Леший

Дарья Семенова Zvezdochet Astralis, 2020

Сражение со злом не бывает иногда настолько сложным, как сражение со своими недостатками и работы над собой. Именно это понимает Серафима, ей предстоит нелегкий путь по обретению себя и смысла в своей жизни.

«Памяти моих дедушек. Эти чудесные люди любили природу, фотографии, жизнь во всех ее проявлениях, никогда не сдавались перед трудностями и за всю свою жизнь проиграли только каждый единожды — оба в схватке с болезнью.»

Так началась моя история

«Мне доводилось много раз ездить на поездах, в частности — в плацкартных вагонах, оттого я смогла повидать много людей, личностей и характеров. Те, кто занимается ориентированием, вообще много куда ездят за год — это и понятно, ведь они всегда окутаны соревнованиями, лесами, наградами. Я тоже в какой-то мере ориентировщик, однако часто выезжать куда-то за пределы своей области не стремилась — мне интересны были простые непринужденные путешествия, где не было вечных соревнований, надменных (возможно) мастеров спорта, громких тренеров и немного пугающей чащи леса.

Все же, каким-то странным образом я умудрилась попасть на всероссийские соревнования, которые проходили в Геленджике в марте-апреле. Для начала мы собрались всей командой на нашем вокзале за три часа до отправления поезда — тренер не любил задерживаться. Если говорить честно, та команда вовсе не была моей командой, а их тренера я видела впервые — благодаря этому я чувствовала себя не в своей тарелке. Я попала к ним благодаря рекомендациям моего тренера — он сказал, мол, возьмите с собой эту бедолажную, а то вымахала лет так до пятнадцати, а ничему за годы долгих тренировок и не научилась.

Так началась моя история, история Лешего. С этой кличкой тоже много чего связано — так меня дразнят еще со школы, как только мои одноклассники узнали про ориентирование как про вид спорта, и вдруг почему-то решили, что ориентироваться в лесу — это ходить пешочком по карте, мирно пить травяной чаек, попутно шаманя в бубен. Кто-то окрестил при всех меня Лешим, ну и понеслось — их даже не напрягало, что Леший, так-то — существо мужского рода, а я девочка.

Ну, Леший так Леший, что же с того. Если подумать, то как бы называли в старину девочку-Лешего? Лешунья? Лешесса? Лешиха? Нет, об этом лучше не думать.

Так вот, сейчас мы даже больше должны думать про поезд. Едем мы сначала в Железноводск — небольшой городок рядом с Минеральными водами, Пятигорском — все это Северный Кавказ. Там у ребят должны быть соревнования, а меня не заявили вместе со всем списком участников. Ну и что ж, даже лучше — больше свободного времени.

Все мне интересно было разглядывать личность тренера — он, все же, необычный человек. Тренер — Дядя Володя, грузный и большой, но смешной и добродушный человек лет пятидесяти, знающий почти на каждый случай жизни любой анекдот, постоянно подшучивал над мальчиком с верхней полки. Этот мальчик был самым мелким из нашей сборной разношерстной команды и самым активным и приставучим. Он задавал по тысяче вопросов, а то и больше, и даже забывал получить на них ответы и задавал новые. На шутки дяди Володи он, правда, обижался и заворачивался в колючий плед, как в кокон, а вслед за этим и засыпал на пару часов. Из-за того, что его в эти моменты мало что волновало, его прозвали Пофигон, а его кокон из одеяла — замок Пофигона — Пофигоний.

У дяди Володи, пожалуй, только один минус — он не бережет свое здоровье, очень много курит и выпивает. Вот, например, он шутит вечером в вагоне, играет в карты с соседями, громко смеется, а затем выйдет покурить на очередной станции в дождь и стоит с лицом, полным отчаяния, курит и смотрит вдаль. Я тоже выходила на таких станциях, как и некоторые ребята — до Железноводска мы должны ехать двое суток, и в пути часто затекают ноги, иногда бывает жарко, хочется есть или пить, а на станциях были магазины. Я никак не решалась спросить дядю Володю, что же у него в жизни такое произошло, что он забыл про себя, про свою жизнь и полностью отдавал себя воспитанию нового поколения таких же «леших»? Ничего, по любому когда-нибудь мне удастся у него спросить.» — вещал низкий и немного грубоватый тихий девичий голос. Серафима сидела на ступеньках мокрого моста одной из станций и надиктовывала эти строки в маленький диктофончик, который был с ней в качестве личного дневника уже довольно давно. Девушка мечтала стать писательницей, когда вырастет, правда, пока ей было сложно выбрать жанр. Она назвала дату, завершила запись и убрала диктофончик в карман. Девушка сидела в капюшоне под моросящим назойливым дождем и не хотела заходить в поезд.

