Вероника Спидвелл. Интригующее начало

Деанна Рэйборн, 2015

Англия, 1887 год. Похоронив обеих тетушек, молодая исследовательница Вероника Спидвелл планирует посвятить свою жизнь науке и путешествиям. Однако, вернувшись с печальной церемонии, она обнаруживает у себя дома взломщика, который к тому же пытается ее похитить! И лишь своевременное вмешательство загадочного немецкого барона избавляет девушку от печальной участи. Ее спаситель уверен, что Веронике грозит опасность, и предлагает уехать с ним в Лондон, пообещав там раскрыть все карты. Но стоит им приехать, как барон оставляет девушку в мастерской своего друга Стокера и исчезает. Наутро Вероника и Стокер узнают из газет, что барон убит, причем полиция подозревает Стокера – у молодого человека на редкость плохая репутация… Вынужденные скрываться, Вероника и Стокер поневоле оказываются втянуты в водоворот событий – как забавных, так и пугающих.

Глава восьмая

— Эх, знала бы я, что нам предстоит долгая поездка на поезде, взяла бы с собой больше еды, — размышляла я вслух, копаясь в сумке. — И вам не стоило тратиться на первый класс, я прекрасно чувствовала бы себя и в третьем. Кстати, в некоторых отдаленных регионах Восточной Европы нет этого разделения вагонов на классы.

Мистер Стокер вглядывался в городские огни за окном с решительной напряженностью, но заметно расслабился, как только столица осталась позади.

— В третьем классе не бывает уединения, — напомнил он мне.

— А нам нужно уединение?

Он не ответил, и между нами повисла тишина, тяжелая и неприятная, и я подумала, что сойду с ума, если она будет тянуться в течение всей поездки. Он до сих пор так и не сказал мне, куда мы направляемся, и эта неопределенность нервировала. Мое раздражение требовало какого-то выхода, а по опыту я знала, что мужчин можно разговорить, если нажать на верный рычаг. С мистером Стокером, по моему предположению, гнев должен был сыграть нужную роль, и я решила немного разжечь его темперамент, надеясь, что это поможет мне выяснить его слабые места и выгодно их использовать.

— Должна признать, мистер Стокер, это уже что-то. Мне казалось, что вы совершенно безынициативны, но теперь я с радостью убедилась, что была неправа. Думаю, у вас есть все шансы добиться большого успеха в жизни, если продолжите в том же духе. Конечно, может показаться, что вам стоило бы направить свою энергию на что-то более полезное и безопасное, чем преступное похищение, но для начала и это неплохо.

Я мило ему улыбнулась, а он хмуро посмотрел на меня со своего сиденья напротив. Я была совершенно удовлетворена тем, как быстро он разозлился, и сразу запомнила это на будущее.

— Я все никак не могу понять, вы самая храбрая женщина, которую я только встречал в жизни, или самая глупая, — сказал он язвительно. — Вы должны быть напуганы до смерти, дрожать от страха и рыдать на полу, а вместо этого вы меня оскорбляете.

— Ну что вы! Это был искренний комплимент, — заверила я его. — Ваше поведение продемонстрировало мне храбрый дух и изобретательный ум — два качества, которые объединяют всех исследователей. А что касается вашего замечания, почему я должна быть напугана? Мне придает уверенности чистая совесть, мистер Стокер. Знаю, что не имею никакого отношения к несчастью, постигшему барона, и думаю, что и вы это понимаете. Скорее всего, это временное помутнение рассудка, минутный каприз. Благоразумие должно к вам со временем вернуться, и тогда все станет по-другому. А пока, думаю, лучшей стратегией для меня будет спокойное согласие; так ведут себя с лунатиками или сумасшедшими.

— Думаете, я сошел с ума?

— Вы только что меня похитили, — заметила я резонно. — Знаю, само по себе это нельзя считать сумасшествием, но вы не можете отрицать, что это выглядит немного странно.

Я не потрудилась объяснять, что это не вполне можно назвать настоящим похищением, ведь очевидно, что я нахожусь здесь по собственной воле. Я могла бы сбежать от него уже раз десять, но мне показалось невежливым ему на это указывать как раз тогда, когда он решил, что так мастерски меня здесь удерживает.

