Леший

Дарья Семенова Zvezdochet Astralis, 2020

Сражение со злом не бывает иногда настолько сложным, как сражение со своими недостатками и работы над собой. Именно это понимает Серафима, ей предстоит нелегкий путь по обретению себя и смысла в своей жизни.

И у тебя можно найти плюсы

— Слушай, я тут подумал, ты не должна бежать в Геленджике.

Серафима перевернулась на другой бок поближе к говорящему и увидела перед собой Леху, который, встав на цыпочки на нижнюю полку, вещал ей что-то про роковое предчувствие и ночные кошмары.

— Ой, погодь… Дай проснуться. Сколько времени?

— Да почти восемь. Так вот, слушай…

— Ты прямо как назойливая бабулька у подъезда. А в приметы часом не веришь?

— Да ты чего? Не веришь, что ли? Ну ты даешь… Довелось же встретить настолько недалекого человека!

— Да, и ты каждое утро видишь его в зеркале. Я за чаем. — Серафима слезла с полки, попутно кутаясь в зеленую толстовку и накрываясь капюшоном, взяла термокружку с нарисованными на ней большими глазами и пошла к кипятильнику.

Попутно она заметила, как Леха опять сел и погрузился в тот странный транс, в котором она вчера его застала. Теперь это начинало ее беспокоить. Может, она все-таки его сейчас обидела? Вроде бы, Леха не из обидчивых. Его взъерошенные русые волосы и, суровые в данный момент, яркие зеленые глаза заставили Серафиму забыть про чай, и вспомнила она про него только тогда, когда сзади послышались недовольные замечания тех, кому она перегородила проход. Серафима еще сильнее натянула капюшон себе на макушку, налила чай и поспешила удалиться, попутно спотыкаясь о чужие ноги и тысячу раз говоря «извините».

Вскоре она пришла в свой отсек, но Леха не обратил на нее никакого внимания. Начинали просыпаться девочки с верхних полок, а мальчики постарше давно ушли в конец вагона играть в карты. Девочки сползли с полок, и одна из них стала приставать к Лехе — она достала косметику и пыталась накрасить ему ресницы. Все-таки, два дня безделья в поезде сильно сказывались на досуге и сумасшедших идеях.

— «Ну нет, он же мой друг! Только мой! Он же не позволит, чтобы какая-то кикимора красила ему ресницы?»

Леха посмотрел на ту девочку, тяжело вздохнул:

— Ну ладно, давай.

Девчонка обрадовалась, взяла кисточку туши и очутилась настолько близко к его лицу, насколько Серафима и представить не могла. Ну это было уже варварство!

— «Вот же швабра…» — Серафима сидела ближе всех к окну, вжавшись в стену, обнимая руками теплую кружку с чаем и с болью в сердце смотря на все это представление.

Тут девчонка закончила красить ему глаза, закрыла тушь, чмокнула его в щеку, взяла подстаканник и убежала.

Разъяренный взгляд Серафимы из-под чьей-то флисовой куртки, как она не пыталась его скрыть, стал заметен Лехе.

— Что? — спросил он.

— Выглядишь теперь как придурок. Эт кто вообще?

— Ленка это. Мы с ней, ну в общем… Встречаемся.

— И давно?

— Да дня два как… А ты ревнуешь, я смотрю?

— Тьфу, и ты туда же! Ерунду ванильную развел! — она схватила кружку, закрыла ее резиновой крышкой и выбежала в проход, дабы попасть в тамбур — ей надо было побыть на холоде, успокоить мысли.

Она зашла в тамбур, села на пол и ударилась головой об железную стену.

— Эгей, ты чего это? Мигрень, что ли? У меня, если что, таблетки есть.

Оказалось, она настолько ушла в себя, что не заметила дядю Володю, стоящего на своем привычном месте около окна.

— Да нет, душевные терзания… Вы все время, что ли, здесь стоите? — Серафима не знала, что ей еще ответить.

Дядя Володя задумчиво затянулся.

— Запомни три главных слова, как девиз: выдержка, самообладание, сила. Повторяй их себе каждый раз, когда происходит подобное, вот увидишь — все начнет налаживаться. Если ситуацию ты не поправишь — изменишь свою реакцию на нее и перестанешь трепать себе нервы.

Сначала его ответ показался ей слишком обобщенным, как будто он просто сказал, что все будет хорошо — такое вот клише, которое так часто повторяют все знакомые. Затем она отвернулась от дяди Володи, встала лицом к окну, глубоко вдохнула, с шумом выдохнула. Внутренний голос сказал ей:

— Выдержка. Самообладание. Сила.

Подождав еще немного, она ощутила, как постепенно душевная боль, шквал эмоций в душе потихоньку утихают, и на их место приходит холодность разума и расчетливость.

— Ну как, помогает? — участливо спросил дядя Володя.

— Кажется, да…

— Еще бы! Метод проверенный, его мне еще мой тренер показал. Эх, царствие ему небесное. — грустно улыбнулся дядя Володя.

— Извините… Можно вопрос?

— Эх, чую, разговор намечается серьезный. Может быть, даже серьезнее, чем вчера. Покурить, кстати, не хочешь? После вчерашнего не тянет?

— Не тянет, обойдусь. Почему мне кажется, что я не смогу стартовать в Геленджике? Тем более, я и так сначала сомневалась, а еще и Леха с утра про кошмары заладил.

