Золотой век предательства. Тени заезжего балагана

Дарья Кочерова, 2023

Якудза, видящая духов. Монах, несущий за собою смерть. Наследный принц, заточённый в теле обезьяны. Колдун-отступник, готовый на всё, лишь бы обрести свободу. С приездом балагана тени над Ганрю сгущаются всё сильнее. И после финального представления уже ничто не останется прежним…

© Дарья Кочерова, 2023

© Боглаева И., иллюстрация

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Пролог

Человек, чьё лицо было скрыто чёрным платком — лишь тёмные глаза блестели в сгущавшихся сумерках, — притаился в тени священного дерева сака́ки. Толстая рисовая верёвка симэна́ва, обнимающая крепкий шероховатый ствол дерева, таинственно белела, словно оскал какого-то древнего духа.

Человек начал поиски со святилища Речного Покоя. Оно было небольшим и старым — тёмное дерево, из которого сложено здание храма, совсем потемнело от времени и непогоды. Похоже, подношений у этого святилища совсем немного, раз храм давно не перестраивали. Тем лучше — прихожанам было бы жаль потраченных денег.

Рассвета святилище Речного Покоя уже не увидит.

Человек некоторое время наблюдал за святилищем и потому знал, что дважды в день сюда приходил молодой священник из соседнего храма, что в Тю́сю. Утром он зажигал благовония и возносил молитвы, а вечером сметал пепел с алтаря, запирал ведущие в храм двустворчатые двери и уходил.

Сегодня всё повторилось в точности как и днём ранее. Когда шаги молодого священника стихли вдалеке, а с рыбного рынка неподалёку разъехались последние припозднившиеся торговцы, человек выбрался из своего убежища и зашагал к запертому храму.

Единственный ключ унёс с собой молодой священник, но замки уже давно не были для человека помехой. Он снял с руки тёмную перчатку, обнажив тонкие и изящные пальцы, и коснулся замка. Глаза человека полыхнули синим — то были отголоски магии, что он пропускал через себя, — и покорёженный замок глухо звякнул о дощатый пол веранды для молений.

Когда человек потянул двери на себя, они натужно заскрипели, словно пытались отогнать взломщика, желавшего проникнуть в секреты святилища. В храм не допускались посторонние: только священнослужители могли находиться там. А прихожанам разрешалось взглянуть на внутреннее убранство храма лишь по большим праздникам.

Человека скрип двери не обескуражил. Даже если его проникновение в храм не осталось незамеченным, он всё равно уберётся отсюда раньше, чем кто-то успеет поднять тревогу.

В неверном свете недавно взошедшей луны скромное убранство храма казалось совсем призрачным. С деревянных стен на вошедшего скалились изображения Великого Дракона — покровителя воды, небес и империи Тейсэ́н.

Но человек не убоялся грозного взгляда Владыки. Он неспешно проследовал в самый дальний угол святилища и снял с пояса небольшую клетку с частыми прутьями. В ней билась стайка бабочек-огнёвок. Некоторые насекомые, уже мёртвые, лежали на дне клетки. Крылышки их печально поникли, яркая пыльца потускнела.

Но ничего, совсем скоро цвет жизни, пускай и ненадолго, снова вернётся к ним.

Человек что-то тихо прошептал над клеткой, и бабочки замерли. Когда его глаза снова полыхнули синевой, сияние это отразилось и на крылышках огнёвок. Человек открыл клетку, и бабочки одна за другой — даже до того мёртвые насекомые — поднялись со дна клетки и последовали за своими товарками, вылетели на свободу и принялись порхать вокруг человека. От крыльев их на стенах заплясали чудовищные тени, словно полчище злых духов вдруг выбралось из самых тёмных недр земли.

Чем дольше летали бабочки, тем больше становились они, и вскоре им стало так тесно в крохотном святилище, что они начали задевать стены своими крыльями, охваченными синим пламенем. И те вспыхивали: резьба на стенах обугливалась, пожираемая ненасытным колдовским пламенем, с грохотом рушились потолочные балки и проседал старый дощатый пол. Человек же спокойно взирал на учиняемое бабочками разрушение, и ни искры от синего пламени, ни обломки сыпавшегося отовсюду дерева не причиняли ему вреда.

Вскоре всё было кончено. Где-то в отдалении послышался тревожный звон колокола с пожарной вышки: похоже, дозорный наконец заметил поднимавшийся от святилища дым. Скоро сюда набегут люди, но к этому времени человека здесь уже не будет.

Он поворошил ногой тлеющие угли и окинул внимательным взглядом всё, что осталось от святилища Речного Покоя. Истина всегда проявлялась в пламени, но ни единого отголоска силы не почувствовал человек, ни единого отблеска ки не выхватили из темноты его зоркие глаза.

Того, что он искал, в этом святилище никогда не было.

Чтобы не попасться никому на глаза, человек спустился к реке. Ито несла свои холодные воды прямо с горы Санхо́. Три её вершины — заснеженные пики, которые ещё никому не удавалось покорить, — возвышались где-то далеко в темноте, на северо-востоке от Ганрю́. С тех пор, как человек приехал в эти края, он всегда ощущал, как гора довлела над ним, словно усмехалась в лицо всем, кому никогда не удастся и близко подобраться к её неприступным высотам.

Обеспокоенные крики тех, кто первым подоспел на пожарище, вывели человека из раздумий. Он бросил последний взгляд во тьму — туда, где возвышалась Санхо, — прежде чем войти в холодную реку и отдаться воле течения.

Когда он найдёт то, что ищет, этот мир изменится. Навсегда.