Завтра утром они уже будут в Железноводске. Ребята сразу же уйдут на тренировку — вернее, убегут — Железноводск, как она выяснила, представляет собой одну длинную большую улицу Ленина с множеством ответвлений, а значит, далеко убежать им не удастся.

Сумерки постепенно превращались в ночную тьму, и в вагон уже зашел дядя Володя, бросив окурок куда-то под поезд и смачно сплюнув напоследок. Если уж дядя Володя зашел — ей уж тем более надо было заходить. В одном наушнике играли песни группы Placebo — их только и слушать, когда весенний ливень не хочет заканчиваться, когда все едут на соревнования неизвестно куда, да и ее все равно оставят присматривать за вещами.

— Кому я вообще сдалась со своим третьим юношеским разрядом, который и так скоро снимут из-за отсутствия стартов? Меня настолько, видимо, считают неудачницей, что поставили на охрану — плохой ориентировщик и от вещей-то никуда не отойдет, ибо боится леса и окружающего мира в целом? — сетовала она шепотом, проходя мимо проводницы и надеясь, что она не услышит.

Серафима зашла в вагон, сняв капюшон брезентовой зеленой куртки, которую накидывала на обычную футболку, и сразу же почувствовала запах Доширака. А это тема! Тем более, если она с утра ничего, кроме сухарей, не ела.

От дождя и влаги ее белесые волосы мигом свернулись плотными кудряшками — так всегда бывало, когда на улице шел дождь. Она прошла к своему отсеку и увидела множество подростков из их команды — они пришли из конца вагона, чтобы всем вместе поиграть в карты. Значит, все запасы дошика были уже давно съедены? Изверги. Просто изверги.

Она присела на краешек нижней полки и стала завязывать мокрые шнурки.

— На, пожри хоть. — раздалось сверху.

Серафима подняла голову и увидела Леху — они были давно знакомы, даже дружили немного. Он поставил одноразовую тарелку с лапшой около нее, пригладил торчащие в разные стороны русые волосы и ушел с полотенцем умываться.

— Пасиба, что-ли… — сказала Серафима ему в спину.

Так как на нее никто не смотрел, она взяла прямо руками одну длинную макаронину и начала есть, а вскоре, съев макароны, выпила бульон.

— Ну, Леший! Нас смотри не сожри!

Вот засада, на нее все-таки посмотрели. Она молча встала, надела капюшон и пошла в конец вагона к мусорному баку выбрасывать тарелку и мыть руки и лицо.

В тамбуре она встретила дядю Володю. Он стоял и курил уже какую-то…дцатую сигарету за день.

— Здрасьте…

— Забор покрасьте. Ты чего не спишь?

— Так никто же еще не спит! Вон сидят, в карты играют.

— А, вон оно что… — он затянулся и как-то отрешенно посмотрел в окно.

— У вас что-то случилось? Вы вроде бы веселый, шутите все время, но… Как будто что-то не так у вас.

— Я заявил тебя на соревнования в Геленджике. Они будут за пределами города, рельеф сложный, перепад высот — около двухсот метров. Смотри, не подведи.

— Переводите тему, значит. Но спасибо, что заявили. Только вот вопрос — что в вашем понимании — «не подведи»? Вы же знаете мой разряд.

— Я заявил тебя под вторым взрослым разрядом. Про свой нынешний временно забудь. Не подведи — значит не сойди с дистанции, не допусти, чтобы тебя сняли.

— Ого… А чего это вы вдруг так решили меня вывести на поле боя?

— Да видел, как ты за поездом из магазина утром с пакетом чипсов бежала, когда он тронулся уже. Это надо было! — дядя Володя рассмеялся.

— А, вон оно что…

— Да нет, шучу, конечно. Ну, сама посуди, какой же я буду тренер, если не смогу подготовить тебя? Поэтому ты бегала, будешь бегать и побежишь в Геленджике. Есть еще вопросы?

— Да, а можно мне еще в Железноводске стартовать?