Я ожидала какой-нибудь лекции, но он сказал все, что намеревался, и вновь воцарилось напряженное молчание. На этот раз я не старалась его нарушить. Шли часы, и багровый закат сменился ночной тьмой. Появились звезды, сперва бледные, а потом ярко мерцающие, и над деревьями поднялся восковой серп луны; а мы все ехали дальше на запад. Наконец мистера Стокера сморил сон, а я стала размышлять о мистере де Клэре. Очевидно, ему было что мне рассказать, но, к несчастью для него, я получила на этот счет очень точные указания от своего корсиканского друга. Закоренелый преступник, он рассказал мне, как важно всегда доверять своей интуиции, вне зависимости от того, что подсказывает разум. Я так и поступила на Паддингтонском вокзале, принимая решение, следовать ли мне за мистером де Клэром, и только сейчас, под монотонный стук колес, я сумела это обдумать: почему, повинуясь инстинкту, я предпочла компанию мистера Стокера обществу мистера де Клэра. В тот момент я не успела этого осознать, но сейчас, глядя на мирно похрапывающего мистера Стокера, поняла, что даже если барон действительно отправил мистера де Клэра забрать меня у мистера Стокера, как сверток или посылку, тот принял все меры предосторожности, прежде чем подойти ко мне. Он не пытался заговорить со мной, пока мы с мистером Стокером были вместе, а улучил момент, когда мы разделились, и только тогда появился. Если бы он действительно был посланником барона, для него не представляло бы затруднения присутствие мистера Стокера и он должен был встретиться с нами обоими.

Разве что… я посмотрела на своего спящего спутника: творец создал его в суровом настроении, не одарив никакой мягкостью. Орлиный нос (с таким носом Александр свысока взирал на завоеванный мир) и острые линии скул и бровей добавляли внешности величия. Решительный подбородок был скрыт бородой, а верхняя губа, по крайней мере, видимая ее часть, казалась тонкой и строгой. И только мягкий изгиб нижней губы выдавал в нем чувствительную натуру. Эта нижняя губа рассказывала истории, о которых лгали все остальные черты лица, и я задумалась, чему же верить. Все эти признаки, собранные вместе, могли означать, что их владелец — либо герой, либо негодяй, или мученик, или тиран, и если мистер де Клэр считал, что он мой похититель, для него казалось вполне разумным дождаться, пока мистер Стокер отойдет от меня. Может быть, он считал, что спасает меня от какой-то ужасной опасности, грозящей мне в лице мистера Стокера? От этой мысли мне стало не по себе. Но я вновь вспомнила уроки, полученные на Корсике, и упрямо покачала головой. Я не хотела, не могла поверить, что мистер Стокер был моей погибелью.

И лишь гораздо позже я поняла, какую хорошую службу сослужил мне мой корсиканский друг.

* * *

Мы сделали пересадку в Тонтоне, а затем в Эксетере и наконец высадились на станции Тавискомб Магна. Мы были единственными пассажирами, сошедшими там, и я не удивилась, что на платформе нас никто не ждал. Мистер Стокер нетерпеливо махнул рукой.

— Ночью здесь холодно. У вас есть плащ? Надевайте.

Я достала из сумки длинный полосатый плащ, надела его и застегнула на все пуговицы. А он вместо плаща накинул на плечи старый несвежий сюртук, и мы двинулись по дороге, освещенной луной. Я улыбнулась.

— Что, черт возьми, смешного? — спросил он.

— Вы. Надеюсь, мы не наткнемся на каких-нибудь суеверных крестьян. Они примут вас за призрак косматого разбойника с большой дороги.

Он пробормотал какое-то ругательство и двинулся вниз по узкой тропинке, ведущей от деревни в поля. Единственным освещением нам была луна, и идти иногда бывало трудно: дорога оказалась неровной и ухабистой. Какое-то время мы шли, не обмениваясь ни словом, но, когда луна поднялась и светила прямо у нас над головами, я споткнулась, и он успел протянуть руку и поддержать меня.

— Спасибо.

Немного поколебавшись, он сказал:

— Думаю, мы можем ненадолго остановиться, если вам нужен отдых.

— Вовсе нет, — решительно ответила я. — Ходьба — прекрасное упражнение для того, чтобы оставаться в тепле. Как только остановимся, мы замерзнем. Но вы можете сказать мне, куда мы направляемся, просто для того, чтобы скоротать время.

— Мы идем к моим друзьям. Их лагерь здесь неподалеку.