— Леха? Известный шаман у нас, забыла?

— Ну, не знаю даже… Опять тему переводите.

— Беспокоится он о тебе. Как он тебе, кстати?

В ответ на это Серафима лишь презрительно хмыкнула.

— Ситуация проясняется. — улыбнулся дядя Володя.

— Чего это? — Серафима подняла одну бровь.

— Да ничего это. — передразнил ее дядя Володя. — Не парься, да и пройдет все.

Серафима лишь тяжело вздохнула. Она не понимала, как это может вот так просто — взять и пройти, не простуда ведь.

Она прошла в вагон и вернулась в отсек, кутаясь в большой пушистый капюшон. За время пребывания в тамбуре кружка с горячим чаем остыла и совсем не грела руки. Леха все так же сидел на нижней полке с отсутствующим взглядом.

Сначала в ней вновь вскипела вся та ярость, какая была до встречи с дядей Володей. Затем она опять сказала себе ту фразу, от которой и правда стало спокойнее, и мысли начали приходить в порядок. В конце концов, их уговор распространялся только на дружбу, да и то, что он ненароком ей понравился, Леха не знал. Не знал, и век бы ему еще не знать, как думала Серафима.

Ребят ни рядом с ними, ни на верхних полках не было — все убежали в вагон-ресторан со студентами, как договаривались ранее. И чего Леха не пошел? Там же это наверняка девушка его, или как ее там? Сквозь тишину спящих пенсионеров и стук колес Серафима услышала урчание живота. У нее самой не урчал — она мало ела и редко чувствовала голод — виной всему была эта проклятая дистрофия. А может быть, дистрофия была уже следствием того, что она не любила много есть?

Девушка сняла капюшон и первый раз за утро вагон смог увидеть ее короткие пепельные, практически седые кудри и светло-голубые, словно выцветшие, глаза. Несмотря на белоснежность волос, брови и ресницы у Серафимы были темными, и на щеках виднелись коричневые россыпи веснушек, а мама называла ее внешность «генной мутацией». Что ж, и тут она кому-то не угодила. Вместо всем привычной естественной красоты — генная мутация.

Серафима легонько ткнула ногу Лехи кончиком своей тапочки:

— Эй, жрать, поди, хочешь?

— Ну, можно… — Леха зевнул.

— «Ишь ты, можно! Одолжение мне сделал, разрешил себя покормить!»

Серафима промолчала и не озвучила свои мысли — совсем портить отношения она не хотела. Девушка взяла из сумки с едой, что лежала под сиденьем, коробочку лапши быстрого приготовления и пошла к кипятильнику, попутно протыкая ее ногтем.

В отсек она вернулась уже с заваренной лапшой, поставила его на стол, но Леха есть не стал.

— Ты чего? Ты хотел есть, я тебе сделала. Почему ты сейчас не ешь?

— Это для тебя. Я хочу, чтобы ты поела, тогда и у меня живот урчать не будет.

— Но я не хочу! И с какой стати ты решил все за меня?

— Не «не хочу», а «надо». Тем более, раз ты собралась в Геленджике стартовать, то тебе за такой короткий промежуток времени надо набрать пару килограммов, причем не жира, а мышц.

— Я не собиралась… Я вообще не знала, что он меня заявит! И я даже не думаю, что у меня получится. — Серафима взяла руками лапшу и начала жевать.

— Поверь в себя уже, что ли! Ощущение, что ты вечно стесняешься, себя жалеешь, прячешься в свой капюшон, хотя у тебя такие красивые волосы!

Серафима на секунду перестала есть, замерла с полным ртом лапши и посмотрела на него удивленными глазами.

— Что? Это я так, пример привел. Если подумать, то и у тебя можно найти плюсы…

— Ой, да иди ты… — Серафима опять вздохнула и продолжила есть. Ей не верилось, что у нее жизнь когда-либо сможет наладиться, что появятся такие дела, за которые она сама себя сможет уважать.

— Скоро станция… — как-то растерянно сказал Леха.

— Ага… — кивнула Серафима. Тут ей в голову пришла мысль: — Если не сейчас, то никогда. — сначала она даже не думала об этом говорить, но внезапно возникшие эмоции замучили ее настолько, что она просто хотела поговорить, и оставить это в прошлом. Девушка огляделась по сторонам — вокруг не было никого, кто бы мог ее услышать, кроме Лехи, конечно:

— Слушай. Надо обсудить кое-что.

— Давай, слышу.

— Ты, в общем… Не воспринимай все на свой счет, да я и сама, поди, виновата… — она почувствовала, что у нее холодеют руки и ноги, — ты, это… мне немного нравишься, наверное. Это случайно получилось.

— У тебя крыша, что ли, вслед за поездом поехала? — Леха посмотрел на нее немигающими глазами. — Ты ненормальная, что ли… Я пошел. — Леха покраснел, встал и стремительно убежал в сторону тамбура.

Серафима молча выдохнула и положила ледяные руки на красную горячую шею.

— Боже… Какой кошмар… Это что сейчас было? — прошептала Серафима. Она не понимала, что произошло, но чувствовала адскую боль где-то внутри.

Она вспомнила слова дяди Володи, и ей хотелось бы верить, что это все достаточно быстро проходит, если не париться.