, как опасны гверхи, сумевшие внедриться в тело носителя. Для того, чтобы поддерживать жизнь, им нужна свежая кровь, а это означало, что сейчас, когда один из донных разгуливает по графству, всем его жителям грозит опасность. И он, Черный лорд и хозяин Холмистого края, до сих пор не сумел отследить этого проклятого гверха. И не может защитить своих людей. Грасс!

Редклиф ударил кулаком по стене и пораженно замер. Наверное, впервые в жизни он потерял самообладание. Он смотрел на собственный кулак и не мог поверить, что настолько вышел из себя.

— Никуда не годится, — произнес сквозь зубы и сделал длинный вдох. Потом задержал дыхание и сделал такой же длинный выдох. И еще раз — вдох, задержка и длинный выдох.

Эмоции утихли. Привычная техника сработала.

Редклиф, прищурившись, посмотрел на карту, подумал немного и коснулся ногтем крупного кружка. Уинтшир. Если гверх не дурак, то поймет, что затеряться легче всего в большом городе. Практически у него под носом. А это значит, что искать нужно здесь. Больше негде.

Короткий всполох голософона заставил его отвлечься от раздумий.

— Что, Оуэн?

— Милорд, Уилфрид подтвердил, что через неделю или две Руфус Блэк будет в Уинтшире, — сказал стряпчий, и Редклиф почувствовал, как сердце сжала ледяная рука.

Как не вовремя! И как все совпало — появление гверха и намечающаяся проверка. Тогда у него тем более нет времени ждать.

Он сунул за пояс нож, рассовал по карманам экранирующие амулеты и быстро вышел из кабинета.

Александра Эйден

Ноги гудели от усталости. Денек выдался непростым. Я с облегчением опустилась на лавочку в парке и вытерла платком вспотевший лоб. Солнце садилось, жара потихоньку спадала, но в воздухе стояла духота, и я решила хоть немного передохнуть. Парк, больше напоминающий лес, находился совсем недалеко от вокзала, до отправления поезда оставалось целых полтора часа, и лучше уж было провести их здесь, в тени деревьев, чем мучиться в душной суете перрона.

Я пересела в тень, под низкие ветки липы, и вытянула уставшие ноги. По спине потянуло холодком. Глаза закрывались от усталости, и я опустила веки, наслаждаясь идущей от земли прохладой, и размышляя о том, как прошел день. Несмотря ни на что, поездка оказалась удачной. У меня получилось выгодно заложить кольцо, договориться о поставках тканей, заказать вывеску и рекламу, и даже выбить на нее скидку. И к конкурентам заглянуть тоже успела. И поняла, что если все получится, то им недолго быть моими конкурентами. Слишком старомодные ткани и фасоны они использовали, слишком скромно выглядели их заведения, и слишком неприветливы оказались служащие в них девушки.

Нет, у меня все будет иначе. Я уже видела красивый салон, в котором каждая ари сможет найти одежду по душе, вежливых девушек, разносящих кофе и сладости, манекены, одетые в красивые платья, подиум для показов…

Странный звук, похожий то ли на стон, то ли на хриплый вскрик, заставил вынырнуть из мечтаний и оглянуться. А увиденное пригвоздило меня к месту. Оно словно отпечаталось внутри.

Я смотрела на истекающую кровью белокурую женщину — ту самую, что встретилась мне на вокзале в Кранчестере, на мужчину, вытаскивающего из ее тела нож, на его безумные ледяные глаза, с ненавистью глядящие на жертву, и не могла пошевелиться. Меня словно парализовало. А потом мужчина поднял голову, наши взгляды встретились, и я опомнилась. Вскочила на ноги и кинулась бежать. Быстро, изо всех сил. Сердце грохотало в груди, кровь стучала в висках, дыхание с шумом вырывалось из перетянутой корсетом груди, но я неслась вперед, к виднеющимся невдалеке воротам. До них оставалось совсем немного. Всего пара левов.