— Лагерь? Они что, цыгане?

— Нет. Они члены бродячего представления.

Я снова оступилась, и он опять выругался:

— Смотрите себе под ноги, женщина!

— Вы меня удивили, — сказала я в свое оправдание. — Бродячее представление — я заинтригована. Что за бродячее представление?

— Скоро увидите.

Он опять замолчал с угрюмым видом, но я молчать не собиралась.

— Мистер Стокер, я понимаю, вы очень злитесь на меня, и думаю, если бы ситуация была обратной, я бы относилась к вам с таким же беспричинным подозрением. Но хотелось бы обратить ваше внимание на то, что для жертвы похищения я прекрасно с вами сотрудничала, и самое меньшее, что вы можете сделать для меня в ответ, — поддержать вежливую беседу.

Тогда он остановился и посмотрел мне прямо в глаза. Его лицо в лунном свете пересекали резкие тени.

— Жертва? Насколько мне известно, именно вы заказали убийство барона!

Я сочувственно взглянула на него.

— Знаю, вы считаете это возможным, но вы же ученый. Вас же учили не строить гипотез до того, пока не проанализируете все данные, не правда ли? А значит, вы в равной степени можете верить тому, что я невиновна. Барон сам вверил меня вашему попечительству. Разве вы сами не говорили мне, что он поручил вам защищать меня «даже ценой собственной жизни»?

Он долго ничего не отвечал, по лицу было видно, что в нем борются разные чувства.

— Да, это так, — пробурчал он наконец. — И да, я готов допустить: очень вероятно, что вы в этой истории не злодей, а невинный участник. Но вы — единственная, кто может помочь мне выяснить, что произошло с Максом.

В его голосе мне послышались нотки, которые в устах другого человека можно было бы назвать мольбой.

— Я это понимаю и, верите вы мне или нет, глубоко сожалею, что с ним случилось такое несчастье. Я общалась с ним только в пути до Лондона, но уверена, что он был добрым человеком и действительно хотел мне помочь. Хотя думаю, что, если бы он увидел вас сейчас, то мог бы усомниться в правильности своего решения вверить меня вашей заботе.

Он открыл было рот, но потом резко закрыл его, не в состоянии вымолвить ни слова. Моя стрела попала точно в цель.

— Я приму к сведению ваше утверждение, что вы — лишь невольная участница этого дела, — произнес он ледяным от гнева тоном, — но вы должны понять, что я буду испытывать подозрения на ваш счет до тех пор, пока не уверюсь в обратном.

— Если вы готовы в этом убеждаться, мне этого вполне достаточно. И вы должны позволить мне помочь вам в поиске того, кто совершил это ужасное преступление.

— Даже не думайте, — категорично заявил он.

Я постаралась запастись терпением.

— Мистер Стокер, понимаю, вы боитесь, что я каким-то образом поверну ситуацию под выгодным для себя углом, но, честное слово, у меня есть не менее серьезный мотив для того, чтобы раскрыть тайну убийства барона, чем у вас. В конце концов, сэр, вас не считают соучастником этого преступления.

К моему изумлению, он немного расслабился и не то чтобы улыбнулся, но почти.

— Вы практически выдали себя сейчас. Вы чертовски хорошо стараетесь это скрыть, но сдается мне, вашего слова мне недостаточно.

— Я не привыкла к тому, чтобы во мне сомневались, мистер Стокер. Многие люди считали меня странной и неженственной, но мое слово всегда было ничуть не хуже мужского. Мне кажется унизительным, что единственное средство защиты, которым я располагаю, — это попытка урезонить вас.

— Вы предпочли бы дуэль на пистолетах?

— Если это вас убедит, — решительно ответила я. — Но, если честно, я предпочла бы шпаги.

Может быть, преследование взломщика в моем коттедже и не принесло результатов, но оно точно вновь пробудило во мне любовь к холодному оружию.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Кажется, вы говорите серьезно. Вы были бы счастливы выпустить в меня пулю прямо здесь и сейчас.

— Или самой принять пулю, если это очистит мое имя.

Он покачал головой.

— От лунного света у вас помутилось в голове, мисс Спидвелл. Я не собираюсь давать вам оружие и тем более выходить с вами на дуэль.

Я решила не сообщать ему о том, как смертельно опасна может быть шляпная булавка в ловких руках. Мы продолжили путь, но я ощутила, что в его отношении ко мне стало чуть меньше холодности, чем прежде.

