Кобель домашний средней паршивости

Дарья Калинина, 2018

Собачья жизнь у нас, девочки, не иначе. Это до чего дошло: порядочной девушке, чтобы найти себе жениха, нужно теперь идти в полицию, надевать погоны и рисковать собой, молодой-красивой. А все ради надежды, что среди свидетелей или потерпевших окажется какой-нибудь принц, пусть не на белом коне, так хоть с собачьей упряжкой. Вот из-за собак, между прочим, у Нади, без пяти минут лейтенанта полиции, весь этот, с позволения сказать, криминально-собачий вальс и завертелся…

Глава 3

Сначала Саша оказался в чем-то, по внешнему виду и содержанию сильно напоминающем кладовку. Обе стороны от двери были заняты многочисленными полочками, которые шли от пола и до самого потолка и были обильно заставлены всякой пыльной всячиной. Обрывки проводов оплетали банки с давно засохшей краской. Полиэтиленовые пакеты небрежно прикрывали кукол с давно отклеившимися париками и мишек, которым было от роду сто лет. Разводной ключ лежал на уровне головы Саши и выглядел довольно угрожающе.

— Пошли, чего застыл? Обещал помочь, так шуруй за мной.

И Саша «пошуровал» дальше. Он вертел головой и поражался про себя. Ну и квартира! Какая-то лавка старьевщика, а не дом. Но если в прихожей и коридоре стоял реально всякий хлам, какой можно найти на помойке, то в комнате, куда Марина привела гостя, старье выглядело уже куда более занимательно. Тут среди обычной рухляди попадались и более ценные на вид вещи.

Повсюду, насколько хватало глаз, на полу, на столах, на полках, стенах и шкафах громоздилось какое-то помоечное добро. Разномастные бюсты и головы вождей мировой пролетарской революции, а также их портреты. Рядом с ними вазы стеклянные, фарфоровые, керамические и даже металлические. Погнутые, с трещинами и сколами. Фарфоровые фигурки с отбитыми носами, руками или ногами. Треснутые чашки, блюдца, тарелки, супницы и селедочницы. Одних только помятых и каких-то обглоданных глобусов Саша насчитал целых шесть штук. Три были обычных бумажных, один латунный, другой стеклянный и еще один был самый красивый, сложенный из цветных камешков. Некоторые камешки отсутствовали, так что на месте штата Коннектикут на этом земном шаре красовалась выразительная дыра.

— Слушай, ты так головой по сторонам не крути, — велела ему Марина. — И не вздумай чего слямзить.

— Да что же тут брать?

— Не знаю что, а только не бери. Мне-то для хорошего человека ничего не жалко, только это все не мое!

— А чье?

— Реставраторов.

— Каких?

— Обыкновенных! — разозлилась женщина. — Слушай, ты мне помочь пришел или вопросы задавать!

Вообще-то вопросы. Но сообщать об этом было явно рано.

— А где твой Василий?

— Хрен знает, где его носит. Как вчера днем утопал, так и нет его до сих пор.

— Может, случилось с ним чего?

— Случилось у меня, — угрюмо произнесла Марина. — А у этого урода может случиться только то, что он нажрался без меня да и заснул где-нибудь у друзей. Ничего, проспится — притопает. Небось не в первый раз. Ты лучше сюда взгляни, что тут случилось!

Марина указывала рукой вниз. Саша взглянул туда же и удивился еще больше. Ладно стены, ладно потолок, с которого свисало без малого полтора десятка разнокалиберных люстр и плафонов вперемежку с моделями аэропланов. Но еще и весь пол данной комнаты был покрыт шариками — маленькими и большими, стеклянными и костяными, из блестящего золотистого металла и из тусклого черного.

— Это что?

— Инсталляция. Верней, бывшая инсталляция. Это все, что от нее осталось. Вон там на самом верху она у них стояла.

И Марина подтянула худую руку куда-то вверх, указывая на массивный платяной шкаф, дверцы которого приоткрылись, словно не в силах были вместить в себя весь тот хлам, который хозяева затолкали внутрь. Ручки были перевязаны мужским галстуком в крапинку. А из образовавшейся щели выглядывал то ли носок, то ли чулок. Вязка была ручной и очень изящной. Если бы не спущенная петля, такой чулочек согласилась бы надеть и современная модница.

— Там наверху эта фигня у них и стояла.