Воздуха не хватало. Я дышала открытым ртом. Пот застилал глаза.

Мимо мелькнула кованная ограда, я уже видела дорогу, ведущую к вокзалу, людей, прогуливающихся на другой стороне, тележку мороженщика…

— Арвитаро! — полетело мне вслед заклинание.

Оно ударило в спину, залило все вокруг темнотой, и я, теряя сознание, провалилась в эту тьму.

***

В себя пришла в какой-то незнакомой комнате. В свете горящих свечей смогла разглядеть серую каменную кладку стен, узкие стрельчатые окна, два стула с высокими спинками, большой сундук с бронзовыми накладками. И старомодную кровать, на которой лежало белое платье. Если уж быть точной — свадебное платье. Я не могла ошибиться. Тонкий шелк, холодный блеск окаймляющих горловину бриллиантов, едва заметные искры магии — такие наряды шили исключительно для невест. Вопрос только в том, зачем здесь эта вещь. И как тут оказалась я? И почему не чувствую собственную магию?

Я поднялась с кресла, на котором сидела, и поморщилась. В висках ломило, как бывало всегда после выброса силы, пол плыл из-под ног, и мне, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за подлокотник.

— Очнулись? — послышался от двери низкий голос, и я резко обернулась.

Темные волосы, укрывающие плечи черным плащом. Свежий шрам на шее. Ледяные синие глаза, раздевающий взгляд…

— Вы! — я сжала кулаки, глядя на застывшего на пороге графа Уинтшира, и мгновенно вспомнила все, что произошло. — Вы посмели притащить меня…

Я обвела глазами комнату, пытаясь сообразить, что это за место. Проклятое платье сбило меня с толку, не позволив как следует оглядеться и понять, где я нахожусь. А хищник напротив продолжал смотреть так, словно на мне не было никакой одежды — пристально, не таясь, по-хозяйски.

— Это мой дом, — подсказал граф.

Не отрывая взгляда, он криво усмехнулся и сунул руки в карманы узких брюк. От крупной фигуры веяло угрозой и силой.

— Что вам от меня нужно?

Я старалась не показывать своего страха, но он просачивался в голосе, полз по спине каплями пота, сжимал сердце холодной рукой и накрывал удушливой волной паники. А перед глазами стояло безжизненное женское лицо, расплывающееся на серой ткани платья кровавое пятно, рассыпавшиеся по плечам светлые волосы.

— Всего лишь небольшая мелочь, — ответил Уинтшир, и его красивое лицо исказила неприятная ухмылка.

— Если вы надеетесь меня запугать…

Я сжала кулаки и высоко вскинула голову. «Он не посмеет, — билось внутри. — Он не тронет меня». А сердце колотилось от страха, и дыхание срывалось, словно я пробежала несколько левов.

— Ну что вы. И в мыслях не было, — отмахнулся от моего незаданного вопроса граф.

— Тогда что вам нужно? Мое молчание?

— Как раз наоборот. Мне необходимо, чтобы вы кое-что сказали.

В синих глазах блеснул лед, и я почувствовала, как трудно стало дышать.

— Одно единственное слово, госпожа Эйден, — вкрадчиво произнес Уинтшир и шагнул вперед.

— Не подходите, — я выставила вперед руки. — Иначе я позову на помощь.

— На помощь? — В синих глазах мелькнула насмешка. — Интересно, кого?

— Хотите сказать, здесь нет слуг?

— Хотите сказать, что мои слуги посмеют ослушаться моего приказа?

Граф так явно выделил голосом это «мои», что сразу стало понятно, что надеяться на помощь не стоит.

— Ну же, госпожа Эйден, не надо бояться, — Уинтшир говорил спокойно, но у меня от его тона мороз по коже шел. — От вас требуется сказать всего лишь одно слово.

— И какое же?

— «Да». Простое, короткое «да», — идеальные губы раздвинулись в едва заметной усмешке, но уже в следующую секунду она исчезла, и граф серьезно продолжил: — В ответ на вопрос, который вам зададут.