— Нет, вот до этого ты точно не доросла.

— Ну, пожалуйста! Если вы сказали, что в Геленджике смогу — то и в Железноводске получится! Ну сами поймите, как скучно мне будет одной, когда все убегут, а я останусь! Да и позорище, прям…

— Позорище — ходить в таком возрасте с третьим юношеским.

— Да не виновата я! Недовес у меня! Дистрофия! Что я с этим могу сделать? — Серафима сама не заметила, как перешла на повышенные тона.

— Забыть про это и бежать. Пока ты помнишь про свою слабость — ты слабый человек.

— Даже обидно как-то… — Серафима посмотрела в другое окно. Воцарилась тишина, в которой присутствовал лишь равномерный стук колес по рельсам.

— Ну что, говоришь, не слабая? — вдруг повернулся к ней дядя Володя с хитрой ухмылкой.

— Ну, нет…

— Тогда продемонстрируй это прямо сейчас. Затянись хотя бы один раз. — он протянул ей целую сигарету с зажигалкой.

— Вы что, я ж спортом занимаюсь. — отодвинула она руку с сигаретой.

— Так и знал, слабачка. Таких хилых в спорт не берут. — усмехнулся он.

Серафима молча обернулась к нему, неумело взяла сигарету, зажгла и глубоко вдохнула. У нее тут же потемнело в глазах, и ей показалось, что ее легкие больше не способны дышать, хотелось кашлять, но она старалась не подавать виду и спокойно выдохнула. Когда она смогла разглядеть дядю Володю, она вернула ему зажигалку и сказала:

— Видите? Никакая я не слабая.

— Работай над своим эго. Пока тебя можно взять на слабо — ты уязвима. Вот только что ты навредила своему организму ровно на одну затяжку. А знаешь, сколько там вредных веществ? Твоей дистрофии не понравится.

— Вы что, издеваетесь? Сначала предлагаете, а потом же сами осуждаете? Это была проверка?

— В каком-то роде, да.

— Спокойной ночи. — девушка вышла из тамбура, громко хлопнув дверью и выбросив недокуренную сигарету в мусорный бак. Молча она вернулась в свой отсек, первым делом взяв в руки наушники и телефон.

— Сим? Ты чего? Плачешь? — тут же около нее присел Леха.

Она не плакала, просто у нее до сих пор разъедало глаза после недавней затяжки.

— Нет… — хрипло сказала она.

— Ты чего, курила? Ты? — он почувствовал запах табака и его глаза удивленно полезли на лоб.

— Иди в пень.

— Сим? Что-то случилось?

Она помотала головой.

— Я тут тебе сыру раздобыл. — он молча положил ей на колени круглую баночку плавленого сыра «Янтарь». Она любила этот сыр, только есть его опять было нечем. Она достала из рюкзака перочинный ножик, раскрыла его и начала зачерпывать им сыр и намазывать на сухарь, который тоже оказался рядом.

— Меня заявили на Геленджик… — отрешенно сказала она.

— Ну, круто… А там можно с твоим… Разрядом?

— А что, у нас разряд теперь определяет степень позора? Как-то сговорились вы все, что-ли!

— Да спокойно, я тебе говорю просто про классификации.

— Меня заявили под вторым. — сказала она, доела сухарь с сыром и полезла на вторую полку. Леха небрежно кинул ей одеяло:

— Укройся, а то простынешь ночью-то.

— Это потому, что я тощая?

— Нет, потому, что мне не все равно, балда.

— Придурок.

— Спи уже! — он расправил ей одеяло и спустился на нижние ярусы.

Серафима повернулась на спину, уткнувшись взглядом в нависавшую над ней багажную полку. Все уже закончили играть в карты, потому что в вагоне уже выключили яркий свет, и начинали расходиться по своим полкам. Краем глаза было видно, что один Леха только сидел на нижней полке и смотрел в окно, размышляя о чем-то серьезном, судя по выражению лица — осмысленный взгляд отсутствовал, а брови были сведены и образовывали две четкие морщинки на лбу. На мгновение Серафима залюбовалась. И почему они до сих пор дружат? Пора бы уже перейти на что-то более серьезное, чем просто дружба. Но дружба тоже важна. Например, когда она — плавленый сырок. Серафима перевернулась на другой бок, начала слушать мерный стук колес, и сама не заметила, как заснула.