И Марина показала две стеклянные половинки, видимо, когда-то являвшиеся одним целым шаром.

— А росту не хватает. Руки снизу тяну, а она возьми и разломись прямо у меня над головой пополам.

Саша покосился на лицо хозяйки. Ему показалось, что некоторые отметины на ее распухшей физиономии имеют слишком уж правильную округлую форму.

И его осенило.

— Так все эти маленькие шарики лежали внутри этого большого? И они на вас просыпались?

— Поможешь собрать? — с надеждой спросила Марина. — А то они раскатились по всей комнате, а у меня башка кружится, наклоняться за ними не могу.

— Я вам шарики, а вы мне номер телефона Василия.

— Нету у Васьки аппарата.

— Как же так?

— Не пользуется. Да и зачем тебе его телефон? Сам скоро припрется.

И Марина поторопила своего помощника:

— Шевелись быстрей. Надо до прихода Васьки все эти шарики собрать. Ваську сюда в эту комнату пускать нельзя. Обязательно чего-нибудь сопрет у квартирантов.

Ага! Значит, в этой квартире обитают еще какие-то люди. Саша отметил это обстоятельство, но значения ему в тот момент не придал. Все его внимание сосредоточилось на шариках, которые нужно было собрать по комнате и сложить обратно в прозрачную сферу. Задачка эта только на первый взгляд казалась простенькой. На деле все получилось куда хуже. Шарики раскатились по всей комнате, по углам, спрятались за мебелью, которой здесь был заставлен каждый пятачок. Свободного пространства в комнате почти не осталось. С Саши сошло семь потов, прежде чем он хотя бы на треть заполнил одну половинку расколовшейся сферы.

— Откуда тут весь этот хлам? — спросил он у Марины, которая тоже ползала на коленях, ловко лавируя между швейными машинками типа «Зингер», напольными часами с боем и какими-то этажерками и туалетными столиками с обшарпанными временем дверцами, украшенными все еще прелестной, хотя и поврежденной местами резьбой.

— Это не хлам. Это антиквариат.

— Какой же это антиквариат? Кто такое облезлое и потрескавшееся старье купит?

И Саша поднял стул с ободранной обивкой и с трещиной вдоль одной из ножек. Под стулом обнаружилось сразу три шарика.

Тем не менее Саша сказал:

— На таком стуле и сидеть-то нельзя.

— Сейчас нельзя. А после ремонта будет можно.

Но Саша не успокаивался.

— А это куда? — спросил он, сдвинув в сторону маленький комодик, который буквально разваливался на части, единственное, что удерживало его части вместе — это были его ящики, еще как-то державшиеся.

Ящички были украшены очень тонкой инкрустацией слоновой костью, тем не менее, местами кость выкрошилась. И Саша с полным на то основанием заявил:

— Лично я бы такой комод и даром не взял.

— Тебе и не предлагают! — огрызнулась на него Марина. — Ищи шарики, разболтался он! Люди, наверное, знают, что делают. Они всякий хлам у стариков скупают не просто так. Хоть и копейки платят, а все же деньги.

— А зачем покупают?

— Отреставрируют, а потом втридорога продадут.

— Что тут реставрировать? Все же буквально разваливается!

— Что-то целое всегда можно найти. Возьмут крышку от стола, лаком ее покроют, как новенькая будет, а ножки уже к тому же столу новые выточат.

— Что же это за старинная вещь, если ножки новые?

— Если в вещи есть хотя бы десять процентов старины, она тоже антиквариатом считается.

Саша этого правила не знал и потому примолк. Оказывается, как непросто все в этом мире. Думаешь одно, а оно совсем не так.

Наконец шарики были собраны и сложены. Сфера заполнилась почти целиком. После того как ее швы обклеили прозрачным скотчем, сферу можно было ставить на место. Саша лично поставил странную инсталляцию на шкаф и признал, что снизу она смотрится целехонькой.

— Сойдет, — великодушно произнесла Марина. — Авось хозяева этой хрени ничего не заметят.

Саша с облегчением вздохнул. Ползать на карачках и корточках по грязному полу было еще тем удовольствием. Он двадцать раз уже пожалел, что ввязался в это дело. Но как раз в этот момент раздался звонок в дверь. И Марина метнулась к выходу, потянув за собой и Сашу. Оказавшись в коридоре, она первым делом проворно заперла за собой дверь комнаты на ключ, который спрятала за какую-то пластиковую коробочку.