Святые небеса, этот мужчина точно сумасшедший…

— Почему вы убили ту женщину?

Я вглядывалась в невозмутимое лицо, пытаясь не столько услышать ответ, сколько уловить его прежде, чем граф откроет рот.

— Это была простая необходимость, — буднично сказал Уинтшир.

— Необходимость?

Меня поразило, насколько равнодушно он отреагировал на мой вопрос. Прошло совсем немного времени с тех пор, как граф всадил нож в неизвестную женщину, но, похоже, у него это событие не вызывало никаких эмоций.

— Поверьте, Александра, вам не нужно об этом думать, — тон графа стал заметно холоднее, да и глаза заледенели.

— Вы так и не сказали, зачем я здесь.

— Я собираюсь на вас жениться.

— Что?

Я растерянно смотрела на графа, не понимая до конца, что он сказал. Его слова казались мне каким-то фарсом. Я даже о страхе забыла, настолько нелепо прозвучала из уст Уинтшира последняя фраза.

— Вас это удивляет? — равнодушно спросил граф.

Я не отвечала, пытаясь сопоставить произошедшее в парке с тем, что происходило сейчас, но не могла понять, что за представление устроил Уинтшир.

— Зачем вам это? — сорвался с моих губ невольный вопрос.

— А если я скажу, что оказался сражен вашей красотой и воспылал к вам неистовой страстью? — словно не услышав моих слов, спросил граф, и только чуткое ухо смогло бы уловить в его словах иронию.

Уинтшир криво улыбнулся, оторвался от стены и посмотрел на меня с большим интересом, чем до этого.

— Не говорите глупостей, — отмахнулась я от его насмешливых слов и сжала руки. — Лучше скажите правду. Что вы задумали?

— Все просто, госпожа Эйден. Вы увидели то, чего не должны были видеть, — жестко отчеканил граф, и его лицо заледенело. — И я собираюсь обеспечить себе ваше молчание.

— Но я и так никому ничего не скажу!

— Разумеется, — кивнул Уинтшир, не сводя с меня хищного взгляда. — У вас просто не будет такой возможности. Как моя супруга, вы не сможете свидетельствовать против меня в суде.

В суде? Уинтшир думает, что я могу на него донести и его казнят?

Что ж, в этом был резон. Законы Эрилии сурово карали убийц, и никакие титулы не могли позволить преступнику избежать наказания. Это пошло еще со времен Великой войны. В обескровленном после нее королевстве стали высоко ценить человеческую жизнь, и любой, кто поднимал руку на соплеменника, подлежал осуждению.

По спине пробежал озноб, и я поежилась. Присутствие Уинтшира вызывало все усиливающийся холод и ощущение нарастающей опасности. Мне хотелось бежать и из этой комнаты, и от стоящего напротив мужчины, и даже из графства.

Свечи тихо потрескивали в настенных канделябрах, в окна хмуро заглядывала луна, от стен ощутимо тянуло сыростью. И мне вдруг показалось, что это сырость могильного склепа. Что помешает графу убить меня так же, как он убил ту незнакомку? И зачем ему этот фарс с женитьбой? Что за ним кроется? Только ли желание избежать наказания?

— Вы удивительная женщина, — прочитав что-то по моим глазам, усмехнулся Уинтшир и добавил: — Думаю, наш брак точно не будет скучным.

— Вы так уверены, что я соглашусь?

— А что еще вам остается?

— Не боитесь? А если я уже замужем?

— Но вы не замужем, — пренебрежительно отмахнулся от моих доводов Уинтшир.

— Хуже. Я разведена.

Я посмотрела в ледяные глаза и спросила:

— Вы все еще собираетесь на мне жениться?

— Разумеется, — спокойно произнес граф, и только едва заметная пауза перед ответом дала понять, что мои слова застали его врасплох.

— Уверены? Вы, граф Уинтшир, хотите взять в жены разведенную женщину?