— А что вы скажете друзьям? — вдруг спросила я. — Они захотят узнать, почему мы к ним пришли.

— Вы будете моей молодой женой, чья семья не одобряет нашего союза. Я скажу, что мы боимся вашего коварного опекуна, который пытался лишить вас состояния, и что нам необходимо укрытие до тех пор, пока не вернем себе все ваши деньги.

— Это сюжет из бульварных романов. Никто этому не поверит. К тому же мы с вами вряд ли сможем притворяться счастливой парой, соединенной священными узами брака. Совершенно очевидно, что мы друг другу не подходим.

Он ничего не ответил. Вместо этого резко повернулся на каблуках и встал прямо передо мной. Как будто я на полном ходу столкнулась со скалой, подумала я, наткнувшись на него в темноте, — я выронила сумку и сачок и выставила вперед обе руки, чтобы не упасть.

Сунув руку в карман брюк, он достал какую-то вещь, и я вспомнила, что еще в поезде он вынул это из саквояжа. Я даже не успела понять, что он делает, а он взял мою левую руку и снял с нее перчатку. Затем надел мне на палец что-то холодное.

— Что это?

— Обручальное кольцо, — ответил он.

Я уставилась на тонкую золотую полоску у себя на пальце. Кольцо было немного погнуто и поцарапано, как будто его швырнули в минуту гнева.

— Как так вышло, что у вас в запасе есть обручальное кольцо, мистер Стокер? Вы что, имеете обыкновение похищать молодых женщин и выдавать их за своих жен?

— Не ваше дело, — отрезал он. — Теперь будете откликаться на имя «миссис Стокер», пока мы будем у моих друзей. Можете обращаться ко мне «Стокер» или «муж», мне неважно.

— Может быть, лучше Люцифер? — пробормотала я себе под нос.

Он не отреагировал на мое замечание и спросил:

— Какое у вас имя в крещении?

— Можете звать меня миссис Стокер, — посоветовала я, гордо вздернув подбородок. Он грубо рассмеялся.

— Ни один мой знакомый не поверит, что я могу так формально обращаться к женщине, на которой женат. Какое имя вам дано при крещении?

— Вероника, — ответила я наконец.

Он уставился на меня.

— То есть как растение вероника семейства подорожниковых, известное также как «спидвелл»? Вы шутите!

— Вовсе нет, — ответила я с возмущением. — Моя тетя Люси увлекалась садоводством.

— И поэтому сделала из вашего имени своего рода ботаническую шутку?

— Вероника — очень полезное растение, — заметила я. — Ее называют также синюшкой или козьей мордой, и это самый популярный представитель семейства подорожниковых. Ее очень хорошо заваривать при простуде.

— Боже, пожалуй, вы должны быть ей благодарны за то, что она не назвала вас козьей мордой! А попроще имени у вас нет? Как вас звали, например, другие дети или сердечный друг?

— Я не играла с другими детьми, а мои сердечные друзья, как вы сами только что грубо выразились, — не вашего ума дело.

Он приподнял бровь.

— Друзья? Во множественном числе? Вы темная лошадка, не правда ли?

Я ничего не ответила, и он вздохнул.

— Ну хорошо. Пока мы будем здесь, вы будете для меня моей милой Вероникой.

Он сунул мою руку себе под локоть и прижал ее, пожалуй, слишком крепко для того, чтобы это показалось приятным.

— А теперь улыбайтесь и смотрите на меня с обожанием. Мы на месте.

Тишину нарушали лишь шорох ночных существ и редкие трели соловья. Лагерь — пестрое собрание шатров, телег и цыганских кибиток — дремал. То тут, то там в темноте мелькали огни, будто светлячки, и только по одному шатру можно было понять, что кто-то не спит. Это был большой шатер в красно — золотую полоску, у входа в который на легком ветру покачивались китайские фонарики. Мистер Стокер крепко держал меня под локоть, пока мы шли через лагерь. Каждый шатер или фургон был раскрашен в свой цвет, но мы двигались очень быстро, и я не успевала их рассмотреть. Наконец мы добрались до большого шатра и остановились перед ним, так что я успела прочитать плакат, растянутый над входом, выведенный изящными буквами с вензелями: «Бродячий цирк уродств профессора Пигопагуса».

Мы пришли.