Только после этого Марина впустила в квартиру маленького тщедушного мужичка, весь вид которого говорил о крайней степени неблагополучия.

— Васька! — всплеснула руками Марина. — Это где же ты так уделался?

Мужчина в ответ лишь простонал. Он вошел и не сел, а буквально рухнул на колченогий стул, стоящий у входа.

— Дай мне попить.

Пока Марина бегала на кухню за водой, у Саши была возможность хорошенько разглядеть привалившегося к спинке стула персонажа. Пахло от него не очень. Одежда на нем была измята и испачкана землей. Волосы всклокочены, вдобавок в них застряли какие-то веточки, травинки и прочий мусор.

— Ты что, на земле спал? — спросила вернувшаяся Марина.

— Да, там… в парке.

— Как ты в парке-то оказался, горе ты луковое?

— Засиделись с ребятами вчера. Задремал я. Утром проснулся, ничего не могу уразуметь. Где я? Кругом стены голые, а вчера вроде как деревья были. Оказывается, меня ночью патруль забрал. Подло!

— Хорошо сделали!

— Почему?

— Ты же мог замерзнуть!

— Нет, в камере тепло было.

— А в парке! Если бы тебя не подобрали? Ты бы простудился! Ночью уже холодно. А у тебя и так бронхит. Вспомни о нем!

Вспомнив о своем бронхите, Василий тут же закашлялся.

— Боже мой! — всполошилась Марина. — Ты все-таки заболел! Немедленно иди в кровать. Нет, сначала в ванну. Тебе нужно прогреться!

И Марина захлопотала возле своего мужчины. Тот смотрел на нее с нежностью. Заметив синяки, он встревожился.

— А что у тебя с лицом, Мариночка? Тебя что били?

И грозно взглянул на Сашку. Уж не ты ли посмел тронуть мою женщину?

— Никто меня не бил. Будто не знаешь, я сама, кого хочешь, поколотить могу, — отозвалась Марина и добавила: — Да, Вася, совсем забыла. У этого мальчика к тебе какое-то дело.

— Ко мне?

С помощью жены Василий встал на ноги и взглянул на Сашу:

— Что вам угодно, молодой человек?

— Всего лишь получить от вас одну справку. Вы же вчерашний вечер провели в компании с Толей и Женей?

— Да, с Анатолием — это мой сосед и давний друг, — величественно качнул головой Василий. — И Евгением Петровичем. Он в нашем обществе человек новый. И его я не имею чести знать так хорошо, как Анатолия. Евгения Петровича я видел вчера впервые в жизни.

— И тем не менее захотели его угостить?

— А в чем дело? — насторожился Василий. — С Евгением Петровичем что-то не в порядке после совместно выпитого?

Не в порядке — это еще мягко сказано!

— Вы помните, как Евгений Петрович от вас удалился? В каком часу это было?

— Не обладаю хронометром для наблюдения за течением времени, — отозвался Васек. — Не нуждаюсь в оном и даже считаю его богопротивной вещью. По моему глубокому убеждению, время — это свободный поток, измерять или влиять на которое недопустимо. Время должно свободно перетекать в пространстве, единственное допустимое со стороны человека — это свободное от всяких приборов наблюдение за его течением.

Все ясно. Саша попал на худший вид алкоголика. Он встретил пьяницу-философа. Такие способны заговорить до смерти любого, кто согласится их слушать.

— Значит, когда Евгений Петрович удалился, вы не помните. А с кем он ушел — это вы помните?

— Я не обратил на это внимания.

— Спали?

— Немного задремал. Солнышко пригревало, я предался размышлениям о бренности всего сущего, о краткости человеческого пребывания в этом мире, и как-то незаметно мысли мои уплыли в страну Морфея.

Если Морфея помнит, значит, мозг не окончательно пропал. Должен что-то сказать внятное. И Саша продолжал допытываться. Но узнать ему удалось немногое. Если продраться сквозь дебри иносказаний, которыми философ Васек щедро уснащал свою речь, картина получалась следующей. У них с Толиком на двоих была целая канистра спирта, которую им требовалось распить с кем-то третьим. И этот третий нашелся в лице Евгения Петровича, который маялся с тоскливым видом возле универмага и очень подходил для их целей.

— Через дорогу располагался чудесный парк, в который мы и отправились.