— Я не намерен это обсуждать. Одевайтесь.

Граф небрежно указал на белое платье.

— Может, вы уже прекратите нелепый фарс, и выпустите меня? Я могу поклясться, что никому не скажу об увиденном.

— Одевайтесь, — не услышал меня граф и в одно мгновение оказался рядом. — У меня нет времени на женские капризы.

Святые небеса! Я так старалась начать новую жизнь, даже собственное дело почти открыла, а теперь какой-то мужчина будет говорить мне, что делать? Мне не нужен этот брак. Мне вообще не нужны никакие отношения. Хватит и тех, что были. Оказаться женой убийцы, делить с ним постель…

— Вы не имеете права меня удерживать, — вскинув голову, твердо сказала Уинтширу.

Пользоваться магией не рискнула — какой смысл сражаться с графом его же оружием? Мой дар слишком мал, чтобы причинить вред потомку старой аристократии, да и выдавать себя не хотелось. Кто знает, как повернется жизнь? Лучше иметь пару припрятанных тузов в рукаве. На всякий случай.

— Я не выйду за вас замуж.

Я сказала это, глядя в вызывающе холодные глаза.

— Понятно, — после короткой паузы произнес граф и равнодушно добавил: — Значит, обойдемся без свадебного платья. Пресветлый! — позвал Уинтшир. — Зайдите.

Дверь неслышно отворилась, и в комнату вошел служитель Леи. Невысокий, сухонький, с редкими пегими волосами, постриженными традиционным полукругом. Богато украшенное облачение плохо сидело на его худой фигуре, как будто было сшито на другого, более полного человека.

— Начинайте, — без предисловий заявил граф, а я попыталась возразить, но поняла, что не могу сказать ни слова. И сдвинуться с места тоже не могу.

Пресветлый открыл машдор, в котором содержались все последования церковных обрядов, и сходу зачастил:

— Мы собрались здесь, чтобы сочетать узами брака этого мужчину и эту женщину…

— Покороче, — прервал его Уинтшир, не обращая внимания на мой ненавидящий взгляд. — Переходите к самому главному.

Служитель запнулся, опустил глаза и быстрым речитативом продолжил:

— Согласен ли ты, Редклиф Бенси, взять в жены Александру Эйден, любить и уважать ее и заботиться о ней до конца своих дней, пока смерть не разлучит вас?

— Да, — твердо ответил граф.

— А ты, Александра Эйден, согласна ли взять в мужья Редклифа Бенси, любить и уважать его, заботиться о нем, пока смерть не разлучит вас?

Пресветлый посмотрел на меня, и в его взгляде мелькнуло опасение.

— Говорите, госпожа Эйден, — разрешил граф, и я громко выпалила:

— Нет.

— Нет? — растерянно переспросил служитель.

— Не обращайте внимания, невеста слишком переволновалась, — в голосе графа зазвучал металл, моя рука оказалась в тисках ледяной ладони, а я снова лишилась голоса. — Заканчивайте обряд, пресветлый.

— Но…

— Я сказал, заканчивайте, — с напором произнес Уинтшир.

— Обменяйтесь кольцами, — неуверенно произнес пресветлый.

Граф достал из кармана два старинных серебряных кольца и надел одно из них мне на палец. А второе вскоре оказалось на его руке.

— Объявляю вас мужем и женой, — торопливо договорил священник и с громким стуком захлопнул машдор. — Можете обменяться поцелуем.

— Это лишнее, — усмехнулся граф и, не обращая внимания на мое безмолвное возмущение, подхватил пресветлого под локоть и повел прочь.

Дверь тихо щелкнула, и я осталась одна. К глазам подступили слезы. Проклятый граф! Проклятые правила. Проклятый мир, где женщина — всего лишь вещь, не имеющая права голоса. Мир, в котором все решают мужчины. Альберт захотел — и выкинул меня из своей жизни. Уинтшир решил себя обезопасить — и устроил этот нелепый брак. И как бы я не доказывала, что таинство недействительно, запись в церковной книге будет утверждать обратное. По всем законам Эрилии я теперь жена графа.

