Лучший друг отца. Мой грязный секрет

Даша Литовская

Вытягиваю шею, разглядывая в душе голые ягодицы. Загорелые и высокие, их мышцы соблазнительно перекатываются. — Ой, — тихо пищу. Мужчина не спеша поворачивается. Его темная бровь ползет вверх. Глаза бесстыже меня изучают, на их дне пляшут смешливые черти. Я ошалело глазею в ответ, и взгляд сам собой (против воли практически!) спускается ниже. — Т-ты… Г-голый! — Я не привык принимать душ в одежде, — отвечает, совсем не смущаясь. Шумно сглатываю и с большим трудом возвращаю взгляд на лицо. — Налюбовалась? Обмотав бедра полотенцем, делает шаг в мою сторону. На этот же шаг испуганно отступаю. — К-как… Как я у тебя оказалась?! Вся моя привычная жизнь перевернулась вверх тормашками, когда в наш город вернулся Данис Асадов. Лучший друг папы. И мужчина, которого я любила всю жизнь.

~Глава 13~

Дан.

— Ну вот, докатился, Асадов, — чертыхаюсь негромко, поудобнее обхватывая юное девичье тело, и набираю код на замке от двери, — таскаешь к себе пьяных в хлам малолеток. Что дальше? На школьниц будешь засматриваться?

Ухмыляюсь своим размышлениям, и прохожу вглубь полутемного дома, прямиком в свою спальню.

Этот дом на берегу моря я купил только на днях, еще не успел тут обжиться, так что спальня «моя» лишь условно. Из моего, пожалуй, тут только запах парфюма, что сохранился на простынях от пары ночевок.

Мобильник в кармане трещит, но руки сейчас заняты мертвецким телом крошки Софи, так что отвечать не спешу.

Звук стихает и тут же разражается вновь.

Закон подлости в действии, когда ты не можешь ответить — позвонят обязательно все, кому только не лень.

Шарю рукой по внутреннему карману на пиджаке, и не глядя включаю беззвучный.

Софи что-то бормочет, пока я укладываю ее на кровать. Невольно вслушиваюсь в тихий бессвязный бубнеж. Она вообще встать завтра сможет? Такая алкогольная интоксикация может обернуться самыми разными спецэффектами.

Тяну с другой стороны широкой кровати шелковое одеяло. Отвожу взгляд, коснувшись им оголенных почти до трусиков бедер. Сжимаю челюсть покрепче.

Накидываю на Софи одеяло, и та блаженно хватается за него кулачками, повернувшись на бок.

— Предатели, — сопит неразборчиво, — Дан… Они все предатели, но не ты, да…?

Мнительно дергаю бровью. Выходит, хоть что-то девчонка в состоянии осознать? Хотя бы то, что находится сейчас у меня, например?

Плевать. Я чертовски устал. Подумаю обо всем этом завтра.

Толкаю соседнюю дверь, пару секунд пытаюсь найти в себе силы засунуть тело под душ, а потом стаскиваю шмотки и просто падаю на кровать.

Но стоит только голове коснуться подушки, как, вопреки усталости, мысли начинают вертеться одна за другой.

Я же спокойно мог отвезти ее к отцу. Почему не отвез?

Ответ на этот вопрос даже мне не известен. Может быть, решил, что девчонке влетит от Глеба за ее полумертвое состояние? А может, испытываю перед ней чувство вины, что оттолкнул тогда в тачке? Или не хотел объяснять как пьяное тело Софи попало мне в руки?

Растираю ладонями сухие глаза и смотрю в потолок. За окном брызжут первые капли рассвета. Шум моря пробивается даже через закрытые стекла. Обычно этот звук помогает расслабиться и заглушить мысли, когда их поток слишком громкий.

Но не сегодня.

Сегодня я невольно прислушиваюсь к шорохам за стеной. Два раза встаю, чтобы зайти к спящей Софи и проверить дышит ли девица вообще. Мало ли, как ее организм себя поведет после такой ударной дозы?

Пожалуй завтра я посмеюсь над своей чрезмерной тревожностью, но сегодня я снова и снова склоняюсь над безмятежным лицом, чтобы ощутить теплое ментоловое дыхание.

В шесть утра, попрощавшись с надеждой поспать хоть пару часов, достаю из гардеробной спортивные шмотки, и отправляюсь на пробежку по пляжу.

Заряжает ливень стеной, но даже это не останавливает меня. Хочется выбить из головы странную пыль, которая за короткую ночь успела осесть на полки сознания.

Она ведь мне даже не нравится. Ну подумаешь, приютил пьяницу — дочку лучшего друга на одну ночь. На честь и достоинство уж точно не покушался. Так почему на душе такое жгучее чувство стыда?

Где-то глубоко в подсознании я уже знаю ответ на этот вопрос. Я смотрю на Софи далеко не так, как должен смотреть на дочь лучшего друга.

Чертова девчонка никак не стыкуется в моей голове с тем образом малышки Софи, какой я успел запомнить ее перед тем, как уехал заграницу 7 лет назад.

Стиснув челюсть, мешу кроссовками мокрый песок, минуя уже шестой километр. Лишь на десятом в голове появляется какая-то ясность, и я со спокойной душой возвращаюсь домой.

Софи все еще сладко спит в моей спальне, и похоже, пока не думает просыпаться.

Бросаю вымокшие шмотки на пол ванной комнаты и встаю под теплые струи воды.

Флешбеки ее голых ног возникают перед глазами, стоит их хоть на секунду прикрыть. Психую и рычу на себя.

Малолетними Лолитами я уж точно не увлекаюсь. И плевать, что выглядят они как юные Афродиты с сахарным голоском и карамельными распахнутыми губами.

Да у меня в принципе никогда девушки ее возраста интереса не вызывали. Что мне с них взять? Эго чесать, наблюдая, как тебе в рот глядят с неприкрытым пристрастием? Нет уж, увольте. С моим эго и без того все в порядке.

В постели они чаще всего максимально неопытны и валяются бревнами, а я считаю, что секс — это игра для двоих.

Там, где я жил прошлые годы, было две постоянных партнерши. Кристина и Лана. Первая заядлая карьеристка, в тридцать возглавляющая пост гендиректора крупной юридической фирмы. А вторая модель с успешной карьерой. Кристине в этом году исполнится 31, а Лане чуть перевалило за 28. Их тела ничем не уступают телам юных 18-летних девиц, а в койке удовольствия способны принести в разы больше. Конечно, менялись и другие дамы, но с такой скоростью, что я их лица с трудом удерживал в памяти. К тому же, больше никого постоянного.

Но почему-то, стоя сейчас под струями теплой воды, мозг услужливо подбрасывает мне образы не Ланы и не Кристины, хотя их я тысячи раз видел обнаженными и в самих неприличных позициях, а той, что валяется, приходя в чувство, за стенкой.