Да, парк, о котором упоминал Жека, находился возле его дома. А вот Васек жил подальше. И Толя, о котором он говорил, тоже.

— Получается, вы с Анатолием от своего дома до дома Жеки проехали пять автобусных остановок? А зачем?

Васек смутился.

— Какое это имеет значение?

— Вы лучше говорите всю правду, — велел ему Саша. — Потому что иначе вас могут привлечь за попытку покушения на жизнь человека.

— На чью жизнь я покушался?

— На жизнь Евгения Петровича.

И Саша рассказал, в каком состоянии найден был сегодня утром Жека.

Васек встревожился.

— Я тут ни при чем! Совершенно ни при чем. Они всего лишь просили меня помочь им.

— Кто они?

— Они.

И Васек неопределенно мотнул головой. Саша проследил за движением головы. Получалось в сторону двери, которую только что закрыла за собой на ключ Марина.

— Они сказали, что у Евгения Петровича дома есть вещь, которую им очень хотелось бы иметь. А он заартачился и нипочем не хочет скинуть цену. Вот они и решили его немного… угостить, думая, что выпитый алкоголь сделает Евгения Петровича куда более сговорчивым.

— Значит, канистру со спиртом вам кто-то дал?

— Да. Они дали.

И снова последовал кивок головой в неопределенном направлении. Теперь искать следовало где-то в направлении кухни этой странной квартиры.

— И они тоже были с вами в парке?

— Они присутствовали, но не явно.

— Как это?

— Ожидали в сторонке, пока Евгений Петрович дойдет до нужной кондиции.

Надо понимать, что первым до кондиции дошел сам Вася, потому что совершенно не помнил, что там приключилось дальше с Жекой или, как он его называл, Евгением Петровичем.

— А кто они такие?

— Люди. Обычные люди, как и все мы. Живут, общаются, иногда гадят.

На сей раз кивок последовал в сторону санузла.

— Мужчины они хоть или женщины?

— Мужчины.

— Обрисовать их приметы можете?

— Внешность у них была незапоминающаяся. Один повыше, другой пониже. Волосы под головными уборами. Темные очки. Темная одежда. У одного еще и бородка. Элегантная такая, я его еще Графом про себя прозвал.

— И вы согласились принять от незнакомых вам людей спиртное, а потом с друзьями выпили его? И не побоялись?

Васек молчал, явно не понимая сути вопроса. Если есть спиртное, отчего бы его и не выпить. Чего тут бояться?

— Вы же могли отравиться. Мало ли какой спирт был в той канистре!

— Жизнь, молодой человек, для того и существует, чтобы когда-нибудь закончиться. И не нам решать, когда это случится.

— Да я посмотрю, вы не только философ, но еще и фаталист!

Васек склонил голову в знак согласия, да, кажется, так со склоненной головой и задремал. Саша не стал его тревожить. Было ясно, что Васек уже сказал все, что знал.

— А как я могу найти упомянутого Анатолия?

За спящего мужа ответила Марина.

— Толик живет на первом этаже в доме у Васиной мамы.

Значит, чтобы поговорить с третьим участником попойки, придется возвращаться назад к дому Василия и его мамы. Хорошо, что хоть недалеко.

— Но этот Толик сейчас дома?

— А где же ему еще быть.

Толик и впрямь оказался дома. Выглядел он неплохо. И сразу же подтвердил, что вчера ушел из парка своими ногами. Правда, случилось это не благодаря его собственной выдержке и сознательности, а по другой причине.

— Меньшой мой до дома доставил. Он из музыкалки возвращался, меня увидел и подобрал.

— А подробности?

— Подробностей не помню. Даже непонятно, с чего вдруг?

Действительно, пять литров на троих, и с чего вдруг память отшибло!

Но у Анатолия был свой взгляд на эти вещи.

— Не иначе как подмешивают они что-то в этот спирт, травят русский народ.

Так ты не пей! Вот что хотел сказать ему в ответ Саша. Не пей невесть что и невесть с кем. И все у тебя будет в порядке.

Был вызван для разговора сын Анатолия. Мальчику от роду было девять лет, и он спокойно подтвердил, что вчера в седьмом часу вечера шел из музыкальной школы к остановке через парк, по пути увидел папу, который был уже порядком под градусом.

— Твой папа был один?

— Нет. Там с ним были еще трое.

— Трое? Ты точно помнишь, что трое?

— Считать до четырех умею.

— И ты их знаешь?