Святые небеса! Я прислонилась лбом к холодной стене и закрыла глаза, пытаясь успокоиться и обдумать, что делать. Но в душе бурлила ярость, и мне никак не удавалось взять себя в руки.

Время шло, мысли, одна другой горше, терзали ум, но в какой-то момент я почувствовала, что тишина комнаты изменилась. Она стала другой — живой, настороженной, словно кто-то разглядывал меня из темных углов.

— Кто здесь?

Голос звучал хрипло, но я хотя бы снова могла говорить.

В ответ не донеслось ни звука.

Я прошла к двери и коснулась ручки. Как ни странно, та легко повернулась, открывая выход в коридор. Это что же, граф не озаботился меня запереть? А впрочем, зачем? Главное, что я не смогу на него донести, а все остальное, похоже, для его сиятельства не имеет значения. И никакая жена ему не нужна, это тоже очевидно.

Я миновала коридор, вышла к широкой, устланной красивым ковром лестнице, и осторожно спустилась вниз, в холл. А там, никого не встретив, дошла до двери, распахнула ее и оказалась в теплой темноте ночи.

Луна ярко освещала окрестности, газовые фонари тускло горели вдоль кованой ограды, а за ней сиял огнями ночной город. Я оглянулась на темный замок, быстро сбежала по ступеням и припустила к приоткрытым воротам.

Редклиф Бенси

— Оуэн!

Редклиф смотрел на светящийся в темноте камень голософона и испытывал странное чувство. Казалось бы, он сделал то, что должен был сделать — уничтожил гверха и устранил опасность. Так почему же тревога, засевшая в груди, никуда не уходит?

— Милорд?

Голос стряпчего звучал настороженно. Чего не отнять у старика, так это его умения распознавать настроение хозяина.

— Узнай мне все про Александру Эйден.

— Но я ведь вам уже докладывал, милорд. Ей двадцать пять, не замужем, приехала из Уинтона.

— Чушь. Меня не интересуют эти басни. Я хочу, чтобы ты раскопал мне про нее все. Все, слышишь? Где родилась, кто ее родители, кто ее муж, где жила до переезда в Кранчестер. Ты меня понял, Оуэн?

— Да, милорд, — осторожно ответил старик.

— Действуй.

Редклиф погасил голософон и подошел к окну. Луна ярко освещала площадку перед домом, и тонкая женская фигурка, крадущаяся к воротам, была видна так отчетливо, что он мог пересчитать пуговицы на светло-синем жакете. Все до единой. Он усмехнулся и снова поднес к губам переговорник.

— Саймон, девушку у ворот видишь?

— Прикажете задержать, милорд?

— Нет. Ни во что не вмешивайся и не пытайся остановить. Просто проследи, куда пойдет. Если попытается покинуть город — останови и верни в замок. И докладывай мне обо всех ее передвижениях.

Редклиф прищурился, наблюдая, как беглянка проскальзывает в приоткрытую створку ворот и исчезает в темноте улицы.

— Слушаюсь, милорд, — ответил начальник караула, и Редклиф погасил голософон.

Что ж, оставалось только ждать. Интересно, куда пойдет Александра Эйден? Неужели попытается вернуться в Кранчестер? Первый поезд туда отправится только утром, как и почтовые кареты. Грасс! Вот как чувствовал, что от этой Александры стоит ждать неприятностей. Какая нелегкая принесла ее в Уинтшир? Чего ей в своем захолустье не сиделось? Нет же, появилась в самом неподходящем месте в самое неподходящее время. И главное, смогла увидеть то, что никак не должна была увидеть. Он ведь специально магический полог активировал. И был уверен, что тот работает. Так почему случился сбой? Что тому виной? Его недосмотр или магия самой Александры? Хотя, это сейчас не важно.