— Одного знаю. Дядю Васю. Они с папой дружат. Дядя Вася к нам иногда заходит.

— А двух других ты знаешь?

— Их я не знаю.

Вот и все. Вот и приплыли. Ну, допустим, Жеку этот мальчик и не мог знать. Но это минус один. А был в компании выпивох еще кто-то. Получается, что в компании был еще кто-то четвертый, о котором ни Васек, ни Жека, ни Толя даже пока что не упомянули. Был он с ними изначально или появился затем, когда трое любителей дармовой выпивки уже достигли определенного градуса? Скорей всего последнее.

Толик клятвенно заверил:

— Трое нас было! Я, Васек и Женя. И все!

— А мальчик ваш говорит: четверых человек видел.

Толик почесал репу.

— Мальцу, конечно, видней, он же трезвый был.

— И кто этот четвертый?

— Не помню я никого. Наверное, он позже к нам присоединился, когда у меня память уже не работала как надо.

Вероятно, так оно и случилось. Но кто был этот четвертый? Один из тех, кто предложил Ваську дармовую выпивку в обмен на приглашение Жеки к общему застолью? Или это был кто-то другой? Опять же. Как долго этот другой оставался в парке? Может, пришел случайно, посидел да и ушел? А может, пришел, посидел да и ушел, забрав с собой того же Жеку? Увы, ни Вася, ни Толик, ни даже сам Жека объяснить этого не брались.

— А внешность тех двоих ты не запомнил?

— Один противный такой. Рожа толстая. Нос сизый и сам красный. Мне он не понравился. А второй симпатичный. Я даже удивился, что он там забыл. Он один из них трезвый был.

Услышав про трезвого участника застолья, Саша оживился. Похоже, что-то наклевывается. Трезвый с пьяными просто так сидеть не будет, только если ему от них что-то надо. Определенно, у этого четвертого было какое-то дело.

— Опиши мне этого трезвого, — попросил он.

— Одет аккуратно, очки темные, бородка.

— Бородка? А какая? Длинная?

— Нет. Такая… как у испанцев. Сейчас покажу.

Мальчик куда-то ушел, потом вернулся с учебником истории и раскрыл на завоевании Америки конкистадорами.

— Вот, — ткнул мальчик в главного, надо полагать, долженствующего изображать Кортеса. — Такая борода и была у того мужчины. Он о чем-то с тем противным разговаривал. А когда мы с папой ушли, они тоже поднялись и пошли. Но не за нами, а в другую сторону. Дядя Вася один в парке оставался.

— А бородатый с противным потом ушли? Или уехали?

— Не знаю.

— Этот с бородкой он на машине был? Его кто-нибудь еще ждал?

— Не видел. Я папу забрал, и мы с ним ушли. Все. Больше я ничего не знаю.

Саша поблагодарил мальчика и ушел.

Оказавшись на улице, Саша присел на ближайшую лавочку и набрал номер Льва. Должен же он дать ему отчет. Но Лев трубку не брал. Сашка набрал номер участкового дважды, а потом плюнул. Наверное, Лев на совещании или на задании. Когда сможет, сам перезвонит. А пока что Сашке придется действовать своими силами и на свой страх и риск. И от такой незапланированной самостоятельности Саша совсем растерялся.

К тому же он чувствовал голод, усталость и, самое главное, смутное неудовольствие самим собой и своими методами работы. Взялся вести расследование, а толком ничего не узнал. Целое утро потратил на беготню, а проку с гулькин нос. И хорошо, что Лев не берет трубку. Взял бы он ее, а что Саше сказать? Сказать-то Саше, по сути, и нечего.

Ну узнал Саша, что двое каких-то типов хотели что-то получить от Жеки, для чего и подговорили двух алкашей, Васю с Толей, чтобы те пригласили Жеку в свою компанию. И даже халявным бухлом их снабдили. А что дальше? Зачем те двое незнакомцев это сделали? И зачем упаковали Жеку в короб? И самое главное, кто эти двое? Где их искать?

И еще не ясно, почему эти двое, если это они, увезли Жеку за тридевять земель, почти на другой конец города, где и выбросили, предварительно заколотив в тесный ящик? Не могли найти местечка поближе, чтобы там оставить короб с Жекой?

Нет, никакой вразумительной версии у Саши по-прежнему не просматривалось. Столько усилий, и все насмарку. Было отчего приуныть.