Редклиф устало потер переносицу. Достал из-за пазухи почерневший от крови нож и внимательно осмотрел лезвие. Он не ошибся. Гверх был из высших. Вон какие разводы на серебре остались. Редклиф вспомнил, как раскалилась рукоятка, когда нож вошел в захваченное гверхом тело, и поморщился. Сил почти не осталось. Перед смертью донный сумел его задеть. Надо бы обработать рану, пока не воспалилась.

Редклиф вытащил из кармана флакон с восстанавливающим зельем, отхлебнул глоток и щедро плеснул на края раны. Привычно перетерпел обжигающую боль и устало рухнул в кресло. Грасс! Как неудачно с этой Эйден получилось. Но что еще оставалось делать? «Я буду молчать», — вспомнил он ее слова и поморщился. Молчание женщины? Он никогда не был наивным, да и семейная история сохранила примеры женской глупости. Мать, умудрившаяся сболтнуть лишнего не тем людям. Прапрабабка, предавшая Сеймура Бенси, своего мужа. А после них — Джоан Бенси, сбежавшая в столицу и попросившая убежища у тогдашнего канцлера. Неудивительно, что Уинтширы испытывали недоверие к женщинам. И он не был исключением. Это сейчас Александра Эйден готова пообещать все, что угодно, лишь бы сбежать от него подальше. А если слухи окажутся правдой, и Руфус действительно прибудет в графство и начнет искать компромат? Лучше перестраховаться.

Редклиф не привык полагаться на везение. Он давно уже усвоил, что удача — это тщательно подготовленная цепочка событий, и ничто не происходит само по себе. Поэтому всегда заранее планировал несколько вариантов развития событий, от условно-хорошего до откровенно-неприемлемого.

«Вы готовы жениться на разведенной женщине?»

Грасс! А вот это оказалось неожиданным. Зато теперь стало понятно, что такая женщина, как Александра, забыла в Кранчестере. Редклиф предполагал, что тут замешана несчастная любовь или что-то в этом роде, но все оказалось куда серьезнее. Развод. Это плохо. Теперь важно узнать, кем был ее муж, и понять, насколько все плохо.

В памяти всплыло разгневанное лицо, горящие глаза, порозовевшие щеки, и он почти помимо воли подумал о том, как хороша будет эта женщина в порыве страсти. В темноте спальни. В его постели. И тут же усмехнулся. Пожалуй, эта дикая кошка выцарапает ему глаза, если он только попытается осуществить свое «право мужа». Впрочем, так далеко он заходить пока не собирался. Редклиф никогда не принуждал женщин. Наоборот. У него не было недостатка в тех, кто мечтал оказаться в его постели. И он этим пользовался. Нет, понимал, конечно, что рано или поздно придется подыскать жену и продолжить род, но все это казалось таким далеким… Редклиф слишком дорожил своей свободой. И не думал, что придется променять ее на брак с разведенной женщиной.

«Я не выйду за вас замуж», — вспомнились ему слова Александры и ее дерзкий взгляд.

Смелая. Или глупая. Возражать графу? Простым людям это несвойственно. Да и порода в ней чувствуется.

— Кто же ты такая, Александра Эйден? — прошептал он вслух, задумчиво глядя на потрескивающее пламя свечи.

Огонек колебался, на стене плясали причудливые тени, из приоткрытого окна долетал аромат цветущих каштанов.

Редклиф потянулся и взял со стола бриллиантовые четки.

«Может, прекратите фарс и выпустите меня?»

Нет, не глупая. Напуганная, но не глупая. И порода определенно чувствуется.

Он покатал крупную бусину между пальцами.

Перед глазами снова возникло взволнованное женское лицо, чуть приоткрытые губы, небольшие, но невероятно чувственные.

В душе опять заворочалась тревога, и он, желая избавиться от нее, закрыл глаза и погрузился в медитацию.

Гладкие бусины привычно скользили в руке, их умиротворяющий стук совпадал с биением сердца, и постепенно мысли об Александре Эйден исчезли, уступив место знакомой холодной пустоте.